Неслучайная встреча

2000 год. За день до свадьбы Гэби находится в больнице, и Фишер уже не раз обругал себя, что бросил ее одну в лесу. Вся эта затея с похищением на девичник, как считал он, была провальной с самого начала, но вот так подставить девушку накануне свадьбы и невольно устроить ей настоящее похищение… Это было непростительно. Ида вызвалась сопровождать его в больницу, и Аллан не мог ей отказать. Впрочем, у Гэби и без того хватало посетителей. На Джонни же было невозможно смотреть, а ее… Ее было просто жалко. Когда Джонни спрашивает, что могло случиться, если бы Фишера и Иды там не было, Фишер не может даже представить. Единственно нейтральным было уклончиво ответить: «Но мы были» и постараться выбросить из головы ужасающую картину. - Я принесу ей кофе, - понемногу Ольсен успокаивается. Ида переглядывается с Фишером, а затем, немного неловко улыбнувшись ему, убегает догонять Джонни. Фишер не в претензии, с Гэби хочется поговорить наедине. Когда он входит в палату, «хреновенько выглядишь» вырывается само собой. Она улыбается в ответ на это заявление, но глаза ее переполнены тоской и страхом. Несколько секунд они смотрят друг другу в глаза, а затем Аллан неожиданно даже для самого себя протягивает руку и гладит Гэби по щеке. Однако, стоит ему сесть рядом, как девушка опускает голову и прячется за светлыми волосами, и тогда Фишер окликает ее. Она поднимает взгляд и смотрит внимательно, настороженно, словно ждет от него чего-то. Не находя действительно нужных сейчас слов, Фишер задает, как ему кажется, вполне профессиональный вопрос: - Ты все еще не помнишь, где ты его видела? Гэби расстроенно хмурится, но отвечает: - Все, что я помню, это как я бежала по дорожке, и… Мы попрощались, и я побежала дальше… Я услышала кого-то позади себя и подумала, что это был ты. А затем она внезапно утыкается в его плечо и крепко обхватывает за пояс. Фишер думает, что неплохо бы снять куртку, но ничего не делает, только осторожно обнимает в ответ и гладит по волосам, слегка укачивая ее как ребенка. - Почему это был не ты, Фишер? – плаксиво протягивает она, и Фишер не находится, что ей ответить, потому что ответа у него нет. Когда через мгновение открывается дверь палаты и там появляются Джонни и Ида, ему хватает ума не отталкивать от себя девушку, да и сама она не спешит отстраняться, как будто так обниматься – самая естественная вещь на свете. - Привет, Гэби, – Ида бесстрастна и невозмутима, словно ничего и не происходит. Гэби поднимает осторожный взгляд на вошедших и несмело улыбается подруге Аллана: - Привет, Ида. *** Уже выйдя в больничный коридор, Фишер готовится оправдываться и убеждать Иду, что ничего не было, но она опережает его: - Ты хочешь испортить еще и ее свадьбу? – с упреком произносит она, и Аллан понимает, что дело вовсе не в том, что его застали с Гэби в двусмысленной позе, просто это напоминает Иде о ее собственной так и не состоявшейся свадьбе. Может, она даже ждет сейчас предложения от Фишера, но он ничего не говорит, и только закуривает, а после крепко берет ее за руку, переводя разговор на постороннюю тему. К еще одной женитьбе он пока не готов. 1994 год - Надо развеяться. Это дело вымотало всех, но наш отдел особенно. Томас, как всегда, невозмутим. Фишер знает, как это будет: они всем отделом завалятся в какой-нибудь клуб, но каждый быстро найдет повод избежать от общения во внерабочее время. Гэби соберет за собой толпу поклонников, и И Пи по-тихому сбежит домой, к своей актрисе, предпочитая свою тихую квартиру многолюдным вечеринкам, а ЛаКур будет опять страдать у барной стойки с кружкой пива по своей неверной подруге. Впрочем, так все равно лучше, чем сидеть дома одному или в прокуренном подвале здания полицейского участка, изнывая от тоски. - Если ты настаиваешь. Что скажешь, Ульф? Ульф Томпсен поднимает голову от отчетов, которыми завален его стол, и отрицательно качает головой: - У меня еще осталась работа. Но вы можете пойти развлечься. Никого долго уговаривать не надо. *** Блондинистая голова Гэби расцвечивается всеми красками от цветных ламп, когда она пробирается к ним сквозь шумную толпу. Перед Фишером значительное количество пустых стаканов, но он пока еще трезв. Во всяком случае, обстановку может оценивать адекватно, и в состоянии заметить длинноногую рыжеволосую красотку, маячащую за плечом Гэби. Девушка верно оценивает его взгляд и, скептически хмыкнув, говорит: - Фишер, знакомься. Это Милле. Она… - Мы учились вместе, - перебивает ее Милле и протягивает руку. – Правда, это было давно. Фишер кивает и старается не слишком сильно заглядывать в глубокий вырез на майке Милле. - Аллан. - Потанцуем? Возражать нет повода, да и, обнимая ее за талию, на ногах стоять значительно легче. Руки так и норовят сползти ниже, за границу пояса на джинсах, но Милле не останавливает его и только жарко дышит куда-то за ухо. Оставшееся время они не отлипают друг от друга. Милле давно вытащила край его рубашки из брюк, слегка царапая кожу спины острыми ноготками, а ее майка давно задралась почти под грудь. Девушка дышит часто и уже почти не танцует, а лишь плотно прижимается к нему, правда, больше ничего не предпринимая. И тогда Фишер спрашивает: - К тебе или ко мне? Она улыбается и шепчет, задевая влажными губами ухо: - Ко мне. Я вызову такси. *** Целоваться и раздеваться они начинают прямо в машине. Кажется, таксист морщится, но Аллан заплатил ему больше, чем нужно, и шофер молчит. Рубашка Фишера уже сползла, и Милле тянет руки к ремню, но в этот момент они подъезжают. Когда они вваливаются в ее квартиру, Фишер с трудом стоит на ногах. Беглый взгляд на часы показывает половину третьего ночи и жутко хочется спать. Но еще хочется и Милле и, раз уж она не возражает, то почему бы и нет? Девушка сама быстро выпутывается из одежды, оставаясь в одном белье. Впрочем, это Фишеру даже нравится, все-таки такие детали гардероба приятнее снимать самому. У нее небольшая аккуратная грудь, и Аллан этим немного разочарован, хотя, учитывая ее стройность, в этом нет ничего удивительного. Они валятся на кровать, и рыжие волосы Милле веером рассыпаются по подушке, приятно оттеняя румянец на красивом лице. - Ты красивая, - шепчет он в перерывах между поцелуями. - А ты пьян, - усмехается она. – И завтра сбежишь. - Нет, не сбегу, - мотает головой Фишер, и от этого движения в глазах все двоится. Кажется, он все-таки перебрал. – Хочешь, я что-нибудь забуду у тебя? Чтобы вернуться? Она улыбается. Кажется, в выдохе он слышит свое имя. *** Утро приходит неотвратимо. Слезятся глаза, и от любого движения в голове набатом бьют колокола. Фишер жмурится, пытаясь понять, почему квартира выглядит по-другому. - Доброе утро. Этот женский голос отвратительно жизнерадостен для его страдающего от похмелья слуха. Милле, завернутая в простыню, насмешливо улыбается, протягивая ему стакан с водой: - Выпей, полегчает. - Что это? Девушка пожимает плечами. - Только аспирин. А ты всегда такой подозрительный, или только после пьянки? Фишер не отвечает, но стакан принимает и выпивает лекарство до дна. С утра квартира кажется уютной, а ее хозяйка такой же красивой, как и вчера. Его одежда висит на стуле, а не разбросана по всей квартире, и за это Фишер благодарен Милле. - Мне пора собираться на работу. - Конечно. Пока он приводит себя в порядок, девушка звенит посудой на кухне. В ванной комнате не обнаруживается бритвы, как и остальных следов присутствия в жизни Милле другого мужчины. «Что ж, не придется удирать от ревнивого воздыхателя», - думает Аллан, и эта мысль поднимает настроение. Она готовит вкусный кофе и, сидя с утра в залитой солнечным светом кухне, Фишеру кажется, что он почти влюбился. Когда за ним захлопывается дверь, Милле садится на кровать и, зацепившись взглядом за прикроватную тумбочку, мечтательно вздыхает. Через час звонит телефон: - Привет, это Фишер. Кажется, я забыл у тебя бумажник. 1995 год - Тебя опять не будет дома, да? - Милле смотрит прямо и грустно, а глаза подозрительно блестят. - Ты же обещал… Фишер вздыхает и украдкой смотрит на часы. Сегодня он опять опоздает, а Ульф этого терпеть не может, но Милле нельзя бросить вот так вот. Она вообще в последние пару месяцев стала нервной и обидчивой, и такая перемена не может не удивлять. Правда, он действительно дома появляется редко, дело на работе выдалось на редкость трудным, и на семьи времени нет почти ни у кого. - Но ты же не одна дома, - делает он попытку погасить зарождающуюся истерику, - вчера у тебя были подруги, помнишь? - Да, но это не одно и то же, - Милле шмыгает носом, а потом резко бледнеет и, зажимая ладонью рот, несется в туалет. Когда она в изнеможении приваливается спиной к тумбе под раковиной, у Фишера появляются нехорошие подозрения. Протягивая ей стакан с водой и осторожно убирая со вспотевшего лица рыжие пряди, Аллан решается задать вопрос: - Что с тобой такое? Она поднимает залитое слезами лицо и нерешительно пожимает плечами: - Не знаю. Может, отравилась рыбой? Мы вчера ели роллы… - Да, наверное, - облегченно вздыхает Фишер. – Ну, я пойду? Милле согласно кивает. Когда за Фишером захлопывается дверь, девушка начинает отчаянно и горько рыдать, прижав ладонь к животу. *** - Ты опоздал. Ульф зануден, как и всегда. - Я знаю, - раздраженно замечает Фишер. – Милле с утра тошнило. И если это пищевое отравление, то ей надо ехать в больницу, а не отлеживаться дома. Гэби переглядывается с ЛаКуром, и изумленно округляет глаза. Когда он через полчаса подходит за кофе, которые сегодня заваривает Гэби, она осторожно дотрагивается прохладными пальцами до его руки и скованно улыбается: - А ты точно уверен? - В чем? - В отравлении? Не хочу лезть не в свои дела, но… Фишеру это не нравится. Даже не то, что она вмешивается, а то, что заставляет думать о довольно неприятных сейчас вещах. Да еще это прикосновение, которое сегодня выводит его из душевного равновесия… Он резко отдергивает руку, забывая, что в кружке горячий напиток, и частично выплескивает его себе на брюки. - О, черт! Гэби, что ты наделала? - Я? – гневно восклицает девушка и резко отходит от него на пару шагов. – Это ты сегодня весь дерганный какой-то. Сделай милость, разберись с тем, что у тебя происходит, а на мне свое настроение не срывай. - Фишер, иди домой, переоденься, - замечает ЛаКур, - в таком виде тебе нельзя появляться на людях. Аллан опускает глаза на брюки и удрученно кивает головой: - Я мигом. *** Когда он заходит домой, то там его встречает полная тишина. В квартире никого нет, но звук ключа в двери взывает к тем инстинктам, что хорошо развиты у любителей чужих жен. Он подхватывает брюки, которые успел скинуть, и быстро забирается в шкаф с одеждой, сам не в силах объяснить себе свое поведение. Милле явно чем-то взволнована, она ходит по квартире, а потом Фишер слышит, как она начинает разговаривать по телефону. В комнату Милле не заходит, а обрывки разговора не дают возможности Фишеру составить полную картину происходящего, но того, что он услышал, достаточно для подозрений. Фишер тихонько выбирается из шкафа и быстро натягивает чистые брюки, а затем выходит из комнаты. - Ты? - Милле хватается за сердце и шумно переводит дух. – Где ты прятался? - Что у тебя в руках? - Ничего, - она быстро прячет за спину руку с зажатой в ней небольшой коробкой. – Это… Это таблетки. От отравления. - И как они называется? Случайно, не «тест на беременность»? Изумление на лице девушки говорит само за себя. Она прикрывает глаза, а затем вымученно кивает головой. - Мне надо проверить. У меня была задержка, но это не точно, может, я просто… - Что «просто», Милле, что? Просто отравилась? Просто заболела? Просто залетела? Я же просил тебя! - Не кричи на меня! – она вытирает слезы, попутно размазывая по щекам тушь. – Я тоже не виновата в этом. Ты мужчина, тебе легче за этим следить! Фишер тоскливо вздыхает: - Иди и сделай уже этот чертов тест. Ожидание бьет по нервам не хуже, чем драки и погони на работе, и, когда Милле выходит из туалета - бледная, с трясущимися губами, он все понимает и сиплым шепотом спрашивает: - Положительный? Дождавшись ответного кивка, хватает куртку и сбегает из квартиры обратно на работу, не слыша, как Милле отчаянно плачет за дверью. *** - Милле беременна, - выпаливает он, едва войдя помещение. - Поздравляю, - хмыкает ЛаКур. - Де не с чем тут поздравлять, - ехидно замечает из-за своего стола Гэби. – Ты только посмотри на него. Он что, правда, похож на счастливого отца? Фыркает даже Ульф. И Пи похлопывает по плечу и несет какую-то чушь о том, что Аллану и в самом деле пора остепениться – жениться, воспитывать детей, ведь тому уже за тридцать, на что Фишер резко замечает, что сам И Пи хоть и женат, но отцом никогда не был. - А это было уже грубо, - комментирует Гэби, - и тебе все равно придется принять какое-то решение. Вам обоим. Но ребенок не должен расти без отца. Фишер кивает и делает вид, что полностью увлечен работой. *** В этот раз Фишер приходит домой вовремя. Когда он открывает дверь и проходит в квартиру, то видит, что Милле собирает вещи. - Что ты делаешь? - Ухожу, - девушка кусает губы и кидает в чемодан все, что попадается под руку. – Ты не хотел ребенка, а я не буду делать аборт. Сами справимся. - Нет, нет, - Аллан хватает ее за руку и отпихивает ногой чемодан подальше от нее. – Не надо аборта и не надо уходить. - И что тогда? - Тогда вот что. Фишер неловко становится на одно колено и произносит те слова, которые от него ждут: - Выходи за меня замуж. Только почему-то ему кажется, что сейчас он совершает самую большую ошибку в своей жизни. *** Девичником и приготовлениями к свадьбе занимаются Гэби и Генриетта. Парни на работе одобрительно кивают и всячески поддерживают, создавая иллюзию того, что семейная жизнь – самая желанная вещь на свете даже для закоренелого холостяка. Милле снова в жизнерадостном настроении, полностью поглощенная предстоящим торжеством. Когда наступает этот знаменательный во всех смыслах день, Фишеру уже абсолютно наплевать на всё и всех. ЛаКур, согласившийся стать свидетелем на его свадьбе, замечает это состояние и, не раздумывая долго, щедро наливает виски в стакан. Фишер проглатывает жидкость, совершенно не чувствуя ее вкуса. С затуманенным алкоголем сознанием идти под венец даже неплохо – не так чувствуется собственное одиночество. Он легко говорит заветное слово «согласен», легко надевает на палец невесты кольцо, и так же легко ставит свою подпись на всех документах, признавая Милле своей законной женой. Гостей не очень много, да и Милле сейчас пить нельзя, так что праздник заканчивается достаточно быстро, но жена довольна. Она все никак не может расстаться со своим свадебным платьем, вертится перед зеркалом, вытягивает руку, чтобы полюбоваться обручальным кольцом и Фишер, не дождавшись ее в уже супружеской кровати, засыпает. Когда Фишер просыпается утром, первое, что он видит – это спокойно спящая Милле, уютно устроившаяся на его половине кровати. От его неосторожного движения она открывает глаза и сонно улыбается: - Доброе утро, муж. - Доброе утро, жена. Фишер не знает, что произойдет, когда он назовет Милле так, но небеса не падают, земля не разверзается и дом ему на голову не рушится. Жизнь продолжается. 1996 год Милле вот уже две недели, как лежит в родильном отделении. Аллан честно говорит себе, что волнуется за нее, но, приходя к жене, стремится побыстрее вернуться на работу. Она располнела, стала неуклюжа и уже не вызывает такого желания, как раньше, и Фишер искренне надеется, что после ее родов все станет так, как было. Ну, или почти как было. Приветливая медсестричка называется его «молодой отец», ослепительно улыбается, и носит коротковатый халат, заставляя Фишера украдкой оглядываться ей вслед. А однажды он пропускает звонок от Милле, занятый на одном из тех бестолковых совещаний, которые отнимают время у всех, кроме их начальников, и потом, включив мигалку, несется в роддом, но опаздывает. Неловко переминаясь под дверью, он не представляет, что ему делать дальше, но долго ждать не приходится. Акушерка, выходя из родильного зала, с усмешкой сообщает Фишеру, что у того родился сын, и пускает к жене. Жена бледна и растрепана, и держит на руках какой-то крошечный кряхтящий сверток. За ворохом бесконечных тряпок Фишер не может никого увидеть, но Милле предлагает ему взять сына на руки. Держать это маленькое существо страшно и непривычно, да и младенец, откровенно говоря, не особо симпатичный, но вслух Фишер этого не произносит. Вместо этого он спрашивает: - Ты уже думала, как мы его назовем? Милле слабо улыбается и отрицательно качает головой: - Я хотела спросить у тебя. - Тогда… - Фишер задумывается, разглядывая сына, - может, назовем его Виктором? Младенец согласно заливается плачем. 2000 год. День свадьбы Когда Гэби проходит мимо них под руку с И Пи, почти все вздыхают от восхищения. Ида сжимает ему ладонь, а в глазах ее можно увидеть немного затаенной зависти, но Фишер этого не видит. Он глядит на невесту, на Джонни, просто блуждает взглядом по сторонам, искоса поглядывая на ЛаКура и его подружку. Свадебная церемония выглядит так привычно, и в то же время так странно, что Фишер хочет просто встать с места и прервать этот фарс, который все вокруг называют праздником. Ах, да, это же не его свадьба. А они счастливы. Джонни стоит у алтаря, с его лица не сходит широкая улыбка, сам он ошарашен и растерян одновременно, а Гэби только лукаво поглядывает на него из-под полуопущенных ресниц. Пастор улыбается - ей не впервой видеть такие пары - и начинает венчание. Когда счастливые жених и невеста, нет, уже муж и жена, выходят из церкви, общее веселье набирает обороты. Молодоженов щедро забрасывают крупой, и Фишер присоединяется к ним, от усердия высовывая кончик языка. Ида стоит за его плечом, и, возможно, ждет от него чего-то особенного, но Фишер отмахивается от этой мысли. На мгновение он ловит на себе пристальный взгляд Гэби и неловко растягивает губы в улыбке, отчаянно пытаясь разобраться в его значении. Но стоит моргнуть, и наваждение исчезает, букет невесты взлетает в воздух, а сама невеста улыбается всем и никому одновременно, проворно забираясь в кабину грузовика. Обручальное кольцо тускло блестит за покрытым дождевыми каплями стеклом.