***
Мольбы Антона услышаны не были — Пятифан пришёл в класс за своим оставленным портфелем с разбитой губой и смачным синяком на глазу. Петров, домывавший доску от мела, поскольку сегодня был дежурным, чуть не выронил тряпку. Парень с ужасом наблюдал, как Рома в таком виде преспокойно берет портфель, достаёт какую-то испачканную тряпку, как обычно, промакивает кровь, а потом спокойно усмехается, завидев выражение лица друга. — Тох, ты че завис? — широко улыбается Пятифан, а губа не перестаёт кровоточить, распухая. Антон подмечает, что такие сильные, едва полученные повреждения он видит впервые у Ромы. До этого друг приходил в школу уже на следующий день после драки, тогда кровь уже хотя бы останавливалась. Вид этот ему очень сильно не понравился. Парень хмурится, ничего не отвечая, подходит к своему рюкзаку, чтобы найти там хоть что-то, чем можно обработать раны. Ничего, кроме Олиных пластырей. — Пойдём, — тяжело выдыхает Антон, приближаясь к Пятифану, и берет его за запястье. — Че, бля? — не понимает Рома, но пару шагов все равно делает. За целый год дружбы изменилось многое, включая отношение парней друг к другу. В самом начале в Роме сквозило недоверие, казалось, что вот-вот, и новый знакомый воткнет тебе нож в спину. Сейчас все было гораздо спокойнее, он мог позволить Антону коснуться себя, и тот за это даже по лицу не получит. Однако это не значило, что Пятифану нравилось, когда его тащат хер пойми куда. — У тебя кровь, надо обработать, — серьезно говорит Петров, поправляя очки. Сейчас надо было показать максимальную уверенность, а то друг точно даже не послушает. — Мозги себе обработай, никуда я не пойду, — зло огрызается Рома, вырывая руку. Трюк не сработал. План «Б». — Только не говори, что боишься боли от зелёнки, — хмыкает Антон. Рома выпучивает глаза от возмущения. Он только что со стрелки пришёл, а этот заяц говорит, что он чего-то там боится? — Че пизданул? — выплёвывает парень. Иногда Пятифан поражался наглости Петрова вот так очевидно брать его на слабо, но… — Да я, если хоть весь зелёнкой измажусь, даже не пискну, — … всё равно всегда вёлся. Антон подавляет победную улыбку, приоткрывает дверь из класса и жестом предлагает выйти. — Проверим? Медпункт был совсем недалеко, так что сделать это было не трудно. — Как два пальца обоссать! — хмыкает Ромка, расслабленным шагом проходя мимо Антона. Очкарик на секунду улыбается, прикрывая дверь в класс и быстро догоняя Пятифана. Последний шёл наигранно расслабленно, явно пытаясь доказать, что он в своей тарелке и какие-то там антисептики его не спугнут. Антону это показалось странным, но виду он не подал. Рома постучался в незапертую дверь, но ответить ему никто не удосужился. Парни заглянули внутрь, понимая, что медсестры, впрочем, как обычно, не было на месте. — Как-то безответственно с ее стороны оставить дверь открытой, но не присутствовать, — справедливо заметил Петров, проходя в глубь комнаты. Тут привычно, еле уловимо пахло медицинским спиртом. Этот запах всегда щекотал нервишки Антону, который с большой неохотой подставлял руку для очередной прививки. К счастью, сейчас ему это не грозит, нужно лишь применить свои минимальные навыки для помощи другу. — Садись на кушетку, я пока поищу, чем обработать раны, — предложил парень, уже шаря глазами по всему кабинету. — Может, ещё халатик медсестрички наденешь? — хохотнул Пятифан, но все равно послушно сел. От такой фантазии Антон едва ли не покраснел, стараясь не смотреть на довольно улыбающегося друга. Вроде говорит, что не педик, а сам представляет Петрова во всяком… — Обойдёшься, — выдавливает парень, попутно доставая из найденной небольшой аптечки хлоргексидин, перекись водорода, зелёнку, ватные диски и бинт. Что ж, неплохой набор, вот только бинт им ни к чему, хотя… Антон ещё не видел ладони Ромы, как следует. Парень достал ватку, промокнул перекисью и вплотную подошёл к Пятифану. Хотя сейчас друг выглядел откровенно плохо, Петров был счастлив, потому что, наконец-то, сможет подлатать его, а не мучиться, проливая кровавые слёзы, из-за абсолютно небрежного отношения бандита к самому себе. Рома сидел на кушетке, сложив ноги по-турецки и внимательно наблюдая за всеми действиями очкарика. Вся эта ситуация вдруг показалась ему абсурдной: даже его мама никогда не занималась такой ерундой, а тут Тоха, как заботливая женушка, носится с этими дурацкими зеленками, или что там у него. Да и вообще вид колбочек со всякими веществами не внушал доверия. Здравый смысл, насколько он мог быть здравым у Пятифана, говорил послать Петрова подальше и шуровать домой, но тело было неподвижным, а может, парень просто не хотел признавать, как приятно получать заботу от этого очкарика. Да и в халате он бы на него с удовольствием посмотрел… — Готов? — поинтересовался «врач», — Сядь устойчивее, не хочу случайно брызнуть тебе перекисью в глаз. Рома устало выдохнул, свешивая ноги с кушетки, но тут же чуть не задохнулся от неожиданности, когда между ними оказалось колено Антона. Петров не без смущения аккуратно взял Пятифана за подбородок, касаясь ваткой разбитой губы, которая тут же тихо зашипела. Брюнет едва заметно поморщился, но тут же расслабился, не подавая признаков слабости. Однако сохранять спокойствие было сложно, потому что Тоха, Господи помилуй, решил подуть на саднящую ранку, чтобы смягчить и без того несильную боль. До этого парни и так были почти непозволительно близко, но Рома молчал, понимая, что это необходимо, а что сейчас? Губы друга вдруг стали так хорошо видны, что Рома не удержался от внимательного изучающего взгляда, подмечая, что они немного обветрились, наверное, потому что Петров часто их облизывает, а уж этот факт Пятифан знал точно. Когда кровь из ранки течь почти перестала, Антон встал со своего места, а пациент постарался не подавать признаков разочарования, а потом и вовсе себя одёрнул. Любоваться мужскими губами… это надо было докатиться. С этим очкариком всегда все шло через одно место, а, что самое интересное, Роме это даже нравилось. Нравилось каждый раз поражаться уму, сообразительности, талантливости, стойкости, своеобразной мужественности и даже красоте Петрова. С последним бандит мирился последние полгода, но пока с небольшим успехом. Все остальные качества — ерунда, но считать привлекательным своего одноклассника это не то что странно, это неправильно. С другой стороны, Рома никогда не отличался правильностью в отличие от самого Антона… Последний уже достал новый ватный диск, капнул туда зелёнки и вернулся в свою прежнюю позицию. На своё удивление он замечал, каким молчаливым стал Пятифан, потому что для него это совсем несвойственно. Его приятель обычно в подобных ситуациях спустил бы уже десяток грязных и немного обидных шуточек, но сейчас послушно выполнял все просьбы и даже ни разу не назвал Антона педиком, чем полюбил заниматься в последнее время. Хоть и странно, но такую удачу самопровозглашенный медик спугивать не желал. Парень осторожно стал прижигать ранку зелёнкой, наблюдая, как смешно поджал губы Пятифан. Опомнившись, Петров стал дуть, чтобы облегчить страдания друга. Рома бы обязательно послал кого угодно, если бы тот посчитал его слабаком, который не может вытерпеть боль от обычной зеленки и поэтому пытается ее смягчить, но только не Антона. Наверное, это единственный момент в его жизни, когда Петров станет заниматься его травмами и уж тем более дуть на ранку, как бы смешно это ни звучало. Чувство заботы от другого человека было на удивление приятным, хотя, едва представив вместо очкарика Бяшу, Рома чуть не рассмеялся. — Что смешного? — слегка растерялся от резкой перемены настроения Пятифана Петров. — Твоё сосредоточенное ебало, — нагло соврал парень, скалясь. Антон моргнул, поправил очки, но претензии все равно не понял. Этому дурачку уже докопаться не к чему, что он за всякую ерунду цепляется? — На своё посмотри, герой-любовник, — равнодушно огрызнулся Петров, кидая в урну ещё один использованный диск. — Почему любовник? — даже слегка испуганно спросил Рома, вдруг подумав, что Антон научился читать его мысли и теперь знает даже самые грязные. Парень пожал плечами, промакивая вату в хлоргексидине: — Ну, а из-за чего ещё ты полез в драку? Полина тебя отшила, так что ты наверняка на какую-то старшеклассницу запал, — Петров повернулся к другу, — Я прав? Рома выпучил глаза. Интересно Тоха все перевернул однако. И вот как ему сказать, что стрелка была забита как раз из-за этой белобрысой бошки? Пацаны из параллельного класса совсем берега попутали, чуть не срезав сменку Петрова. Повезло, что Пятифан решил пораньше срулить с уроков и спалил в раздевалке этих двух уёбищ, но разобраться на месте помешала проходящая мимо училка, вот и забились «обсудить» все на заднем дворе школы. А теперь Антон думает, что он подрался с ними из-за девчонки. Звучит хорошо, но это неправда, а врать по таким серьёзным поводам Рома не любил. — Неправ, — нахмурил брови Пятифан, — Они просто оборзели, а я их на место поставил, ясно? — Ясно-ясно, — беззлобно хмыкнул Петров. Теперь была самая сложная часть — обеззараживание фингала. Хорошо ему врезали, ничего не скажешь, Антону даже стало интересно, ради кого друг терпел такие лишения, это ведь действительно опасно. Под ложечкой неприятно засосало, удовлетворение от врачевания сменилось сочувствием Роме. Сам парень в драки не лез, ну почти, один раз только было, когда один идиот что-то вякнул про его сестру, а ведь та только-только в школу пошла. Да уж, только ради Оли он был готов распустить и руки, и ноги, и вообще что угодно. Она ведь такая маленькая, светлая и добрая, как ее вообще можно обижать? Петров аккуратно промывал поврежденный глаз почти на автомате, уже гораздо крепче и увереннее держа лицо Пятифана и вспоминая весь свой медицинский опыт с Олей. В отличие от неё, Рома был очень спокойным пациентом, хотя бы не бегал от него по всему дому, крича, что ему больно и он больше не будет играть в больницу с Антоном. Бандит сидел молча, его взгляд постоянно останавливался на голубых глазах друга, но деться от них было некуда, если только собственные закрывать. А делать этого ой как не хотелось. Ну что плохого в том, чтобы беспалевно поблуждать по лабиринту радужки Тохи? Пока он работал и ничего не замечал, можно было себе позволить. Фингал неприятно ныл, антисептик пощипывал, но, надо признать, Петров был весьма аккуратен и лишней боли не причинял. Не то чтобы Рома разнылся, если бы все было не так миролюбиво… Антон отработанными движениями заканчивал процедуру. Сюда ещё бы лёд приложить, но найти его парню так и не удалось. Ватка последний раз коснулась фингала пациента, а теперь финальный штрих. Чмок Стоп. Петров резко поледенел, ладони вспотели, а сердце забилось где-то в глотке. Увлёкшись мыслями об Оле и медицинских процедурах, он совсем забыл, кто перед ним сидел. Губы просто привычно потянулись ко лбу в награду за терпение… Боже, что он наделал? -Я… я просто по привычке, — залепетал Антон, — Прости! Быстро кинув ватку в мусорку, почти не глядя, а потом, даже не радуясь своей меткости, он убежал в класс. Парень запомнил только ошарашенный взгляд Ромы, который так ничего и не сказал — просто не успел. Но Петрову как-то не хотелось оставаться, потому что вместе с самим приятелем прилетит и его тяжелый кулак. Он точно посчитал Антона педиком и уже без шуток. Спотыкаясь о собственные ноги, парень захватил свой портфель и побежал в раздевалку, пока кара за случившееся не догнала его. Уже натягивая шапку, он услышал громкий топот по лестничной клетке, в проеме показалась взъерошенная макушка Пятифана, который моментально нашарил взглядом копошащегося очкарика. Едва не пискнув, Петров вылетел из школы, как ошпаренный. Рома раздраженно кинулся за ним. — Стоять! Мальчик, ты совсем ошалел? Кто на улицу голышом выходит? «Опять она» — подумал Пятифан.***
Всю следующую неделю Антон изо всех сил избегал Рому. На уроках они сидели на разных рядах, а на переменах Петров сбегал куда подальше, было даже такое, что в женский туалет заходил, но только в экстренной ситуации и с разрешения Полины, которая стояла на стреме. С девочкой он стал общаться намного ближе и лучше, особенно после того, как она отшила Пятифана. Парень рассказал ей свою историю медицинских подвигов, от чего девушка долго и заливисто смеялась, пока Петров горел от стыда. — Как можно было настолько забыться и поцеловать Рому в лоб? — Полина выделила имя бандита, намекая на сумбурность события, — Удивительно, что медицинская помощь потом тебе не понадобилась! — Я еле сбежал! — возмутился парень, — Ну, про Олю вспомнил, я же всегда ее так в лоб целую, а тут он… какой стыд! Морозова никак не могла перестать смеяться, наблюдая за паникующим другом. — То есть тебе совсем не хотелось его целовать? — лукаво улыбнулась девушка. Петров чуть не задохнулся от возмущения. — Конечно нет! — без запинки ответил он, а сам задумался. Правда ли ему так не понравилось? Нет, в этой ситуации вопрос стоял в другом: понравилось ли это самому бандиту? Ну поцеловал в лоб и поцеловал, это просто проявление заботы, а не любви. А заботу Антон и без того проявил, обработав травмы Ромы. Однако Пятифан постоянно кидал на него странные взгляды, что совсем не успокаивало. Петрову некогда было думать о собственных чувствах, когда за ним носился взбешённый приятель.***
С того случая прошла всего неделя, а Рома уже весь извёлся. Что это было? Помог с ранами, ПОЦЕЛОВАЛ, сбежал и продолжает это делать. Все уроки парень сверлил Петрова взглядом, за что получил уже сотню нагоняев от учителей и ещё столько же шуточек про влюблённость в этого очкарика. С последнего у него знатно подгорало. Раньше он бы просто послал шутника куда подальше, но сейчас был готов и очередную стрелку забить, а все потому что это действительно задевало. Единственная причина, почему он этого до сих пор не сделал — мог упустить шанс поймать Тоху. Тот, словно трусливый заяц, бегал от него по всей школе, а что самое удивительное, так это то, что успешно. Ярость на окружающих, на Петрова, на самого себя копилась все это время, не давая думать о чём-то ещё, кроме как о желании все прояснить. В конце концов в голову Пятифана пришёл гениальный план: если он не может достать Тоху, то пусть он сам захочет его достать. На очередной перемене Рома поднялся на этаж повыше, туда, где тусовались старшеклассники, ему не понадобилось много времени, чтобы самому выйти из себя, а потом за собой одного из этих шпал потащить. Драться в тот же момент не стали — перемены бы не хватило, так что забились на обычном месте, то есть за школой. Идея Пятифана была простой: Антон — очень сердобольный мальчик, увидев его ранения, тут же побежит помогать. Старые травмы зажили быстрее обычного, так что волноваться об эффекте он не стал.***
Старшеклассник попался хлипкий, Рома даже впервые кому-то поддался, лишь бы на лице оказалось побольше собственной крови. Однако и с этой форой длинноногий девятиклассник улетел в сугроб, а у Пятифана на скуле красовался крупный кровоподтёк. Ничего серьезного, но выглядит не так уж плохо, поэтому, плюнув на недавнего противника, парень побежал в класс, потому что Антон действительно был слишком добрым, согласившись подежурить вместо заболевшего Бяши, а Рома не упустит такого шанса его поймать. Скинув свои вещи в гардеробе, как попало, он понёсся к кабинету, но уже на подходе замедлился. Пришло время строить из себя жертву. Рома натянул на лицо страдающую мину и, чуть прихрамывая, заполз в класс. Петров оттирал с чьей-то парты каракули, но, услышав скрип двери, обернулся и так и замер. Спина моментально вспотела, парень нервно сглотнул, начиная медленно пятиться. Однако через пару секунд вгляделся в лицо Пятифана и обомлел уже по другой причине. — Кто это тебя так? — тихо спросил Антон, все ещё не решаясь подойти к другу. Пятифан выглядел странно. Он и раньше порой приходил с такими синяками, но Петров ещё ни разу не видел его таким… печальным? Странное выражение лица. — Женя из девятого, — почти равнодушно ответил Рома, сам приближаясь к Тохе, чтобы тот повнимательнее разглядел его боевой трофей. Петров оставил тряпку на парте, поправил съехавшие очки и аккуратно сделал шаг в сторону друга. Тот вроде не собирался его бить или орать, так что можно было и рискнуть. Парень внимательно осмотрел лицо Ромы, чтобы понять, что тут действительно требуется медицинское вмешательство. — Не знаю, кто это, но тебе следует сходить в мед пункт, — осторожно предложил Антон. — Там никого нет, — тут же нашёлся Пятифан, хотя он точно и не знал, но после пятого урока эту женщину было нереально найти в школе. — Да… точно, — стушевался очкарик, опуская глаза в пол, — Я бы мог… ну знаешь… помочь. Рома едва подавил довольную улыбку. Он и не знал, насколько приятно разговаривать с Антоном, но после недельного перерыва это стало очевидно. Стоя перед одноклассником, ему уже и не хотелось ничего обсуждать, потому что он боялся спугнуть друга. Ну поцеловал и поцеловал. Он вроде что-то бормотал про привычку, значит, и не случилось ничего страшного. Весь запал остыл, осталось только желание ещё раз почувствовать заботу со стороны Петрова, а может, и сухие губы на своём лбу…***
Однако в этот раз никакого поцелуя не случилось. Антон вообще вёл себя совсем иначе: старался выполнить всю процедуру чуть ли не на расстоянии вытянутой руки, старался не касаться лишний раз Ромы, а потом просто выкинул ватку, посоветовал приложить лёд и спешно попрощался. Пятифану все это очень не нравилось — он не для этого какому-то слабаку поддавался, чтобы теперь… а что теперь? Неужели он правда надеялся получить поцелуй в лоб от Антона? Да ну, нет, шутки шутками, но это уже правда пидорство какое-то.***
Однако, несмотря на все свои рассуждения, всю следующую неделю бандит лез в любую задницу, лишь бы подраться и получить пару травм. Каждый вечер он встречал испуганного его видом Петрова и просил подлатать. Тот безропотно соглашался, тем более, когда понял, что Рома совсем на него не зол. Но на четвёртый день вся эта ситуация стала слишком подозрительной. Пятифан никогда не отличался миролюбивостью, но чтобы ежедневно с кем-то драться… как только умудрялся? На пятый день Антон решил проследить за другом, чтобы удержать его в конце концов от драки. Тот, кажется, из кожи вон лез, чтобы попортить хоть с кем-то отношения, но к этому моменту вся школа знала, что с этим парнем лучше не ссориться. Петров уже выдохнул, посчитав, что сегодня его помощь не понадобиться, когда увидел странную сцену. Рома стоял напротив дерева, что росло прямо на территории школы, и… примерялся. Антон стоял и ничего не понимал, а потом Пятифан изо всех сил ударил бедное растение кулаком, естественно расцарапав костяшки в кровь. Однако этого ему показалось мало, парень размял плечи, начав замахиваться… головой! — Стой, придурок, что ты делаешь?! — закричал Петров, подбегая к другу, чтобы не позволить ему получить сотрясение, — Ты с ума сошёл? Зачем ты это делаешь?! Рома слегка вздрогнул от неожиданности. Его спалили. И что тут вообще делает Тоха? Парня крепко обхватили со спины, не давая возможности двинуться с места. Удивительная сила для такого дрища. — Да так… тренируюсь, — отвёл глаза Пятифан, не желая признаваться, что страдал такой херней, чтобы получить ещё один шанс на поцелуй, — Отпусти! — Не отпущу! Чего ты тренировал?! Самоубийство?! — продолжал паниковать Антон, прижимая друга к груди все сильнее, — Ты специально каждый день в драку лез?! Хочешь с жизнью попрощаться?! Голос парня дрогнул, ему вдруг стало очень страшно от собственных выводов. — Я по-твоему совсем дебил? Драться тренировался я, ясно? — Роме тоже было не по себе чувствовать, как за него кто-то настолько искренне волнуется. — Ничего не ясно! Я тебе не верю! Кто тренируется драться, пытаясь расшибить себе голову?! — Петров тяжело дышал, пытаясь сдержать вырывающегося Пятифана, а вместе с ним свои эмоции, — Я серьезно спрашиваю! Бандит успокоился, перестав дёргаться в руках очкарика. Вот это номер. И чего Антон так испугался? Подумаешь, голову расшиб… заживёт. Да и не решился бы он так сильно биться об дерево, не сумасшедший все-таки. Он же так, просто поцарапаться хотел. — А что? Волнуешься за меня? — Рома постарался скрыть надежду в голосе сарказмом, — Педик все-таки? Петров помолчал несколько секунд, мелко дрожа, Пятифан уже хотел взять свои слова назад, но тут Антон все же подал голос: — А что если и так? Побьешь меня? — парень с трудом говорил сквозь ком в горле, — Делай, что хочешь, только перестань вредить себе. Рома замер, не веря своим ушам. «Что он сейчас сказал?» Мысли в голове путались, но на душе потеплело, какое-то напряжение спало, стало легко и хорошо. Значит, он не один такой ебнутый. — Я просто хотел, чтобы ты ещё раз сделал это… — пробубнил Пятифан. Антон медленно отпустил его, а потом с огромным страхом быть прибитым сейчас же, повернул друга к себе лицом. Рома был красный и не желал смотреть в глаза приятеля, потупив их на ботинки. — Сделал что? — с сомнением спросил Петров, поправляя очки. Пятифан поджал губы, наконец, заглядывая в немного заплаканное лицо Петрова. — Ты знаешь, о чем я, — не решился озвучить Пятифан. Антон стоял перед бандитом, пока до него медленно доходил смысл его слов. Неужели все это время он нарочно калечился, чтобы… Петров его снова поцеловал? Это звучало невероятно, просто сюрреалистически, но Рома выглядел слишком смущенно, чтобы допустить другие варианты. — Идиот, я могу делать это и без вреда для твоего здоровья, — в доказательство он притянул изумленного Пятифана и чмокнул его в лоб, на который упали темные непослушные пряди. — Так делай, а то я уже заебался к директору ходить, — серьезно проговорил Рома без капли усмешки.