***
Факт первый. Питер был красивым. На её вкус, конечно же. Многие бы могли назвать его фриком, рассматривая старые фотографии, где длинные чёрные волосы обрамляли худое лицо, покрытое пирсингом и макияжем, который особо придирчивые могли бы назвать «готским», но ей нравилось. Особенно стиль одежды со всеми этими тёмными тонами, сетками, шипами и безграничным количеством аксессуаров, считающимися в рядах людей «стандартных» эпатажными. Это было необычно, красочно, вдохновляюще и, что самое главное, не наигранно. Очень соответствовало ему самому. По крайней мере, именно такой вывод напрашивался, когда Ли смотрела на фото. Это восхищало. Раскрепощённость, принятие себя, смелость, которой сама Лилиан смогла бы понабраться только спустя годы постоянных увещеваний. На таких людей она смотрела с настоящим восторгом. Сама она не отличалась особыми изысками в одежде, впервые получив возможность одеваться на свой вкус после дебюта на литературном поприще. До этого приходилось обходиться тем, на что хватало карманных денег и стипендии. Право слово, разве надо много одежды человеку, который практически всё время проводит дома? То, каким был Питер сейчас, вызывало определённый…диссонанс. Как будто любовно нарисованный яркий пейзаж грубо перемазали блёклыми красками. Короткий ёжик сменил длинные локоны, о пирсинге напоминали лишь не успевшие зажить проколы в ушах, да и стиль одежды стал совершенно иным. Если это можно было назвать стилем, скорее просто натянутые без особого осознания тряпки. И пусть картина перед глазами сейчас была совсем другая, девушка всё так же могла назвать его симпатичным. Это худое лицо с острыми чертами, не имеющими совершенно ничего общего с лицом Сары, округлым и здоровым; высокий рост, широкие плечи, тонкие губы, бледность давно покинутого жизнью человека, слегка вздёрнутый нос, впалые щёки, оставшиеся с ним навсегда мрачные круги вокруг глаз и взгляд вострый, дерзкий, словно одно лишнее слово заставит его вцепиться в вас бешеным зверем. Острые зубы – естественные или спиленные, чем баловались многие подростки подобного характера, - способствовали этому образу, всплывающему в голове кровавой картинкой. Конечно же, это было лишь оболочкой. Копать особо и не надо было, Питер со странной готовностью раскрывал свою душу наизнанку, показывая того самого раненого зверя, молящего лишь его приласкать и не бить ногами, и это настолько сбивало с мыслей, наполненных предостережениями разных людей об этом человеке, что сделать окончательные выводы было сложно. Однако…образ в общем и определённые факты не давали забыть об одном. Люди не меняются так резко, только если в их жизнях что-то не происходит. Зияющая в правом виске дыра не позволяла забыть о последствиях этого слома ни на секунду. И это крайне её беспокоило. С другой стороны, по Кингу нельзя было сказать, что это «сломало» его изнутри. Будто бы ничего и не было, он пылал жизнью, как только что разожжённый костёр, и это тоже делало его красивым. Настолько прекрасным, что Лилиан порой не могла оторвать взгляд от этого пышущего деятельностью приведения, не способного усидеть на месте, наслаждающегося тем дыханием, что она дарила ему каждый день по собственной воле, даже не дожидаясь просьб. Они и не требовались. Она хотела видеть его таким, словно это придавало смысла и её жизни. И даже давало распробовать её вкус. Но застывшая корка крови на виске никак не позволяла ни о чём забыть. И это плавно вело к новому выводу. Факт второй. У Питера много шрамов. На теле и в душе. По крайней мере, последнее ей так казалось. В конце концов, к самоубийствам приходят не от лёгкой жизни. От гипотетического лучше перейти к очевидному. Небольшой шрам на скуле, появившийся, как рассказал сам Кинг, после школьной драки на заднем дворе, когда «один умник решил, что подъебать меня за длинные волосы будет хорошей идеей». По всей видимости, парень действительно был драчуном. На пальцах множество порезов, а на не раз избитых в кровь костяшках виднелись белеющие пятна боевых последствий. На правом бедре – от смачного удара об угол, на локте – Сара царапнула когтями во время ссоры, на левой лопатке – от удара об уступ, когда хотел сделать первый и единственный спуск в воду в своей жизни. Кстати, факт третий, Питер не умел плавать. Лилиан таким похвастаться не могла, да и стоило ли? Единственные шрамы усеивали её колени, да и те от частых падений в детстве. Но Питер смотрел на них с какой-то странной тайной улыбкой. И с особым беспокойством на левый локоть, где длинная ровная полоска шрама едва была видна на бледной коже. Он не задавал вопросов, только не сейчас, когда их доверие друг к другу только зарождалось и любое дуновение порывистого ветра могло сбить его в пропасть. Просто молчал, невесомо ведя по нему большим пальцем, будто стараясь осознать, что он настоящий. Факт четвёртый. Питер обожал милые словечки. «Милая», «дорогая», «солнце» и иже с ними. Услышать собственное имя из его уст было чем-то из ряда вон выходящим, и Ли ничего не могла с этим сделать, сколько не просила. Он просто не мог иначе, расстраивался, даже обижался, смотрел оскорблённо, словно обвинённый в страшном преступлении, или умоляюще, как провинившийся щенок. И пусть привычка эта (а может быть потребность) никак не стыковалась с его характером и внешним видом, в какой-то момент это стало настолько естественно, что внезапное «Ли» вызывало удивление. И в моменты эти на лице его расцветала хитрая ухмылка добившегося своего ребёнка. Факт пятый. Питер был проницательным. Пугающе проницательным. Конечно, он догадывался, что с ней творилось. Будто познал на собственной шкуре. Догадывался о многих причинах, но не озвучивал. Зачем, если всё и так всем ясно? Это подтверждалось раз за разом, когда рука уже привычным движением убирала с экрана уведомления о заблокированных звонках, повторяющихся каждый день по несколько раз, или брови злобно хмурились при любых вопросах о прошлом. Редко когда даже на заданный из чистого беспокойства вопрос раздавался ответ. Но он не злился, не изливал обиды, а лишь отходил подальше, чтобы раскрывающаяся, как ядовитый цветок, ярость вновь зарывалась поглубже в свою пещеру, делая Ли вновь собой. И никогда, никогда не настаивал. Факт шестой. Питер не умел готовить. Питер, несомненно, был писателем блестящим, гениальным, но, как то обычно и бывает у всех людей выдающихся, являла эта гениальность узконаправленный спектр. Как повар он был просто ужасен. И если чай или кофе были проблемой решаемой, например, просто подлить сливок или досыпать сахара, то вот с полноценными блюдами была просто беда. Рано или поздно страшная тайна должна была открыться глазам Кинга и сделала это смачным ударом под дых, когда лицо Лилиан совсем немного скривилось при первой пробе недоваренных спагетти. Слава Богу, что данное открытие не убило его второй раз. Гораздо обидней стало, когда вскрылась постыдная правда о том, что эта проблема красной нитью проходила по всей его жизни. И даже после неё. Как выяснилось, приведения очень плохо чувствуют вкус. Но отступать Кинг не собирался, стараясь сосредоточить все свои умения на том, что получалось у него лучше всего – завтраке. В конце концов, трудно испортить блюдо из нескольких наложенных друг на друга ингредиентов. Как был уверен он и в чём крайне быстро разубедилась она, еле проглатывая не совместимое с выживанием количество горчицы или прожёвывая излишне крупный кусок. Но он старался. Раз за разом. И, скрепя сердце, Ли съедала всё, не позволяя себе и мысли о том умопомрачительном завтраке, преподнесённым ТК, как божий дар, казалось, уже давным-давно. Наконец они пришли к решению. Готовить вместе, рука об руку, потому как отказываться от своей самолично взваленной на плечи задачи Питер не соглашался, беря на себя вещи, в которых вкусовые рецепторы роли не играли – нарезке. И это было очень…мило. Странно, но мило, и Лилиан чувствовала некое необычное зарождающееся чувство в груди, очень несвойственное её жизни. Покой и…уют. Тот самый бытовой уют, о котором говорят хорошо ладящие соседи по комнате или только открывшие для себя радости совместной жизни пары. И ей трудно было понять, что это вызывает: радость или желание поскорее избавиться от ярой необходимости наличия в жизни близкого человека, потому как так несомненно всегда было легче. Но, оглядываясь на Питера, неумело нарезающего овощи, который раз хотела откинуть это ненужное беспокойство. Ведь всё хорошо. Факт седьмой. Питер любил фильмы ужасов. Просто обожал. И не было бы проблемы, не выбирай он самые жёсткие ленты, а она не будь из тех людей, что смотрят полфильма с закрытыми глазами, а потом просят пересказать сюжет. Ей по душе больше были лёгкие комедии, глупые и простые, позволяющие расслабиться и отключить мозг. Иногда, под настроение, что-нибудь мистическое, загадочное, детективное, но никак не пугающее. Поэтому, когда Питер включил первый фильм из своей безграничной коллекции, её энтузиазм относительно вечера кино резко поубавился. Практически мгновенно. - Ты уверена? – с сомнением покосился он на неё, замечая, как напряглись плечи. – Не беспокойся, пока ничего страшного не будет. - Спасибо, просто скажи заранее, когда мне закрывать глаза, - отсмеялась она, конечно, нервно и рвано, потому что нисколько не верила, что их понятия «ничего страшного» совпадают. И потому что Питер был из тех парней, кто считал, что расположившая на плече или талии девушки рука убавит надвигающийся страх. Сейчас её руки были напряжены вовсе не от ужаса. - Пит, ты не мог бы убрать руку? С неловким «ох» он резко отодвинулся. - Прости, прости, я…забываюсь. Конечно, он давно заметил. Просто не мог не заметить. Он же наблюдателен, как сам чёрт. - Если хочешь стать моим героем, можешь прикрывать мне глаза, когда будет особенно страшно, - отшутилась Браун, смотря в эти мерцающие в темноте очи, в которых отражение происходящего чудны́ми завихрениями смешивалось с сокрытым глубоко внутри волнением, что он снова облажался, снова сделал что-то не так. Но Кинг ошибался. Ещё ни разу подобной мысли не мелькало в её голове. И это было показателем доверия, испытанного Ли к людям, количество которых можно было подсчитать по пальцам одной руки. Что приводило девушку в удивление и заставляло раз за разом сомневаться в собственном здравомыслии. Кто тут ещё чудной. - Если вдруг испугаешься до смерти, ты хотя бы будешь не одна, - рассмеялся парень в ответ, мгновенно округлив глаза в осознании, что сболтнул лишнего. Его несмелый взгляд словно ожидал жестокого ответа. - Спасибо, что напомнил, - проворчала она, картинно сморщив лоб, будто бы в безумном страдании от своей слабости, и в напускном приступе слёз смахнула несуществующую влагу с уголка глаза. – У вас хоть есть скидки непреднамеренно ушедшим? Он расслабленно выдохнул и усмехнулся. - Как ты знаешь, налоги мы не платим. Но тем, кому повезло, выдают бесплатные путёвки в один конец. Как видишь, я опоздал на эту акцию, - Факт восьмой. Чувство юмора у него было весьма специфическое. - Тогда пока подзадержусь здесь. Не хочу потом узнать, что поезд уже ушёл, - впрочем, в этом они были одинаковы. - Главное, не остаться в подвешенном состоянии, как я. - Питер! – вскрикнула Ли скорее в наигранном возмущении и ткнула локтем в бок. - Что? Ты когда-нибудь ждала обещанную путёвку пять лет? Уверяю тебя, в какой-то момент хочется повеситься вновь, - но он всё продолжал, нисколько не смущённый и будто забывший, что подобные вещи относятся к нему весьма непосредственно. Как непосредственно относился к ним и он сам. Что является фактом девять. В его голосе не было печали. Никогда. И шутки были такие, будто застрявшая в мозгу пуля не была постоянным напоминанием, а вероятность сломать при повешении шею была самая настоящая. Словно жил, снова жил, и опасения глупо подвернуть ногу или упасть с лестницы были действительно весомыми. Будто не было пяти лет в небытие. Он мог вполне специально порезаться ножом, смотря, как быстро стягивается кожа, но продолжая вглядываться так внимательно, словно в какой-то момент эта магия исчезнет, и кровь хлынет непрерывным потоком, мог удариться о мебель, совершенно не смотря, куда идёт, и с по-детски весёлым смехом рассказывать, как однажды грохнулся с высоты или подрался до крови. И эти воспоминания были счастливыми, сопровождаемые улыбкой. Память о боли, когда-то такой близкой, и смерть явно была в тягость. Не проблемой, а всего лишь в тягость. А шутки о смерти, по мнению Ли крайне неуместные, поддерживались и начинались чаще именно с его подачи. Обесценивая смерть. Делая её всего лишь неудобством. Может, так и правильно. Легче. - Ещё раз пошутишь о петле, и я заставлю тебя смотреть со мной романтику и драму, - Ли не злилась, нет. Ей даже нравилось. Как-то извращённо и по-своему. В конце концов, это было ей близко, а потому испытала невыразимое облегчение поняв, что собственная кончина – то, что Питера не очень то и беспокоит. - Ничего не имею против «Трупа невесты». Факты десять и одиннадцать. Питер любил музыку и не любил мать. Его рука медленно проплыла по поверхности фортепиано, пока глаза заворожённо наблюдали за её отражением на лакированной поверхности. Как за чудом. Казалось, он всё никак не мог привыкнуть. Быть целым, быть единым, не пустым. И каждым движением старался доказать себе, что теперь жив. Звук скольжения плоти о лак вызвал улыбку на лице. Провёл по внутреннему механизму пальцами, собирая застаревшую пыль, ютившуюся там годами, и щёлкнул ими, поднимая вихры частиц в воздух, провожая глазами. Поднял крышку, открывая до блеска начищенные клавиши, которых, должно быть, не касались годами. Невесомо коснувшись их, он не решился надавить, оглядываясь на внезапный шорох, вызванный только что вернувшейся Ли. - Прости, не хотела тебе мешать, - смущённо улыбнулась она, наклоняя голову вбок, дабы разглядеть клавиши. – О, ты умеешь играть? Стоящий около инструмента Питер казался инородным, не на своём месте. Как сплетённое воедино далёкое прошлое и настоящее. Такой контраст обещал раскрытие очередной загадки, поражающей своими неожиданными откровениями. Мелькнувший в её взоре восторг убедил его, что бояться нечего. Чего бы он не опасался. Кинг развернулся обратно, присаживаясь на протёртую банкетку, ещё раз провёл по клавишам, цепляясь за каждый выступ, и хмыкнул. - Да, - шёпотом ответил он, махнув Браун рукой, чтобы та подошла ближе. – В детстве мать заставила пойти в музыкальную школу. Одна из немногих её идей, которая мне понравилась. Питер подобрался, силой заставляя напрягшиеся плечи опуститься. Что-то было не так. - Так себе воспоминания? – понимающе спросила девушка, коснувшись его плеча – поддержать, помочь, облегчить, даже если самой неприятно и страшно. В голове мелькнула досадно смешная мысль, что она пугающе часто переступает ради него через себя. - Это было не настолько ужасно, как то, чем заставляли заниматься Сару, - на его лице на краткий миг проскользнула тень улыбки. Это была та улыбка, которую быстро пытаются спрятать, стереть и не оставить ни следа, но та всё равно упорно возвращается на место. Робкий взгляд метнулся к лицу Ли и обратно. - Что-то может быть хуже насильственного фортепиано? – усмехнулась она в ответ, присаживаясь рядом. - Насильственная скрипка. Эта дря… - но резко остановился, смущённо потирая костяшки пальцев. – Эта девчонка так и не научилась играть хоть что-то, не вызывающее кровь из ушей, - с задорной издёвкой произнёс парень, куда увереннее располагая пальцы на клавишах. – Только не говори ей, что я так сказал, - и они оба рассмеялись. Эти необычайные во всех смыслах леденяще-голубые глаза смотрели на неё с тем самым благоговейным упоением, что дарил Питер каждый раз при новом дне, любом разговоре, каждом взгляде ненароком, о которых, он думал, она не догадывалась. И это смущало, парализовывало и…приводило в чистый восторг? Только об этом, как об игре Сары, девушка говорить не собиралась. - Я – могила, - приложив к сердцу руку, поклялась Ли, заставляя Питера очередной раз после «смертельной» шутки закатить глаза. – Эй, хватит так делать, ты первый это начал, - рассмеялась она, наиграно обижаясь, но не в силах выдавить ухмылку. - Когда я говорю «ты меня даже не заметишь», я хотя бы говорю правду, - усмехнулся Питер в ответ, высокомерно глядя сверху вниз. – Не говори о себе такое, просто…не говори. Он впился в неё взглядом, слегка обеспокоенным, но несомненно мягким, и тыкнул пальцем в лоб. - Ладно, ладно, больше не буду, - Ли выставила вперёд ладони в попытке вернуть рассеявшуюся безмятежность. И он вновь улыбнулся, возвращаясь взглядом к фортепиано. - Сыграть тебе что-нибудь? И Ли подумалось, что эти тонкие длинные бледные пальцы как ничто другое подходят этому инструменту. Подходят прекрасно. - «К Элизе», - сказала она, не отрывая от них глаз. Питер хмыкнул в сомнении, чуть их согнув. - Что-то не так? – Браун подняла голову, наблюдая, как эмоции от сомнения до принятия мелькают на его лице. - Ничего, ничего, - тряхнув головой, ответил Кинг, выпрямляя сгорбленную спину. – Просто неожиданно. Мало что вызывало в нём такие реакции. Ли присматривалась долго, методично, ловя крупицы эмоций и собирая в единое целое. Спустя время ответ стал очевиден. Как и он, не задавала вопросов, не настаивала, давая право на свои тайны и своих демонов. Как и он. - Любимая у матери? – понимающим тоном скорее констатировала факт, чем спрашивала. - Именно, - Кинг на секунду прикрыл глаза, словно смиряясь, и вновь с теплотой на неё посмотрел, рассеивая зарождающуюся тьму в голове. – Но это не проблема, если тебе нравится… - Да. Я была бы рада, - она улыбнулась ему, и бледные губы ломано-робко изогнулись в ответ. - Из-за…шкатулки? – кивнул в сторону музыкальной шкатулки, выбросить которую у Лилиан так и не поднялась рука. Слишком много неощутимого тепла, невыполненных обещаний, обид, но…это единственное, что у неё было. Что осталось. - Мама подарила в детстве. С тех пор обожаю. Знаешь, выводит…на хорошие мысли. И с мгновенной готовностью Питер уверенно нажал на несколько клавиш, вытягивая из инструмента первые звуки за много лет. - Я давно не практиковался, так что не суди строго. Факты двенадцать и тринадцать. Питер обожал цветы и очень плохо чувствовал. Слабо и едва-едва. - Это в любом случае намного лучше, чем было раньше, - смеясь неизвестно чему, произнёс он, стоя под косыми лучами заходящего солнца, превращающих листву верхушек деревьев в алый пожар. Ли вышла к нему из-под крыши веранды, прикрыв слезящиеся глаза руками от беспощадных лучей, смотря на чернеющую высокую фигуру впереди. - Давно не видел солнца? – усмехнулась она в ответ, останавливаясь рядом. - Эта сволочь раньше не была такой красивой, - не отводя от горящих верхушек глаза, Питер втянул морозящий лёгкие вечерний воздух, расплываясь в улыбке такой блаженной, словно день, когда Ли вдохнула в него жизнь, стал благословением. Впрочем, выглядело всё действительно так. Ей сложно было это представить. Освобождение. Долгожданное освобождение от цепей бессмысленной молчаливой пустоты. Он опустил взгляд на неё, дрожащую от ветра под защитой утащенного с дивана тонкого пледа, и поправил съехавшую с плеча ткань. Улыбнулся. Посмотрел в глаза так чисто и искренне, что её сердце застучало быстрее без объяснимых причин. - Я там…принесла кое-что. Хочешь попробовать? – девушка мотнула головой в сторону маленького столика, ютившегося в тёмном углу веранды. Скрытый в тенях, он выглядывал ломанным угловатым силуэтом. - Что-то преступное? - Для организма в частности, - хохотнула в ответ, слегла касаясь его локтя, предлагая идти следом. Они вернулись под крышу, занимая места напротив друг друга. Бутылка красного вина оказалась неожиданным сюрпризом для Кинга. Два наполовину заполненных бокала ожидали своей минуты, ловя блики в отсветах солнца, что подсвечивали напиток, словно кипящее в колбе алхимическое зелье. - Не знала, нравится тебе такое или нет, но решила рискнуть, - девушка развернула бутылку этикеткой к нему. - Сухое… - задумчиво протянул парень, со странным выражением неверия переводя взгляд на бокал. - Не нравится? – встрепенулась Браун. – Прости, это единственное, что у меня было. Могу купить другое. - Дорогая, всё в порядке, - поднял руки вверх Питер, улыбаясь с прежним энтузиазмом. – Наоборот. - Оу, славно, - она переставила бокал поближе, терпеливо ожидая, когда он сделает то же самое. Словно в сомнении, он сжал тонкую ножку и поднял бокал вверх, принюхиваясь к запаху напитка. На лице не отразилось ровным счётом ничего. - Всё в порядке, но не сработало, так? – с упавшей надеждой спросила Браун, внимательно наблюдая. Питер отрицательно мотнул головой в ответ. Это не было трагедией, но определённой проблемой, как и его не-жизнь. Запахи, вкусы – всего этого отныне не было, забирая из существования то немногое, что вообще осталось. Казалось, беспокоилась об этом только Лилиан. Питеру всегда хватало только одного. Её. Из-за огромной разницы температур касания обжигали углём, но лишь ненадолго, пока живая плоть не начинала бледнеть и неметь, и тогда он сразу отступал, расстроенный, но благодарный. Ей было не сложно, пусть порой и больно. Его счастье было достаточной платой за некоторое неудобство. По крайней мере, жар он чувствовал прекрасно, как и дуновения ветра, выходя каждый вечер на прохладный воздух. Это уже стало своего рода традицией. Вечер, веранда и эксперименты. Лилиан не терпелось узнать пределы иллюзорного мёртвого тела. Например, лимонная кислота, как и острый перец на Питере не работали совершенно, а вот что-то горькое он пробовать отказывался наотрез, ссылаясь на то, что ненавидел это ещё с детства. Что ж, новый факт четырнадцать. - Вряд ли хоть какой-то напиток на мне сработает, - беззлобно пробормотал Кинг, делая небольшой глоток абсолютно безвкусной для него жидкости. Лилиан разочарованно вздохнула, отпивая немного. - Не удивительно, что с готовкой у нас не ладится, - в конце концов усмехнулась она, поглядывая на него из тени. - Но ты всё равно упорно продолжишь пытаться меня споить? – лукаво глянул он исподлобья. - А это возможно? - Не попробуешь – не узнаешь. - Хватит мучить моё любопытство, - едва ли всерьёз обиженно проворчала Браун, делая ещё глоток. Питер внимательно вгляделся в её лицо, нахмурившись. - Ты обычно не пьёшь просто так, - медленно протянул он, отставляя бокал подальше. Ли не была удивлена. Подобное не сложно заметить, когда единственное твоё развлечение на протяжении многих лет – это наблюдение. У Питера это умение было возведено в абсолют. - Подловил, - уголок губ против воли пополз вверх, превращая лицо в подобие древнегреческой маски комедии. Весьма грустной комедии. - Что-то случилось? – парень придвинулся, располагая ладонь как можно ближе к её руке, бесцельно водящей по ножке бокала пальцами. Разве для того, что напиться, нужен определённый повод? Отец учил её обратному. Из глубины души вырвался смех, довольно горький, даже с привкусом неприятным, как и это сухое вино, которое, на самом деле, она очень недолюбливала. Но когда это останавливало от плохих привычек? - Ничего ужасного, поверь. Просто это мой способ привести мысли в порядок, - и это даже почти не враньё. Он нахмурился, слушая эту неуверенную речь, и вырвал бокал из безвольной руки, оставляя рядом с собой. - Есть способы и получше, - хитринкой блестели в свете уходящего солнца голубые глаза. Как всегда, обеспокоенные, но и немного воодушевлённые. Браун вопросительно склонила голову, когда Кинг махнул в сторону. - Цветы. Она прыснула смехом. - Цветы? - Мне помогало. Раньше, по крайней мере, - смущённо потёр затылок рукой, старательно отводя глаза и с каждым словом звуча всё менее уверенно. О да, устрашающий Питер-гот, копающийся в саду. Да она бы многое отдала ради этого зрелища. – Наводило хоть на что-то хорошее. И… - он кинул робкий взгляд на девушку, тут же уводя его вновь, к ободранным клумбам, - теперь есть, для кого. Если тебе нравится, конечно, - быстро добавил. И он был прав. Ей нравилось. По крайней мере, что первый, что последующие букеты, кроме, пожалуй, второго, связанного не с очень радужными эмоциями, не вызывали отвращения, а селили внутри столь странное в обычной жизни умиротворение, ощущаемое крайне редко. Потому и счастья было больше, чем должен вызывать обычный букетик. И, видя чудную россыпь цветов в старой вазе каждое утро, Ли чувствовала, что она и правда особенная. Позволяла себе поверить в это, отбрасывая мысли, что нет в этом ничего такого, простая вежливость, не больше. Может же девушка помечтать, в конце концов? - Никогда не пробовала, - она уставилась на кусты, когда-то наверняка ухоженные и прибранные, заросшие сорняками, с остатками стеблей там, где Питер собирал самые красивые цветы. Осталось их совсем немного, единственные выжившие спустя пять лет. Она бы к ним в жизни не притронулась, совершенно не заинтересованная, позволяя дожить свои редкие недели, если бы не…Питер. – Но с радостью. Кстати, говоря о плохих привычках. Факт пятнадцать. Питер курил. Когда-то давно медленно, но верно травил свои лёгкие, набирая в рот побольше дыма, разом глотая, выпуская кольцами. И не трудно было представить, как тонкие бледные губы обхватывают фильтр после очередного дня в школе, которая не вызывала ничего, кроме неприязни. Ей ли не знать и ей ли не понимать. В этом проблема любой прижившейся слабости: ты не можешь сказать ей «нет», даже отогнав надолго, приглушив. Память всё равно предательски подкинет тебе очередной образ того, как было хорошо, как приятно и губительно. Такой уродливый жестокий фокус. Ловкость жизни, и никакой магии. Иногда его руки чесались, совсем как у её отца. Ли сразу догадалась, наблюдала не единожды. Ужасно, что подобные пытки Питер вынужден испытывать и после смерти. Он говорил, что это не проблема, всего лишь неприятный зуд, который проходит так же внезапно, как и начинается. Но, проникаясь этим человеком, Ли сложно было удержать себя. А потому спустя неделю возвращается с пачкой сигарет, которые курила в старшей школе. - Это лишнее, - сурово кинул Кинг, но сам жадно вдохнул едкий аромат, подходя ближе. - Спокойно, господин полицейский, - усмехнулась девушка, оставляя зажжённую сигарету на принесённом блюдце. – Я давно бросила, - и, вопреки словам, вдохнула так же жадно. Ужасные старые привычки. Она остановилась у окна, вглядываясь в чащу, маленькими порциями продолжая вдыхать дым. Удивительно, оказывается, так по этому скучала. - Спасибо, - облегчённо выдыхает Питер, усаживаясь в старое кресло. - Чувствуешь что-то? - Совсем немного, - он провёл ногтями по горлу, довольно улыбаясь. – Горло слегка дерёт, как от неправильной затяжки. В этот момент он был похож на подростка, довольного своей выходкой за спиной родителей. Ли понимающе улыбнулась, чувствуя то же самое глубоко внутри, пробуждающее воспоминания о ежедневных вечерних затяжках на первом курсе вместе с сокурсниками. Настолько упала в яму памяти, что и не заметила, как с хитрым прищуром наблюдали за ней голубые глаза. - Чего ещё я о тебе не знаю? – заискивающе протянуло приведение, словно вместе с дымом можно было вытянуть секреты. Она приставила палец к губам, игриво храня свои тайны, и села в соседнее кресло. Сжала отросшую чёлку в кулак, дабы та не мешала, и пригнулась к сигарете, вдыхая больше, горче. - А что тебя интересует в данный момент? – спросила, когда Питер пригнулся следом. - М-м, например, как давно ты куришь? - Легче сказать, как давно я бросила. И со стороны это звучало, как разговор двух бывших торчков под мостом. Хотя бывшими они не бывают, лишь взявшими перерыв. - Два года скоро, - произнесла девушка, будто не веря в то, как давно уже не отравляла лёгкие таким простым и действенным способом. – Начала где-то…в старшей школе, - и Питер понимающе кивнул, откидываясь на спинку кресла. – Потом психотерапевт отучил. Не самая лучшая идея смешивать сигареты с некоторыми таблетками. Да и после антидепрессантов необходимость отпала. А ты? Кинг голодно затянул ещё дымящего никотина и невесело произнёс: - В средней школе начал. - Суровый Питер-гот курил за школой? – рассмеялась Ли, получив в ответ редкий для него недовольный взгляд. Сглотнула горький ком. Это что-то новенькое. - Поживи с этими женщинами, и не таким начнёшь заниматься, - проворчал, скрупулёзно вбивая тлеющую часть сигареты в блюдце. Словно хотел уничтожить окончательно как можно быстрее. С ним бывало такое. Стоило припомнить мать или Сару, как взгляд принимал оттенки злобы. Невыносимой, слишком всепоглощающей, чтобы так просто от неё избавиться. Он давился ненавистью, плевался желчью, в сторону, вдалеке, стараясь не попасть кислотой на Ли, но он слишком плохо это контролировал, а ей слишком было интересно. И, как и раньше, она придвинулась ближе, внимательно вглядываясь в пляшущие в глазах угольки. - Как и у тебя с отцом, правильно понимаю? – вдруг взглянул на неё, решив присоединиться к нехитрой игре в угадайку, смотря упорно, проникновенно и звуча с той самой завлекающей хрипотцой, как оказалось, прожжённого курильщика. Девушка усмехнулась в поражении. - Там…немного другое. Скорее уж не скурилась вопреки, - и неожиданно заметила, что спустя время с Питером говорить обо всём на свете стало гораздо проще. Ненамного, но чуть легче, чем когда огромный камень прошлого давит на плечи, а ты тем временем балансируешь на грани в одиночестве. – Удивительно, что этого не случилось раньше, но я неплохо держалась до выпускных экзаменов. А потом университет и детские запреты уже не кажутся такими уж важными. Браун грустно проводила глазами последнюю ниточку дыма, рассеявшуюся в сером мареве. - А алкоголь? - Пит, хватит, - она рассмеялась, а горький ком пошёл наружу, выбиваясь кашлем, вместо грубых слов и злости. – Видишь? Я веду почти что здоровый образ жизни. Но он нисколько не поверил. - А ты? Так и не бросил до конца? – спросила, наблюдая за грустным взглядом в потолок, где сгустился дым. Питер хмыкнул. - Психиатр, миссис Майер, тоже посоветовала. Правда, я выкуривал всю пачку, пока до неё доезжал. И это был факт шестнадцать. - И ты тоже? И он развёл руками, словно говоря: «а ты ожидала чего-то другого? Мы одинаковые». Она не могла требовать больше. В конце концов, такие редкие разговоры о больном были нарушением иллюзорной линии границы, которую привели с самого начала. Ли глубоко вдохнула остатки дымки и встала, открывая с громким скрипом поддавшееся окно, провожая взглядом вылетающий на свободу дым. Мысли бы так. - Спасибо, дорогая, - с блаженной улыбкой протянул Кинг, робко касаясь тыльной стороны её ладони. - Без проблем. Можем повторить. - Ха-ха, пассивное курение тоже вредит здоровью. Тебе, в отличие от меня, ещё есть, что терять. Факт семнадцать. Питер очень тактильный. Что заставляло её нервную систему включать все протоколы нарушения безопасности собственных личных границ, состоящих не то что из нарисованного мелом круга на полу, а из полноценных кирпичных стен, обмазанных поверх ещё и бетоном и украшенных колючей проволокой. Когда-то призрачный холод превратился в по-настоящему ледяные касания, заставляющие кожу неметь. Несомненно, это не было ужасной проблемой, в конце концов, она прожила не один день, собирая на себе отпечатки невесомых ладоней, но напряжение было весьма ощутимым. Питер стоял рядом, шептал на ухо, обнимал за плечи, она, чёрт возьми, совсем слетела с катушек и позволила ему оказаться за спиной множество раз. То, что обещала себе пресекать мгновенно. Позволила стать живым, сама дала для этого всё необходимое, позволила обнять себя, касаться-касаться-касаться. Было проще, было легче, когда пелена боли и крик испуганного сознания перекрывали эти факты. Холодная же голова напоминала, в какой собственноручно выкопанной яме она оказалась. Однажды он попросил её коснуться. Не провёл невесомо, проходя мимо, не холодил бестелесным касанием, не дотронулся в надежде, что вот сейчас-то всё будет иначе, получая очередную просьбу убрать руки подальше. С виной в глазах и бесконечным смирением всего лишь попросил сжать тонкую руку. А Ли замерла, не вымолвив ни слова, только спрятав задрожавшую ладонь подальше при одном только осознании. Браун ожидала, что уже привыкла. К случайным касаниям, эмоциональным объятиям, никогда не длящимся дольше пары секунд, проникающему в самое нутро взгляду, упорному, неотступному, что внутренности скрючивает и сосёт где-то под ложечкой от неясной тревоги. Прощать и не замечать можно многое, но что делать, когда твой неожиданно приобретённый спутник жизни и смысла просит о том, что сводит судорогой тело? Она сглотнула колючий ком, не веря в то, что делает, проклиная любопытство, интерес, жалость и чёртов азарт, который сведёт в могилу рано или поздно. Ведь всё, что происходит в этом доме, следствие вины именно этих чертей в её голове. Лилиан протянула руку, ожидая, что же сделает Питер. Глупость, но, кажется, дыхание участилось, и сердце упало куда-то вниз, под землю, покинув это жалкое трясущееся тело. Словно не веря, он посмотрел ей в глаза, зрачок в которых расширялся с каждой секундой. Кинг подошёл ближе, почти в плотную, опаляя едва ли ощутимым на деле дыханием ухо, проникновенно, как умел только он, шепча: - Ты боишься? Она резко отступила, в страхе делая ещё шаг назад от надвигающегося следом Питера. - Я сделал что-то не так? – но опасность, так явно сквозившая, существовала только в её фантазии. Мелькнувшая печаль напротив отступила так же быстро, как и её обладатель, смотрящий подавленно исподлобья. - Нет, просто, - Ли громко втянула воздух, надеясь, что тот займёт собой тело вместо раздражающей неприязни, заполняющей всё который раз. Кинг не виноват. Если уж на то пошло, виновата только она и её неспособность примириться с прошлым. Если ему это нужно…Браун сделает всё, что есть в силах. В конце концов, может, однажды что-то изменится, и хоть кто-то разломает эти мерзкие цепи, сковывающие изнутри. – Неважно, просто сделай это. - Но… - Пит. Я доверяю тебе. И в глазах его расцвело что-то настолько неясное, созданное из яркого и безгранично счастливого, что на мгновение девушка и забыла, что сейчас должно произойти. Кинг коснулся её руки: сначала кисти, затем ладони, а после переплёл их пальцы в цепкий замок, обжигая прохладой и забирая тепло. Это было странно. Это было тревожно. Особенно тревожно то, каким открытым, растерянным и пугающе беззащитным казалось лицо Питера в тот момент. И напрягшиеся брови её расслабились – словно прикосновение было панацеей, пусть и не подозревала, что выглядит абсолютно так же и что имей смелость смотреть в эти умопомрачительные голубые глаза напротив, увидела бы себя – слегка напуганную, совсем не верящую и такую уязвимую, что не грех было бы пустить слезу. Ли касались по её же воле, и было это настолько инфернально, что казалось чем-то из тех припадков безумия, какими славятся множество персонажей Лавкрафта. Вот только это была её жизнь, и прослыть чокнутой абсолютно не хотелось. То, с какой мягкостью Кинг сжимал тонкие пальцы, отдавало печалью с привкусом горечи – столько лет они кружили на собственных орбитах, никак не соприкасаясь и даже не подозревая, что сила притяжения никак не собирается считаться с их мнением, делая сближение ярким, быстрым и таким неминуемым. Настолько, что ей даже казалось происходящее правильным. Нет, всё же чокнулась. И он такой же. Собрав всю смелость, она посмотрела ему в глаза и шагнула вперёд – робко оплетая руками, касаясь плеч, обвивая шею, с секунду цепляясь так, как в первый раз, произошедший будто вечность назад, а на деле разделимый с этим моментом неделей ужимок и неловкости. Громкий испуганный вздох над ухом, и сильные руки тут же прижали в ответ, к груди, где не слышно биения сердца. Ну и пусть. Её собственное сейчас работает на износ за них обоих. Питер с упоением вдохнул запах светлых волос, прижался всем телом, и Ли действительно не хотелось его отпускать, но слабеющее тело молило об обратном. Немеющие руки упёрлись в широкую грудь, и Кинг тут же всё понял. - Знаешь, кажется, нам пока и правда стоит ограничиться только руками, - нервно рассмеялась она, судорожно переводя дыхание, поражаясь собственной смелости. Но Кинг смотрел в ответ внимательно, напряжённо, сжимая укравшие столько тепла руки в кулаки, заставляя расцветшую улыбку сковаться до тонкой линии. – Всё в порядке? - Ты боишься, - повторил он прошлые слова, не прекращая бурить взглядом дыру в душе, раскрывающую самые сокровенные тайны вперемешку с ошмётками мяса. Браун не знала, что сказать. Бросаться в абстрактные объяснения? Ей и ТК хватало. Потому просто пожала плечами. - Видимо, это не то, о чём стоит разговаривать с незнакомцем спустя неделю общения, - завидев сомнение девушки, мягко улыбнулся он, опуская тот факт, что за эту неделю ради него она переступала через себя такое количество раз, что можно было бы приравнять этот героизм к подвигам Геракла. Ли боялась смотреть на него. Боялась показать всё те же страх и глупое охватывающее сознание отчаяние от паники, ужаса, старых обид, всего того, чего Питер не заслуживал. Но мягкое аккуратное касание к подбородку, будто к чему-то сакральному, вывело из оцепенения. - Пожалуйста, не делай такое лицо. Оно разбивает мне сердце, - прошептал парень, и Браун действительно верила, что вот-вот и оно разобьётся в дребезги. – Если тебе противны касания, я пойму, и это никогда не повторится, Ли. - В том-то и дело, - выдавила из себя улыбку девушка, невесомо проводя по его руке пальцами. – Я не хочу, чтобы твои касания мне были противны. Просто чокнутая. Факт восемнадцать. Питер боялся одиночества. И, кажется, для него самого это было весьма пренеприятным открытием. Он метался вокруг, как раненый зверь, не всегда осознавая для себя самого, можно ли находиться так близко, или несколько метров – лучший способ для ведения беседы. Он подплывал, касался и, будто в испуге, тотчас же сбегал, следил из дальнего угла и словно разрывался на части от безудержной тоски и неистового желания сказать-потрогать-быть. Это было логично. Так же логично, как и то, что сила притяжения никогда не отпустит тебя. Пять долгих лет витая в безволье собственной участи, странным было вновь оказаться твёрдо стоящим на ногах. Сначала даже страшно. Ли видела этот ужас в глазах, постепенно сходящий на нет, стоило в голубых очах отразиться её фигуре. Это было необычно, даже тревожно. Особенно тревожно то, каким лицо его было открытым, растерянным и до боли беззащитным в такие моменты. Будто подставляющаяся под удар жертва. И доверия столько, сколько дарит лишь спасённый, подранный жизнью пёс. Лилиан чувствовала себя палачом, каждый день нажимая на легко поддающуюся ручку двери и выходя за пределы дряхлых стен. И теперь, когда по простому желанию, её желанию, дрожащие ноги могли почувствовать пол, ощутить собственный вес, этот предательский побег ради осмысления происходящего казался самой жестокой изменой. Однако Питер никогда не жаловался. Сдерживался или правда пытался понять – неизвестно, но с величайшей благодарностью смотреть в ответ, когда она отвечала «да» на вопрос: «можно я возьму совсем немного?». Он правда брал немного. Дал время привыкнуть после первого жаркого, неистового, умопомрачительного опыта, и, если не знать, о чём речь, представить можно самые грязные вещи. С ощущением утекающей жизни крайне трудно свыкнуться, особенно когда вкладываешь в это всего себя. И чем сильнее Кинг чувствовал себя живым, тем больше была тревога в его глазах, когда силы таяли. Браун не могла выдержать долго, а Питер всё чаще пытался вернуть это ощущение. Они пытались, тренировались, учились. На ошибках друг друга, на совместных ощущениях, сколько нужно отдать и сколько можно взять, чтобы один не начинал терять сознания, а другой – панически цепляться за жизнь. И чем лучше получалось, тем дольше хотелось это удержать. Ребёнок может хоть кричать в голос, когда у него отбирают любимую игрушку, но Питер Лилиан игрушкой не считал, да и кричать не мог. Это бы разорвало сердце обоим. Поэтому он просто отпускал. Она не назвала бы его эгоистом. По крайней мере, сейчас, пока понимала причины и следствия. И если и раньше запертая в доме душа безумно металась, вновь оставаясь в одиночестве, то теперь чаяние оживить мечты, дотронуться, быть услышанным рвало на части в разы сильнее. - Когда ты вернёшься? – спросил Питер с мягкой улыбкой, стараясь произнести это как самую незначительную фразу на свете, сущий пустяк. Будто не превратится снова в бестелесный дух, не перестанет вдыхать запах лёгких духов, ощущать тепло солнца на мраморе холодной кожи, чувствовать сквозняк по ногам. Он опёрся о косяк двери, пытаясь выглядеть непринуждённо, но словно отсёк ей пути, становясь стеной между замкнутым домом и бесконечной улицей. - Ты же знаешь, около пяти-шести, - улыбнулась ему в ответ, полностью сосредотачиваясь на шнурках, прилагая все силы, дабы сбросить скользящий по спине тяжёлый взгляд, не обращать внимание, заткнуть голосящую сиреной совесть. Но приходится выпрямиться, с секунду посмотреть в глаза, увидеть смирение и страх и вновь стыдливо отвести взгляд. Не могу. – Но постараюсь пораньше. Его лицо озарилось невозможной смесью облегчения и подавленности. Губы тронула ломаная улыбка, несомненно искренняя, но крайне боязливая. С ним вообще всегда всё было пополам: счастья и отчаяния, блаженного трепета и опасения, любопытства и страха, вкусного сэндвича и горького кофе, лёгкости общения и тяжести взгляда. - Может, всё же возьмёшь с собой поесть? – вновь увещевал парень, начиная ежедневную песню о пользе питания больше двух раз в день без замены второго раза беглым перекусом. Иронично слышать это от человека с впалыми щеками и такой тонкой талией, что впору было завидовать и одновременно опасаться, а не морил ли себя голодом. - Пит, не переживай, - отбилась от него девушка, натягивая на голову потасканную кепку. – Мы с ТК всё равно перекусим в городе. И в глазах его вдруг пронеслось нечто немыслимое, что даже ей трудно идентифицировать. - Хорошо-хорошо, я спокоен, - тихо смеясь, тут же поднял он руки вверх, полностью сдаваясь. Она попрощалась с ним, как и много раз до этого, окидывая взглядом возвышающуюся над собой фигуру, видя, как заржавевший механизм губ выдавливает очередную улыбку.***
Задумчиво закусив пластиковую трубочку, ТК внимательно следили, как натренированные годами набора заметок пальцы девушки быстро летали по буквам на экране телефона. Вид её был настолько увлечённым и задумчивым, будто она вновь корпела над старыми бумагами под тусклым светом архивных ламп. - Что-то важное произошло? – аккуратно вклинили свой вопрос, пока Ли набирала очередное сообщение. - О, - резко вскинула она голову, смотря на них выпавшими на пару минут из реальности глазами. – О, нет, не то что бы… - синие глаза глянули в сторону, за стекло, где солнце вот-вот должно было уже коснуться кромок деревьев – вечер стал гораздо длиннее всего-то за какой-то месяц. ТК отставили стакан в сторону, озаряя мягкой понимающей улыбкой, так часто появляющейся на их лице с тех пор, как познакомились со своим когда-то кумиром, а теперь другом. - Тебе меня не обмануть, Браун, - усмехнулись они, располагая локоть на спинке кресла, как крутой парень на допросе. – Не стоит откладывать нечто важное, только чтобы посидеть со мной. Серьёзно, - и тон этот был действительно серьёзным. Я бы и рада, не будь вы оба важны. - На самом деле, ничего такого из ряда вон выходящего, - рассмеялась она детективному амплуа друга, конечно же соврав. Ложь им – то, что слишком сильно въелось в жизнь за последние пару недель. – Я ведь хочу быть здесь, - пожала плечами, пытаясь скинуть груз очередного полуобмана. - О, да? – хохотнули они в ответ, придвигаясь ближе с доброй усмешкой. – Я напротив, а не в телефоне. - Прости, прости, - и она почти отложила телефон в сторону, как новое пришедшее сообщение вновь украло всё внимание. – Одну минуту, - извиняющимся тоном бросила она, изогнув в мольбе брови. ТК беззлобно махнули рукой, в свою очередь решив уделить внимание остывающей еде. «Просто хотел узнать, что ты предпочитаешь больше: соус табаско или горчицу?»«Не знала, что ты садист. Может, подождёшь, пока я приду?»
«Хочется попытаться сделать тебе приятно до того, как ты меня остановишь :)»«Пит, я скоро. Не переживай»
«Постараюсь, милая» Ли просто не могла игнорировать Питера. Не тогда, когда каждый раз, уходя из дома, видела этот полный необъятной тоски взгляд, провожающий до первого поворота. Это было не просто сложно, это было невыносимо. И жестокая фантазия раз за разом подкидывала картины застывшей фигуры за окном, преданно ждущей, как любящий хозяина пёс. Может, Питер и не был на деле таким преданным и таким ждущим, а просто умелым манипулятором, обводящим глупую наивную девушку вокруг пальца, но реальность предоставляла совершенно иные факты, с которыми Браун не могла не согласиться. Может она и рада была бы, будь это всё притворством и не завись его жизнь и возможность жить от неё самой, но это было неправдой. А потому пыталась сделать хоть что-то, надеясь, что необходимость в двух дорогих ей людях не поставит однажды перед выбором. Крайне болезненным и неприятным. Поэтому она подарила Питеру телефон. Совсем простенький, покупка которого не вынуждала бы отсчитывать последние гроши, но и этого было достаточно. Жгучее желание побежать домой, как только кончик ручки одним кликом скрывался в корпусе, пресекалось парой нажатий по экрану, открытым диалогом и убеждённостью, что он в порядке, с ним всё хорошо. Кинг был благодарен и, кажется, счастлив. И ей было спокойней. Ведь Питер – тот, без кого жизнь теперь казалась невообразимой тоскливой. И это пугало. Не знай себя, не помня, сколько боли и страха было раньше, сколько хватающих в тиски мыслей, Ли бы действительно подумала, что влюбляется. Влюбляется в этого очаровательного мёртвого парня со взглядом порой таким острым и пронзающим, что душа уходила в пятки, улыбкой нежной, касаниями осторожными, убийственным чувством юмора и замашками короля страшных историй. Писательница улыбнулась, поглядывая на последнее сообщение, на это уже такое привычное «милая», и убрала телефон в карман. - Я пропустили что-то интересное? – присвистнули ТК, заметив. Конечно, заметив. - С чего ты взяли? – заискивающе поглядывая, спросила Лилиан, отпивая из чашки. - Сейчас прямая твоего стандартного поведения сделала резкий скачок вверх, - и для наглядности показали это, проведя ложкой высокую дугу. Ли закатила глаза. Хотелось бы ей посмотреть с укоризной, но будто возможно это с этим человеком. Невообразимо хорошим, прекрасным человеком. - Уму не постижимо, как ты замечаешь такие вещи. - Ты знаешь ещё одну Лилиан Браун, которая так пытливо таращится в телефон? Я знаю Лилиан Браун, которая разговаривает с один-двумя людьми в реальности и то с натяжкой, - их светло-карие хитрые глаза уставились на неё упор. - Хм, кажется, она та ещё неинтересная зануда. - Да, - уверенно кивнули они головой, откидываясь на спинку, - а ещё мой очень хороший друг. Так что колись, Браун. И на секунду желание рассказать всю правду вновь загрызлось глубоко внутри. Но она это уже проходила. Метания совести, бесконечно всплывающие в голове вопросы, опасения, сомнения. Обожаемое лицо напротив просило довериться, но здравый смысл очередной раз с силой сбрасывал с небес на землю, как каждый день на протяжении двух недель. «Дорогие ТК, я очень ценю твой интерес к моей жизни, но, мне кажется, наличие приведения в моём доме не очень тебя обрадует. Да, я в порядке. Нет, я не обращалась к специалисту. Да, уверена, в особняке точно не растут галлюциногенные грибы и нет, прошу, не надо вызывать полицию». - Я просто…познакомилась кое с кем, - рвано протянула девушка, словно рассказывала смущающую тайну, пряча нервно улыбающиеся губы за чашкой, пока смуглое лицо вытягивалось в удивлении, тут же сменяемое живым интересом. - И с кем же? Это по работе? – дорогие наивные ТК. Нет. Абсолютно адекватные, нормальные ТК, которые для месяца слишком хорошо её знали. - Ну…в каком-то смысле, но не совсем, - Ли запустила пятерню в волосы, жалко полагая, что это поможет придумать объяснение правдоподобней. Но глаза напротив продолжали бурить дыру, а пальцы беспрестанно барабанить лишь им известный ритм, неосознанно повышая накал страстей. - Просто познакомилась. Пальцы застыли над столешницей, говоря о том, что их обладатель поражён. И пусть страх совершенно невозможного в самом понятии «нормальности» разоблачения выбил из лёгких весь воздух, Ли всё же смогла поднять взгляд на друга. Она боялась предполагать, как выглядела со стороны. Испуганно, глупо, может, смущённо? Слишком странно для того, кто говорит о простом новом знакомстве, не предполагающем под собой никакого двойного дна вроде смерти. Они отодвинулись. Скрестили руки, сжали губы, сняли очки. ТК были…разочарованы? И удивлены. По быстро сменяющейся мимике было видно, как два столь непривычных чувства борются друг с другом за первенство. Они слишком хорошо её знали. Но они не знали её…так. Лилиан, знакомящаяся с кем-то не ради работы или информации скрывалась где-то за стеной той типичной Браун, замкнутой и нелюдимой. И девушка видела, как темнеет краска светлых глаз, в сомнении мечущихся по помещению, лишь бы не на неё. Да, они были разочарованы. Но будто не ею. Может, фактом? Может, чем-то, не относящемся к ней? Она уже успела узнать, какого это, когда злы на неё, и это было нечто иное, мрачнее и тяжелее. - Вы встречаетесь? – медленно спросили ТК, неуверенно и в сомнении, смотря на неё, но, разумеется, не видя. Им так легче. Удивление от предположения подобно вышло резким смехом. - Что? Нет, о боже, нет! – слишком громко для того, кто полностью уверен в своей правоте. – Мы просто… не знаю, нашли общий язык, - вскинула Ли руки, силясь объяснить, втолковать, что нет, этого нет и быть не может, только не с ней, только не с ними. Это невозможно, потому что она…это она. И этим всё сказано. - Браун, - сказали ТК и прервались, будто пытались сказать нечто большее, но, не найдя нужных слов, упирались во что-то, лишь им известное. Их плечи расслабленно опустились после её ответа, отпуская напряжение, словно приходя в себя. Надели очки, выпрямились, придвинулись ближе. Как занавес открылся снова, являя прежнего актёра. – Кто это вообще? В смысле…я тебя знаю, ты себя знаешь. И были абсолютно правы в своём удивлении, однако совершенно не понятном. Ли метнулась глазами на сцепленные пальцы, раздумывая, как объяснить и стараясь не думать о том, что именно вызвало эту перемену. Множество простых вещей могло её напугать. Внимание, забота, дружба? Запросто. Неожиданное сомнение в голосе, неподходящая реакция от того, от кого ожидаешь меньше всего? Тем более. Они читали её, как открытую книгу, она их – совсем нет. - Его зовут Томас, - твёрдо ответила она, вспоминая самое начало. Как тогда всё было просто и понятно. Никаких тебе паранормальных явлений и призраков, дышащих в спину, друзей, лезущих в самую душу. Но и лучше не было. - Томас? – повторили ТК, устраивая подбородок на кулаке. – Не припомню такого. - Городок маленький, да и ты очаровательны, но не знать же всех, - хмыкнула Браун, радуясь, вновь слыша те самые спокойные размеренные нотки, такие привычные. - Думаешь, и его смогу очаровать? – хохотнули ТК, и Ли еле выдавила улыбку в ответ. А стоит ли? - Ревнуешь, Браун? – раздалась усмешка, и Ли поняла, что ляпнула это вслух. - А может, ты? - Если только совсем чуть-чуть, - честно признались ТК, выдыхая. – Теперь я хотя бы знаю причину, по которой ты убегала от меня две недели. - О, ТК…ты думали, что я сбегаю от тебя? – помыслить об этом было смерти подобно. Она от них? Стоило только подумать о том, что что-то можем между ними встать, как сразу же хотелось сжать эти бесконечно танцующие по столешнице пальцы ладонями. Лилиан казалось, что в какой-то момент и правда может это сделать. - Я беспокоились о тебе, ты же знаешь. Сколько раз повторять? – улыбка была мягкая, но немного уставшая, как у того, кто раз за разом объясняет простую истину, но кого никогда не слушают. – Ты могла просто сказать, я бы поняли. Лилиан застыла, не зная, что ответить. О таком не говорят, ТК. - Прости, - с трудом выдавливая из себя, ответила девушка, нахмурив брови. – Я раз за разом делаю ошибки, да? И взгляд их стал таким понимающим, что у неё снова защемило сердце. - Очевидно, тебе не привычно такое, - здраво рассудили они, устремляя глаза в потолок и размахивая рукой, с каждым словом махая ею в такт. – Не могу тебя винить, мне ведь не известно, что было с тобой раньше. Я знаю только эту Ли, которая абсолютно точно плоха в общении, но очень старается, и которой так же абсолютно точно стыдно до такой степени, что готова закопать себя заживо. Мне очень жаль за то, что было прежде, но… - с загадочной улыбкой они посмотрели ей в глаза как-то слишком проникновенно, что она почувствовала, как весь мир сужается до единственной точки, в которой находятся они, - я рады, что ты здесь и что что-то меняется в твоей жизни в лучшую сторону. Ну, я надеюсь. Ничего не говори, вижу, ты сейчас расплачешься. Ли рассмеялась, так легко и весело, впервые за этот вечер. Какие они всё-таки потрясающие. - Так и какой этот загадочный Томас? – внезапно придвинулись ближе ТК, подпирая щёку рукой, как лучшая подружка в школьной столовой, ожидающая услышать рассказ об очередной влюблённости. Они определённо точно знали, как создать непринуждённую атмосферу. - Ну, тут ты попали. Он точно загадочный, - а Ли даже не знала, как подыграть. Мечтательная улыбка? Задумчивая, заискивающая, многообещающая, скрывающая жаркую тайну? Всё это подходило образу Питера, будто вплетённое в само его естество. Как вообще возможно описать приведение? - И? – ей показалось, или блеснули стёкла очков? - И чудно́й. - Ли, - наигранно сурово посмотрели на неё в ответ, - о новых знакомых вряд ли так отзываются. - Но это правда! – рассмеялась писательница. – С ним никогда не знаешь, к чему приведёт разговор. И это интересно! Такой…не знаю, воодушевлённый что ли. Он необычен. И сейчас, описывая Кинга вслух, ей еле удавалось подбирать слова, словно всё было не то, недостаточно точно, будто Питер был выше подобных простых описаний, гораздо глубже и непонятней. - Прямо как ты? – неожиданно спросили ТК. - Как я? - Ну да. Как ты, - утвердительно кивнули головой, как на простую истину. – Только чудна́я чуть больше. - Господи, перестань меня захваливать, - жаль, чай уже закончился, потому как прикрываться пустой чашкой не имело ни малейшего смысла. Хотя ТК ведь в курсе, что она странная. Можно сыграть на этом. - Считай это бесплатной терапией по повышению самооценки, - лукаво улыбнулись они. – Итак, что ещё? Может, он бледен, силён и скрывает страшную тайну? И Лилиан бы повелась на это, не знай друга чуть лучше. - Умоляю тебя, Эдварду до него далеко, - вырвался из её груди смех. - Какая высокая оценка, Браун, я заинтригованы! Где же ты нашла этого необычного человека? Только она подумала, что градус лжи вот-вот начал падать, как его пришлось повышать вновь. В конце концов, красивая ложь – это её хлеб. - Всё весьма прозаично. Просто на прогулке. Разговорились, и как-то так вышло… - Как-то вышло, что вот уже две недели этот парень похищает тебя у меня? Мне стоит беспокоиться? – они шутили, даже не представляя, что каждый раз, выходя за пределы архива, она встречалась именно с этой борьбой. - От меня ты так просто не отделаешься. - Охотно верю, - сказали они, отпивая колу из трубочки, однако возвращая в голос прежнее беспокойство, то самое, когда кажется, что всё в порядке, но они начеку. И как всегда не зря. – У вас ведь всё в порядке? - Вполне, - с готовностью и даже воодушевлением ответила Лилиан, и это была даже не ложь. Всё хорошо, просто немножечко странно. - Тогда я спокойны, - выдохнули ТК. - Ты…не злишься? – Ли и сама не знала, какого ответа пыталась добиться этим вопросом, это было глупо. - А должны? – их удивление подтвердило это. – Ли, я просто рады, что ты приживаешься здесь. Это ведь новая жизнь, и мне хочется, чтобы ты чувствовала себя прекрасно. И если кто-то ещё, кроме меня, способен тебе в этом помочь, это замечательно. Город небольшой, но в нём много хороших людей. - Да, - улыбнулась Браун, - уже нашла парочку.***
Дело шло к восьми часам вечера, когда фургон выехал из-за поворота и остановился около сарая – приятный вечер, который так не хотелось прекращать, слегка затянулся. Но кое-что совершенно несвойственное этой усеянной травой с редкими проплешинами от давних костров лужайке бросалось в глаза. И Ли сразу узнала, что это. Машина Сары. Девушка удивлённо уставилась на автомобиль, наличие которого мало чем можно было объяснить. И Сара…ничего не сказала о своём приезде. Предчувствуя неладное, Браун резко выскочила из фургона, ощущая зарождающийся внутри огонь злости. В доме, там, где кухня, горел свет, и силуэт незваной гостьи чёрным пятном виднелся за окнами. Он метался из стороны в сторону, размахивал руками, и, стоило подойти ближе, как гневный голос, исполненный истерики, влился в уши. Ли теснее прижалась к крошащемуся кирпичу, присаживаясь на корточки и стараясь отринуть глупые мысли о том, что зашедшееся галопом сердце будет слышно. - …и ты правда думаешь, что она не узнает?! – верещала Сара, на секунду замолкая, но вновь разливаясь гневными тирадами. – О, не смеши меня, как ты вообще можешь думать, будто скроешь подобное?! Кровь отлила от лица, а в голове мигом пронеслись все те фразы, брошенные невпопад, сказанные с предостережением или сомнением, предупреждающие беду, слышимые от людей, что в Интернете, что в жизни. Да что, чёрт возьми, происходит?! Зажав рот рукой, Лилиан вжалась в стену. - Нет, нет, не смей меня отговаривать! Ты хоть осознаёшь, что она в опасности из-за тебя, ублюдок?! - ...Нет, не сможешь! - ….потому что ты мёртв, Питер! - …потому что. Ты. Мёртв! - …конечно, не знаю, никто не знает! И с каждым жестоким словом руки холодели всё больше. Сара кричала и кричала, повышая голос, издавая те самые истеричные нотки, знакомые уже по первому дню, металась по комнате, разбрасывая вещи, и несколько предметов ударились прямо о раму над головой Браун. И было страшно. Питер там, один. И Сара знала, всегда знала. Ли обманули, обвели вокруг пальца ради собственных целей. Мысли сменялись в голове одна за другой, следующая ужасней предыдущей, и рука неосознанно сжала футболку, там, где бешено билось сердце, словно это могло заглушить его стук, способный выдать. О чём они вообще говорят? Блять, блять, блять, держи себя в руках! А Сара всё орала, раскидывая вещи, кидаясь обвинениями, и её звонкий голос смешался с шумом леса, залетая в уши. - …из-за тебя она умрёт! И крик. Душераздирающий, панический, вырывающий сердце обломанными когтями. Лилиан поднялась на ноги, на рефлексах не особо соображая, что делает, отгоняя вспышки картин прошлого, и забежала в дом, тут же поворачивая на кухню. Погром, хаос и двое, стоящие посреди этого как на поле боя. Два испепеляющих взгляда уставились на неё. Питер, вполне себе видимый, стоял по другую сторону стола, удерживая в руке нож, и льдинки глаз, горящие яростью, тут же растаяли, стоило им увидеть её. Сара, поражённая, вжималась в стену, всей силой цепляясь за подоконник, стараясь удержаться на ногах. Секунду было слышно только собственное загнанное дыхание. - Ли… - с надеждой, радостью. Питер сделал шаг. - НЕТ! – Но Сара была быстрей, схватив её за локоть, утаскивая подальше, к стене, в угол, как можно дальше от него, чудовища с горящим взором и ножом. Она встала перед ней, прикрывая телом, не давая увидеть и часть, раскинув руки в стороны. А в правой…был пистолет. Тот самый. И пусть Кинг прятала, старалась защитить от чего-то непонятного, оружие в руке приковывало взгляд куда сильнее. Не отвести глаз. Писательница почувствовала, как страх паучьей нитью оплёл тело. - С-сара… - Сара… - угрожающе зарычал Кинг одновременно с ней, как…как зверь. Такого Браун никогда не слышала. Низкий, рокочущий рёв, так не похожий на мягкий баритон тёплых слов, перекрывающий её собственный жалкий шёпот. Сжав столешницу, он сделал шаг вперёд, вынуждая сестру теснить Ли всё ближе к стене, тупику, из коего никому не выбраться. Он смотрел, и смотрел так, что само естество замирало в ожидании худшего. И только начиная задыхаться, Ли поняла, что не дышала всё это время, переводя взгляд с пистолета на зверя, которого не знала никогда. - Отойди… - и проникновенный шёпот этот заливался в уши ядом. - Не. Трогай. Её, - чётко разделяя слова, в тон ему прорычала Сара, и в этот момент между ними двумя трудно было разглядеть разницу. Но руки её, разведённые в стороны, дрожали, как и ноги. - Да что здесь, чёрт вас дери, происходит?.. – еле выдавила из себя Браун, на негнущихся ногах отходя дальше, стараясь улизнуть, слиться с тенью, лишь бы не здесь, не с ними, не с оружием у каждого, будучи совершенно неспособной себя защитить. Взор неосознанно упал на стойку с ножами, но слишком далеко, так, что недосягаемо, невозможно. - Дорогая, послушай… - и голос этот был почти что прежним, мог бы быть успокаивающим, если бы те пальцы, что так виртуозно играли на фортепиано даже после столь долгого застоя, не сжимали рукоятку ножа. Всё снова рушится… А в голове мелькали давние воспоминания, сдирая с едва заживших ран корочку. Больно. Чертовски больно и страшно. - «Дорогая»? – с ненавистью выплюнула Сара, смотря на него упрямо, с презрением. – Что ты ей наплёл, придурок? - Заткни. Свой. Ёбаный. Рот! – вновь вскричал он, ударяя по столешнице, и вовсе не казалось, что раньше у него едва хватало на подобное сил. - Вы… - но слова не шли, замирали где-то в горле. Сара почти повернулась к ней, почти дотронулась до плеча, но громкий окрик «Не смей!» остановил руку в сантиметре. - Лилиан… - Блять, не трогай меня! – Браун отскочила, так далеко, как могла, упираясь спиной в покошенную раму окна. – Да что вы делаете?! – голос сквозил отчаянием. - Он не делал тебе больно? Что он говорил тебе? Лилиан, пожалуйста!.. – затараторила Сара, упрямо приближаясь, пугая своей неконтролируемой истерикой. - Что? Нет, о боже, нет! – девушка оттолкнула руку Кинг, бросая взгляд ей за спину, на Питера, не сдвинувшегося с места, но смотрящего с такой яростью, так проникновенно, что, казалось, все эти страшные истории про призраков, убивающих взглядом, вот-вот станут правдой. – Питер! – с мольбой, желанием ответов. - Милая, пожалуйста, - он протянул руки вперёд, словно ждал её первого шага навстречу, готовый тут же схватить, укрыть, вытащить из этого страшного места, но блестящие злобой голубые глаза обещали обратное. – Пожалуйста, послушай меня, - он пытался быть тише, заставляя напрягать слух, полностью обращаться к нему, игнорировать гневные выкрики Сары, смотреть на него одного. - Ты знаешь, что он делал с другими? – кричала на ухо его сестра, разбивая всю сосредоточенность, заставляя метаться от него к ней. Вскинутые в непонимании брови дали Кинг все ответы. – Ну конечно, этот чёртов лжец не сказал ничего! - Мне нечего сказать! - Правда?! Скажи это Энн! - Я не виноват! – и сделал шаг. - Хватит врать! - Пожалуйста, Ли, пожалуйста! – Кинг упал на колени, бросая безвольно нож рядом. - О чём вы говорите?.. - Блядский лицемер, хватит! – Сара вышла вперёд, вновь закрывая Браун собой, сжимая неуверенные пальцы на пистолете. – Сколько можно? Пять лет прошло, Питер! Разве так сложно сказать, что это был ты? Просто, блять, признайся! - Я. Не. Виноват! – парень поднялся, вновь сжимая в левой руке нож, нависая, пугая, даже находясь на расстоянии. Кинг вскрикнула, сильнее сжимая пальцы на оружии. – Может скажешь ты, что делала с Уильямсом в МОЁМ ДОМЕ?! А-ха-ха, а вдруг он и сам расскажет, что делал здесь САМ? А, Сара? Попробуй. Тебе НЕПРЕМЕННО понравится! Просто спроси у него, что было до… - сложив пальцы пистолетом, он приставил их к виску с запёкшейся кровью. Смотрел безумно, с ненавистью, медленно продолжая надвигаться, смеяться, заставляя Сару отступать назад и сжимать палец на курке. - Отойди… - Уверена? Что же вы задумали вдвоём, моя дорогая сестрёнка?! У меня к тебе. Очень. Много. Вопросов! - Бах!- Из дула пистолета едва видной струйкой шёл дым. На кухонной плитке над плитой появилась очередная дыра. Питер замер в страхе – нет, в ужасе, - смотря на дрожащее в руках сестры оружие. Дёргающимися пальцами, в прострации, дотронулся до зияющей в виске причины своей смерти. Левая рука с силой сжала нож. - Я…не виноват, - едва слышно прошептал, и абсолютно потерянный, испуганный взгляд его заставил Ли двинуться к нему. – Не виноват, не виноват, не виноват… Он всё шептал и шептал, держась за висок, смотря в пустоту, бормоча одно и то же, словно заезженная пластинка. Питер не замечал их, сжимающихся в углу комнаты, не слышал злобного окрика Ли, сбивчивых оправданий Сары. - Какого чёрта?! – Браун схватила девушку за воротник, трясла, кричала, пытаясь вырвать из заледеневшей руки пистолет. - Нет, нет, ты не понимаешь! Он же… - Сара отбивалась, отводила руку, - он убьёт нас, как их! Лилиан, пожалуйста, беги! Беги отсюда! - Что за бред ты несёшь? – неосознанная злость, вопросы без ответов, нарастающая паника, ледяной взгляд, прожигающий спину. - Их было шесть, Ли! Твою мать, шесть! Прошу тебя, пожалуйста, пойдём со мн!.. - Не трогай её! – резко выпрямившись, закричал Питер, лицо истерзано болью, страданием, вот-вот и пойдут слёзы. Левая рука с ножом поднялась и… Крик. ... Звон стали о пол, хлынувшая из рассечённой щеки кровь, красные струи по шеи, застекленевший взгляд. Сара упала на колени в дьявольской тишине, прикоснулась к щеке, пачкая пальцы в крови, мерзкими пузырьками вытекающей при каждой попытке издать звук. Воротник когда-то белой рубашки стремительно окрасился красным. - С-сара?.. – выдавила Ли, видя, как та задыхается, качается из стороны в сторону, как истерика уже готова низвергнуть в пучину. Собственные ноги подогнулись, и девушка упала рядом с ней, хватая за плечи, слегла тряся, смотря, как при движениях челюсти мерзкая рана раскрывалась, являя блестящее мясо. Немного, но и этого было достаточно, чтобы недавний ужин попросился наружу. Подавив позывы, Ли прижала ладонь к руке Сары, помогая зажимать рану, другую запуская в волосы Кинг, заставляя смотреть прямо на себя. – Чёрт, чёрт, Сара, смотри на меня, слышишь? Смотри на меня! – Та, не обращая внимая, продолжала раскачиваться, в немой панике открывая и закрывая рот, издавая мерзкие склизкие звуки, от которых холодок бежал по позвоночнику. Но нет, она слишком хорошо знала это ощущение, это… - Нет, Питер! – крикнула Браун не оборачиваясь, просто зная, что он слишком близко, вот-вот коснётся рукой. – Пожалуйста, отойди! – Она боялась повернуться, увидеть его лицо, искажённое всё той же страшной гримасой ярости и животных инстинктов, продолжая прижимать к себе Кинг. Холод отступил, совсем немного, но сведённые судорогой лёгкие смогли вдохнуть. Сара задрожала, забилась в руках, зарыдала, обмякая, выпуская пистолет из ослабевших пальцев. Краем глаза Ли увидела старые кроссовки, появившуюся вслед за ними бледную руку, обхватывающую оружие, как оно поднимается вверх в призрачных пальцах. - Нет, нет, нет, пожалуйста… - слабо испуганно зашептала Сара, понимая, что сил нет, что всё кончено, и, если он решит… Раздался стук, и Лилиан наконец решилась обернуться. Питер стоял спиной к ним, оставив чёртову пушку на столе. Как можно дальше. Обернулся, вперив свои исполненные бесконечной преданности глаза прямо в неё, ища чего-то. Может, прощения? Силился что-то сказать, но тут же перевёл взгляд на ослабленную сестру, позволяя мерзкой улыбке растянуться на лице. - У-уйди. Потом, - еле выдавила Браун, обхватывая опускающуюся на пол Кинг сильнее. Но вместо этого он подошёл, присел рядом, любовно, с нежностью смотря на неё, поправляя разметавшиеся волосы, пока она старалась не дышать, подавить дрожь, страх, желание закричать. Питер оставил на её лбу лёгкий обжигающий огнём поцелуй и повернулся к сестре. - Чтоб ты сдохла. И исчез. Сара забилась в рыданиях, кричала и кричала, пачкая кровью старые джинсы и футболку Ли. Сжавшись в комок, вцепилась руками в ткань, едва не рвя, шепча неразборчиво, моля о прощении. Браун уставилась в стену, вкладывая в объятия все силы, не веря, что две недели, счастливые две недели закончились…этим. Понимание не шло, надежды на будущее умирали, а Кинг всхлипывала, размазывая по лицу слёзы и кровь, смешивавшиеся в длинные дорожки через щёки к шее, плечу, джинсам. Только вид тёмно-красных дорожек привёл Лилиан в чувство. Сейчас не до этого! Пытаясь подняться на ноги, она потянула девушку за собой, заставив встать на дрожащие конечности. Обхватив её лицо руками, зашептала: - Послушай меня, всё будет хорошо, слышишь? Слышишь? Мы поедем в больницу, и всё будет хорошо… - Но Питер… - едва произнесла Кинг, пытаясь сопротивляться, мешая дальнейшие слова с новыми рыданиями. - К чёрту его, - строго ответила Браун, утаскивая за собой к двери, к фургону, сажая Сару на соседнее место. В бардачке была аптечка, старая, использованная от силы раза два, найденные вата и пластыри тут же пропитались кровью, но это всё, что они могли сделать, прежде чем доберутся до города. - Держись, Сара. Машина тронулась с места, а в единственной освещённой комнате дома выключился свет. Факт девятнадцать. Питер НЕНАВИДЕЛ свою сестру, и это было взаимно.