Случайности не случайны

— Дебак!(Круто!) — вырывается у меня. Телефон окончательно сел на середине разговора. Ну ничего, до дома десять минут пешком. Там продолжу. Я останавливаюсь, убирая телефон в сумочку. — Джеесон хееа… Хангуга ассео?(Простите… Вы говорите на корейском?) Напротив меня стоит очень печальный кореец. Молодой, хрупкий, довольно высокий. Темно синий пыльник, футболка с ярким принтом, джинсы, сумка через плечо. Короткая стрижка, личико сердечком, круглые щечки. Глаза как два семечка кунжута, он ими умильно хлопает. Губки печальной скобочкой. Похож на потерявшегося щенка. — Дэ, — говорю я. Кореец прижимает руки к груди, на лице у него облегчение и радость. Он начинает тараторить. На третьем слове я теряю нить разговора. — Чакаман… Джугун до чанчани мали джулле?(Минутку… Можете говорить медленнее?), — перебиваю я его. Он замирает на пару секунд, а потом начинает говорить чуть медленнее, но громче, размахивая при этом руками. — Извините, — снова прерываю я его, — потише, пожалуйста. Два часа ночи, люди спят. — Ой, да. Простите… — говорит он и продолжает уже тише. Из путаных и долгих объяснений я понимаю, что он потерялся. Отстал от группы или что-то вроде того. Телефон у него сел, он не может ни с кем связаться. — Куда вам нужно? Адрес гостиницы помните? — Да, — он достает из кармана флаер гостиницы Я смотрю на адрес. Н-да… Невский проспект. Это Кировский район, а мы в Калининском… И Литейный мост развели минут двадцать как. — Вы не сможете попасть в гостиницу сегодня. На самом деле сможет, через Большой Обуховский… но это в объезд через весь город, я даже представить боюсь сколько это будет стоить на такси. — Не смогу? — он снова обеспокоен, — Почему? — Мост через реку… — тут я замираю. Как по-корейски разведен? Как и у нас можно использовать слово как для женатой пары, или есть другое? Я в своей практике с таким не сталкивалась. Секунд пять соображаю, прежде чем до меня доходит. — Мост через реку поднят, для кораблей. На ту сторону реки не попасть. Кореец чешет голову, он озадачен. — А как долго? Когда опустят? — Ближайший почти через три часа. Он как то весь сникает, даже ниже становится. И я понимаю, что не смогу оставить его на улице. — Простите, — говорит он, — а можно мне позвонить, предупредить своих, чтобы не переживали? — Можно, — говорю я, — пойдемте — Куда? — глаза из семечек превращаются в грецкий орех — Ко мне домой, у меня тоже телефон разрядился — Извините, мне не хочется доставлять вам неудобство… — Послушайте, для нас это нормальная ситуация. Такое случается время от времени. Не переживайте. Пойдемте, а то и правда поздно. — Спасибо, большое спасибо, — он кланяется чуть ли не в пояс *** По дороге мы знакомимся. Его зовут Чан У Ен. Днем он с друзьями пошел смотреть город, потом, ближе к вечеру, они разошлись каждый по своим делам. Он прогулялся по набережной, прошел по мосту через реку, а потом из кафе услышал живую музыку и завернул туда. Музыка ему понравилась, атмосфера была подходящая, он просидел до закрытия. Много фотографировал и записывал видео, телефон сел. И вот во втором часу ночи он оказался на улице без понятия куда идти. — Проходите, только тихо, мама наверно спит, — мы входим в квартиру — Мама? Вы живете с мамой? — на лице парня заметное облегчение, даже забавно. — Да, ей завтра на работу, — шепчу я, — поэтому не шумите. Он молча кивает. В глазах готовность молчать хоть до морковкина заговенья. Я завожу его к себе в комнату, он оглядывается, хотя смотреть особо не на что. Диван, стол с ноутом, кресло в углу, стенной шкаф, полки с книгами. Я показываю на розетки и он достает из сумки зарядник и быстро подключает телефон. — Вы кушать будете? — спрашиваю я Парень замирает, мнется и я решаю за него. — Значит будете, я тоже голодная В холодильнике голубцы, овощной салат и вареная картошка. Ничего особенного, но голубцы мамины, очень вкусные. А картошка уже свежая, рассыпчатая, ароматная, и если посыпать зеленью и полить не рафинированным маслом — ум отъешь. Грею голубцы и картошку, выставляю все на стол. — Ну что? Предупредили своих? Они очень волновались? — Да, — парень смущенно улыбается, — все хорошо, спасибо — Приятного аппетита, — говорю я по-русски — Спасибо за еду, — вторит мне кореец *** Посуду мы мыли вместе. Я мыла, гость — вытирал. Он и со стола помогал убрать. Приятно. — Я вам постелю на диване и вы ложитесь, а я еще поработаю, — говорю я когда мы возвращаемся в комнату. Чан У Ен трясет головой. — Нет, вы ложитесь на диван, а я посплю на полу, я привычный, — говорит он — Но… — начинаю я, но он меня перебивает — Я и так доставил вам неудобство, пожалуйста, спите на диване вы, — у него такой обеспокоенный и виноватый вид, он так умильно моргает, что я не могу отказать. — Хорошо, тогда помогите мне достать, — я запинаюсь, как на корейском будет — раскладушка, — раскладную кровать Я открываю стенной шкаф, показываю ему на раскладушку, стоящую у стены за коробками. Парень поднимает одну и охает — тяжелая. — Такая тяжелая, что там такое, — бормочет он как бы про себя, но я слышу — Там… — как сказать пластинка по корейски, заменяю его английским аналогом, надеюсь поймет, — music album, винил. — Эумэг элбеом?(Музыкальные альбомы?) — он изумленно смотрит на четыре коробки — Да, — я достаю раскладушку Он помогает мне ее поставить, с интересом рассматривая конструкцию. Интересно есть ли в Корее раскладушки? Наверно есть, как без этого? Я кладу на нее ватное одеяло, застилаю свежим бельем, подушка, плед… — Ложитесь, отдыхайте, а я еще поработаю… — Простите, а можно мне посмотреть? — парень показывает на коробки — Да, конечно, смотрите, если интересно, — я пожимаю плечами и сажусь за стол Ольга Горошина, штатный сотрудник бюро технических переводов «Сигма» в официальном отпуске со вчерашнего дня, фрилансер Олька-горошина в отдыхе не нуждается. Владивостоку внезапно понадобился перевод с корейского на средство для похудения. Именно они звонили мне когда телефон сел. В Питере два часа ночи, во Владивостоке девять утра. Я открываю письмо со скан копией сопроводиловки продукта, открываю шаблон на средства для похудения. Ибо оно не первое, а текст сопроводиловки обычно не слишком оригинален. Вставляю в уши наушники и включаю музыку — поехали. Спустя сорок минут перевод закончен и отправлен, оплата получена. Я откидываюсь на стуле достаю наушники из ушей и слыша за спиной движение — пугаюсь. Оглядываюсь и понимаю, что это корейский гость все еще не спит, разглядывает пластинки. — Я думала вы спите, четыре часа утра, — за окном уже светает. — Вы не должны их так хранить, — вместо ответа говорит кореец, — они так портятся — Да не важно, — я качаю головой, — мы все равно собирались их выбросить — Выбросить? — глаза корейца снова расширяются, — Вот это? Это нельзя выбрасывать, тут столько щигиан го! Я не понимаю, что означают последние слова, но видимо это раритет… — Вам они нравятся? Если нравятся — забирайте, — я смотрю на коробки, наверно это будет лучшим решением — Забрать? Что значит забрать? — Чан У Ен хлопает ресницами — Я вам их дарю, вы можете забрать их и увезти, — абсолютно абсурдная сцена, в четыре утра дарю четыре коробки пластинок незнакомому корейцу. — Просто так? — кореец озадачен и удивлен, нет, он быстрее шокирован — Да, — я киваю, выключая ноут — Но почему? Я просто… Тут такая коллекция… — Они просто стали не нужны. Господин Уен, давайте спать. Четыре утра и я устала. Парень согласно кивает, забирается на раскладушку, я выключаю свет и ложусь на диван — Спокойной ночи, — говорим мы одновременно *** — Вы представляете, два часа ночи, незнакомый город, незнакомый язык. На улице фактически никого… И тут я слышу — Дэбак!, — глаза у Уена горят, он размахивает руками описывая свои эмоции… Ситуация и впрямь удивительная, ему просто невероятно повезло. Кто знает, что бы могло случиться. — А в коробках то что? — спрашиваем мы, когда рассказ о спасении заканчивается. Четыре больших картонных коробки стоят посредине комнаты. Судя по тому как их заносили Уен с менеджером — тяжелые. — Пластинки, — глаза Уена загораются тем особым огнем, характерным только для разговоров про его драгоценный винил — Все четыре коробки? — Сколько там их? — Ты магазин ограбил? — Что за пластинки? Вопросы сыплются, всем интересно — откуда Уен это притащил. — Так эта девушка и отдала… — Ву любовно поглаживает бок коробки, — я ее к нам на сегодняшний концерт пригласил, с подругой, в качестве благодарности — Я думаю ее нужно будет после концерта пригласить в гримерку, еще раз всем вместе поблагодарить за помощь Уену, — говорит хен, — Что думаете? *** Первое, что я вижу заходя в в гримерку — взгляд. Спокойный, чуть смущенный и теплый. Я окунаюсь в него с головой, замираю на пороге гримерки не в силах сделать еще шаг. Потом, я увижу серо-зеленый цвет глаз, нежный овал лица, восхищусь белизной кожи. Но сейчас остановил меня взгляд. Сзади меня подталкивают я наконец отвожу глаза и вхожу. Бормочу приветствие и киваю. Боюсь снова смотреть, прохожу мимо, сажусь лицом к зеркалу и через стекло наконец разглядываю ее. Светло каштановые волосы, красивая линия скул, кокетливая челка, легкая улыбка. Я скольжу взглядом от челки, по нежной щеке и длинной шее. Такие тонкие ключицы, хрупкие плечи, изящные пальцы… Почему, когда Уен о ней говорил он не рассказал про это? Парни наперебой благодарят ее. Она качая головой говорит что это был ее долг как коренной жительницы, помочь гостю. — Хен, а ты что сидишь? Иди сюда, скажи спасибо. Я встаю, подхожу. Опасливо поднимаю глаза и снова теряюсь. Бормочу какие-то банальности. Взгляд ее теплеет еще больше и у меня кружится голова. — Была рада помочь, — отвечает она. Она благодарит за приглашение на концерт, говорит что, им с подругой очень понравилось и теперь у нас на двух фанаток больше. Обещает следить за нами и дальше. Парни подписывают флаеры для нее и подруги, я присоединяюсь. Хотел бы я написать что-то значительное, но в голове звенящая пустота. Я снова пишу банальность. Диск с новым альбомом, диск с записью концерта. Она кланяется и благодарит, мы отвечаем тем же. Но ей уже пора, подруга ждет на улице, да и поздно уже. Она прощается и идет к дверям… Сейчас она выйдет и я уже никогда не увижу таких глаз и улыбки… Но что мне сделать? Мы даже не знакомы… Она уходит и мир вокруг тускнеет. Парни что-то говорят, пересмеиваются. Я стою как оглушенный, ругаю себя за нерешительность. Дверь открывается, на пороге она. — Извините, но я не знаю куда идти, тут столько коридоров… — Я провожу, — я делаю шаг даже не успев осознать этого Мы выходим в коридор, я лихорадочно соображаю — как начать разговор. Для начала нужно познакомиться — осеняет меня. — Я не представился. Я… *** Я обратила на него внимание еще на сцене. Симпатичный парень с мягкой улыбкой, не похожий на корейца. И в гримерку он вошел первым. Я встретилась с ним глазами и на пару мгновений как будто выпала из реальности, забыв где я. Мне он показался, то ли сердитым, то ли чем то недовольным, когда он поздоровался и сел ко мне спиной. Но сейчас он улыбается, хоть и как-то неуверенно. — Я, Никхун Бак Хорведжкул, — представляется он — О, так вы не кореец, — вырывается у меня, я осознаю бестактность и краснею, но он просто улыбается — Да, я таец. А как зовут вас? — Ольга Горошина, но вы зовите меня просто Ольга или Оля, как вам удобнее Он пробует и так и этак. Ольга у него звучит как Олька, Оля — Олья — А вы можете звать меня Кхун, так зовут меня друзья *** — Сколько вы еще пробудете у нас в городе? — спрашивает она, а я замедляю шаг, пытаясь оттянуть время расставания — Еще неделю. У нас еще один концерт и фанмитинг, и еще видео для шоу нужно отснять. Почему спрашиваете? — У меня отпуск, я могла бы показать вам город Мы уже в холле и я просто останавливаюсь. — Показать город? Правда? Я… Мы… были бы рады, — я не верю, что все так просто — Запишите мой телефон и звоните когда будете свободны, договоримся *** Он позвонил на следующий же день. И вот я стою, жду их у Аничкова моста. Мы договорились пройтись по Невскому мимо Казанского собора, до Дворцовой площади, от туда мимо Адмиралтейства, к Исаакиевскому собору и Сенатской площади, а там сесть на Сенатской набережной на теплоходик и прокатиться по Неве до Летнего сада. Планы совершенно героические. С погодой нам повезло. Сегодня солнечно, но не жарко благодаря ветру с залива. В небе небольшие облака. Солнечные лучи играют бликами отражаясь в голубой воде Фонтанки. Мы договорились встретиться у статуи «Юноши осаживающего коня». Надеюсь, они не перепутают. Статуй то четыре, хоть и разных. — Олья! — слышу я и оборачиваюсь Он один. Сияет улыбкой. В футболке, бейсболке и джинсах, он совсем не похож на вчерашнего парня в ярком сценическом костюме. Но все равно — красивый. Почему один, интересно. — Вы один? — спрашиваю, когда он подходит ближе — А вы хотели увидеть кого-то кроме меня? *** Она смущается — так мило. — Нет, просто… м-м-м, — она подбирает слова, я еще вчера это заметил, — я думала что придут все, я не ждала кого-то специально — Не получилось, — как можно небрежнее пожимаю плечами, я, по сути, сбежал сегодня от парней — Не беда, вдвоем тоже хорошо, — она улыбается, согревая мне сердце Мы идем по улице. Прохожих много. Кто-то спешит по делам, но туристов гораздо больше. Дома вдоль улицы красивые, колонны, башенки, лепнина. Я фотографирую, будет что показать парням. Она идет рядом. Ветер играет ее волосами, раздувает юбку длинного платья. За спиной у нее рюкзачок цвета мяты. И вся она такая реальная и не реальная одновременно. — Я вас вчера не поблагодарил как следует за помощь Уену, — говорю я — Мне наоборот кажется, что благодарностей было больше чем нужно, я не сделала ничего такого — А еще осчастливили его пластинками, он от этих коробок не отходит — перебирает, рассматривает. Почему вы ему их отдали? Она задумывается. Подбирает слова или не хочет отвечать? Мы подходим к Казанскому собору. Я впечатлено разглядываю ряды стройных колонн. Два полукруга колоннады распахнуты как крылья готовой вот-вот взлететь птицы. Пронизанная светом и ветром конструкция кажется невесомой. Ольга подняв голову разглядывает то ли собор, то ли облака в глубоком, голубом небе. — Это папина коллекция, — наконец говорит она. Я молча жду продолжения. Она опускает голову, вздыхая трет лоб, и я жалею, что спросил. — Папа год назад ушел в другую семью, у него там ребенку уже восемь лет. Мама… она очень тяжело все это пережила. И в ответ хотела сделать папе больно. А эта коллекция… папа ее собирал очень долго, она была ему дорога. Поэтому, мама сказала ему, что выбросила ее. Она так и собиралась сделать, но я так не могла. Там за каждой пластинкой — история. Папа мне их как сказки на ночь рассказывал… И я не смогла. Я сказала, что выбросила, а сама сложила в коробки и убрала. — А почему не отдали отцу? — спрашиваю я, и тут же понимаю, что она наверно так же на него обижена — Я думала об этом, но тоже не смогла. Дело не в обиде, он все равно мой отец, как ни крути. Но мне казалось, что этим самым я предам маму. В общем, я так и не решила — что с ними делать. Так они и стояли, пока ваш друг их не увидел. Я рада была их отдать, — она невесело улыбается качая головой, — вывалила я на вас свои проблемы. — Не переживайте, все нормально. Зато теперь я знаю их историю. Уена я спрашивал, но его иногда сложно понять. — Вам тоже? Я думала это у меня трудности перевода, — она снова улыбается и я этому рад. — Когда он взволнован или над чем-то думает, его язык и мозг живут отдельной жизнью, — смеюсь я, и она смеется вслед за мной — Если честно, я его на сцене в первые минуты не узнала, он совсем другой там. Такой яркий, дерзкий. Ощущение что у меня в гостях был другой человек. — И какой вам понравился больше? — Даже не знаю, — она пожимает плечами, — тот что был у меня дома, вызывал материнский инстинкт, хотелось накормить, успокоить… А тот что на сцене — удивление и восхищение — А я, — сильно отличаюсь от того что на сцене, — спрашиваю я с замирающим сердцем. *** Я смотрю на него. Он ничем не напоминает того парня со сцены. Разве что улыбкой. Вчера мне он показался более взрослым, серьезным, строгим, далеким, как звезда. Сегодня, с торчащими из под кепки вихрами цвета гречишного меда, негромким голосом, мальчишеской улыбкой и искренним любопытством, в похожих на смородины глазах, он кажется моложе и очень знакомым и близким. — И да и нет, — отвечаю я, — вчера вы были очень сосредоточенным, серьезным, отстраненным. Вчера вы были айдолом. А сегодня — человек. Человек мне нравится больше. Он широко и счастливо улыбается и у меня пересыхает во рту, а сердце проваливается. Я отвожу взгляд, что ж такое творится? Снимаю рюкзак, достаю из него воду и пью. — Все хорошо? — спрашивает он Я молча киваю, стараясь на него не смотреть. — Может до Дворцовой площади поедем на автобусе? — Вы устали? — Нет, мне не привыкать… Я о вас беспокоюсь, вчера вы наверно сильно устали после концерта… — Я привык и в хорошей физической форме, так что не переживайте, — говорит он Он действительно очень легко движется. Я любуюсь его движениями. Он ходит рассматривает собор, фотографирует. Я рассматриваю его. Тоже своего рода произведение искусства. Достаю телефон и делаю несколько снимков. Красивый парень, на фоне уходящих в небо колонн подсвеченных солнцем. Он подходит, заглядывает через плечо. — Красиво, правда? — спрашиваю я, — Вы так не реально смотрелись на фоне этих колонн, что я не могла не сфотографировать. Можно мне оставить это фото? Я не буду его никуда выкладывать. — Конечно можно, — он кивает, — мне его перешлите, очень красиво получилось. *** Я давно не чувствовал себя так свободно. Я не боюсь быть узнанным, не думаю, о том что могут сфотографировать, подойти и потребовать автограф. Эта своеобразная легкость придает непринужденности моему поведению. Обычно я более скован, но не сегодня. Мне кажется у меня крылья за спиной и дополнительная пара легких в груди, так легко мне дышать и двигаться. А еще рядом — она, та, которая видит во мне человека, а не картинку, айдола и звезду. Та, которой нравится Никхун Бак Хорведжкул — человек. Я почти счастлив. Почти, потому, что хочу пройтись по улицам взяв ее за руку. И я это обязательно сделаю. *** Дворцовая площадь для меня всегда была местом необычным. Пустое пространство с необычной геометрией, клетками плитки. Как будто обнятое зданиями вокруг. Замкнутое и открытое одновременно. И возносящийся столп Александрийского. У меня всегда немного кружится голова, когда я туда прихожу. Я вспоминаю сколько видело это место и мурашки бегут по телу, именно здесь, история моего города для меня ощутимей всего. Я рассказываю Никхуну историю столпа. Перевозка, возведение. О том как в войну рядом рвались снаряды, а он выстоял. Кхун стоит запрокинув голову мечтательно улыбаясь. Я снова фотографирую. Красивый профиль, линию шеи, улыбку. — У вас такое высокое небо, совершенно бездонное — говорит он, — это сводит с ума, особенно здесь. Эта колонна… Чем больше смотришь, тем больше кажется еще немного и тебя унесет ввысь. Даже голова кружится. — И у тебя тоже? — десять минут назад мы перешли на «ты», что создает мне новые проблемы. Разговорной практики у меня не много, да и словарный запас у меня весьма специфичен. Я путаюсь, долго подбираю слова. У Кхуна просто ангельское терпение. — Что? — он смотрит на меня и я в очередной раз поражаюсь, как взгляд таких темных глаз может быть таким светлым — У меня тоже здесь кружится голова, — но сегодня, похоже, она кружится совсем не от площади *** Она смешно говорит, подбирает слова, путается, стесняется мило краснея. — Ты христианин или буддист? — спрашивает она когда мы подходим к большому собору — Буддист, — говорю я, — а что, сюда можно только христианам? — Нет, — она улыбается, повязывая на голову платок, — мне просто интересно. Кепку сними пожалуйста. Внутри собор еще величественнее чем снаружи. Русские церкви совершенно не походят на европейские католические храмы. Тут нет скамеек, зато множество позолоты и изображений святых. Это сильно роднит их с буддийскими храмами, с их росписями и статуями Будд. Я поднимаю голову рассматривая расписанный купол. — Ольга, а там, наверху, это… — Голубь, — говорит она тоже поднимая голову, — символ святого духа. Идем, нам сюда. Пока мы поднимаемся по узкой винтовой лестнице, она рассказывает мне историю про голубя, матроса и царскую печать. Лестница заканчивается и мы неожиданно оказываемся снаружи купола. Я восхищенно ахаю — так красиво. Лента реки, старинные здания и бесконечное небо. Мы обходим вокруг купола, я разглядываю панораму, фотографирую. Ветер рвет телефон из рук, дергает за волосы, Ольга улыбаясь придерживает рукой косынку. Обратно спускаемся снаружи по крыше, через колокольню, по довольно крутой лестнице и я, наконец, исполняю желаемое — беру ее за руку. *** Он не выглядит сильным. Но рука на которую я опираюсь — твердая, мужская. Мы выходим на Сенатскую площадь, Кхун рассматривает памятник Петру, а я рассказываю, как в войну здесь выращивали овощи, а Исакий был хранилищем для музейных ценностей. Мы спускаемся к Неве и садимся на речной трамвайчик. Вверх по реке, мимо Адмиралтейства и Эрмитажа, под Дворцовым и Троицким мостом, мы доплываем до Летнего сада. Летний сад встречает прохладой, фонтанами, статуями и европейской ухоженностью. Шпалеры, прямые дорожки, подстриженные кусты и радующие глаз клумбы. По дороге к Дворцовой площади я зашла в пекарню и теперь мы с Кхуном сидим на скамейке в тени раскидистого дерева и едим сэндвичи и булочки со сливками. — Давай еще немного посидим, — говорит он, — здесь так хорошо И мы сидим разговаривая о разных вещах. Он рассказывает мне о семье, по которой скучает. Я о том что в войну замерзая насмерть, жители города не срубили ни одного дерева в парке. Разговор переходит на музыку, мою работу и снова город. Время летит не заметно, вот уже и фонари зажглись. Мы идем вдоль Фонтанки до Аничкова моста. От туда он вернется в гостиницу, а я — домой. *** Мне не хочется расставаться, но она спешит, мосты поднимут и она будет как Уен вчера. Я приглашаю ее на наш фанмитинг, и спрашиваю, можно ли будет позвонить еще. Она согласно кивает и я облегченно вздыхаю. Парни уже в гостинице, в нашем с Миджуном номере сидят Чунхо и Чансон, на столе банки из под пива и остатки еды. — А где остальные, — спрашиваю я — Тэк спит, а Уен возится с пластинками — упаковывает, чтобы в дороге не повредились, — отвечает Чансон — Ты где был целый день? — спрашивает Джун — Гулял по городу, он такой красивый. Так устал и есть хочу. Рамен остался? Я ем, парни листают фото на телефоне. — А эта девушка, это же та которая Уену помогла? Как она здесь оказалась? — Чунхо оказался самым внимательным — Договорились встретиться и погулять по городу… — Так ты весь день гулял по городу с девушкой? — брови Чансона взлетают на середину лба — Да, а что такого? — как можно более равнодушно говорю я *** На фанмитинге я не смог к ней подойти. Позвонил после, извинился. Она ответила, что все понимает и ничего в этом страшного нет. Завтра мы едем снимать свое шоу в Пушкин, а послезавтра в Петергоф. И я зову ее поехать с нами. — Завтра я не смогу, — говорит она, — а вот в Петергоф с вами съезжу. Но я не помешаю? — Нет, нисколько, — говорю я, — наоборот. В предпоследний день у нас съемки по городу, мы пойдем тем же маршрутом, что вела меня ты. — Но я столько тебе не показала. Ростральные колонны, Спаса-на-крови, Петропавловку, Марсово поле… столько всего… — Тогда, может и по городу ты тоже походишь с нами? — я замираю — Хорошо, — и я радостно улыбаюсь, она чудо *** Мы отплываем в десять, чтобы успеть к торжественному включению фонтанов в Нижнем парке. Я подхожу к Дворцовому мосту минут на пятнадцать раньше, но ребята уже там. Погода сегодня не радует. Мелкая морось с утра, холодный ветер с Финского. У меня в рюкзаке зонт, ветровка и политиленовая накидка. В Петергоф мы поплывем на Метеоре, хотя сегодня не лучший день для речных прогулок. Вода в Неве серо-стальная, в белых гребешках волн. Когда выйдем в залив волна станет выше, но в Метеоре мы этого почти не почувствуем. На Адмиралтейской набережной суета. Съемочная группа, еще какие-то люди. Поклонники тут же, хоть их и не много. Меня не сразу пропускают к группе. Только когда я звоню Кхуну, ко мне подходит менеджер — судя по надписи на бэйдже, и проводит к парням. Я здороваюсь. С парнями стоит русская девушка. Ну как девушка, ей за тридцать. Умелый макияж, высветленные пряди золотистых волос, стильная одежда, каблуки… Красивая. Я чувствую себя неловко в своих джинсах, толстовке и кроссовках. — Это наш гид, Ольга, — представляет меня ей Никхун. Значит они не хотят афишировать историю с Уеном, понимаю я. Я киваю здороваясь еще раз. Девушка оказывается главой фандома их группы в России. Она на меня косится, но общаться не спешит, все ее внимание сосредоточено на парнях. Я слышу ее плавную речь и завидую, у меня так не получается. Чтобы не привлекать внимание я отхожу к парапету и жду когда начнется посадка. Кхун подходит ко мне через минуту. — Ты не обиделась? — Что ты меня назвал гидом? Нет, нисколько. Но гид из меня не очень, я плохо говорю по корейски. — Не страшно, — он улыбается, и кивает на девушку, — она с нами не поплывет Удивленно смотрю на Кхуна, как он догадался? — Она красивая, — говорю я, но Кхун даже не поворачивает голову — Ничего особенного, — говорит он, пожимая плечами, — ты красивее Мне кажется, что я ослышалась, но он смотрит на меня так пристально и серьезно, что сомнений не остается. Мне становится жарко, не смотря на холодный ветер. Я чувствую как горят щеки. Не знаю, что сказать или сделать… К моему счастью в этот момент объявляют посадку. Мы плывем в носовой части, с панорамными окнами. Я сажусь в конец салона, чтобы никому не мешать. Плыть не долго, пол часа. По Неве будем плыть медленно, а в Финском «встанем на крыло» и полетим. Парней по очереди и вместе снимают в салоне и у панорамного окна. Никхун, как только его отпускают, подсаживается ко мне. — Интересно? — спрашивает он кивая на то, что происходит — Мне кажется, это так утомительно. Постоянно быть на виду, фиксировать каждое движение, — я не хотела бы себе такой жизни, думаю я — Это часть нашей работы, — Кхун грустно улыбается, — но ты права, иногда это действительно утомительно Мне все еще неловко, я все думаю о том что он сказал, как он это сказал. Как мне это понимать, как к этому относиться? С другой стороны ко мне подсаживается Уен. — Послушай, — говорит он, — у меня вопрос по пластинкам, там много русских исполнителей, я бы хотел уточнить… Я вздыхаю про себя, я не хочу больше говорить про эти пластинки. Кошусь на Никхуна, вижу как он поджал губы, он тоже недоволен. Я собираюсь с мыслями и открываю в смартфоне переводчик, к беседам о музыке я не готова. Но тут к Уену подходит Чансон и почти насильно уводит его от нас. Уен сопротивляется, спорит, но Чансон неумолим. Я вижу, как обернувшись, он подмигивает Никхуну, вижу благодарность в глазах Кхуна, его теплую улыбку… И мне становится так легко и радостно. Мои сомнения исчезают, хочется что-то сделать, чтобы показать, я услышала и приняла. И я накрываю своей рукой его руку лежащую на подлокотнике. Теперь он смущен и взволнован. Он переворачивает руку ладонью вверх и переплетает наши пальцы. Мы встречаемся взглядами и я чувствую, понимаю, что никаких слов нам не нужно. *** Нижний парк встречает нас промозглым ветром. Волны бьются о причал, в воздухе мелкая водяная пыль. Она оседает бисером на волосах и одежде. Хорошо хоть дождя нет. Я тороплю парней и команду. Из за высоких волн мы плыли медленнее, до пуска фонтанов всего пятнадцать минут, а аллея вдоль Морского канала довольно длинная. Им еще нужно выбрать точки съемки. Камер несколько и они будут снимать с разных мест. Пока мы идем, я предлагаю одну камеру оставить на Марлинском мосту. Далековато и видно хуже, но взлетающая струя фонтана Самсон выглядит от туда более величественно. Тем более оптика камеры позволяет приблизить картинку. Там же на мосту я быстро рассказываю о центральном фонтане, чтобы парни могли упомянуть об этом в интервью. Я вчера готовилась, составила текст экскурсии на корейском и теперь могу говорить почти без запинок. На Марлинском мосту мы расходимся. Трое парней идут по правой стороне канала, трое по левой, чтобы подойти к фонтанам с разных сторон. Я иду с группой Никхуна. У большого каскада уже толпа. Пуск фонтанов неизменно вызывает ажиотаж. Даже я, видевшая это действо много раз, каждый раз очаровываюсь величием и мощью взлетающей к небу воды. Команда работает четко и слажено, парни максимально сосредоточены. Камеры включены. Представление начинается с боковых тритонов. Затем, над пастью льва появляется сначала небольшой столбик воды, он постепенно растет, поднимается… Я смотрю как парни следят за подъемом струи. По себе знаю это удивительное ощущение, кажется что предельная высота достигнута, а струя все продолжает подниматься. Наконец, начинают бить фонтаны больших семиступенчатых лестниц, по обеим сторонам грота и из ртов рыбин на постаменте фонтана Самсон. Вода в каскаде начинается потоками из двух маскаронов "Нептун" и "Вакх", расположенных на стене Малого грота, продолжается по ступеням лестниц и, пройдя под основанием каскада, завершается у подножия скульптур, символизирующих русские реки, – Неву и Волхов. С центрального трехступенчатого каскада, вода серебристой пеленой падает в ковш, соединенный с Морским каналом. Перед входом в Большой грот на нижней террасе устроен фонтан "Корзина". Из туфового кольца бьют наклонные струи, переплетающиеся подобно прутьям ажурной корзины, из которой поднимаются девять мощных вертикальных струй, словно стебли фантастических хрустальных цветов. Шум воды, аплодисменты, восторженные восклицания… Мы еще какое-то время любуемся большим каскадом, потом отходим подальше чтобы шум воды не мешал и парней начинают снимать. Я слышу как Никхун говорит, что струя центрального фонтана поднимается на 21 метр. А Миджун, о том что скульптуру дважды меняли. Я оглядываюсь по сторонам. Вокруг много людей, все они с интересом поглядывают на снимающихся иностранцев, но парней это нисколько не смущает. Еще в Метеоре, режиссер подсел ко мне и мы склонившись над картой Петергофа разработали маршрут движения. Сейчас мы дождемся Чунхо, Чансона и Уена с их командой и пойдем к дворцу Марли. Попутно посмотрим фонтаны «Львиный каскад» и «Золотую гору». Посетим дворец и пруд Марли, сад Марли со статуей Венеры Медицейской. Потом по Марлинской аллее, мимо фонтанов «Адам» и «Ева» к Монплезиру, с его шутейными фонтанами, китайским садиком и лабиринтом. Дальше «Римские фонтаны», «Шахматная горка» и «Тритон» у Большой оранжереи. Там же можно будет перекусить и попить горячего. Потом большой Дворец и верхний сад. Если хватит сил и времени, то можно будет зайти еще в какой-то музей, коих на территории Петергофа больше десятка. Но я сильно сомневаюсь, что мы успеем выполнить хотя бы обязательную программу. Как оказалось, я сильно недооценила профессионализм и скорость съемочной бригады и парней. Как и неутомимость. Они работают как заведенные. Быстро, четко проговаривают реплики сценария, вставляя попутно то, о чем я рассказываю. Во дворец Марли мы не попали, как оказалось он в этот день закрыт. Зато осмотрели Монплезир. Парней поразили послевоенные фото и то какая восстановительная работа была проведена. А еще их развеселили шутейные фонтаны. «Елки», «Диванчики», «Дубок», «Водяная дорога» и «Зонтик» — мы обошли их все. И на каждом они подурачились. Я наблюдаю за этой шестеркой. Они взрослые, но какие-то по детски непосредственные. Шумные, разговорчивые, смеющиеся, любопытные. Все абсолютно разные, но в то же время понимающие друг друга с полуслова, а иногда и полувзгляда. — Сколько вы знакомы? — Никхун все время пока не снимается проводит около меня, задает вопросы или просто улыбается так, что день становится светлее. — М-м-м, — задумывается он, — семнадцать лет? Да, вроде семнадцать. Но я пришел позднее всех. Тэк, Чансон и Чунхо познакомились еще раньше. С ума сойти — думаю я, — это же пол жизни… — Вы похожи на братьев, — говорю я — Так и есть, — улыбается Кхун, — они моя семья Мне так нравится как он это говорит. *** Она так много знает и с такой любовью рассказывает. Оказывается это потому, что ее мама занимается историей города. Парки, фонтаны, статуи, дворцы невероятно красивы. Здесь хочется гулять, даже не смотря на плохую погоду. Огромное пространство впечатляет. Ольга говорит, что прототипом Петергофа был Версаль, и это чувствуется. Вообще, она отлично вписалась в нашу команду. Я жалею, что ее не было вчера, в Пушкине. С ее объяснениями, историями, интересными фактами наша прогулка стала увлекательнее. Она подружилась с режиссером, потому что четко может сказать какой ракурс будет лучше, но в то же время не лезет вперед и не командует. И сценаристу нравятся ее рассказы. Она с интересом следит за нашей работой, хохочет над шутками и заданиями для нас от команды. Я чувствую ее присутствие, ее внимание. Когда бы я не обернулся, я встречаю ее взгляд направленный на меня и от этого так радостно. Я любуюсь блеском ее глаз, живой мимикой. Румянцем от смущения. Я хочу продлить это время, ведь осталось всего два дня… *** В большом Дворце снимать нельзя, поэтому парни расслабились и просто рассматривают залы восхищаясь росписями, статуями и лепниной. В Чесменском зале мы зависаем надолго. Оно и понятно, мальчишки — такие мальчишки. Мы переходим от картины к картине, в хронологическом порядке. Я рассказываю о Русско-Турецкой войне и Чесменском сражении, а так же, что по одной из версий, Екатерина II приказала взорвать настоящий корабль, дабы художник смог нарисовать как горят турецкие корабли. В большом тронном зале Миджун сильно удивился, что одиноко стоящее у стены кресло и есть трон. По его мнению он слишком скромный. Мне тронный зал не очень нравится. Меня смущают красные портьеры. Мое любимое место в Петродворце — Белая столовая. Лаконичная, светлая, с аметистовыми люстрами и изразцовыми печами. Но парней больше впечатляет Аудиенц-зал, с его золоченой деревянной резьбой и зеркалами. Чунхо трясет головой и трет глаза. — Я ослеплен, — говорит он смеясь, — я больше ничего не смогу увидеть. *** Верхний регулярный парк, после Нижнего — пейзажного, выглядит одновременно и величественно, и голо. В солнечный день он прекрасен, но под пасмурным небом кажется несколько унылым. Тем не менее, здесь расположен мой самый любимый фонтан — «Нептун», он же и самый старый фонтан Петергофа. Мне нравится композиция, ее яростная динамика — вздыбленные кони, развевающиеся волосы. Величие фигуры Нептуна, отведенная назад рука с трезубцем, корона, змеящиеся пряди волос и бороды, ощущение того, что еще немного и он шагнет со своего пьедестала. Мы достаточно долго стоим у этого фонтана, не смотря на то, что все продрогли и устали. Парням он тоже нравится. Это последняя точка нашего плана. Съемочная группа упаковывает технику. Все обмениваются впечатлениями. В последний раз просматривают план — не забыли ли чего. — Я бы хотел погулять здесь с тобой, только с тобой, — говорит Никхун, — что скажешь? Ты очень устала? — А ты? *** Эта трогательная забота, ласковый взгляд, тепло ее руки в моей — кружат мне голову. Я не хочу расставаться. Мы остаемся в Петергофе, а остальные уезжают. Сначала она уводит меня в кафе, погреться и перекусить. А потом ведет мимо парка в котором мы только что были. Мы идем довольно долго, мимо гостиничного комплекса с зданиями странной формы, мимо очень красивой церкви, разноцветной, резной с арками и башенками, и останавливаемся у водяной глади небольшого озера. В середине его два острова с деревьями и постройками. — Это Ольгино озеро. Когда я была маленькой, я воображала что его назвали в мою честь, — она улыбается — А на самом деле? — спрашиваю я — А на самом деле, его назвали так в честь дочери Николая первого, одного из русских императоров. Второй остров, тот что поменьше, Ольгин остров. А тот что больше Царицын. Идем. Мы идем по набережной, до плотины, по которой можно перейти на острова. Здесь, на открытом месте ветер сильнее, холодный, он пронизывает насквозь, но я держу ее за руку и мне не страшен никакой холод. — Ты не замерзла? — Нет. А ты? Я только крепче сжимаю ее руку. Мост на Ольгин остров закрыт. Так что мы ходим по дорожкам Царицыного. Узор из клумб, посередине золоченый столп, вилла в античном стиле с белыми римскими колоннами, вазами, портиком. Перед входом фонтанчик со смотрящим в воду Нарциссом. Если Петергоф похож на Версаль, то тут маленькая Италия. Когда мы находимся в дальнем углу острова начинается дождь. Я начинаю стаскивать куртку, но Ольга достает из рюкзака накидку. Я разворачиваю ее над нами. Дождь стучит по полиэтилену, а мы стоим так близко, что если бы я захотел, то мог бы коснуться губами ее макушки. *** Мы так близко. Я слышу его частое дыхание. И у меня пересыхает во рту. Я хочу его обнять, поднять голову, посмотреть в глаза. Если я так сделаю, случится ли то, о чем я думаю? Есть только один способ это узнать. Я поднимаю голову и тону в омутах его глаз. Темных, бездонных, затягивающих как водоворот. Я тону без надежды вернуться. Он наклоняется, я жду того, что случится. И когда он касается моих губ, я отвечаю на поцелуй. Я обнимаю его за талию. Мы целуемся стоя по дождем и это самые сладкие поцелуи в моей жизни. Дождь заканчивается так же быстро как начался. Я с сожалением убираю накидку в рюкзак. Я взволнована и смущена. Что дальше? Что для него все происходящее? Случайный роман или что-то большее? Нужно ли мне об этом думать? Через два дня он уедет, нужно ли мне мучить себя предположениями? Я и сама не знаю, что это для меня… Хочу ли я продолжения, возможно ли оно? У меня нет ответов, я просто буду держать его за руку сейчас. У нас так мало времени, я не хочу тратить ни мгновения на сомнения. *** Я и сам не понял, как случилось, что я ее поцеловал. Просто встретился с ней взглядом и меня притянуло, словно магнитом. Я переживаю, не обиделась ли она? Сердце сладко ноет и болит. Но вижу ее смущенную улыбку и понимаю — не обиделась и внутри все ликует. — Пойдем внутрь? — спрашивает она кивая на виллу Я согласно киваю. Внутри античная планировка, от входа, сразу попадаем в атриум, в нем даже подобие каменного бассейна есть. Мы проходим разглядывая статуи, предметы быта за стеклами витрин. Осматриваем кабинеты, выходим на террасу, около дома обнесенную белыми перилами с вазами на них. Еще одна статуя, деревца в кадках… В тот момент когда мы подходим к перилам неожиданно выглядывает солнце и все вокруг преображается. Вода озера наливается голубизной, листья кустов и деревьев вокруг вспыхивают яркой зеленью. Переливаются бриллиантами капли дождя на цветах, траве и листьях. Павильон отражается в воде — белые колонны, желтые стены, и Ольга у перил террасы. Я подхожу и обнимаю ее со спины. Я хочу чтобы эти озеро и дом запомнили нас такими. *** Мне так уютно и спокойно в его объятьях. Блики на мелкой волне озера слепят и отражение павильона в мелкой ряби. Мы тоже отражаемся, в воде виден лишь наш силуэт, не видны лица и современная одежда. Античный павильон, терраса и мы… как в безвременье. Как будто в нас воплотились все пары, вот так же стоявшие на этой террасе. — Как будто время остановилось, — говорит Кхун негромко, и у меня бегут мурашки по коже… Он тоже это чувствует? *** Мы возвращаемся на последнем Метеоре. Я голодный, уставший, замерзший и абсолютно счастливый. Мы все так же держимся за руки, а сейчас ее голова лежит у меня на плече и я хочу, чтобы наша поездка не кончалась. Но вот вверху уже проплыл первый мост… — А хочешь, я познакомлю тебя с мамой? — спрашивает она поднимая голову *** Я понимаю чего ляпнула только после того как у него удивленно распахиваются глаза. Я то всего то хотела побыть с ним еще немного, а просто позвать его в гости показалось мне не очень удачной идеей. Ну да… логика, это не про меня. Но что сказано, то сказано и он согласился. Так что с набережной я звоню маме — предупреждаю о госте. По дороге, мы заворачиваем в продуктовый, потому что Кхун настаивает, что знакомиться с мамой с пустыми руками нельзя. Никхун и мама быстро находят общий язык. Мама, в силу своей краеведческой и экскурсионной деятельности неплохо знает английский, Кхун тоже. Он сперва стеснялся, но освоился довольно быстро. Помог накрыть на стол, рассказал рецепт тайского салата… Внимательно слушал все, что мама говорила, охотно отвечал на вопросы и сам задавал и вообще вел себя очень мило. А после помог убрать со стола. Мама украдкой показывает мне большой палец и довольно улыбается. Мы пьем чай с тортом, который Никхун выбрал в магазине. — Оставайтесь у нас, — говорит мама, — куда на ночь глядя пойдете? Кхун смотрит на маму, на меня… Я пожимаю плечами — оставайся если хочешь. — Хорошо, — кивает он, но в глазах его неуверенность *** Комната у нее почти пустая. Полки с книгами, стол с ноутбуком у окна, у стены диван. — Спартанская обстановка… — усмехается она, — это должен был быть кабинет отца. Но не сложилось… — А твоя комната где была? — А я к этому времени уже жила не здесь. Она вздыхает, и присаживается на стол, спиной к окну. — У меня был парень, мы собирались пожениться и уже жили вместе. А потом отец ушел и мама осталась совсем одна. Я предложила ему переехать сюда, пожить… Но он отказался. Сказал, что родители уже свое отжили, а это наша жизнь и мы должны думать только о себе. В общем я переехала сюда одна. — А парень? — спрашиваю и боюсь услышать ответ Она пожимает плечами. — Я подумала, если он с такой легкостью оставляет самых близких и родных людей, что будет со мной, если любовь кончится… В любом случае все в прошлом Я подхожу и обнимаю ее. Прижать и не отпускать — вот чего я хочу. — Ты все правильно сделала, — говорю я, — любовь наших детей к нам, вырастает из нашей любви к родителям. Она согласно кивает. Если бы ее отец не не ушел, думаю я, если бы парень переехал… Сколько всего случилось, для того, чтобы мы встретились. — Спасибо что помогла Уену, — шепчу я — Прекрати, — она смеется — Нет, — я глажу ее по волосам, — если бы ты ему не помогла, мы бы не встретились *** — Если задуматься, это была всего лишь случайность, — говорю я, — села зарядка, я ругнулась по корейски, Уен засиделся в баре… все так удивительно совпало — Знаешь, у Милана Кундеры есть книга «Невыносимая легкость бытия», мне запомнились от туда слова «Если любви суждено стать незабываемой, с первой же минуты к ней должны слетаться случайности» Я снова тону в его глазах, притянутая как мотылек их теплом и светом. Любовь? Не слишком ли рано? А может так и есть? Он правда так думает? Мысли кружатся у меня в голове сталкиваясь и вставая на дыбы, запуская сердце вскачь, вызывая жар. Мне нужно что-то сказать или промолчать? Что мне сказать? — Случайности не случайны? — все что я могу выговорить — Точно, — говорит он наклоняясь чтобы поцеловать. *** Пока он умывается я достаю раскладушку и застилаю ее бельем. Что если он захочет большего? Я совсем не уверена, что этого хочу… Лечь и притвориться спящей? Будет ли он меня будить? Я нервничаю. Слышу как щелкает замок на дверях ванной, в панике забираюсь под одеяло и закрываю глаза. Я слышу как он тихо заходит и ложится на раскладушку. Возится устраиваясь поудобнее. — Ольга? Ты спишь? Отвечать или не стоит? Что мне делать? — Почти, — шепчу я, — а что? — Хотел пожелать тебе спокойной ночи — Спасибо, и тебе спокойной ночи, — говорю я Он протягивает мне руку, я за нее берусь и сразу успокаиваюсь, все мои страхи уходят. Я облегченно вздыхаю и так и засыпаю держа его за руку. *** — А Кхун то у нас мастер пикапа! — Тэк смеется развалившись в кресле Я встал сегодня рано, чтобы до экскурсии по городу успеть добраться до гостиницы и привести себя в порядок. — Отстань, — говорю я ему, натягивая чистую футболку — Я не прав что ли? Сколько раз вы виделись? Два? Три? И вот — ты у нее ночуешь — Ничего не было, — я выбираю рубашку — Да ладно, — подает голос Чунхо, — всю ночь за руки продержались? — Да! — А ты что думал? Он ей еще предложение не сделал, — смеется Тэк и Чунхо ему вторит — Да идите вы, — говорю я и выхожу из номера Чунхо выскакивает следом — Да ладно, хен. Не обижайся, мы ж просто… Я вздыхаю, эти просто шуточки Тэка… — Тебе она в самом деле так нравится? Я киваю. — Да. Очень. Я влюбился. *** Весь день мы катаемся по городу в автобусе. Снова холодно и пасмурно, но в автобусе хотя бы тепло и сухо. Помимо того маршрута, что мы прошли с Ольгой, добавилась мрачная Петропавловская крепость, Ростральные колонны, Военно-морской музей, в который мы попадаем совершенно случайно, и жутковатая Кунсткамера. Марсово поле, Спас на крови… К концу дня от обилия впечатлений в голове каша. Когда все заканчивается, я прошу увезти уставшую помощницу домой, еду с ней сам и в наглую напрашиваюсь в гости. Мама показывает мне детские фотографии Ольги из семейного альбома. Она, оказывается, очень похожа на отца. Мы ужинаем и пьем чай с вчерашним тортом. Я засыпаю держа ее за руку абсолютно счастливым. *** — Ты придешь на концерт сегодня? — Я же была… — Ну если тебе не понравилось… — Понравилось. Я приду. — Я буду сегодня петь только для тебя… *** Мы стоим обнявшись в каком-то закутке коридора. Концерт закончился и моя сказка тоже близится к концу… Они уезжают сегодня ночью. Глаза у меня опухшие и красные. Я проревела пол концерта. Мне не верится, что еще неделю назад я знать не знала этого человека. А теперь он так дорог сердцу, что больно думать о расставании. У него тоже слезы на глазах. — Не плачь, — просит он, — пожалуйста Я молча киваю и шмыгаю носом. — Я приеду, обещаю. Как только появится возможность — приеду. А потом мы вместе поедем в Таиланд, я хочу тебя познакомить с моей семьей. Я удивленно смотрю на него. — Я наверно тороплюсь, но я хочу чтобы ты поняла, для меня все это очень серьезно. Я не влюбчивый человек, мне сложно открыться, довериться кому-то. Но с тобой все иначе, я не знаю почему так, просто чувствую — ты мой человек. Ты мне нравишься. Он взволновано прикусывает губу, я вижу как не легко было ему все это сказать. — Ты мне тоже нравишься. Я чувствую то же самое, как будто мы знакомы не неделю, а… — у меня перехватывает горло, от его счастливой улыбки. — Я буду ждать твоего приезда и очень скучать *** «Никхун из 2PM объявил что женится. «Сегодня я сделал предложение своей любимой и она ответила согласием. Порадуйтесь за нас пожалуйста» — написал он в твиттере сегодня. Его агентство подтвердило информацию. «Никхун действительно женится. Его невеста не известная личность, поэтому информация о ней закрыта. Свадьба запланирована на июнь этого года, в Санкт-Петербурге, потому что его избранница родилась и живет в России. После, молодые собираются в Таиланд, к семье Никхуна. Мы все желаем ему счастья и надеемся, что вы его поддержите»