Мин как мюсли

Юнги выпускает воздух сквозь стиснутые зубы и забавно хмурит брови, сжимая пальцами жестяную баночку с газированным молоком. Он крутит ее по оси под наклоном, выбалтывая пузырьки из напитка, чтобы они улетучились через небольшое отверстие в крышке и не щекотали его под горлом и в носу позднее. Где он. Где Намджун? Ушёл, оставил одного среди незнакомых людей, он знает только их имена – Чимин, с самым высоким голосом, Чонгук, самый тихий из них (после самого Юнги), и Сокджин. У последнего странный, но заразительный смех. Мин обеспокоенно крутит головой, чем, наверное, уже вызывает подозрения у присутствующих. Будто бы он сможет глазами его найти. Парню слишком некомфортно чувствовать чужие взгляды, будто репейники, нацеплявшиеся на куртку и в волосы, как жуки кусачие, царапающие своими лапками шею и плечи. Обиднее всего от того, что эти жуки и репейники не имеют физической оболочки, из-за этого их невозможно стряхнуть руками. Наконец, до слуха его донёсся шумный хлопок грузной подъездной двери, за ним посыпались шаркающие по мелким камешкам шаги, легкоузнаваемые по своему темпу с особым звучанием. Юнги выучил походку всех своих близких наизусть. – Идём, – произносит Джун и берёт его за руку, разворачивая в другую от подъезда сторону. В голосе его слышится улыбка, – сейчас Чон Хосока встретим и пойдём к нему домой. Хосока какого-то ему ещё не хватало. Мин уже жалеет о том, что согласился познакомиться с друзьями Наму, своего лучшего друга. Приятнее было чувствовать себя единственным из его близких, одним и самым главным, самым особенным и значимым, без всех остальных. Он, конечно, знал, что Намджун далеко не интроверт и имеет много знакомых, это и не удивительно совсем – Ким очень приятный в общении человек, очень лёгкий и простой, он легко заводит новые отношения с людьми; вот только всё равно не по себе. Непривычно чувствовать себя не наедине с Намджуном. Стыдно. Ким вывел его за руку из квартиры, представил своей небольшой компании, потом притащил к своему дому, потому что забыл телефон в квартире, и, естественно, Юнги оставил на улице на минутку вместе с другими своими друзьями, чтобы не затруднить его подъёмом по лестнице, ибо лифта в его обветшалом скворечнике в помине нет. Сволочь, как они только умудрились стать друзьями. Парни общаются вслух, улыбаются и смеются над шутками друг друга, но всё равно Мин чувствует напряжение, вешающее преграду между ними. Он чувствует их взгляды на себе. Всё ещё. Это достаточно нервирует. Ну почему они не могут просто задать свои вопросы и перестать вести себя так, будто у Юнги рога растут? Он ведь почти такой же, как они. Почти. Живет, учится, общается с людьми, оказывается, вон какой, практически без трудностей. Его даже бестактные вопросы так не злят, как то, что к нему относятся вот так, как к дефектному, боятся оскорбить своим интересом, но думают, что он не заметен, если о нем прямо не говорить. Ох уж эти зрячие. Думают, что этот мир можно узнать только глазами. – Юнги-я, а как ты пользуешься телефоном? – наконец спрашивает Чонгук. – У меня на телефоне всегда включен голосовой ассистент. – А как он работает? – Окей гугл, – произносит Мин, вздыхая, и слышит характерный звук реакции телефона на эту фразу, – вот так и работает. – А как ты сообщения печатаешь? – присоединяется Чимин. – Голосовой ввод. – А читаешь как? – Ассистент прочитывает весь текст на экране вслух, – уже с нотками раздражения произносит он. – А– – Не видишь, что ли, ты уже достал его своими вопросами, – перебивает Наму, фыркая от недовольства назойливым поведением младшего, – зайди в заводские настройки своего телефона и сам посмотри, как он работает, производители добавляют эту функцию во все устройства. Юнги мысленно благодарит своего тонсена за то, что он у него есть. В их дуэте Мин – тот человек, который не умеет говорить "нет". Намджун же говорит "нет" за двоих, и ругается тоже. Сокровище, а не друг, хоть и всё равно сволочь... немного. Никто не идеален. Хосока почему-то парни по пути так и не встречают, поэтому Мин думает, что они встретятся с ним только у него в квартире. Намджун заводит Юна в подъезд следом за остальными и предупреждает, что они сейчас будут подниматься по лестнице. Парень на первых же шагах нечаянно оббивает две или три ступени носками ботинок – высота их с высотой ступеней в его доме и в доме Намджуна не совпадают. Обидно. Почему все дома в городе не могут быть одинаковыми? – Я сам, – негромко произносит Юнги и поднимается дальше без помощи Кима, держась за перила и переложив баночку милкиса в другую руку. Хосок встречает их всех на пороге, пропускает внутрь, и с первых же секунд нахождения с ним в одном помещении Юнги с интересом слушает его голос, потому что он с ходу начинает разговаривать с каждым по отдельности и со всеми разом, гремя чем-то при каждом шаге. Такого потока устной информации он долго, наверное, не выдержит. Парень наступает носком одного ботинка на пятку другого и снимает его, таким же образом он вытаскивает ступню и из второго, после чего подает руку Наму и следует за ним в гостиную, оббивая плечами косяки. Больно. Именно из-за этого Юнги ненавидит покидать свою зону комфорта и ходить в новые места – к своей квартире он привык, в ней всегда все на местах, он даже ходит по ней свободно, и без его согласия в комнатах никогда не делается перестановка, потому что иначе он будет ударяться об углы и получать все новые и новые синяки и кучу стресса от того, что найти нужные вещи не выходит с первого раза. А в этой квартире все совершенно другое, к ней придётся привыкать, чтобы знать, где он находится и как попасть в туалет, например. Черт возьми, только бы не захотеть в туалет, только бы не это, совсем же позорно будет просить показать ему, где унитаз и ощупывать бачок, чтобы найти кнопку для смыва воды... Мин тяжело вздыхает, садясь на диван и отпивая из банки. Кажется, этот парень тоже стесняется задавать ему вопросы. Юнги будет надеяться, что он окажется слишком слабовольным, чтобы всё-таки сделать это, потому что у всех них одинаковые вопросы. – Юнги, верно? – раздаётся перед ним, и ладонь Хосока ложится на его плечо, – Чай будешь? – Чай? – хмурится Мин. – Я просто не пью алкоголь, так что другого предложить не могу, – отвечает Чон, – так тебе налить? Какой вкус ты предпочитаешь? Оу. Он такой тактичный. – Налей тот, который нравится тебе, – Мин отвечает равнодушно, только бы от него отцепились, и чувствует, как тёплая ладонь пропадает с его плеча. Он даже услышал, как звякнули браслеты на его запястье. Наверное, Хосок носит много аксессуаров, потому что при каждом телодвижении он гремит пластиковыми и металлическими побрякушками. Остальные парни садятся на другую часть дивана и на пол, а Хосок удаляется из гостиной на кухню, чтобы заварить чай для нескольких человек. В этой комнате отчего-то пахнет печеньем и жжёными травами. Наверное, семья Чон пользуется благовониями. Со стороны, предположительно, кухни, потому что примерно туда ушёл Хосок, Юн слышит собственное имя. Юнги-Юнги. Это... довольно странно. Чон повторяет его имя не так громко, чтобы парни услышали, но Мин всё равно слышит его голос. К нему словно прицепился текст навязчивой песни. Мин соврет, если скажет, что он не сконфужен таким поведением нового знакомого. Кухня находится совсем рядом с гостиной, прямо за стенкой, и оттого слышимость так хороша. Неожиданно бормотание Хосока прерывается грохотом чего-то тяжёлого об пол и высоким вскриком. Друзья Наму сразу же останавливают разговор. – Хоби, что там у тебя? – кричит Наму. – А, да так, я кружку уронил, – громко отвечает Чон и гремит крупными осколками. Керамическая, наверное, была. Стекло бы разлетелось на сотни мелких частей, керамика гораздо крепче, – всё окей! Я сейчас вернусь. Когда юноша возвращается и приносит в несколько подходов кружки с чаем, Мин чувствует приятный запах каркаде. Хосок подаёт ему кружку прямо в руки и предупреждает о том, что она горячая, а ещё извиняется, потому что хотел налить ему чай в здоровскую коричневую кружку с жёлтыми медовым подтёками на краях, похожую на горшочек Винни Пуха – его любимую. Как же жаль, что Юнги не знает, как выглядит Винни Пух и что значит "коричневый" и "жёлтый". Он, конечно, благодарит его и слабо улыбается, чтобы не показаться грубым, но всё равно почему-то думает, что Чону это расслабиться не помогает. Потому что в ближайшие несколько минут он с ним вообще не говорит, будто не замечает. Он обращается к другим, когда говорит. Юнги даже немного спокойнее от этого. Но спустя некоторое время интерес Чона пересиливает страх. – Юнги, – зовет его Хосок и снова касается руки, но уже чуть ниже плеча, только чтобы его внимание привлечь. Юн до конца надеялся, что изводить глупыми вопросами его никто больше не будет, – какая у тебя фамилия? – Мин. А что? Юнги ожидал чего угодно, но не этого. – Мин? – повторяет Хосок и ставит свою кружку на журнальный столик, – Тебе не подходит. – Почему? – удивляется парень. Честно говоря, он уже в смятении. – Чем тебе не нравится моя фамилия? – Нет-нет, она мне нравится, но тебе бы скорее подошло что-то такое же кислое, как Юнги, – скромно произносит он, и Намджун слева от Мина цокает языком. Мин хмурит брови и совсем теряется. Его слова не имеют никакого смысла. Фамилия и имя не могут иметь вкуса, это абсурд. Может, это были не благовония? Кого-то в этом помещении определенно накрыло: либо Хосока, либо его самого. Либо всех присутствующих в комнате, потому что никто не спешит посмеяться над Чоном и сказать, что в его голове рождаются чересчур сумасшедшие мысли. – Ничего не понимаю. Что значит "кислое"? – буркает Мин и делает глоток каркаде. – Ох, ну... Как тебе объяснить-то? – Словами через рот. Я слепой, но не глухой. Намджун рядом тихо посмеивается, метаясь взглядом от одного к другому. – Мозг Хосока работает иначе, чем у нас. При отработке информации в одном виде он получает её сразу в двух, – поясняет он, но Юнги от этого только больше путается, – Он видит цвет каждой буквы и слова, а ещё вкусы цветов. Мин непонятливо хлопает ресницами и вздыхает. – Кошмар. Мне нужно посочувствовать, наверное? Это жесть какая-то, – произносит он, и в этот момент остальные давятся чаем от смеха, – что смешного я сказал? – Нет-нет, это не мешает мне жить! — улыбается Хоби, – Это просто моя особенность. Просто я родился таким. Мои глаза и уши работают одновременно со вкусовыми рецепторами. И, например, когда многие ассоциируют жёлтый цвет с кислым лимоном, для меня он, наоборот, самый сладкий цвет. – Эм... это... это правда не мешает? – удивляется Мин, – Я никогда не слышал ни о чем подобном. Это не мешает тебе наслаждаться едой? Если дело не в ассоциациях, значит, вкус цвета еды не совпадает со вкусом самой еды. Она же, наверное, разная. О, господи, как сложно... Особенно сложно понять, почему лимон жёлтый. Ж-ё-л-т-ы-й. Жёлтый цвет. Неужели он принадлежит только лимону? Как тяжело представить то, что невозможно увидеть. – Да-да-да! Это... приводит мозг в шок. В детстве я пугался из-за этого, – смеётся парень. Юнги, честное слово, заслушался. Его хихиканье довольно забавное, – а что насчёт букв... здесь всё точно так же. Только этот вид синестезии всё усложняет, потому что... – Сит... Синестези...я? – переспрашивает Юн, чуть наклоняясь вперед от интереса. – Синестезия, да. Это моё расстройство. – А. Ох, извини, я понял. – Так, о чём это я? Да! Я знаю цвета всех букв. В словах они будто смешиваются и меняются все под один. Замечая вдумчивое выражение лица Мина, он приводит пример: – Ну, смотри... – Ага, с радостью, – хмыкает Мин, и Хосок стушеванно алеет и начинает махать руками, пытаясь успокоить друзей, которые снова начали смеяться над неловким выражением. – Я думаю, ты понял, что я имел ввиду, — отвечает Хосок и начинает описывать цвета разных букв и их сочетаний. Юнги едва сдерживает свою улыбку. Так не хочется его расстраивать, боже, так не хочется... – Хосок. – Да? Вздох. – Моя слепота не приобретённая, а врождённая. Я понятия не имею, как выглядят цвета, о которых ты говоришь. Мне бы очень хотелось понять, но я не могу, это выходит за рамки моих возможностей. Я рад, что они есть у тебя, но для меня понимать это слишком трудно. За всю мою жизнь никто так и не смог рассказать мне, что такое цвета и чем они различаются. В комнате повисает неловкая пауза. Каждый снова считает себя виноватым из-за того, что этот разговор затронул больную для Юнги тему. Мин тяжело вздыхает. – Прости меня, – произносит Хосок и поднимает свою кружку, чтобы сделать глоток. – Я же не сержусь, – отвечает тот и ложится на спинку дивана. – Всё равно... – Ладно, прощаю. Что там со вкусами? – махнул рукой парень и снова подался вперёд, – Если ты, допустим, видишь цвета слов, значит от их цвета можешь понять и вкус, это так работает? Правильно? – Именно. Поэтому я и сказал, что эта особенность всё усложняет. Один и тот же продукт может иметь три разных вкуса. – Бедняга. И ты говоришь, что это не усложняет твою жизнь. – С этим жить проще, чем тебе кажется. Я бы не хотел избавляться от синестезии, – пожимает плечами Чон. Действительно. Юнги бы тоже своему недостатку чувств предпочёл их избыток. Мин всю свою жизнь страдает от того, что каждый из людей вокруг получает в тысячи раз больше информации, потому что с их глазами всё в порядке. Здоровые имеют больше, знают больше, получают больше. Круг их возможностей шире. Юнги очень любит себя и принимает каждый недостаток в себе, но всё же он бы предпочёл видеть те же цвета, что и Хосок, что и Джун, что и все, читать текст, а не слушать его или ощущать, а не терпеть свои неудобства и слушать, как его жалеют. Увидеть однажды себя в зеркале. Он не видит сны, к которым привыкли они, и если бы кто-то из его родных или знакомых прожил хоть один день в его теле, он бы сошёл с ума. Он даже мыслит только звуками и ощущениями, потому что мозг не знаком с изображениями. Для него представить мир так же трудно, как для обычного человека представить четырёхмерное пространство – вот как это ощущается. Юнги завидует Хосоку, потому что он чувствует больше, чем все в этой комнате. Может быть... Может быть, Хосок – первый человек 4D. На ступень выше всех остальных, в своём пространстве. Он особенный. Его мир ярче тысячи миров Намджуна и миллиардов вселенных Юнги. Мин даже эгоистично радуется тому, что каждый в этой комнате мечтает стать Хоби, чтобы понять его ощущения, потому что так Юн чувствует себя каждый божий день и мечтает стать таким же, как они. Я хочу быть с вами хотя бы в 3D. Хосок быстро меняет тему, и разговор уходит в другое русло. Намджун понимает, что Юнги становится скучно, когда он надевает наушники и включает телефон. Больше не намеревается слушать их. Он быстро тапает пальцами по экрану и заходит в свою телефонную библиотеку с онлайн-книгами, нажимает на обложку самого первого произведения в списке и нажимает на экран ещё раз, чтобы голосовой ассистент начал читать текст на странице. Каждый в комнате замечает отстранённость Юнги, но Намджун прикладывает палец к губам и выразительно вскидывает брови, зыркая глазами на Мина, без слов просит никак не комментировать ситуацию. Остальные в комнате кивают, соглашаясь с ним – Джуна все уважают, потому что он никогда не подводит и его решения всегда остаются выигрышными. Юнги долго на тексте не концентрируется. Отчего-то мысли в его голове возвращаются к интересному слову "синестезия". Он со вздохом выходит из приложения, ищет на экране поисковик и долго печатает в строке интересующий его термин. Ассистент зачитывает определение из Википедии, Мин поправляет наушник и убавляет громкость, чтобы не смутить остальных в комнате. Он свайпает вниз по экрану, чтобы уменьшить скорость механического голоса, и переслушивает текст ещё раз, потому что сложные слова из медицинской терминологии звучат слишком непонятно. Хмурит брови, внимая каждому слову. А ведь Хосок мог бы увидеть цвет каждого из них и даже почувствовать их вкус. Удивительно. Юнги раздражённо вздыхает и понимает, что от этих тяжёлых для восприятия текстов и света вокруг у него ужасно кружится голова, пульсирующая боль отдаёт в самый затылок. Он устало трёт глаза и незаметно дёргает Джуна пальцами за рукав джемпера. – Намджун, – шепчет едва слышно. – М? – откликается младший и поворачивает голову к нему. Мин вытаскивает наушник из уха. – Попроси его, пожалуйста, выключить свет. – Так ты же ничего не видишь, – выдаёт Сокджин, услышав его слова, и Джун сердито поджимает губы, кидая в его сторону презрительный взгляд, – Что? Это же правда. Юнги раздраженно сжимает кружку пальцами и чуть опускает голову. Ну почему сегодня он не надел кофту с капюшоном? Можно было бы сейчас накинуть его на голову и спрятаться от этих глаз вокруг. – Как раз из-за этого у меня чувствительные глаза, которые всё ещё реагируют на яркий свет, – фыркает он, поворачивая голову в сторону, вроде бы, Джина. Ким стыдливо отворачивается, избегая жуткого пустого взгляда блеклых глаз, которые не могут найти человека, к которому он должен быть обращён. Он виновато кусает губу и сам поднимается с места, чтобы щёлкнуть выключателем. – Извини меня. – Разве я сердился? – спрашивает Юн удивлённо, и Джин кивает головой. Намджун смотрит на него как на идиота. – Мгм. Мне так... показалось. – Спасибо, – после небольшой паузы произносит Мин и делает глоток, – я чувствую себя лучше. – Это значит, что я прощён? – Да. Это значит, что ты прощён, – подтверждает Юнги и даже приподнимает уголки губ. Чонгук, Сокджин и Хосок с Чимином вздыхают с облегчением. Намджун же слабо улыбается вместе с ним, аккуратно беря его за руку, чтобы он чувствовал себя спокойнее. Джун замечает, что Хосок подозрительно тихо себя ведёт. Его карие глаза бегают по лицу Мина. От него даже не исходит привычное бренчание фенечек и серёжек, потому что он не вертит головой, чтобы взглянуть на других – сидит неподвижно, как окаменевший, и следит за тем, как так же неподвижно моргает Юнги. Ким смотрит на Мина, чтобы убедиться в том, что он в наушниках, и тянется к Хоби, трогает его за запястье. Чон испуганно ставит кружку и прячет руки под стол, наконец подавая признаки жизни. – Если ты хочешь поговорить с ним – поговори с ним. Я привел Юнги для того, чтобы он социализировался и взаимодействовал с другими людьми. Я же вижу, как ты смотришь, – негромким приглущенным голосом произносит он, держа зрительный контакт с Хосоком. – Кто сказал, что я сильно хочу говорить с ним? – шепчет Хос и складывает руки на груди, – Нет, я хочу, то есть... Это не потому, что он слепой. Просто... Ты так говоришь, будто... – Расслабься, – улыбается старший и хлебает из своей кружки крепкий чёрный чай, – он не такой жуткий, каким кажется, просто в компании людей ему неловко. С ним легче найти общий язык, находясь наедине. Хосок переводит взгляд на Юна и смущенно почёсывает нос. Он действительно интересный, как запертая на ключ шкатулка с секретом. О нём хочется узнать больше, потому что он не такой, как Хосок, во всех смыслах, полная его противоположность. За целый вечер он не рассказал о себе слишком много. Может быть, Джун действительно прав и Хоби стоит сделать первый шаг, чтобы выйти с ним на контакт. Юнги даже не представляет, как Хосок любит насыщенный полный красный цвет каркаде в его кружке. Даже не знает, что он красный. Он в этом мире как в гостях, его так хочется со всем вокруг познакомить. Намджун улыбается и показывает взглядом на Мина. – Ну же, Хо. – Я всё ещё вас слышу, – бурчит Юн и поворачивает голову в сторону Джуна. – И много ты услышал? – Только твои последние слова, – отвечает он и снимает оба наушника, – что вы собрались сделать? Джун кивает Хосоку. Чимин облизывает губы и умиленно улыбается. Джин, наоборот, настораживается – Юнги не выглядит дружелюбным. Он всё еще напрягает одним своим тихим присутствием и немым презрением к, кажется, всем людям, кроме Намджуна, как сторожевой пёс, имеющий уважение только к своему хозяину. Чонгук же рядышком наблюдает за происходящим с большим интересом, уверенный в том, что Хосок вот-вот раскраснеется так сильно, что Юнги сможет почувствовать жар, исходящий от его лица. – Юнги-я, – зовет Хосок и оттягивает резинку на своем запястье, отпускает, отчего слышится щелчок её о кожу, чтобы занять руки и избавиться от лишнего волнения, – не хочешь посм... Изучить мою комнату? – исправляется он и улыбается широко от неловкости. Да. Получилось. Юнги раздумывает несколько секунд и негромко угукает, давая своё согласие. Как бы он ни ненавидел чужие места, но узнать, что интересного есть в комнате Хосока, хочется. Намджун с радостью помогает Мину встать, и тот, прежде чем уйти, хватает со стола недопитое молоко. Только после этого Джун, как собственного ребёнка, передаёт Юна в руки Хосока, вернее, в руку – Мин берет нового знакомого за ладонь и чувствует несколько объёмных акриловых колец на его пальцах. Чон улыбается так ярко, что возле глаз выходят гусиные лапки – счастливый оттого, что ему доверили такое чудо. Хоби заводит Юнги в свою спальню, предупреждая, что прямо перед ним порог. Юни забавно поднимает обе ноги по очереди, будто переступает через невысокое ограждение. Наверное, в его квартире высокие пороги, если он привык так переходить из комнаты в комнату. Хотя, если подумать логически, так Мину было бы удобнее понимать, что он заходит из одного помещения в другое. Чон отпускает его руку, и парень раскрывает глаза шире, хватаясь за воздух. – Зачем?.. – опешил юноша. – У меня здесь нет ни острых углов, ни каких-то предметов на полу. Ты можешь ходить здесь спокойно и трогать всё, что захочешь, – улыбается Хосок и присаживается на край стола, – я разрешаю. Юнги не двигается первые несколько секунд. Единственным ориентиром в пустоте для него является голос Чона, но как только он замолкает, Мин окончательно теряется в пространстве. Он касается рукой стены и движется вдоль неё, пока не натыкается на шкаф, на котором нащупывает плакат из плотной глянцевой бумаги. – Что здесь изображено? – спрашивает Мин, остановившись рядом с ним. – Arctic Monkeys, – отвечает Хосок, – ты слушаешь их песни? – Кажется, слышал парочку, – отвечает старший и аккуратно обходит шкаф, делая глоток милкиса. Пальцы нащупывают неровности и разницу в фактуре, и Мин понимает, что все дверцы обклеены стикерами и наклейками. Далее он упирается в кровать и тихонько охает, – а ты сам где? – Я здесь, – отвечает Хо и стучит кольцом по столу, чтобы Юн слышал, куда идёт, – здесь стол и полки. Я могу показать тебе музыкальную шкатулку. – Шкатулку? – вздыхает Юн и оказывается рядом с ним, смело шагнув вперед, – Такая, в которой играет мелодия, когда её открываешь? – Да. Ты заинтересован в подобных вещах? – улыбается он и поворачивается, чтобы взять со стола деревянную коробочку с ручкой сбоку и гравировкой на крышке. – Ага. Юнги нащупывает поверхность стола, а затем бедро Хосока, сидящего на нём, и решает запрыгнуть тоже, чтобы устроиться рядом. Он приподнимается на носочки и садится на столешницу, ставя баночку рядом с собой. Хо на всякий случай забирает её и переставляет на подоконник. – Я могу взять её в руки? – тихонько спрашивает Юн, затаив дыхание. Он взбудоражен одной только идеей того, что он сможет послушать мелодию шкатулочки Хоби – в раннем детстве мама часто включала ему колыбельную на ночь, прокрутив несколько раз ручку шкатулки. – Конечно! – кивает Хоби и передаёт её в ладони Мина. Юноша самостоятельно нащупывает ручку и крутит её несколько раз, до тех пор, пока из неё не перестаёт доносится характерный скрип, и отпускает. Хосок внимательно наблюдает за тем, как Юнги от восхищения даже моргать начинает реже. Знакомая приятная слуху мелодия доносится из небольшой коробочки, и Мин впервые за целый вечер так широко улыбается. – Это тема из "Ходячего замка"? – спрашивает для достоверности, чтобы убедиться в верности своих предположений. – Она самая, – улыбается Чон, – ты смотрел? – Слушал, – усмехается Юн и снова перекручивает ручку, чтобы послушать музыку сначала, – а она открывается? – Да, – снова кивает младший и убирает пальцы Юнги от крышки, чтобы поднять её. Юнги со всей осторожностью опускает палец в коробочку и касается гребёнки с тонкими металлическими зубьями, нащупывает маленькую пружинку рядом, а затем валик с штырьками, которые и дёргают зубья, издающие волшебный звон. Юна, как незрячего, приводит в восторг возможность потрогать механизм простейшей музыкальной шкатулки, чья мелодия для него словно бальзам в уши. – Тебе нравится? – Безумно, – отвечает Юнги и аккуратно закрывает деревянную крышку, – у тебя она всего одна? – К сожалению, да. Но я хотел бы найти в городе ещё, – произносит Чон и поднимает руку, чтобы почесать висок. В один момент ему кажется, что Юнги следит глазами за звуком стука металлических подвесок друг о друга. – Ты забавно гремишь. – Я знаю. – Я могу потрогать твои руки? Это же они издают такие звуки? – скромно спрашивает разрешения. Хосок активно кивает. – Можно?.. – А... Да, можно, – отвечает Хоби и продолжает смотреть в затуманенные зрачки Юнги. Парень придвигается немного ближе и касается его руки. Он начинает с пальцев. Гладкие кольца на нескольких из них оказываются приятными на ощупь. Юнги поднимается выше и трогает уже его браслеты-цепочки с фигурным подвесками из пластика и металла, резинки и плетёные феньки. Каждая из них на ощупь разная – одна полоска на его руке мягкая, другая твёрдая и рельефная, третья вовсе из ниток и лент. Выше – рукава оверсайз-футболки. На плечах ничего любопытного. А вот на шее Мин уже чувствует что-то плотно прилегающее к коже. – Ош... ошейник? – неуверенно спрашивает он. – Это называется чокер, – исправляет его Чон. – Ох, я запомню, – отвечает тот и облизывает губы, трогая шею Хоби, окольцованую полоской ткани. Младший от его блуждающих по коже пальцев вот-вот взвоет – это чересчур смущает, но ему всё равно льстит то, что Юнги нравится изучать его украшения. Далее Юн переходит на голову. Он едва-едва касается пальцами его лица, только чтобы запомнить его форму. Щёки, тонкие губы, проколотая бровь, острый нос, затем уши с несколькими проколами в мочке и хряще. – Ты ходил в салон или прокалывал сам? – спрашивает Мин и поглаживает одну из серёг Хо большим пальцем. Юнги доставляют слишком большое удовольствие эти тактильные ощущения. – Что-то сам проколол, что-то друзья. У меня есть свои иглы и коллекция серёжек, – хвастается Хоби и улыбается, – если хочешь, я могу и тебе проколоть что-то. – Сейчас? – оживляется старший. – Нет, позднее, если у тебя есть желание. Ты хочешь? – Хочу, но пока что мне страшно, – отвечает Мин и пускает нервную усмешку, – я не люблю иглы. – Это на самом деле совсем не больно. Я умею делать проколы так, что ты их даже не почувствуешь. Хосок уходит в свои фантазии, позволяя Мину беспрепятственно трогать свои волосы, зарываться в них пальцами и вдыхать запах шампуня с тропическими фруктами, которым он утром помыл голову. Он представляет, как Юнги будет держать его за руку, чтобы не бояться, а он сам будет успокаивать его маленькими поцелуями в кончик носа и щёки, чтобы хён не пугался. – Тогда договорились. Я попрошу Намджуна привести меня к тебе снова, чтобы ты проколол мои уши. – Отлично, – смеётся Хо и закатывает глаза от удовольствия, пока Мин массирует его макушку пальцами. Между парнями повисает короткая пауза. – Хосок. – А? – Моё имя правда... кислое? – спрашивает он тихонько, рядом с ухом, отчего у Чона проходится холодок по телу. – Ага. – Кислое, как лимон, или как яблоко? Или как просроченое молоко? – усмехается он. – Как апельсиновые леденцы, – отвечает Хоби и аккуратно берёт Юнги за руку, – а фамилия — сладкая, как мюсли. Юни восхищённо вздыхает. – А как ты чувствуешь буквы своего имени? — Белое, как что-то рассыпчатое. – Рассыпчатое? – Этот вкус ассоциируется у меня с чем-то рассыпчатым, как песочное печенье, – пожимает плечами Хо. Юнги прикусывает губу, слушая его. – Какое у тебя любимое слово? – интересуется он. – Губная помада. Звучит как молочный шоколад. – Ты говорил, что чувствуешь цвета слов и вкусы цветов, но называешь от слова сразу вкус. – Ты говорил, что всё равно не знаешь, как выглядят цвета. Я думаю, нет смысла говорить, что "губная помада" тёмно-фиолетовая. – Ты можешь рассказать мне, какие на вкус цвета вокруг, – слабо улыбается Юн и опускает голову, – знаешь... Я всю жизнь пытался понять, как узнать цвета, которые меня окружают, но ни у кого не получалось мне объяснить. А теперь... Я думаю, просто, что если ты расскажешь мне, как чувствуешь их, мне будет чуточку легче. Хосок поджимает губы и отводит взгляд. Юнги просит рассказать ему о том, что для него не существует, это так чертовски трогательно. Особенно заставляет расчувствоваться то, что он обращается с этой просьбой именно к нему, к Хосоку, как к своей последней надежде. – Свитер на тебе тёмно-коричневого цвета. Люди обычно ассоциируют его с тёмным шоколадом и кофе. – Мне не нужны чужие ассоциации, я хочу то, что чувствуешь ты, – уточняет Юнги, – об этом я и сам уже слышал, вроде "красный, как помидор" или "чёрный, как ночь"... – Оу, вот как. Знаешь, Юнги-я, все цвета разные, я не могу описать тебе каждый. Так же, как и вкусы могут быть разными, как и звуки. Помнишь, ты спрашивал, "кислый как лимон, как яблоко или просроченое молоко"? Один ярче, другой тусклее. Каждый оттенок для всех нас неповторим. Для всех нас. Кроме тебя, Мин Юнги. – А небо? – Какое именно? – У нас что, сильно много неб? – Не-а, но оно может быть и голубым, когда солнечно и ярко, и серым, когда пасмурно и... ну, нормально, и чёрным, когда ночь и темно. Какое небо? – Грёбаный пиздец... Ну, допустим, голубое. "Голубой" звучит красивее. – Обычное голубое небо, оно... Хм, как же это объяснить, какого оно вкуса... – шепчет он и смотрит в окно, на заволоченое облаками, почти белое небо, представляя вместо него голубое, сосредотачиваясь на своих мыслях. Он берёт с подоконника баночку Юнги и припадает к ней губами, чтобы сделать глоток, – м-м, вот такого! – его неожиданно озаряет, и он подносит жестяную банку к губам Юнги. Парень отпивает немного и хмурится. – Как газированое молоко без газов? – Да, именно! – Ты не насыщаешься этими вкусами? — спрашивает Мин. – Конечно, нет, только чувствую. Но если бы я мог насыщаться одним только текстом... – улыбается Хоби, – То я хотел бы питаться твоим именем. – Моим? Мин Юнги? – смущённо вздыхает юноша и облизывает губы. – Да. Оно очень приятное. И красивое. И красивое, и приятное. – Знаешь, это самый лучший комплимент из всех, что я слышал, – смеётся Юнги. О, господи, как же мило он смеётся. – Как жаль, что мне нельзя есть настоящие мюсли. – Почему? – удивляется Юнги. – У меня на зубах брекеты. Орехи и сухофрукты могут застрять в них или вовсе повредить. – Ох, это печально, – шепчет парень и вновь касается его губ пальцами, – Хосок-а, а как... Каково это, ну... – Что?.. – Целоваться с брекетами? – спрашивает совсем тихим голосом Юнги и сгорает от стыда. – Ты хочешь попробовать? – усмехается Чон и кладет ладонь на щеку Юнги. – Нет! – голос от волнения срывается на писк, – То есть... Я не умею. Я не пробовал. – Попробуешь, – шепчет Хо и наклоняется к его лицу, – тебе же интересно. – Д-да, но... Но я... Старший совершенно теряется и млеет от ласковых касаний, от тёплых пальцев на своем лице и дыхания Хосока на губах. – Тебе будет легче, если я скажу, что прямо сейчас на твоих губах вкус неба? – шепчет Чон. И Юнги негромко угукает. – Целуй уже, – с наигранным раздражением шипит он, хмурясь, и Хо накрывает его губы, закрывая глаза. Теперь они оба не видят ничего, но чувствуют всё-всё и даже больше. Намного больше. Небо на их языках, например. Целовать Хосока чертовски вкусно. Юнги проводит языком по его зубам и проникает глубже, приоткрывая рот. Он чувствует, как внутри него созревает что-то горячее и... наверное, оно яркое. Хоби прижимается к нему, гремя подвесками изредка, и обнимает его, деля с ним на двоих небесно-голубой с привкусом фисташкового – нет, не вкуса – цвета. Юнги до ненормального мягкий и нежный, такой осторожный с ним, робкий, не знающий, как должен выглядеть поцелуй. Он совершенно не умеет целоваться, но Хосок благополучно забивает на это и наслаждается его теплом и тишиной, обнимающей их розовым за плечи. Его чувств хватало на двоих, теперь ему не хватает даже для одного себя – не хватает, чтобы описать, как он чувствует себя прямо сейчас рядом с ним. Ни вкусов, ни цветов, ни слов, ни запахов, ни звуков. Как Хосок. Как с Юнги. Как что-то белое и рассыпчатое с тёмным и кислым. Что-то за пределами четырёхмерного пространства, выше всех разумов в мире, выше милкиса без газов. Наверное, это так.