***
Второе знакомство произошло в его кабинете, целых восемь лет спустя. Ещё реже, чем интересовался именами и хвалил, профессор Пирс запоминал своих студентов. За все годы преподавания перед ним прошли тысячи, если не десятки тысяч лиц. На каждого нейромедиаторов не напасёшься. Поэтому память хранила единицы имён и образов. Но когда предвечернюю тишину нарушил негромкий стук, и в кабинет вслед за пыльным скрипом двери вошла она, узнавание пронеслось по нейронным путям быстрее скорости света. Однако Дэниел был так озадачен приходом Кейт, что застыл, не зная, как реагировать. Они не виделись с самого её выпуска, целых шесть лет. И вот, здесь и сейчас, она стояла перед ним, сменив бунтарский образ на строгий серый плащ. Невысокий каблук туфель подчёркивал узость лодыжек, а натуральный цвет её волос, оказывается, был тёмно-медовым, патокой лившимся на мягкие углы плеч. — Профессор Пирс? — ямочка на щеке вызвала в нём странную реакцию: тахикардию, отбивавшую рваный ритм пульса в груди и шее. — Не знаю, помните ли вы меня. Кейт Моретти, ваша бывшая студентка. Она приблизилась к столу, за которым он решал судоку из воскресной газеты, потягивая хрупкую бледную кисть для пожатия. Дэниел смог прийти в себя, нервным, рваным движением отодвинув газету в сторону. Отчего-то стало нестерпимо стыдно оттого, что такая свежая, соблазнительная молодость наблюдала за его почти пенсионерскими привычками. — Моретти? — совершенно по-дурацки переспросил он, торопливо вставая на ноги и через столешницу пожимая её руку. Будто не вспомнил имя в то же мгновение, как Кейт уверенно вошла в вечер его четверга. — Разумеется помню. Просто не сразу признал. Цвет волос сменился… И кольца в брови больше нет, — сбивчиво бормотал Пирс, мысленно стеная от глупости этих слов и приказывая себе перестать нести околесицу. Проклятая ямочка и нежный румянец на щеках девушки выбили остатки связных мыслей из всех отделов коры его больших полушарий. Она была прекрасна, словно ожившая юная красавица с полотен Паоло Веронезе. — Да, пришлось сменить стиль, — с лёгким, как весенний ветерок, смешком согласилась она, пряча руки в карманах плаща — жест неуверенности. Ей было неловко? Неловко вспоминать себя в студенческие годы или причиной её стеснения был он, её профессор? Бывший профессор, — напомнил себе Дэниел. Больше между ними не было никаких связей. Никаких строгих академических барьеров. Нет иерархии профессор-студентка. — В ФБР строгий дресс-код. Приходится соблюдать, — подняла она на него смущённый взгляд. — Теперь я агент Кэтрин Моретти. — О, — искренне удивился Пирс. Он порадовался за студентку и одновременно был слегка ошарашен. Нет, он, разумеется, знал, что студенты обучаются у него для того, чтобы получить профессию и найти работу. Но одно дело держать этот формальный факт в голове и совсем другое — видеть подтверждение воочию. В его сознании Кейт Моретти с пирсингом брови и эта ухоженная агент с огрубевшими от рукопашных спаррингов костяшками кистей были разными женщинами. И если студентка Моретти была смышлёной и подающей надежды, чем и вызывала профессорский, чисто академический интерес, то эта Кэтрин Моретти… ошеломляла. Она сияла и блистала притягательной уверенностью. — Чем могу помочь ФБР? — Дэниел снова задал совершенно идиотский вопрос, о чём ему красноречиво сообщила возникшая в угловом кресле Натали, тяжело вздохнув и картинно закатив глаза. Пирс мог лишь бросить на неё сердитый, предупреждающий взгляд, просивший не отвлекать его от реальности. Волнующей реальности в лице бывшей студентки. — О да, — спохватилась Кейт, — вы наверняка очень заняты. Пишете новую книгу? Боже, о чём это я? — нервно перебила саму себя девушка. Казалось, она волновалась не меньше самого профессора. — Я пришла просить вас о помощи. Как консультанта. Сейчас мы с напарником расследуем одно дело, и наш подозреваемый… Дэниел внимательно слушал её, любуясь золотистыми мазками последних лучей заходящего солнца, раскрашивавшего её волосы тёплыми тонами и пробуждавшего звёздную россыпь в глубине карих глаз. Он не очень-то и горел желанием помогать правительству в его грязных делишках. Но это был шанс узнать эту новую, ослепительную Кейт Моретти поближе. И даже Натали одобрила его решение сотрудничать. Так он познакомился с ней во второй раз.***
В третий раз он познакомился не совсем с Кейт. Вернее, совсем не с Кейт. Произошло это примерно через полгода после её свадьбы с Донни. Пол был прав — выйдя замуж, Кейт стала навещать Дэниела куда реже. Работа и муж отнимали львиную долю её времени и внимания. А он был всего лишь её старым сумасшедшим профессором, в которого она когда-то давно была влюблена. И это угнетало. Нет, Дэниела всё так же звали консультировать расследования ФБР, но всё чаще это делали либо напарник Кейт агент Далтон, либо и вовсе не имевший отношения к Бюро Донни Райан. А без Кейт раскрывать все хитросплетения преступлений было не так интересно. Пирс даже начал задаваться вопросом: а так ли ему нравилось вести дела ФБР? Или главным стимулом к его внеуниверситетской деятельности было восхищение в глазах и улыбке агента Моретти, когда он ловко распутывал очередную загадку? Постепенно он понял, что начал впадать в депрессию. Его не увлекали лекции, какой бы интересной не была тема. Левики никак не удавалось растормошить Дэниела. Ни редкие записи концертов Нью-Йоркского филармонического оркестра, ни новый рецепт вегетарианской лазаньи — ничто не могло вызвать искреннего оживления на лице профессора. Даже подсознание Пирса в виде скорбно вздыхавшей рядом на диване Натали не могло найти достаточных аргументов, чтобы убедить самого себя в том, что жизнь продолжается. Что Кейт не исчезла из его жизни насовсем и они по-прежнему очень часто общаются, к неудовольствию Донни. Что, в конце концов, Дэниел сам виноват в том, что Кейт вышла замуж за Райана. В отличие от профессора, помощник прокурора сделал всё, чтобы снова добиться расположения бывшей и будущей жены. Приехал вслед за ней из Нью-Йорка в Чикаго, извинялся, долго и неутомимо доказывал ей свою любовь, пока неприступные стены бастиона Кейт из гнева и обиды на измену не пали под его натиском. Что же делал Пирс? Боялся испортить жизнь успешной ученице своей не самой адекватной персоной. Исход их отношений был закономерен. Смысла в страданиях не было. Но заставить себя прекратить переживать тоже было нельзя. Это естественная реакция на утрату иллюзии того, что возможно, теоретически, он когда-нибудь решился бы признаться Кейт в своих нежных чувствах к ней. Но, скорее всего, нет. Моретти была не виновата в том, что не стала тратить свою жизнь на бесплодные ожидания. И даже беспокойство Кейт о состоянии бывшего профессора не могло заставить его перестать хандрить. Если честно, оно только усугубляло депрессию Дэниела, ведь это был единственный способ получить её внимание. Всё прекратилось под Рождество. Макс украсил ель яркими гирляндами и блестящими шарами. Пёстрое, нелепое дерево высилось у камина в гостиной. Ассистент наказал Пирсу звонить при первой же необходимости и с тяжёлым сердцем уехал праздновать в дом приёмных родителей. А Дэниел остался бездумно пялиться на гипнотически мерцавшие электрические огоньки в колючей хвое. Он так и стоял бы, если бы не внезапный стук в дверь. Часы в прихожей показывали одиннадцать вечера. Профессор нахмурился, раздражённо распахивая входную дверь. Он никого не ждал. — С праздником, Дэниел! — улыбнулась Кейт ямочкой на щеке. Снежинки блестели, путаясь в её каштановых, гладко причёсанных волосах. Кончик носа раскраснелся от лёгкого мороза, а в глазах плясали хитринки. — Кейт? — переспросил Пирс, не веря своим глазам. Они говорили по телефону буквально с полчаса назад, формально поздравив друг друга с наступавшим. — Что… Что ты здесь делаешь? А где… Как же Донни? Вы разве не должны были праздновать вместе? — Ох, — выдохнула девушка, ловко проскальзывая мимо профессора в дом, в тепло, на ходу стягивая полосатый вязаный шарф. — Его срочно вызвали на работу — что-то насчёт сделки с подозреваемым. А я не хотела встречать Рождество одна с кошкой. Не возражаешь, если присоединюсь? И он не смог бы отказать ей, глядя в такие родные карие глаза, смотревшие на него с трогательной просьбой. Не смог бы, если бы в этот момент не зазвонил телефон. На дисплее светилось «Кейт». Кейт перед ним деловито вешала пальто на крючок. Онемевшими пальцами Дэниел, не сводя немигающего настороженного взгляда с девушки, нажал на «принять вызов». — Прости, что снова тереблю тебя, но, может, ты всё-таки приедешь к нам? Донни открыл коллекционное вино. Красное, как ты любишь, — с щемящей в сердце тревогой в голосе просила его Кейт. Настоящая Кейт. Стоящая напротив галлюцинация виновато улыбнулась. — Нет, Кейт, — с растерянностью в голосе ответил профессор, не спуская глаз с видения. — Я хочу побыть один. Он сказал это не только настоящей Кейт. Но если Моретти на том конце трубки согласилась, сбросив вызов, то галлюцинация лишь покачала головой. — Один ты всё равно никогда не будешь, Дэниел, — улыбнулась ненастоящая Кейт не принадлежавшей ей ямочкой на щеке. — Ты можешь меня игнорировать, но я всё рано не уйду. Хватит страдать. — Но ты не нужна мне, — непослушными губами возразил Пирс. — Ты — лишь плод моей болезни. Ты не заменишь её. Галлюцинация сочувствующе склонила голову к плечу и снисходительно согласилась: — Ну разумеется не заменю. Но ты не просто так вообразил меня. Вот это, — красноречиво указало на себя видение, — всё, что ты можешь себе позволить. И, согласись, я лучше, чем то, что у тебя есть сейчас. Редкие встречи с настоящей Кейт. Я же буду с тобою всегда. Как Натали когда-то. И Дэниелу не оставалось ничего другого, кроме как согласиться. Потому что эта воображаемая Кейт действительно была нужна ему, чтобы не сойти с ума окончательно. Так он познакомился с нею в третий раз.***
Дэниел знакомился с Кейт Моретти три раза и один раз прощался. Исход его жизни был относительно благополучным для больного с диагнозом параноидальной шизофрении. Лечение делало своё дело и в последние дни в пансионате для душевнобольных он оставался мирным и у него даже случались дни, когда видения не заслоняли от него реальность. В один из таких дней его навестила красиво поседевшая Кейт, которую дома дожидались двое детей и располневший на склоне лет Донни. — Как ты себя чувствуешь? — ласково улыбаясь, она аккуратно взяла его руку в свою, заботливо вглядываясь в покрывшееся морщинами лицо, словно оно могло сказать ей куда больше, чем сам Пирс. — Сегодня у тебя хороший день? Он лишь усмехнулся. Она каждый раз задавала один и тот же вопрос, а он из раза в раз давал один и тот же ответ. — Разумеется хороший, — кивнул он, накрывая её руку своей, — ведь сегодня ты пришла. В первые разы, услышав эти слова, Моретти смущалась, как тогда, когда он увидел её впервые. Теперь же просто тепло улыбалась, не торопясь забрать свою руку. — А у меня для тебя сюрприз, — опомнился Дэниел. Времени у него оставалось немного. Кейт-галлюцинация озвучивала его опасения о том, что он видит настоящую Кейт в последний раз. По крайней мере в последний осознанный. Следовало прощаться. — Вот, возьми это. Он протянул ей тонкую серебряную цепочку, на которую были нанизаны сверкающие прозрачные, как слезинки, камешки. Он увидел её на прилавке старьёвщика во время своей последней поездки в Италию. Увидел и вспомнил о старом совете своей молодой галлюцинации перед свадьбой Кейти. — Какая прелесть, — выдохнула Моретти, глядя на блестящие камни такими же блестящими восторженными глазами, принимая их из рук профессора. — Это мне? Спасибо. Она ловко защёлкнула застёжку и поправила цепочку на шее, с благодарностью глядя на Дэниела. — Знаешь, это не просто подарок, — с улыбкой ответил ей Пирс, любуясь картиной, которую наконец видел наяву, а не в своём чрезмерно развитом воображении: Кейт в том самом ожерелье. Ожерелье из падающих звёзд. — Это моё запоздалое признание. — Признание? — удивлённо переспросила Кейт, оглаживая прохладные камешки. — В чём? Он так долго держал эти слова в себе, боясь их силы, их искренности и того, что они за собою несли. Дэниел мало кому говорил их и уж точно никогда так не боялся произносить их. Даже теперь, зная, что прошедшие годы притупили остроту их действий и, скорее всего, они ничего не изменят между ним и Кейт, Пирс всё равно отчего-то опасался облачать признание в словесную форму. — Я люблю тебя, Кейт, — слегка подрагивавшим голосом всё же произнёс он вслух. — Всегда любил. Кейт взглянула на него с грустью, скорбно поджав губы. В это мгновение было заметно, что она уже давно не молода. Но всё равно так же прекрасна. — И я люблю тебя, Дэниел, — словно сквозь силу улыбнулась она, а затем обняла его, окутав ароматами тепла и мечты. — Всегда любила, — шепнула ему на ухо. Она уже уходила, коснувшись двери, когда Кейт-галлюцинация, строго взглянув на своего нерешительного создателя, озвучила его тщательно игнорируемую, страшную мысль: — Больше ты её не увидишь. Последний шанс, Дэниел. — Скрещенные на груди руки видения студентки-гота и серьёзно нахмуренные брови не оставляли шансов к отступлению. — Что ты теряешь? — Кейт, — торопливо окликнул он её, не давая уйти. — Я хотел признаться с того самого дня, перед вашей с Донни свадьбой. — Он слегка помялся, глядя в её полные противоречия и сожалений глаза. — Если бы я всё-таки тогда признался… ты всё равно вышла бы за него замуж? Эти полминуты молчания были самыми долгими в его жизни. — Мы никогда этого уже не узнаем, верно? — наконец ответила она, горько скривив линию губ. Но глаза Кейт ответили красноречивее слов. Ответили, что будь он немного решительнее, эгоистичнее, наглее в конце концов, и вполне возможно, все эти долгие годы он был бы куда счастливее. И рядом была бы вовсе не Кейт-галлюцинация. Моретти улыбнулась ему в последний раз, шепнула «до завтра» и ушла, прикрыв за собой дверь. Тем вечером Дэниел Пирс лёг спать и пожелал иллюзорной Кейт доброй ночи. Она поцеловала его и невесомо огладила седые пряди волос профессора. И он уснул. Навсегда. 04.10.2021 г.