Новая веха

Вот оно ощущение конца, когда страшно идти дальше, когда не знаешь, как с этим справляться, когда слишком больно уходить. Егор стоял перед зданием Главкино и не мог принять тот факт, что он больше не появится в этом павильоне приближающимся летом. Казалось, они только вчера поехали с Мигой в первый город первого сезона отбирать подающих надежды артистов. Недавно шутили со Светлаковым и подкалывали Денисову. Чего только не случалось. Было разное: и хорошее, и плохое, и раздоры, и приливы любви. И всё это пролетело словно в миг. Ну же, выдыхай, всё закончилось. А легкие словно свело удушье. Дружинин шел в свою творческую за парой вещей, что он так и не успел забрать домой. Тетрадь с так и нереализованными номерами, фотографии с концертов, любимая тренировочная футболка, в которой поместилось бы еще десять таких Егоров. Мелочи, имеющие большое значение в его жизни. На обратном пути Егор не упустил возможности зайти в большой тренировочный зал. Конечно же, там никого не было. Проект закончился, чего он ожидал. Горел приглушенный свет, но часть зеркал уже унесли. Непреодолимое желание станцевать здесь и сейчас пробрало хореографа до мурашек. А где-то там в костюмерной Мигель швырял разные вещи в стороны, от мини-юбок до перьев, но никак не мог найти свои яркие неоновые носки с бананчиками. Смешно. Но Мигель их любил и не собирался оставлять группе звукачей и операторов, которые должны были разобрать павильон. В очередном приступе ворчливости от безрезультатных поисков он слышит музыку. Сначала еле различимую, словно звучащую в голове. Но затем звук становится громче и отчетливее. Идя на его источник, он обнаруживает приоткрытую дверцу Большого зала Егора. И любопытство берет верх. Аккуратно вечно загорелая голова просовывается в дверь и замирает. Мигель всегда любил утонченность движений и изящество линий. Но здесь все было по-другому. Вся филигранность, легкость и четкость представала в утроенном размере, когда перед тобой танцевал Егор Дружинин. Плавность его движений, внимание к мелким деталям просто сводили с ума. А как он прыгал. Казалось бы, возраст! Человеку 49 лет. А он скачет, как школьник. Но это на самом деле неважно, возраст пустяк, главное –душа, а она, как правило, не стареет. Егор настолько отдался музыке, что не заметил бы, если бы оказался перед тысячью зрителей. Он просто закрыл глаза и наслаждался моментом. Поймав себя на том, что слишком долго смотрит, Мигель решил уйти, пока не пришлось искать оправданий. Он тихонько прикрывает дверь и дальше идет искать свои бананчики. Приятная усталость обвивает мышцы хореографа. Удовольствие и легкость – всё, что сейчас чувствует Егор. Отпустило, наконец. Легкие не сковывает и получается вздохнуть. Как просто́ оказалось лекарство. Кажется, прощание затянулось. Егор все еще стоит перед дверьми в зал, но уже спиной. И больше не чувствует щемящей тоски, а только свободу мысли и силу возможностей. Пора уходить. Он слышит уведомление на телефоне. Ника переживает. Ушел за вещами и пропал. Надо предупредить. Но Егор не успевает разблокировать телефон, когда ощущает рядом присутствие другого человека. И попробуй это не заметить, когда он прожигает тебя взглядом. И Егор уже знал, кто это, даже не поднимая глаз. На лице Дружинина было привычное умиротворение. Так сказал бы любой. Но Мигель знал его лучше. Он мог видеть за маской спокойствия бьющие через край эмоции, страх и волнение. Только сейчас этого не было. А был просто Егор, без маски, Мига это знал. – Ну, вот все и закончилось, Егор, – Мигель кусает губы изнутри, задумчиво смотрит и протягивает свою руку. Нужно попрощаться. Егор лишь улыбается. Улыбается так, как умеет только он. Искренне и с добротой. Это такая улыбка, способная украсть сердце, растопить самый холодный айсберг, развязать войну и предотвратить апокалипсис. Он смотрит на протянутую коллегой руку (хотя уже не коллегой), а затем на него. Медлит, словно все еще думая, ответить ли на рукопожатие. Изучает. Мигель все замечает, но опустить руку не успевает. – Нет, Мига. Всё только начинается. – Мигель чувствует силу рукопожатия и улыбается. И встречаются две пары глаз со своей историей, со своим прошлым, а главное со своей любовью. Любовью искрометной, обжигающей и всепоглощающей, бьющей без промаха и рвущей хлипкие струны души. Широкие улыбки, понимающие взгляды и неизбежное прощание. Егор уходит, просто развернувшись, не думая о том, как это оказывается легко. А тот лишь смотрит ему в спину, чувствуя, что что-то теряет. Конечно теряет, огромная часть его жизни уходит. – Егор, – его останавливает знакомый голос друга товарища коллеги близкого человека, - подожди. И Егор ждет, пока Мигель торопливо ковыляет к нему с такой привычной лучезарностью. – Там «Новые Танцы» скоро, придешь? – голос Мигеля был спокоен, но лицо выдавало его полностью. Конечно, он же улыбался во все 32 зуба своей детской и непосредственной улыбкой. И скажи после этого, что ему все равно. И Егор его зеркалит, потому что Мига заразителен, и не только его смех, но и он сам, его энергия. Улыбка сама появляется на лице. – Знаешь, если позовут... – Егор отводит взгляд, пряча глаза. Как же знаменитому хореографу не хотелось признавать, что он отчаянно этого желает. Дружинин не договаривает, но Мигелю и так становится всё понятно. Чертов эмпат. – Тогда считай, что ты уже там. – его улыбка становится как у Чешира, как это вообще возможно? Ну это же Мигель, значит возможно. Самый эксцентричный танцовщик России кладет свою руку на плечо человеку, которого уже знает почти четверть века*, человеку, которым когда-то сильно восхищался, а сейчас относится к нему с особым трепетом. Без восхищения, но с любовью, со своей, мигельевской. И они идут на выход из павильона, улыбаясь и смеясь. Мигель снова что-то рассказывает, жестикулируя руками, с присущей ему эмоциональностью. А Егор ловит каждое слово и смеется, как в последний раз. Они уходят. Закрывают дверь одного из периодов своей жизни с улыбкой на лице и легкостью на сердце. В их жизни начинается новая веха. Всё прошлое осталось в прошлом. Они изменились. Этот проект их изменил. Изрядно перемолол, поиграл на нервах, что порой казалось, надо бежать, рвать все связи и уходить, иначе сгоришь. Но начинался новый сезон, и ты уже не можешь с этим бороться. Это как новая волна эйфории, когда накрывает с головой, сильно и безвозвратно. С таким так просто не рвут. Пусть теперь это будет прекрасным воспоминанием о прекрасном, тернистом, но красивом пути в жизни каждого из них. Теперь они пойдут своим. Но оба непременно будут ждать новой встречи и нового проекта с особым волнением. Настало время для новых начинаний, новых приключений, новой жизни и незабываемых ощущений. И они так и идут до машины Егора, болтая о будущем и строя грандиозные планы. Обнимаются крепко и с душой. Кидают друг другу «удачи» и прощаются. Без слёз и признаний. Мигель смотрит, как Егор кидает вещи в машину, и говорит напоследок слова, которые он думал сказать после каждого сезона, но так и не говорил, потому что знал, что увидится с ним вновь. Но не теперь. – Не теряйся, Дружинин. – изо рта валит пар, руки в карманах, а Мигель дрожит, то ли от момента, то ли от холода. Но скорее второе. На улице еще не май, а он в одной ветровке, дурак. Егор оборачивается на его слова, улыбается и щурит глаз от яркого бессолнечного дня. – Тогда не теряй меня, Шестепёров. – и Мига смеется, громко и заливисто. Он будет скучать, сильно. Егор хотел, чтобы его позвали на «Новые Танцы». И его позвали. И не единожды. А как же иначе, Мигель не мог так его потерять.