***
Когда девочке было семь, её первый лучший друг покончил с собой, прыгнув на разбитую бутылку. Рей вспоминала тот день, каждое мгновение. Она помнила, что тогда было особенно жарко, хотя жара и Джакку — вещи, которые всегда идут нога в ногу и друг без друга не существуют. Помнила, что солнце закатывалось за горизонт, и дюны казались красными из-за падающих лучей. Возможно, это было предзнаменование. «Что ты сделал?». Девочка смотрела на расколотую бутылку в руках черноволосого мальчишки по имени Лойд. Он, как и Рей, родился на Джакку, но, в отличии от неё, у Лойда были родители. И этих самых родителей, которые оставляли чёрные пятна ожогов на его руках, которые исполосовали его костлявую спину бича, лежали где-то мёртвые. После случившегося Рей посетила какая-то до жути странная мысль: «Наверное, их губы были хлеще плёток, и, чтобы проявить свою любовь, они били его». Чертовы извращенцы. Со стеклянной бутылки стекали рубиновые капли, будто закат стал вином. И лишь через мгновение девочка заметила, что вино как-то странно липнет к стенкам и расползается по трещинам, точно по паутине. Это была кровь. «Я их убил, — он улыбался. — Я наконец их убил! Теперь они не будут запрещать нам видеться». Но уже по этой улыбке Рей поняла, что видит его в последний раз. «Мы можем быть вместе, — говорил Лойд. — Ты будешь сестрой, которой у меня никогда не было. Мы… мы найдём твоих родителей. Представь! Ты, я, любящие мама и папа». Рей замотала головой. Ещё она поняла, что люди, которые продают своих детей за выпивку, никакие не любящие. Она отошла, попросила Лойда перестать тыкать в неё этой штуковиной. В глаза будто брызнули кислоты — их щипало, мир становился нечетким. Все из-за слез, которые накопились за время тянущегося отсутствия Лойда и его внезапного визита. А потом… потом… Потом Рей сама додумала. Якобы он прижал зубастую сторону бутылки к груди и прыгнул вперед. Якобы он вставил осколок себе в шею, и фонтан крови брызнул ей на лицо. Якобы Лойд разозлился и бросился на Рей, но она выхватила у него бутылку и собственноручно убила.***
В комнате царила тьма. Только неяркий лунный свет выхватывал из неё силуэты несуществующих героев: мёртвый мальчик, тварь с щупальцами, монстр-людоед. Больно ухая в груди, сердце вдруг замерло. Это дверь скрипнула. Обычная деревянная дверь. Рей привыкла жить без излишеств, зато с комфортом. Зачем сложные механизмы, когда есть петли, гвозди, карнизы с кольцами, когда растопить дом можно старым дедовским способом — спичкой и поленьями? Она медленно встала с кровати, которая скрипела при каждом движении, и босыми ногами дошла до коридора. Там стоял синий сумрак. Из окна лилось то же серебристое сияние. Чёрные полосы, которые налипали на дорожку света, казались почти живыми. Посмотрела в другую сторону, в густое «ничего», где, тем не менее, охваченный ужасом мозг разглядел сгорбленное голодное животное. Нет, там никого не было! Рей пробежала до выхода с закрытыми глазами, напрочь забыв про скипетр, про обувь, про то, что на улице, несмотря на знойное лето, ночью все же холодно. И, стоило двери открыться, она грохнулась на проторенную сотнями шагами тропу. Желтая пыль залепила нос, мокрая от росы трава защекотала локти. Рей перевернулась. Никого. Ничего. Тупая испуганная девка. Мурашки бежали по коже, не то от пережитого страха, не то — от лёгкой, но ощутимой, как поцелуи любимого, прохлады. Рей поёжилась. Осмотрелась. На соседнем холме, к которому идти по крутому склону и желтой (но не из кирпича, ха-ха) дороге, стояла давно заброшенная каменная крепость. Кажется, на этой планете некогда жила цивилизация каких-то ящероподобных воинов: прилетев сюда, детишки, возомнившие себя исследователями, прочесали весь лес и луга на несколько миль вперёд и обнаружили много чего интересного. Сканирование планеты показало, что жизни здесь — хоть отбавляй да не найдёшь хоть одного говорящего или немного мыслящего существа. Рей, двенадцать её учеников и Чуи были единственными, скажем так, интеллектуалами. В той крепости дети обнаружили рассыпающиеся от прикосновения гобелены, древние книги, склады с с военным обмундированием и оружием из нержавеющего металла. Старшим пришлось немедленно вынести опасные предметы. С тех пор чердак Рей полнился копьями, мечами, взрывающимися «ежиками», стрелами и прочим добром. Возможно, расследования зашли дальше, по крайней мере, среди учеников ходили слухи, что была найдена странная комната с картой некогда лежавшего здесь города. Но Рей делала вид, будто ей не интересно. Ведь важнее всего — учеба и воспитание нового поколения джедаев. И она смотрела прямо на академию, которую основала для мальчишек и девчонок, отмеченных Силой. У кого-то получалось мыслью собирать из камней стены, кому-то едва удавалось карандаш поднять в воздух. У всех были жуткие проблемы с концентрацией, от чего время медитаций превращалось в балаган — кто-то пукнет, кто-то чихнёт, кто-то затянет историю, что снова видел призрака в своей комнате. Призрака… Рей очнулась. Пальцы ног уже посинели. Ветер раздувал ночную рубашку и спутанные со сна волосы. Летняя ночь, навевающая ностальгию по несуществующему прошлому — прогулкам по лесу, комарам на коже, пению светлячков, руке товарища, срывающей пластырь с ссадины на щеке, — стала чуть более темной. Лунный свет и мерцание звёздного пояса — ширмами, за которыми кроется страшная тайна. Ну, раз не спится… В следующий раз она вышла переодетая и довольная. Улыбка не сползала с веснушчатого лица. Дышать свежим воздухом, идти куда хочешь, когда хочешь, знать, что все это твое… есть ли что-то лучше? Разве что праздник победы. Но до него ещё нужно пролить немало слез над могилам павших, залечить раны и повторить хотя бы с десяток раз: «Все кончено». Она прошла мимо прикрытого брезентом Сокола Тысячелетия, за штурвалом которого дремал старый вуки. Остановилась у таблички, которую сама же сделала: «Дом влево, Чуи вперёд, академия вправо. Мне просто скучно». Улыбнулась ещё шире. В уголках глаз заблестели слёзы. Лойду бы здесь понравилось. Может, он наблюдает за ней из мира нематериального, и одобрительно кивает? «Или стоит у тебя за спиной». Рей резко обернулась. Поняла, что снова саму себя пугает, разозлилась, обиделась. Настроения как и не было. Только желание завалиться в тёплую постель и никогда из неё не вылезать. Но что же? Снова переодеваться? А стоит налепить рубашку, так захочется ещё подышать, походить. Всегда так! Академия была совсем близко, но после неуклюжего спуска Рей замедлила шаг и вскоре вовсе свернула с дороги. Трава забавно пружинила под ботинками. Когда-то Рей широко раскрывала глаза, как ребёнок, впервые испробовавший конфеты, и дивилась — откуда столько зелени? Она всю сознательную жизнь видела сплошные пески, красные и раскалённые, оранжевые и зыбучие. Её щеки знали только знойное солнце и как больно, когда буря настигает тебя без подготовки, без специальных очков, капюшона и нарукавников. Сейчас же она привыкла к зелени, а ещё к вечной мерзлоте и дымящимся ледникам, к испепеляющему алому жару вулканических поверхностей, к промозглой мертвой тишине мёртвых миров. Долгие путешествия не прошли для Рей даром: она перестала удивляться. Место восторга заняло спокойствие с примесью лёгкого изумления: «О, прикольно, но это я уже видела». Однако планеты со временем исчезали, и лишь Джакку оставался на своём законном месте — в сознании и сердце. Харунг-Ар. Это название придумала одна из учениц, девочка-пайк Карри, и как-то оно само собой прижилось. Все, Рей тоже, называли планету вымершей цивилизации Харунг-Ар. И на Харунг-Аре ей нравилось больше прочих. Рей встретила бы здесь старость и с удовольствием скончалась. Может, когда ученики станут наставниками, когда крепость восстановят, она построит здесь ферму. Будет ухаживать за скотом, выращивать овощи, а вокруг домика возведёт сад из самых разных цветов. Сомнительно, что джедаи древности уходили на пенсию, но… Разве не настали новые времена? Ворота крепости были сделаны на совесть, однако многотонные цепи, поднимающие металлические решетки, рычаги, открывающие ворота из неизвестной, выдерживающей даже выстрел из бластера древесины, заржавели и поломались, так что пройти можно было с помощью Силы. Или, как сделала Рей, чтобы поднявшимся шумом не будить студентов — взобраться по стене, увитой плющом также густо, как Чубакка шерстью. Внутренний дворик был выделан из серых камней с синими прожилками. В центре стоял давно высохший фонтан, на мшистом дне которого семь месяцев назад дети обнаружили сотни золотых монет разной степени сохранности. Сгнившие мостки и лестницы, по которым воины взбирались на стену, баллисты, крепостные арбалеты и бочонки с восьмидесятисантиметровыми болтами подъедены временем и разваливались от любого прикосновения. И все это в лунном свете мерцало. Она тихо отворила хлипкие никогда не запертые двери и нырнула во тьму. Сила вела её. Сила указывала, где стена, где резкий поворот, где дохлая крыса валяется. Никакого факела ей не требовалось. «Их будто что-то вынудило уйти, — рассуждал самый старший ученик, Аномар. — На столах брошены предметы утвари, на полу — сменная обувь, игрушки. В шкафах одежда. В оружейных — доспехи и копья…». «Я заходила в кузню, — шепотом, будто надеялась, что наставница не услышит, говорила с ним Карри. — Там так и лежат недоделанные клинки и заготовки…». «А я… — подавали голос остальные. — А я…». Время исследований для Рей давно прошло. Вместо того, чтобы заглядывать в дни минувшие, она бесконечно блуждала по лабиринтам неизвестного будущего, ища наиболее выгодный исход. Возможно, об этом ей всегда говорили. «Прошлое должно умереть. Убей его, если потребуется». Но она не убивала. Остерегалась — да. Но не смела занести меч над замшелыми статуями, разрушить каждую комнату, где жили давно умершие существа, не сжигала гобеленов. Только хотела, чтобы прошлое было безопасно для её учеников. Она зашла в свой кабинет: одну из тех комнат, дыры в которой можно было залатать и прикрыть. Грубо вырубленные столы, стулья, больше напоминающие слишком громоздкие табуретки, доска, заканчивающиеся запасы мела, полупустой шкаф с маленькими, для детских и не очень ладошек, рукоятями, шлемами, плотные повязки на глаза и прочее, что казалось Рей необходимым. И снова, оглядывая помещение, она испытала стыд. Больше полугода они отсиживаются на Харунг-Аре, питаясь охотой и сухпайками, оставшимися со времен Галактической гражданской войны. Рей худо-бедно обучает нерадивых детишек владеть Силой, хотя сама без пяти минут падаван. Грубо говоря — джедай-самоучка, к тому же, не самый одаренный. Они боятся выйти на свет, потому что отголоски Первого Ордена ещё витают в космосе. Как страшное напоминание о своём предшественнике, Империи, погибший Первый Орден отравляет воздух и легкие каждого, кто его вдохнёт. И главный ингредиент этого яда — ненависть. У них нет ничего, кроме привезённых сюда вещей да старых построек. Если придётся обороняться… «Не придётся, — постаралась утешить себя Рей. — Я об этом позабочусь». «Но вы все равно прячетесь по углам, будто тараканы», — вторая часть её сознания мерзко насмехалась над наивной глупышкой с Джакку. И все же она села и впервые задумалась, зачем пришла сюда. Страшные сны на то и сны, что бежать от них нет необходимости. И все-таки она сбежала. От призраков. Или… или она изначально хотела сюда прийти? Взгромоздила ноги на стол, уставилась в потолок. Свет, который бурной рекой лился из окна вместе с холодным ветром, разрезал тени, так что Рей увидела и паучье логово в уголке над дверью, и ловушку, в которую угодила несчастная бабочка, и многовековую растительность. — Ти-ши-на, — испробовала собственный голос на вкус после долгого молчания и прислушалась, будет ли эхо. — Здесь точно нет мстительных духов? Ээээй… Никто не ответил. И Рей решила, что это самое время подумать о прошлом, в которое она не возвращалась без надобности. Оно, как уже было сказано, должно умереть.***
— Рей? — Ммм… — Рей! — Ммм? Кто-то тряс её за плечо, так что, постепенно сползая со своей койки, девушка захотела прикончить человека, нарушившего сладкий сон. — Проснись, черт возьми! — разлепив веки, она увидела над собой Финна, который из-за последних событий казался скорее тенью себя прошлого. А тут вот — живой, не дух, да ещё и улыбается от уха до уха. — Мы прилетели. Солнце неприятно шпарило кожу. Ноги подкашивались. Рей неуклюже спустилась по трапу и едва не упала на коротышку Роуз, которая по собственному обыкновению пыталась самостоятельно разгрузить багажный отсек. Ящик, который она тащила, проехался по скользкому трапу и с грохотом перевернулся. Кто-то пнул Рей, кто-то перепрыгнул с удивительной для человека грацией. Тошнота подступила к горлу: выхлопные газы и тяжёлый смог затопили грудь и лишь усилили эффект, произведённый тряской. А может, не стоило вчера присоединяться ко всеобщему пьяному угару? Благо, рядом был друг. Ну как рядом, сейчас он пытался помочь Роуз перевернуть ящик, потому не заметил, как Рей, качаясь, грохнулась на пыльную землю. Сочный зелёный лес, подсвеченный лучами полуденного солнца, кружился вместе с содержимым желудка. Руки ломило. Если бы Рей весь день несла бы на себе Чубакку, мышцы болели того меньше. — Рей? — По навис над ней, присел. — Ты жива? Рей хотела что-то ответить, но изо рта вместо слов полилась рвота. Пилот отпрыгнул, зажав пальцами нос, и скривился. — Я тебя понял, — кивнул он. — Э… врача? Рей кивнула и снова блеванула. Позже, усевшись под раскидистыми ветвями синелистого пышного дуба, она тщетно вспоминала события минувшей ночи. Траур наконец закончился, и пускай погибших было много, пускай Сопротивление потерпело сокрушительно поражение, людям хотелось ощутить капельку веселья. Потому, закупившись на Набу дешевым пойлом, закатили вечеринку. Рей до последнего не присоединялась, думая о наставлениях Люка и о Чубакке, которому придётся справляться со старым «Соколом» в одиночку. Но в итоге она была окружена друзьям, скандирующих: «До дна! До дна! До дна!». Тоже мне джедай. Он сел рядышком. Если бы не освещение, Рей не заметила бы ссадин, которые усеяли тёмное лицо Финна. То ли Роуз уронила следующий ящик ему на лицо, то ли вуки вспомнил о вражде и отполировал стекла ненавистным ему человеком. Представив эту сцену — Финна в роли тряпки и хохочущего Чубакку, — Рей подавилась смехом. — Над чем ты смеёшься? — нахмурился он. — У меня что, морковка вместо носа? — Не, — Рей со смеху ударилась затылком о неровную кору и ойкнула. — Я представила кое-что, но тебе не скажу. — Почему? — Убьёшь ведь. — Рей, дорогая, я каждый день хочу тебе начистить морду, — признался Финн и тоже улыбнулся. — Даже не помню, с чего все началось: когда ты пыталась меня убить или когда по собственной глупости угодила в плен Первому Ордену. — О каком из многочисленных пленов речь? И оба прыснули. Слёзы градом катились в широко улыбающийся рот, из которого рвался истерический смех, живот заболел пуще прежнего. Рей подумала, что подарит Финну незабываемые впечатления от вида чужого завтрака, но этого, благо, не произошло. Сам-то он, кажется, сошёл с ума — прижимал колени к груди и катался под огромными корнями, пытаясь заглушить дикий хохот. — Слушай! Финн! Финн! — Чего?.. — А помнишь, как ты забыл, каково быть человеком и возомнил себя скотиной? Финн ударился лбом о землю, давясь визгом. Рей рухнула ему на спину. Воздуха катастрофически не хватало. Наблюдавшие за ними Лея и По недовольно щурились — дескать, какого лешего новички отлынивают от работы? Но друзьям было плевать. Они продолжали смеяться, как, наверное, никогда раньше не смеялись, и смеялись с таких вот глупостей из прошлого. Обоим влепили подзатыльники (генерал Органа наградила их взглядом, с которым ни одна оплеуха не сравнится) и приказали живо выгрузить последние контейнеры. Чубакка следил, чтобы они сделали все осторожно и без халтуры. Возможно, поэтому и Рей, и Финн вышли из грузового отсека в свежих синяках и с отдавленными пальцами ног — слишком старались. — А Дин все ещё от похмелья не отошёл, — рассказывал бывший штурмовик. — И Мон тоже… Рей стиснула зубы, когда мимо прошла шеренга шатающихся повстанцев, которые, как и она, не умели пить. Ей ещё повезло. В животе пусто, в горле сушняк, но, по крайней мере, головокружение исчезло. Кругом царила рутина — редкое явление для тех, кто постоянно живет, подвергая себя и свои семьи риску, для тех, кто хотел бы однажды просто существовать: разводить костёр, охотиться, строить укрытие от дождя. Эта планета, кажется, даже названия не имела: просто далёкий, усыпанный горами и лесами мирок, где можно спрятаться на некоторое время. Здесь не было никаких баз и брошенных кораблей. Только… она сама. Одинокая планета, на которую не ступала нога цивилизации. И тут Рей поняла, что невыносимо тоскует по родным желтым барханам, колкому раскаленному песку между пальцами и пыльному воздуху, наполнявшему её легкие. Она старалась не вспоминать о круге насилия, которому стала свидетелем, о голоде, солнечном ударе в раннем детстве и бросивших её родителях. Ностальгия, стискивающая грудь, была слаще мёда. Рей поделилась своими мыслями с Финном и, удивляясь, почему раньше не интересовалась, спросила: — А ты помнишь свой дом? Багровое зарево блекло. Дымы от костров поднялись над деревьями. Вдали, насколько видела Рей, терялся в темноте сосновый бор, а зубастые горные пики приоделись в ельники с вкраплениями снежно-белого. Друзья расположились подальше от лагеря, на широком поваленном стволе. Финн задумчиво почесал подбородок, размышляя над заданным вопросом. — Нет. Меня забрали от матери лет в… шесть? — признался он. — Точно не помню. Если честно, я даже не знаю, сколько мне лет. — Вау, — закатила глаза Рей. — Как можно не знать, сколько тебе лет? — Ты не забыла? У меня и имени своего не было. Я Финн, потому что По так сказал, хотя мог бы стать каким-нибудь Майлзом. Или Джоном. Или Диком. — Останься лучше Финном. — Как пожелаете, госпожа, — легко согласился он. — Это имя тебе подходит, — продолжила Рей. — Типа… по твоему лицу и не скажешь, что ты Дик. Кстати, интересный факт хочешь? — Давай. — На тогрутском «Дик» означает «пенис». Финн скатился на мшистые камни и хрипло засмеялся. Рей легонько пнула его носком ботинка и улыбнулась — щеки от этого непривычного движения мышц болели, губы обветрились. Но лучше так, чем грустить в обществе друга. И она влила ему в уши новые небылицы, и он, мальчик без имени и возраста, верил. Великая Сила! У неё. Есть. Друг. Это знание, знание, что Рей не одна во вселенной, заставило щеки покрыться тёплым румянцем. О большем она и не просила. Просто смотреть, как друг смеётся с её шуток, и смеяться самой.***
Тёплая слеза пробежала по лицу. Она очнулась от навязчивого, нежного видения, которое, если бы Рей знала, напоминало материнские объятия после пары дней разлуки, казавшиеся пожилой женщине годами бесконечной грусти. Харунг-Ар встретил её неразборчивым шепотом — голоса пропавших во времени и пространстве уроженцев планеты. Он предложил вернуться в реальность. Рей отказалась, потому что контролировала свои воспоминания и разбирала, где настоящее и прошлое. Ей хотелось побыть там ещё немного, прежде чем откинуть навсегда. Прошлое звало ответами на сегодняшние вопросы.***
«Я страстно старался понять, Почему каждый молчит. А, поняв, захотелось кричать В темной, беспощадной ночи»
Слова По, после смерти Леи написавший свое первое и последнее стихотворение, резонировали в душе. Алый цветок огня расцветал на сложённых для погребального костра сучьях. Он проглатывал зелёные, розовые и голубые лепестки. Он отгонял насекомых-трупоедов, желавших изведать несвежего человеческого мяса. И он освящал замеревшее бледное лицо Леи Органы, героини войны с Империей и той самой женщины, собравшей Сопротивление из осколков Новой Республики. Где-то далеко, за хребтами цветущих гор и бегущих водопадов, пел одинокий козодой. Он тоже прощался с Леей. Будто повинуясь давно забытому инстинкту, Рей распустила густые чёрные волосы и ржавым кинжалом, который держала на поясе, отсекла прядь. Роуз, которая стояла по другую сторону костра, недоуменно уставилась на неё. Её примеру последовали другие, только не По, который тонул в языках пламени, не касаясь их. Рей бросила волосы в голодный костёр и почувствовала удовлетворение. То же, пусть Рей этого не видела, сделали большинство повстанцев. Космы дыма таяли в звездном небе. Костер скорбно потрескивал. В этом даже что-то было. Некий уют. Едва уловимое спокойствие, которого не хватало осиротевшему Сопротивлению. — Зачем? — Финн взял её за руку и крепко сжал, то ли боясь, как бы его безумная подруга не сиганула в огонь, то ли неуклюже утешая. — Я хотела отдать частичку себя Лее, — Рей пожала плечами. — Доказать, что её смерть — маленькая смерть и для меня. — Судя по всему, остальные того же мнения. Они огляделись. Все больше и больше повстанцев отрезали по пряди, лысые же сдирали волоски с рук. По подошёл опасно близко к красному цветку и стоял так, накаляя обнаженный кинжал. — Что он задумал? — Понятия не имею. Рей стало не по себе. Она так крепко сжала пальцы Финна, словно хотела сломать, и затаила дыхание. По смотрел. В его глазах плясали отражения костра — лисьи хвосты, светлоогненные крылья драконов. А потом он… развернулся и просто ушёл. Друзья переглянулись. Они ещё не знали, что случится завтра, и поэтому решили, будто По сошёл с ума или решил поплакать, пока никто не видит. На самом деле он подстригся налысо. На следующее утро после прощания он придёт со сверкающей лысиной на голове и, как ни в чем не бывало, примет должность лидера. Сейчас они стояли чуть ли не в обнимку и смотрели, как прах Леи Органы закручивается маленькими смерчами и удаляется под руку с ветром. Рей помогла Финну отрезать немного его коротких волос, и он бросил их в качестве прощального подарка в пламя. — Черт, — выругался он и закрыл рот рукой. Она знала, что это неуместно, но хмыкнула. — Кажется, мне и вправду лучше.***
Через три дня По спалил дневник Леи. Он позвал Рей на борт «Сокола Тысячелетия», чтобы обсудить нечто очень важное. Предложил сесть на комфортном диванчике, расставил стаканы на столе, а с ними — потрепанную тетрадку. — Ты же никому не скажешь, Рей? — Конечно, — сказала она. — Хорошо… — По потёр лысину, будто приглаживая волосы. — Перед смертью она поручила мне избавиться от этой штуки. Ты мой друг, Рей. И я не могу молчать. Последние записи… Рей, они касаются тебя. Напрямую. Волнение забурлило в ней. Хотелось переспросить: «Прости?», хотелось стащить дневник, убежать как можно дальше и прочесть от корки до корки. Такое бывало, когда Рей говорили «мне сообщили о тебе нечто важное, а что конкретно — умолчу». Хотя что могла знать такого важного Лея, чего не знала сама Рей? Да очень многое. Кто такая мусорщица с Джакку и кто наследница дома Органа? У последней был доступ к информации. Любой. — Что в них? — голос прозвучал металлически-хрипло. — То, чему не стоит становиться достоянием общественности. Я должен его сжечь, но не мог не сказать. — Ты дразнишь меня? — Нет, — на осунувшемся лице По проступили капельки пота. Он нервничал. — Можешь ненавидеть меня теперь. Я не против. Однако… я бы хотел, чтобы между нами не было тайн. — Тогда покажи, что в дневнике, пока я не выкрала его у тебя из-под подушки, — прошипела Рей. Возможно, генерал Дэмерон пожалел о сказанном. Сила доносила до девушки обрывки его ощущений, и среди них она ясно видела багровую ауру тревоги. Долг требовал ничего не говорить. Дружба требовала сказать. Собственные убеждения требовали сказать хотя бы часть правды. Безумная мысль пришла в голову Рей: внушить По свою волю. Разве так поступают друзьям?.. — Ты даже не скажешь? — Нет, — По отвернулся. — Извини. Не стоило начинать этот разговор. Но я… я думал, так будет справедливо. И справедливо предать огню твое прошлое. Рей сжала губы, как обиженный ребёнок. Позже По пытался извиниться и также легко, как сообщил о находке, сжёг дневник. Боюсь, слово «позже» будет не раз мелькать в этой истории в разных ипостасях — на следующий день, через некоторое время, спустя годы. Привыкайте к этому. Позже Рей не выдержала и врезала ему. А потом расплакалась у ручья, когда смывала кровь с костяшек. Но в данный момент (тоже важное замечание, которое разграничивает временные отрезки) она быстрым шагом удалялась от «Сокола» и размышляла, не убить ли кого-нибудь. Нет. Это не путь джедая. Путь джедая, если верить словам Люка — это концентрация, внутренний покой и единение со всем сущим. Прекрасно. Даже пар выпустить нельзя. Вот бы как Лойд… Рей остановилась, поёжившись от холода. На улице было по-летнему солнечно, жарко и душно. Лоб и затылок взмокли. Юноши и старики расхаживали кто как: в лёгкой одежде, без верха, только нудиста не хватало. Так откуда мороз по коже? Пошла дальше. На глаза попались Роуз и Финн, влюблённые голубчики, вившие гнездо, то бишь, целующиеся на обшарпанном бело-красном крестокрыле. Рей отвернулась. Злиться, что у Финна есть личная жизнь, значит, проецировать собственный гнев на невиновном человеке. И все-таки нечто новое шевельнулось в груди. — Ты имеешь что-то против? — за ужином спросил Финн. — Нет, — скрепя сердцем, солгала Рей. — С чего ты взял? — Я видел, как ты смотрела на нас. — А я снова убедилась, что у тебя повышенное слюноотделение, — пыталась она отшутиться. Кажется, шутка сработала: Финн расслабился и вернулся к еде. Ни для кого не было секретом, что ночью он пускал слюни и, бывало, проявляя заботу, Рей вытирала его щеки. — И все же… — снова начал. — М… я знаю, что мы очень близкие друзья. И, думаю, ты знаешь, что Роуз из-за этого негодует. — Да ну? — удивилась Рей. — Наша лапушка Роуз чем-то возмущается? Эй, — заметив, как недобро Финн сдвинул брови, она добавила: — Без сарказма сказано. Так что? — А ни че, — фыркнул он. — Роуз поставила меня перед выбором. Либо она, либо ты. — И что ты ей ответил? Живот свело судорогой, будто некто связал свитер из её кишок. Или это начались месячные. Рей напряглась, готовая услышать ответ: «Я пока не решил, но думаю выбрать едва знакомую низкую девчушку, потому что она считает меня героем». — Я хочу уладить все мирным путём, — сказал Финн. — Не понимаю, почему я должен лишаться одного, чтобы не потерять другое. Это глупо и попахивает собственничеством. Рей хотела сказать: «Если она так себя ведёт, зачем ты продолжаешь отношения?», но вовремя прикусила язык. Несмотря на скверный характер, Роуз была хорошим бойцом с трагичной судьбой. Рей мало разбиралась в людской психологии, но подозревала, что поставленные условия — результат травмы, полученной на войне. Смерти сестры. — Так ты против? — Нет, — повторила она. Голос Финна выловил её из глубокого омута размышлений, в который Рей иногда погружалась и не могла вынырнуть часами. — Я рада за тебя. Но ты прав. Она не должна ставить тебя перед выбором. Она подумала о погибших в пламени строках, которые могли бы открыть для неё тайны минувшего, и сравнила поведение По с Роуз. Они оба диктуют невыполнимые условия, а Рей и Финн должны послушно плясать под их дудку. Гады.***
«Нет эмоций — есть покой. Нет неведения — есть знание. Нет страстей — есть ясность мыслей. Нет хаоса — есть гармония. Нет смерти — есть Великая Сила»
Рей очутилась в кромешной темноте, выход из которой был только один, и это — выбраться из-под одеяла и выйти на поляну, посеребрённую сиянием луны. Рей не сделала этого. Она повторила кодекс. Опять. Опять. Опять. Как учил Люк. Повторяй, пока Тьма не отступит. Темной Стороне не похитить твое сердце, покуда в нем живут священные слова. И Лойд ушёл, оставив за собой кровавый след, на следующее утро исчезнувший вместе с ужасом. Но бессонница на этом не закончилась. Как она будущая, Рей размышляла о дневнике Леи, страхе По и ловушке, в которую угодил Финн. Сердце рвалось на части. Она искала подсказку в словах генерала. Желание знать кусало пятки и жгло рассудок, и девушке хотелось вытащить По из его палатки, сломать нос и вытрясти правду. Она ворочалась. А что её друг? Проводит с ней ничтожно мало времени. Каждый день, каждый час и каждая минута его жизни отныне принадлежат Роуз, которая светится счастьем и хвастается, что, несмотря на потери, у неё все хорошо. Рей не могла предотвратить столь глобальные изменения в их отношениях и не могла по щелчку пальцев аннулировать решение Финна. Плевать. Он сделал свой выбор в пользу какой-то там Роуз… Рей зарычала уже от того, что ведёт себя как дура. Ревности не было места на войне, когда так сложно найти любимого человека. Рей должна радоваться, что после пережитых сражений и приключений Финн нашёл своё место. Вместе с ней зарычал двухметровая машина для убийств. Ласат по имени Гаразеб снова видел плохие сны. Он пнул Рей под дух, сморщился и перевернулся. Этот старик её пугал. Седая шерсть, видимо, когда-то была дымно-серой с фиолетовым. — Тупая железяка… Рей перекатилась до выхода из палатки. Ну нет. Она с этим парнем не желала даже воздух вместо делить. А вдруг во сне примет за тупую железяку и убьёт? Она покинула лагерь и до самого рассвета прыгала от дерева к дереву, тем самым прогоняя тревоги. Запахи ельника и чистого горного воздуха, брачные песни жуков, шелест листьев очищали разум. Рей двигалась все увереннее. Боль предательства, скорбь, злоба… Они исчезли в Великой Силе.