зверёк на побегушках.

На крохотной кухонке приятно пахнет чем-то съестным : тем, что готовится в кастрюльке, издавая громкое бульканье и вздымая крышку посудины. Такой привычный аромат каши не мог не привлечь внимание существа с синей, словно небо глубокой ночью, шерстью, которое нетерпеливо тёрлось у ног хозяина, покусывая икроножную мышцу в томительном нетерпении, за что и получало пинки едва не по лицу. Он не ел почти двое суток, будучи наказанным за то, что в клочья сгрыз обивку кресла в гостиной : то-ли от скуки, то-ли в знак мести своему владельцу, недобросовестно выполняющему свои прямые обязанности, элементарно забывая покормить любимца из-за работы или усталости после неё. В руках брюнета что-то тускло блеснуло, вызывая у волка слюну и жаждущие урчания в животе, да так, что он сел и стал вилять пушистым хвостом, словно домашний пёс, яро выпрашивающий излюбленное лакомство. Юноша открыл алюминиевую банку и щедро, что удивительно, высыпал больше половины содержимого в казанок, помешивая получившееся, если можно так выразиться, блюдо. Хватило минут десяти, чтобы то слегка остыло, уже не подогреваясь конфоркой, а затем оказалось в именной миске с выгравированной надписью, которая за пару месяцев уже успела обрести кучу царапин от зубов. Слово состояло лишь из четырёх букв — "Леон". Оба обитателя этой квартиры имеют одинаковое имя и внешность, но кроме этого, пожалуй, их ничего и не связывает. Статный юнец, вполне образованный, однако утративший всякое понимание нравственных норм морали, и его одичавшая копия, что стала животным во всех смыслах, заточённым в людской оболочке. Сегодня кареглазый сильно уж мучать зверьё не стал, предоставляя ему его заслуженный ужин и усаживаясь на стул рядом, в ожидании того, пока тот сметёт каждый атом еды за долю секунды. Даже и засекать не пришлось, миска опустела менее, чем за полторы минуты, а наевшийся и довольный оборотень сразу убежал в спальню, видимо уж очень утомившись от порчи чужого имущества за сегодняшний день. За ним проследовал и двойник, уже предвкушая веселье. Свет в помещении потух, а в комнатушке, что служила спальней, наоборот, зажёгся тусклый прикроватный светильник, едва рассеивающий мрак в радиусе метра, а то и меньше. Владелец сего жилья кошерно раскинулся на кровати, примыкая лопатками к изголовью и стаскивая с себя единственную, в отличии от своего нагого сожителя, вещь, что он носит в пределах своей лачуги — бельё. То, в свою очередь, жалобно хлопнуло о пол где-то в темноте, привлекая внимание хищника своим резким, но уже хорошо знакомым звуком. Он мог обозначать лишь одно.. Леон хочет плотских утех. Даже нет, не так. Ему безумно не хватает секса, которым со своим любимцем тот не занимался больше недели. О себе знать дали две небольшие таблетки, которые в таких случаях бравлер всегда толчёт между ложек и подсыпает в еду зубоскала, дабы слегка "раззадорить" его. Кровь прилила не к голове, а к головке, лишая пса, коим тот теперь и являлся, всякой возможности к, и без того скудному, мышлению. Он поднялся на постель, ёрзая и роняя гроздья слюны на бельё, тут же припадая к хозяину. Его немытый член, так сильно источающий мускусный запах, вызывает в острозубом какой-то особый голод, вынуждая пасть открыться и высунуть шершавый язык, который тут же проходится от мошонки вдоль поверхности, тем самым вызывая эрекцию. Он жадно слюнявит половой орган, как самое вкусное лакомство, и нервно скулит, ибо понимает, что молодой человек себя трахнуть не даст, пока ему не доставишь удовольствие. Разум так помутнел, что каждое движение даётся с колоссальным трудом, но тихие стоны главенствующего свидетельствуют о том, что всё хорошо и так оно и должно быть. Такого рода ласки обычно долго не длятся, как и в этот раз. Парень хватает четвероногого за холку и максимально вжимает в сторону своего паха, да так, что тот упирается своим мокрым носом прямо в его лобок, очень недовольно урча, пока его горло наполняет сперма. Нет, он вовсе и не против кримпаев, но раньше его хотя бы как-то предупреждали, а теперь просто используют как кончеприёмник. Впрочем, не столь важно, он-то отыграется. Вурдалак сначало выкашлял, если не блеванул семенем, а потом покорно слизал, строя из себя самое укрощённое существо в мире. Пока близнец отдыхает, псинка ловко переворачивает его и, предварительно изогнувшись в три погибели, начинает вылизывать его задницу от промежности и до самой поясницы, так жадно, так властно и с таким остервенением, что сам темноволосый, прийдя в себя, выпячивает таз, опираясь грудью о кровать и ощущая эрогенной зоной разгорячённое, очень пылкое и страстное дыхание, томно ласкающее слух. Сегодня ему не суждено отойти от рабочих нагрузок, ибо дикарь, уже не руководствуясь никаким здравым умом, налегает на хозяина и пару секунд трётся достоинством о его зад, пока то само по себе не заскальзывает внутрь, тем самым провоцируя нижнего едва не на крик. Он каждый раз роняет хотя бы по нескольку слезин оттого, насколько огромный болт может быть у этого волосатого чудовища. И этим самым болтом тот ловко входит до упора, а затем дразняще, скорее даже для самого себя, выходит так, что головка почти выскальзывает изнутри. В отличии от своего, так сказать, собрата, зверь трахает долго, порой очень, а ещё грубо, что таз отнимает дня на три, если конечно ещё повезёт, зато после этого неделю запора не бывает. Понятное дело, сам кареглазый его не нагнёт, ибо в первый и последний раз это закончилось тем, что юнец больше месяца проходил в ужасных укусах, царапинах и ссадинах, будучи знатно поколоченным своим же питомцем за посягательство на его задницу. Вот теперь-то ему и вариантов на предоставляют. Скотинка взяла на себя активную роль, вовсе не желая делить её ни напополам, ни хоть как-либо частично, вместе со своим клоном, ни в коем случае. Его венистый, рельефный член, пусть и был велик, но словно предназначался именно для этого анального отверстия, так идеально заполняя всё пространство внутри своим нескромным размером. Улёгшийся человек, хотя по его поступкам и влечению к существу вроде того, с кем он сейчас сопрягся воедино в акте соития, назвать тяжело, остервенело сглатывал слёзы и кусал подушку прямо с губой, оставляя на белёсой ткани не только вмятины, но и кровавые следы от повреждённой мышцы. Звуки, которые он воспроизводил, слегка пугали волка, но хорошо свидетельствовали о том, что за все неудобства по заслугам тот получает, хоть по большей части стоны были довольными, нежели страдающими. Стрелка на часах неумолимо шла вперёд, а сладкая парочка всё не останавливалась, даже не взирая на то, что юноша кончил уже трижды и теперь уже не совладает с собой, просто дожидаясь пока псовый наконец-то удовлетворится его телом и отстанет. Наконец-то половой орган набух внутри, да так, что едва двигался даже с усердием, но сумев протиснуться внутрь не упустил возможности обильно наполнить кишку спермой. Пожалуй, единственное, что сохранилось в нём от человека — жажда секса не ради потомства, что весьма иронично, ведь даже возможность нормально говорить сошла на нет. Дикарь довольно взвыл, что больше походило на зевок, а затем распластался рядом с хозяином, занимая львиную часть кровати своей тушкой. Юноша под его боком едва не задохнулся собственными стонами, однако был вовремя оставлен в покое и в немом изнеможении рухнул прямо на партнёра, тут же, стоило ему закрыть глаза, погружаясь в вязкую пучину сна. Наутро, как оно всегда и было, тот скорее всего проснётся от анилингуса, ибо его дражайший псовый, уже по привычке, будет слизывать свою же сперму с тела Леона, доставляя чувствительному сфинктру дискомфорт шершавой поверхностью, идентичной наждаку.