Мой нежный Лотос

Возможно, оставлять Гу Су на брата и господина Вея было не самой лучшей идеей (особенно с их каждый день, значит, каждый день), но глава Лань был искренне уверен, что за ночь они Облачные Глубины не разнесут. Ну, может, за две ночи. Он ещё не определился. Добраться до Пристани Лотоса, а затем уже и до самого Линхуа — дело не быстрое. Даже верхом (на верном скакуне) на мече. Солнце неумолимо опускалось всё ниже и ниже к горизонту, окрашивая небо в прекрасные оттенки розового и фиолетового. Таких же прекрасных, как и цвета Ордена Цзян. Когда ты глава клана — особо не обязательно предупреждать о своём визите. А когда ты по уши влюблённый глава клана, ты вообще забываешь про все правила приличия и более 3000 домашних правил собственного ордена. Один из адептов клана Цзян любезно проводил его к покоям Цзян Чена, так как время уже было позднее, и глава Цзян, вообще-то, собирался спать. В скором времени за аккуратным стуком в дверь следует появление весьма недовольного хозяина покоев. Но его настроение тут же меняется, когда он видит, кто перед ним. - Глава Лань, что привело Вас в столь поздний час? - Цзян Чен отпускает ученика и пропускает Сиченя внутрь. - Зачем же так официально, - мужчина притягивает А-Чена к себе за талию. - Для тебя просто Сичень. - Цзэу-цзюнь, - если честно, Ваньинь растерялся от такого поведения старшего. Обычно сдержанный Первый Нефрит сейчас слишком открыто показывал свои желания. - Всё ещё слишком, - губы накрыли поцелуем, и Цзян Чен больше не мог сопротивляться. Он точно чувствовал, как его прижали к ближайшему опорному столбу. Чувствовал жар мужского тела. Чувствовал всю страсть и любовь сквозь напористый поцелуй. Чувствовал, как рука Главы Лань нежно поглаживает затылок, защищая от столкновения головы о деревянную поверхность. Чувствовал, как пальцы ловко развязывают фиолетовую ленту, позволяя волосам водопадом упасть на плечи. Поцелуй приходится разорвать. Губы буквально горят. Их приятно покалывает от того танца страсти, который устроили эти двое. Глаза напротив такие же чёрные, как и собственные. Увидеть Нефритов в таком состоянии было дано не каждому. На самом деле только двоим. Только двоим потомкам Юньмэн. Хотя один этого звания и не заслуживает уже. А-Чен кладёт руку на щёку Сиченя, нежно поглаживая расцвётшую румянцем скулу. Старший прикрывает глаза, прижимаясь ближе, после чего берёт руку возлюбленного в свою, начиная покрывать ладонь поцелуями. - Прости, у нас мало времени. Точно, приближался же час свиньи, а в это время адепты Гу Су обычно ложились спать. Когда живёшь по такому распорядку всю жизнь — организм привыкает. Цзян Чен кивает. Он бы ответил, но каждый раз видя Сиченя перед собой будто теряет дар речи. Особенно сейчас, когда Лань Хуань смотрит на него не так. Цзэу-цзюнь, обычно собранный — смотрящий на всех с добротой, которая свойственна только ему — сейчас же абсолютно иной. Глаза напротив наполнены огнём. Глаза напротив горят желанием. И это желание обжигает. Обжигает, но не сжигает полностью. Оно приятно обволакивает. И он сдаётся, даже при том, что и не сопротивлялся вовсе. - Линхуа слишком далеко от Гу Су, - всё же произносит А-Чен, когда губы старшего касаются его шеи. Ни один из них не произносит тех простых двух слов, которые скрыты за этим бессмысленным диалогом. Всего два слова. И даже не произнося, оба ощущают их буквально в воздухе. Я скучал - Да, - поцелуи спускаются по бьющейся венке, а руки начинают снимать одежды. Ненужный пояс развязывается в мгновение ока. Первый слой одежды, второй... и вот, когда на Ваньине остаются только нижние одежды, старший буквально чувствует, как горяч его партнёр. Во всех смыслах. Глава Лань отступает. Если бы у них совсем не было времени, он бы, не теряя ни минуты, взял Цзян Чена прямо у этого опорного столба. Но всё же время у них было. Поэтому всё следовало сделать правильно. Медленно и с любовью. Глава Цзян принимает поданную руку. И спокойно следует за возлюбленным. В полумраке покоев, когда луна освещает белоснежные одежды ордена Лань, Первый Нефрит выглядит невероятно красиво. Цзян Чена усаживают на его же постель. Он знает, что сейчас будет. Желание желанием, но всё же Лань Хуань предпочитал всё делать правильно. Возбуждение приятно грело обоих, но здесь не как в новеллах (правильно, это фанфик). Они не накинутся друг на друга в том самом понятии страсти, что присуща в такие моменты. Цзэу-цзюнь возвращается к столбу, поднимая разбросанные там одежды, после чего аккуратно складывает их в отведённое им место. А-Чен просто наблюдает. За тем, как грациозно двигается Сичень. За тем, как он складывает его одежду. А чуть позже и за тем, как плавно раздевается сам Глава Лань. Нефритовый медальон и меч кладутся сверху аккуратно сложенных вещей, после чего Первый Нефрит снимает верхнюю часть нижних одежд, и — что ему совсем несвойственно — кладёт просто сверху, не сворачивая, а тут же направляясь (прихватив бутылёк с маслом) к как будто загипнотизированному возлюбленному. Сам же Ваньинь действительно загипнотизирован. Загипнотизирован этими движениями. Загипнотизирован этим телом. Загипнотизирован взглядом. Его целуют в губы. Старший вновь так близко, что слабый стон невольно прорывается сквозь поцелуй. - Сичень... - шёпотом зовёт мужчину младший, когда поцелуй разрывают. Лицо напротив трогает улыбка. - Вот видишь, не так уж и сложно, - шепчут в ответ, поглаживая по щеке. Хоть на Цзян Чене всё ещё есть одежда, он чувствует себя обнажённым. По-настоящему открытым перед этим человеком. Руки сами тянутся прикоснуться, но их перехватывают. Перехватывают и целуют. Каждую костяшку. Каждую фалангу. Каждую ладонь, спускаясь к запястьям. Руки соединяются вместе, поднимаются над головой, и он точно не уверен в какой момент его опрокинули на постель, но уже в следующую секунду Глава Лань свободно нависал над ним, одной рукой удерживая его руки над головой, а второй поддерживая себя. Временно. Потому что любуется. Любуется своим возлюбленным, который так открыт только для него. Который одновременно и такой сильный, и такой нуждающийся в защите, любви и ласке. И уж поверьте, всё вышеперечисленное Сичень готов ему подарить, не задумываясь. Лань Хуань проникает под одежду и скользит рукой по коже живота и груди, вызывая мурашки, вздохи и чувство ощущения полной любви. - Ты такой красивый, А-Чен. - На себя бы посмотрел... - Позволишь? - Первый Нефрит гладит сквозь ткань штанов заднюю часть бедра, задавая такой, на первый взгляд, абсолютно невинный вопрос. - Как я могу тебе запретить? - смеётся Глава Цзян, оставляя руки в том же положении, даже когда их отпускают. Потому что за невинным вопросом скрывалось желание раздеть возлюбленного. Полностью обнажённый мужчина под ним выглядит слишком горячо. А возбуждённое дыхание и покрасневшее от смущения лицо лишь добавляли шарма. Сичень готов был выругаться. То, что его воспитывали в Гу Су, вовсе не значит, что он совсем не знает бранных слов. Он просто их не использует, ввиду данного воспитания. - Цзэу-цзюнь, - тихо шепчет Цзян Чен, когда взгляд старшего надолго задерживается на его обнажённом теле, и выдерживать этот взгляд уже нет никаких сил. Сам же Лань Хуань уже не может сдерживаться, отпуская себя окончательно. Прикосновение губ старшего к собственной шее срывает с губ тихий стон и посылает приятные мурашки по телу. Пальцы зарываются в собранные волосы, нечаянно касаясь налобной ленты, после чего спускаются ниже на шею. Глава Цзян знал, что налобные ленты ордена Лань неприкосновенны. Хотя Вей Усянь смеялся, что ленту Лань Чжаня он может украсть в любой момент, а сам Второй Нефрит особо и против то не будет. Губы начали спускаться ниже, но, повинуясь желанию Сиченя, поднялись выше, припадая в поцелуе к губам А-Чена. Первый Нефрит нависает над возлюбленным. Их горячие тела так близко, но не соприкасаются. И это так хорошо и правильно. - Ваньинь, - слышать своё имя, произнесённое томным шёпотом куда-то в губы — невероятно приятно. А от Главы Лань ещё и так горячо. Так горячо, что член стоит, будто каменный. Но он даже не думает о том, чтобы прикоснуться к нему рукой. Вместо этого он подаётся бёдрами чуть выше, намекая мужчине продолжать. - Ты такой милый, - каждый комплимент, сорвавшийся с этих уст, откладывается яркими воспоминаниями в памяти и возымеет собственный эффект на дальнейшие действия. Поцелуи спускались всё ниже и ниже. Парень метался по кровати, выстанывая одобрения вперемешку с именем старшего. И хоть некоторые действия смахивали на методичные, в каждое из них Первый Нефрит вкладывал все свои чувства. Губы коснулись тазовой косточки, после чего по миллиметру передвигались ниже по внутренней стороне бедра. - Н-не т-там, о-ох... - хотелось сдвинуть ноги, хотелось спрятаться — даже после стольких раз Цзян Чен не мог привыкнуть полностью раскрываться для Сиченя — это смущало, но Глава Лань не позволял ему спрятаться. По крайней мере внизу. Ладони закрыли лицо, пряча весь мир вокруг. - Ты снова спрятался от меня, - улыбается Цзэу-цзюнь, отрываясь от своего интересного занятия и, не меняя положения, дотягивается до бутылька с маслом (который одиноко лежал на кровати), открывая и выдавливая содержимое на руку. - А ты сноваа~ах! - руки поднимаются выше, тут же сжимая простынь, когда смазанные пальцы проникают внутрь. Глаза зажмурены, а мышцы плотно обхватывают первые две фаланги среднего и указательного пальцев, проникших внутрь. Пальцы на ногах поджимаются, а с губ невольно срываются ругательства. - Было слишком? - пальцы начинают слабые движения, а взгляд пристально следит за любовником. Тот на вопрос не отвечает, только начинает дышать всё чаще и немного громче, а также отрицательно мотает головой, где-то в глубине души давая себе установку «расслабься». Сичень поторопился с двумя пальцами, но он не торопится с растяжкой. Делает это медленно, периодически добавляя больше масла, и проникая всё глубже. Мозг отключается. С губ срываются почти нескончаемые стоны. Но парень всё равно чувствует как внутри него двигаются эти длинные прекрасные пальцы опытного (во всех смыслах) заклинателя. - С-Сичень! - кажется, Цзян Чен даже вскрикивает, когда пальцы задевают простату. Небольшой комочек нервов не остаётся без внимания. И от этого всего и сразу становится слишком много и слишком мало одновременно. Когда бёдра начинают всё чаще и чаще двигаться навстречу растягивающим мышцы пальцам, мужчина понимает, что пора. Пальцы покидают тело, что вызывает неосознанное возмущение, после чего Глава Лань, наконец, стягивает остатки одежды на своём теле, вновь берёт масло в руки, нанося его на эрегированный орган, и перед тем, как войти в жаждущее тело возлюбленного, смотрит в поплывшие от возбуждения любимые глаза. - Ты готов? - в такие моменты Глава Цзян никогда не мог ответить. Это его тело и душа были здесь, а мысли летали за пределами не то что Пристани, а целой Поднебесной. Цзян Чен просто тянется к любимому, оказываясь полностью под старшим, получая лёгкие поцелуи в висок и ощущая горячее возбуждение Главы Лань. - Я так люблю тебя... - Я люблю тебя больше, Мой Лотос. И Сиченю не надо каких-либо ещё слов, чтобы понять, что он может начинать. Так что требующее внимание собственное возбуждение медленно и плавно проникает внутрь такого желанного тела. Цзян Чен хмурится. Всё же достоинство Лань Хуаня намного больше, чем его пальцы в диаметре. Возникает чувство, что он только выдыхает всё то время, пока в него входят. А когда он чувствует соприкосновение собственных бёдер с чужими, то забывает, как дышать. Он выгибается дугой, раскрывая рот в немом стоне, пока старший внимательно следит за реакцией. - А-Чен, дыши, - и Цзян Чен действительно начинает дышать. Хватать ртом воздух, как в последний раз. Ваньинь искренне благодарен, что ему дают время прийти в себя. Он неосмысленно жмётся к любимому (а он уже не мог отрицать, что влюбился в Первого Нефрита ордена Лань, правда, в слух он об этом рассказать также не мог), тянет его к себе, зарывается руками в волосы, совершенно неосознанно и случайно развязывая налобную ленту. Глава Лань улыбается. Его волосы волной спадают на шею и спину, плавно стекая по плечам, и водопадом укрывая обоих любовников от всего мира. Рука скользит от колена до бедра, очерчивая пальцами косточки таза, а затем и косые мышцы живота. Глава Цзян втягивает живот, неосознанно сжимаясь ниже, вырывая стон из уст старшего. - Ваньинь, - с огромной любовью шепчут на ухо, получая в ответ вопросительное мычание. – Я начну? Ответом ему служат действия – парень под ним просто скрещивает ноги у него за спиной. Цзэу-цзюнь, в принципе, на другой ответ и не рассчитывал. И речь сейчас не о согласии, а о том, что А-Чен не произнесёт ни слова. Первое движение бёдер сопровождается болезненным вздохом. Всё же они давно не были вместе, чтобы всё так легко шло по маслу. Во всех смыслах данного выражения. И ему не нужно говорить «потерпи». Потому что травмы во время тренировок или раны, полученные в сражении с нечистью, чаще всего намного болезненнее, чем это временное жжение. С каждым движением проникновение становится всё легче, и вот уже слабые стоны от неприятных ощущений сменяются стонами наслаждения. И эти звуки Глава Лань готов слушать вечность. До самой смерти, а может даже и после неё, если выпадет такая шикарная возможность. Или в следующей жизни. Но для этого нужно совершить такой подвиг, что представить пока даже не получается. Губы поцелуем накрывают такие любимые губы напротив. Желая отвлечь, переключится на мысли о поцелуе и о той любви, которую чувствует Лань Хуань к человеку рядом с ним. Вот только член, попадающий по простате, максимально отвлекает, заставляя отдаться в плен желания, страсти и немного иной, менее нежной, но не менее прекрасной любви. - Сичень, - выстанывают, разрывая поцелуй от переизбытка ощущений и чувств. Первый Нефрит прекрасно чувствует, как сильно накрыло А-Чена. Он просто не в состоянии произнести что-либо ещё, кроме имени человека рядом с ним. Рука скользит к возбуждению возлюбленного, получая такой громкий и чувственный стон, что невольно возникает вопрос «какого чёрта я не сделал этого раньше?». Каждое движение сопровождается продолжительными стонами нетерпения и движением бёдер навстречу. - Мой нежный Лотос, ты так прекрасен, - произносят прямо в губы за секунду до того, как вновь накрыть губы таким нужным сейчас поцелуем. И за пару секунд до того, как Цзян Чена накроет волной оргазма. Старшему требуется ещё пара движений в разморённом оргазмом и сейчас столь нежном теле, чтобы достичь конца. Сердце бьётся как сумасшедшее, пульс бьёт в висках, а в голове лишь одна мысль – люблю. Люблю, люблю, люблю. Сичень покидает тело любимого, аккуратно устраиваясь рядом и притягивая возлюбленного в крепкие объятия. Он зарывается носом в макушку Ваньина, даря поцелуй на ночь и шепча пожелание сладких снов перед тем как выработанная привычка унесёт его в страну грёз.

~~~

После Сичень остался ещё на одну ночь. Всё же Облачные Глубины не падут, если его не будет ещё сутки. Днём он наблюдал за орденом Цзян, а если быть точным, то за его Главой. А поздним вечером занялся вышеупомянутым Главой вплотную, вновь наслаждаясь стонами любимого и даря тому всю свою любовь. Наутро мужчина, стараясь не тревожить ещё сладко спящего Цзян Чена, тихо собрался обратно в Гу Су. Последним штрихом в его внешнем виде должна была служить налобная лента, но он не смог её надеть. Если быть точным, то не смог он этого сделать потому, что Ваньинь крепко сжимал её в руках с тех пор, как вчера они, разморённые оргазмом, уснули. А разбудить парня не позволила совесть. Так Лань Хуань и покинул пристань Лотоса, оставив лишь лёгкий поцелуй на щеке возлюбленного.

***

Цзян Чен посетил Облачные Глубины буквально через два дня. Он искал одного конкретного человека, надеясь не столкнуться больше ни с кем. Но всё же его надеждам не суждено было оправдаться. Потому что рядом с Сиченем были Лань Чжань и Вей Усянь. - Глава Лань, - он зовёт Первого Нефрита только тогда, когда подходит ближе. - О, А-Чен, какими судьбами? – интересуется Вей Ин вперёд всех. - Не по твою душу, - холодно произносят ему в ответ. Вей Усянь передразнивает брата и получает слабый тык в бок от Второго Нефрита. - Что-то случилось, Глава Цзян? - вежливо интересуется Сичень, разряжая обстановку и обращая внимание на себя. - Я должен Вам кое-что вернуть, - (челодой моловек) молодой человек достаёт платок, аккуратно разворачивая и показывая содержимое. Всем присутствующим тут же становится понятно, что это такое. И вот в данный момент надо было смотреть на Второго Нефрита, поскольку на обычно ничего не выражающем лице можно было увидеть огромное удивление, которое кроме как словом «ахуй» больше никак и не описать. Бывший Старейшина И-Лин лишь удивился, ожидая услышать слова старшего. Потому что когда пару дней назад он спросил у Цзэу-Цзюня, где его налобная лента, тот лишь улыбнулся, ничего не ответив. - Так вот, где она всё это время была, - со слишком лёгкой улыбкой ответил Лань Хуань (слышал бы его Лань Цижень, тут же потерял бы сознание). Вей Усянь на секунду теряет челюсть, а потом понимает, что задумал старший. Поэтому тут же уводит (хоть и недалеко) Лань Ванцзи, который после данного предложения охуел ещё больше, что даже дар речи (который у него всё же был) окончательно потерял. - Глава Цзян, не поможете мне её надеть? – совсем невинно интересуется Глава Лань, а где-то неподалёку одно чудо в чёрно-красных одеждах, слыша это, спотыкается и чуть ли не падает. - А разве я могу? - Можешь, - то, как плавно Сичень мог переходить с «вы» на «ты» всегда поражала Главу Цзян. – Пройдём? Первый Нефрит отводит Ваньина в собственные покои, прекрасно чувствуя, как два силуэта неотрывно (и максимально «беспалевно») следуют за ними. И то, как аккуратно Цзян Чен завязывал ленту на голове старшего, эти двое также прекрасно видели. - Глава Цзян же должен быть в курсе, что значат наши ленты, - произносит Лань Чжань, когда слишком счастливый от такого зрелища Вей Ин палит всю их контору, после чего они очень быстро ретируются куда подальше от разъярённого Цзян Чена. - Он учился вместе со мной, и если уж я это прослушал, то он и подавно, - услужливо напоминают ему, получая лишь тяжёлый вздох в ответ.

***

В следующий раз все четверо пересекаются на собрании кланов. Вей Ин тихо сидит за спиной Лань Ванцзи, периодически косясь на брата и нагло ухмыляясь. Ровно до окончания собрания. Потому что потом он решает, что нужно раскрыть тайну налобной ленты клана Лань. - Цзян Чен, Цзян Чен, а давно ты с Главой Лань в отношениях? – парень буквально виснет на брате, но удивлённое выражение лица, которое через пару секунд вновь становится злым, ему очень нравится. - Что за ересь ты несёшь? - О нет! А-Чен! – вздыхает Вей Усянь, но, правда, делает это так, чтобы не привлекать внимания других присутствующих (ну, может, кроме Нефритов ордена Лань, которые не сводили взгляда с этих двоих ни на секунду, даже при том, что общались с Не Хуасаном). – Ты что, не знаешь, кому позволено касаться налобных лент клана Лань? Точно со мной прослушал, - смеётся, выводя Цзян Чена на улицу. - И кто же? – не то, чтобы он собирался поверить словам бывшего названного брата, но всё равно решил послушать. Потому что прекрасно помнил ответ Сиченя в тот день. Ему можно было касаться ленты. - Так внимай же, - эта театральность бесила ещё до перерождения. А после бесила ещё больше. – Налобных лент ордена Лань могут касаться: сам владелец, родители и, - театральная пауза здесь нужна была, чтобы увидеть закатанные глаза напротив, - избранники на пути совершенствования. - Я не отношусь ни к кому. - Думаешь? Тогда почему Старший позволил тебе её коснуться, да ещё и надеть? – если честно, сначала в планах было дать брату подумать, но бывший мертвец резко изменил свои планы. – Потому что ты его избранник. - Балабол. - Не веришь? А давай спросим его! Глава Лань! – Вей Ин привлёк к ним внимание, когда оба Нефрита вышли на улицу. – Глава Лань, у нас тут вопрос! - Что вас интересует? - почему-то на воспитанников Юнмена получалось смотреть только с улыбкой. - Я тут раскрыл ваш секрет Цзян Чену, а он не верит, - Усянь плавно перебирается за спину Лань Чжаня на случай, если своими словами выведет из себя не брата, а Главу Лань. - Какой секрет? - Что Цзян Чен – Ваш избранник на пути совершенствования. Ненадолго повисает тишина. - Господин Вей, зачем Вы ему сказали? - Ч-что? – таким ошарашенным Цзян Чен последний раз был только тогда, когда узнал, что внутри него Золотое Ядро Вей Усяня. - Я устал молиться за ваше счастье. У меня уже все колени болят, - смущение на щеках Второго Нефрита после этой фразы с потрохами выдавало обоих. На коленях тот вовсе не за их счастье молился. И вовсе не молился. И пока Вей Усянь спасался от всё же взбесившегося (стопудово от смущения) Главы Цзян, Сичень честно пытался придумать, как не похерить всё, что он построил с вышеупомянутым Главой. В итоге неугомонное чудо, лезущее не в своё дело, спас (его мужик) Лань Ванцзи, просто украв и унося подальше. Позволяя брату разобраться со своими чувствами самому. - Вы же просто подыграли ему, да? – Ваньинь всё же начинает разговор первым, когда переводит дыхание. Возможно, он слишком импульсивен, когда дело касается одной воскресшей неугомонной задницы, но всё же в данном побеге он сам старался собрать свои мысли и чувства касательно Лань Сиченя. Именно Лань Сиченя, а не Главы Лань, хоть это и один человек. И сейчас Первому Нефриту дали прекрасный шанс выкрутится из ситуации. Но совесть и безграничная любовь ему не позволили. - Нет…Ваньинь, - Цзэу-цзюнь всегда обращался к нему по имени, когда они были одни. Будто открывая свою душу. Почему-то стало заметно это только сейчас. – Я понимаю, что это лишь мой выбор, - Лань Хуань дотронулся до руки возлюбленного и, не получив неприязни в ответ, взял его ладонь в свою. - Если тебе противно и неприятно… - (после всего что между вами было-то? Ну да, ну да) и слова застряли в горле. Почему он никогда не думал, что такой момент может наступить в его жизни? Почему не придумал, как выкрутиться? - Мы Главы кланов. Нам нужны наследники. - Разве это действительно проблема? - Лань Цижень в обморок упадёт от такой новости. - Я всё еще не услышал «нет», - какая-то маленькая надежда зародилась в сердце мужчины. - И не услышишь, - прошептали в ответ буквально за секунду до того, как его увлекли в страстный поцелуй, произнеся: - Мой любимый Лотос.

***

- Я хочу погулять на их свадьбе, - улыбается Вей Ин, вися на плече Лань Чжаня, который так и не удосужился поставить его на землю, после того, как спас. - Этого не будет. - Ты портишь всю романтику, Лань Чжань! - Балаболка, - и до того, как ему начнут объяснять много чего абсолютно ненужного, накладывает на возлюбленного заклинание молчания. Усяню требуется буквально пара секунд, чтобы понять, почему он не может говорить, после чего он смеётся и улыбается с закрытым ртом. Он жестами просит поставить его на землю, после чего целует своего хмурого Ланя в губы. После чего заклинание снимается «как-то само». - Я твоя единственная и любимая балаболка, - улыбается А-Сянь. – Ладно, пойдём спать, а то скоро час свиньи, ты уже вырубаешься на ходу. И уводит возлюбленного в направлении предоставленных им покоев в резиденции клана Не, слыша в ответ стандартное: - Мгм.