Менма — не Наруто, Наруто — не Менма.
Наруто не любит приправу из бамбуковых побегов, а Менма не любит рыбный пирог. Но сейчас, смотря друг другу в одинаково голубые глаза — одна душа, деленная на две параллели. Менма сидит на Наруто, на полуразрушенной площадке, то место, что существует в обоих мирах. Наруто проиграл, Менма победил. И он может сделать со своей добычей — все. Он тихо рычит, одурев от этих мыслей и неповторимого запаха, исходящего от человека под ним. Он заворожён. Не двигается, лишь наблюдает, как Наруто гладит его отметины на щеке — такие же, как у него. Позволяет, проверяет, пробует познать себя. Он никогда еще не видел и не знал, что так бывает. Видя в первый раз, ты понимаешь, что знаешь его. Чувствуешь его, как себя. Ощущаешь его касания, такие легкие и невесомые. Как будто ангел из чужого мира. Если Наруто — ангел, то Менма — дьявол. И Дьявол очень хочет слияния с его ангелом, с его второй половиной. А что же ангел? Он хочет помочь своему дьяволу в его желании. Он хочет вернуть дьявола в обличье его ангельской сути. Ведь Менма — упавший ангел, перерожденный дьяволом. Менма рычит на каждое мимолётное касание. Ему неведомы слова. Лишь животные инстинкты, от которых спирает горло, и он задыхается, не в силах больше сдерживать своё обезумевшее нутро. Он резок. Склоняясь порывисто и низко, он, напористо и рвано, касается желанных пухлых губ; грызя и удовлетворяя свои неизменные желания в жуткой потребности чужого тела. Странное понимание о чужом теле для себя же, для своей же половины души. Он путается в мыслях. Но точно знает, его ангел не противится его касаниями, он не чувствует сопротивления. А лишь чувствует, как Наруто, с охотой и желанием, сам тянется к нему. Это заставляет окончательно потерять рассудок. Глаза Менмы меняют свой цвет, загораясь красным, словно рубины под прямым источником света. Ангел вскрикивает, от резкой смены напора обезумевшего дьявола. Он рвет его одежду, срывая и освобождая не доступные доселе участки бронзовой кожи. Менма дергает его руки от себя, закидывая над головой, урчит будто злой лев над своей самой главное львицей. Он хочет его. Страстно и по-животному. Его руки ласкают вызволенное из объятий одежды, стройное и сильное тело. Наруто вскрикивает от неожиданности, когда Менма рывком дергает его на себя, вцепляясь зубами в нежную шейку и такие манящие ключицы. Кусая и зализывая, зализывая и кусая. Он чувствует, как его клыки терзают желанную плоть, а блуждающие руки изучают мягкую и нежную кожу на бедрах. Наруто дрожит в его объятьях от сильного нетерпения. Хоть он и ангел, но в аду он видал сейчас такие не нужные ласки. Ему кажется, что будь у него веревка, он связал бы дьявола и сам воспользовался им. Но нет, правила игры иные. Ангел — проиграл. Дьявол — выиграл. Менма ведет, только ему решать, когда и что ему сделать с поверженным. Наруто надоело ждать. Он пытается перехватить инициативу, вывернуться и подмять под себя юношу, но куда уж там львице справиться со львом? Менма огрызается, рычит, больно хватает за руки, раздирая ногтями загорелую кожу на руках и его запястьях. Он не доволен, сдергивая с себя опоясывающий одну из рук ремешок, он вяжет им не брыкающегося, но нервно сглатывающего, возбужденного не меньше, чем он, Наруто. Стягивая второй ремешок, он застегивает его на горле, с утробным рыком кусает. Наруто извивается, держит связанные руки на груди. Он жадно вглядывается в красные глаза, что полыхают не хуже вечного огня в сердцах коноховских ниндзя. Но ведь они оба — ниндзя. Запоздалая мысль заставляет оскалить зубы в хищной улыбке. Он в нетерпении трется больно ноющим членом, молчаливо прося. Менма, привстав, дрожащими руками от столь сильного желания, под громкий стон Наруто расстёгивает мешающий ремень, стягивая остатки одежды. Его звериное нутро, увидев наконец столь желанное тело полностью голым, уходит в пляс. В ушах бьет кровь. А сердце заходится от бешеного ритма. — Ну же, быстрее, быстрее, быстрее, — призывает Наруто. Менма отмирает и вновь бросается на свою законную добычу. Стянув с себя последнюю одежду, он опускается на колени, утягивая сладкую попу на свои бедра, подгибая его. Но вместо ожидаемой ласки заветно манящей и пульсирующей дырки, он нагибается к чужим губам. Отчего Наруто звереет. И вот все же львица справляется со львом, даже связанные руки не мешают. Делая несвойственные для ангела вещи, Наруто садится сверху. В попытке дотянуться до анального кольца, он злобно выдыхает. Не достает. Вторая рука тянет. Зверея еще больше, он кусает губы и смотрит в глубокие, сверкающие красным, будто алым, глаза, лежащего под ним Менмы. Который с ухмылкой наблюдает за ним. Но когда не выдержавшей Наруто — с жутким криком насаживается на его член, дьявол с ужасом дергается, поднимая торс, приближаясь к блондину, заглядывая в голубые слезящиеся глаза. Он со страхом хватает Наруто за бедра, заставляя того остановиться и прекратить, хотя бы дать себе привыкнуть. Но когда он сам чует запах крови… не может сдержаться: швыряет Наруто с себя и, наваливаясь сверху, тут же лезет обратно в порванное и нежное нутро. Ангел плачет горько, его разрывает и раздирает, ему больно. Но дьявол на то и дьявол. Он не дает и секундной передышки больше. Долбится, вколачивается, от ощущения такой узости, от смазки в виде крови, от рыдающего от каждого его движения Наруто, он испытывает по-настоящему животное наслаждение. Причиняя ему боль. Так проходят для Наруто несколько безумно болезненных толчков, пока к жуткой боли не присоединяется еще какое-то другое чувство. Боль, ощущение наполненности, которое для него сравни с наполненностью сердца. Эта боль, она как улыбка Саске — родная, притягивающая, желанная, но до нее так далеко, отчего так же больно, как сейчас, от члена Менмы, который входит в него и выскальзывает почти полностью. Он рвет его еще больше. Ангел заходится рыданиями, а глубоко в душе испытывает безумное, психически не здоровое удовольствие, от этой боли, граничащей с экстазом каждый раз, когда толстый и длинный член, не отличимый от его, ударяется об сгусток мышц его железы. Отчего на его члене выступает все больше и больше эякулята, стекая, капельки теряются в жестких светлый волосках его лобка. И в этом мире. Все, как там. Там, как здесь. Все очень похоже — но ведь жизнь в мелочах. А они абсолютно различны. Так что же это за чувство? Наруто, несмотря на боль, которая притупилась за этим нарастающим чувством, что грозит взорваться и вырваться изнутри. Не смотря на кровь, на его слезы — все это ничто по сравнению с тем, что он может хоть на время почувствовать себя единым с Менмой, со своей половиной души. Наконец-то они одно… Одно целое. В попытке сильнее подставиться, Наруто пытается встать на колени, но дьявол бьет его по спине, тяжело рыча и заставляя не шевелиться, не менять позу. Ему удобно. Он только приноровился входить в него, быстро скользя, разгоняясь и чувствуя, будто он в сладостном плену, внутри своего ангела. Он наблюдал под свой надрывный рык и всхлипы Наруто, как погружаясь внутрь член, измазанный в крови, растягивает красное, напрягающееся и принимающее его, норовящее пойти новыми трещинами, кольцо. Наруто спиной ощущает, как Менма прижался к нему, как он тяжело дышит над его ухом. Как рваные движения, стали более плавными, отчего член мягче и медленнее движется в нем, но каждый раз давит по сгустку, отчего его выгибает и он сам сильнее льнет к чужой голой груди. Ощущая её жар лопатками, он ещё сильнее гнётся, насколько может, придавленный сверху тяжестью разгоряченного и влажного тела. Менма довольно улыбается, зарываясь лицом в светлые пряди, давно слипшихся от пота волос. Их душа, сплетаясь воедино, наконец-то чувствует свою целостность, их вздохи — стали вздохом одного. Их чувства — чувствами одного. — Наруто, повернись, — тихо просит Менма, отстранившись. Ангел подчиняется, ощутив, как давление, давящее на спину, пропало. Он разворачивается и встречается нос к носу с обладателем смоляных волос. Нежно целует прокушенными губами, с алыми каплями на них, пухлые губы, поддаваясь ответному напору. Наруто бросает взгляд на член Менмы, когда парень пытается вновь направить головку ко входу. — Кровь? Ты порвал меня? — тихо спрашивает ангел. — Нет, ты сам порвал себя, когда так глупо насадился на мой член, резко и без подготовки, — не отрываясь от процесса возвращения своего члена в горячее, влажное от крови и природной смазки, сжимающее нутро, парирует дьявол. Наруто вздрагивает, ощущая толчок. Ответить ему нечего. И незачем. Он вновь полон. Они вновь едины. Он вновь забывает обо всем. А мысли, что стучали в голове и молили его о возвращении в свою реальность, где он так нужен всем — вновь все пропало. Осталось лишь сладкое ощущение слияния и собирающегося по крупицам, приближающегося оргазма. Но дьявол не так прост. Он тянет, управляет, задает темп. И каждый раз он словно чувствует его границу, что вот-вот, еще секунда — и вот, Наруто разразится нахлынувшим наконец-то ярчайшем завершением столь безумной скачки. Менма каждый раз выскальзывает и меняет позу. А потом, словно специально, некоторое время не входит глубоко, заставляя чувствовать безумное желание злиться и в голос требовать, чтобы его член вошел наконец-то на полную, и наконец-то вновь стал приносить эйфорию. Наруто плавило, он перестал чувствовать время, себя, окружающий мир. Был лишь член, что возводил его на пик блаженства, а потом опять свергал порочного ангела вниз, словно вновь и вновь разбивая его о скалы. А затем снова поднимая его ввысь, а затем вновь кидая на скалы. Наруто не смог бы сказать, сколько прошло времени в такой сладострастной пытке. Сколько раз он почти кончил — тоже не считал. Все, что он мог — лишь молиться, что его дьявол наконец-то перестанет его мучить и позволит наконец-то ему кончить. Он лишь мог уповать на скорый, такой долгожданный, финал. А затем… А затем он уйдет. Он и так достаточно отдает победившему его Дьяволу. Его место на небесах. Туда он и вернется. Если сможет. А там он найдет Саске и вернет его. Поможет и будет оберегать. Ведь слияние с дьяволом дало ему понять себя и всё, что он таил в себе. Все, что он хранил и защищал. Он, как и подобает ангелу — обязан вернуться. И всех, кто доверился ему — защитить, помогать и поддержать. А главное, спасти Учиха. При мыслях, что он скоро увидит Саске, Наруто расплылся в довольной улыбке. А его дьявол наконец-то решил снизойти до него и позволить завершить это безумие, копившимся часами, оргазмом. Наруто закричал, извиваясь в его руках и выгибаясь, почти полностью поднявшись до Менмы и резко опустившись обратно спиной на пол. Он прикрыл закатившиеся глаза, перестав дышать, от судороги во всем теле его повело, тело дрожало, расходясь незримыми иглами. Клубок нервов, что все это время собирался в его животе, разорвался, расходясь по миллионам клеток в его организме. Словно сквозь воду он услышал голос Менмы. — Останься со мной, Наруто. Он очень тяжело вздохнул. Как так остаться? Он же должен идти и спасать! Он же нужен всем в своём мире! А Саске? — Нет, Менма, прости. Я не могу. Я… я нужен Саске... Он не похож на вашего Чараске, или как мы с тобой... Он... — тяжело ворочая непослушным языком, он таки подарил форму своим мыслям, преобразовав их в слова. Он заметил недобрый огонек в глазах своей половинки. Но не придал этому значения. Ему тоже не хотелось расставаться с ним, но он понимал. Что ангелу и дьяволу не суждено быть вместе. — Пф, тому извечному бабнику и подлизе? — его лицо искривила недобрая ухмылка. — Нет, мой Саске — другой, он одинок, я ему нужен. Он не умеет разговаривать. Всегда кидается обидными и колкими фразами. — Наруто тепло улыбнулся, вспомнив улыбку своего друга, адресованную только ему. — Зачем возвращаться к такому человеку? Ну уж нет, ты останешься со мной, — злорадно улыбнулся дьявол.Наруто — не Менма, Менма — не Наруто.
Менма никогда не поймет, почему Наруто всю оставшуюся жизнь будет просить его отпустить к Саске. Он останется глух к его мольбам. Он заставит Наруто остаться с ним силой. И даже увядание ангела не остановит его. Он сделает из прекрасного ангела своего личного раба. Ангел, служащий дьяволу. Умирающий изнутри, раздираемый желаниями, которые рвут его душу. Менма, его собственная половина. Только рядом с которым он чувствует себя единым. Только в моменты единения Наруто может забыть обо всем и не рваться обратно, в его реальность, к его Саске. Саске, тот человек, к которому он рвется всей душой. Дорогой друг, которого он был обязан спасти. Которому должен помочь. Но не может, он в клетке. Его удерживают насильно все время. Его личный тюремный страж, после очередной его попытки бежать, Менма долго наказывал его, избивал до полусмерти, кричал, рвал ногтями плоть, но самое тяжелое — лишал секса. Отчего Наруто все время находился в психически не здоровом состоянии. Он бредил. И все больше и больше ему виделся Саске… Менма и не понимал, насколько он уничтожал его. Ему казалось, что Наруто просто скоро свыкнется, и сам останется с ним. Но он не замечал, как оставшись один на один с собой, его ангел просто рвал себя изнутри, наказывал, раскалывал свою и так неполную душу, словно создавая крестраж. Отголосок своей души, который он надеялся каким-то чудесным образом передать дорогому и так нужному ему Саске. Он знал. Он понимал. Он боялся. Учиха — пропадет без него. Придя в очередной раз к своему сексуальному рабу, Менма как обычно зашел в камеру, с миллионами различных печатей, что сдерживали Наруто и демона в нём. Он подошел к осунувшемуся, лежащему ничком на грязном полу, парню. Который давно отказывался от еды и воды. Ему приходилось насильно впихивать их в него. Голубые глаза давно потускнели и стали источать холод. Взгляд стал потерянным. Когда-то золотистые и мягкие волосы свалялись и потеряли свой лоск и красоту. Впалые щеки, опухшие мешки под глазами. И пересохшие губы, шепчущие «Саске… Саске». Как же Менму бесил этот чертов Учиха. Что посмел украсть сердце того, который мог принадлежать лишь ему. В один из таких разов, когда Наруто в очередной раз, в бреду, во время секса назвал его «Саске», он не выдержал, тогда его ангелу не поздоровилось. Как жив остался — не понятно. Злость застилала глаза. Менма наконец-то увидел, что он наделал со своим ангелом, но уже отпустить был не в силах. Увидел, как умирал его ангел. Увидел, до чего он своими руками довел его. Но и сам был не лучше. Ведь ангел — это все, что осталось в нем живого. Дьявол, который помешан на ангеле, который помешан на ком-то еще… Глаза Наруто больше ни разу не смотрели на него. Он был все время «не здесь». Словно его душа давно устремилась туда, где тот, кем он бредит. Где тот, кто нужен ему. А эти бескровные губы снова как заведенные «Саске… Саске».Менма — не Наруто.
Он должен разобраться с ним, хотя бы этим «им», может хоть тогда Менма почувствует себя чуть лучше? Перестанет просто злиться и кусать локти от своего бессилия? Менма сладко расплылся в улыбке, когда звал Учиха пойти за собой. В глазах парня что-то промелькнуло и тут же пропало. И он сам последовал за ним. Это заставило Узумаки напрячься. Учиха, что, не чувствует угрозу, нависшую над ним? Не понимает? Или он настолько глуп… А может? Нет! Исключено! Не может быть никаких «его чувств»! Он нервно облизал в раз пересохшие губы. Кинув трусливый взгляд, словно боясь, что бодро шагающий следом за ним парень мог услышать его мысли. Ничего не изменилось. Пройдя наконец в заброшенную душевую общественной бани, которая стояла на краю деревни со слащавой улыбкой, притянул парня к себе одной рукой, а второй вытянул меч из его ножен, которые высели на поясе. Взгляд Учиха не отрывал от него лица, а зря. Так бы понял, что Менма намерен не дружелюбно. Он сладко улыбнулся своим мыслям, представив, как из этого мерзкого на его взгляд, черноволосого юноши будет сочится его кровь из ран, нанесенных им. А он будет упиваться счастьем, разрезая и отрезая по кусочку плоть. Картинка в голове очень отличалась от действительности. Чараске, прижатый к нему вплотную, очень тепло улыбался, заглядывая глубоко в пучину голубых глаз. И совершенно не испытывал страха. Он не знал, о чем думает тот, за кем он в огонь и воду пойдет… Всё так же удерживая внимание Учиха на своем лице, Менма радовался, ведь это упрощало ему задачу, раз тот нисколько не сопротивляется. Он достал из кармана припасенную веревку. И только тогда, когда он перевязал Чараске запястья, тот очухался и перевел взгляд на руки, но по-прежнему молчал. Почему?! Учиха, почему ты молчишь? Менма бесился, не понимал почему, казалось бы, абсолютно чужой человек связывает тебя, а ты молчишь… Разные мысли бились в голове, а он знал, какая именно правильная, но именно ее, в первую очередь, гнал от себя. Страх, что он всё-таки сделал то, что происходит с его ангелом — сам слишком велик для него. Он просто погряз в своих мыслях. Желаниях. Оттолкнув от себя связанного Учиха, он довольно улыбнулся, наконец-то увидев страх и непонимание в его глазах. Голова Чараске мотнулась, упал он не удачно, вскрикнув, затылком ударился об когда-то белый, а сейчас грязный кафель. Кровь проступила сразу же, неприятно склеивая волосы, пачкая их. Менма присел перед ним, разглядывая лицо, искривлённое болью, он с мерзейшей улыбкой схватился рукой за травмированную голову Чараске, заставляя кровь течь еще сильнее, а лицо его кривиться от дополнительной боли. Узумаки нажимал пальцами на рану, наблюдая, как на этом милейшем лице появляются слезы. Очерчивая его, капли срывались с подбородка. Он еще раз с силой, но на сей раз специально приложил его головой об пол. А Учиха… Как же это бесило Менму, почему он все еще молчит?! Занеся руку над связанным и плачущим, никчемным парнем, что вечно таскался за каждой чертовой юбкой, Менма полоснул его мечом по груди, вспарывая одежду, разрезая плоть и заставляя закричать. Он с удовольствием наблюдал, как из раны хлынула кровь, окрашивая его одежду в кровавый и заливая пол. Он с безумным удовольствием слушал, как плачет и кричит этот отнявший сердце его ангела человек. Смотрел, как из исполосованного тела течет кровь, и вновь не удержавшись, Менма подошел и, опуская руку на сочащуюся кровью грудь, пальцами давит на свежую рану, вырывая из полуживого тела нечеловеческий, звериный, полный боли крик. — Умоляю! Менма! Отпусти, я… я никому не скажу… ничего! — захлёбываясь слезами, тяжело прохрипел Чараске. — Заткнись, Учиха, иначе я не дарую тебе быструю смерть! — Ну за что?! Умоляю… — слова потонули в новом приступе боли, слез и криков. Менма вновь занес руку, но на сей раз без меча, его он откинул в сторону. — А ты, я смотрю, слов совсем не понимаешь! Черт, и что он нашел в тебе? Ты же ничего не стоишь, ублюдок! Злость Менмы достигла предела. Он обошел сидевшего на полу, залитого собственной кровью Чараске. Подошел к нему ближе. Схватил его за подбородок, разглядывая черные заплаканные глаза, измазывая и лицо — последнее, что оставалось чистым в его крови. «Черт, ну что же это? Почему эта смазливая рожа так тянет меня к себе?» — странные мысли метались в его голове. Он с силой откинул его от себя, Чараске мешком грохнулся на спину, даже не почувствовав удара: все, что было до — было куда больнее. Казалось бы, Менма все для себя давно решил. Но сейчас он засомневался. А что, если Учиха, как и он с его ангелом, был разделен? И также принадлежал каждому из них? Нет! Не важно! Невозможно! Ангел только ему принадлежит! К черту Учиха! Более не владея собой, он опустился на колени, потянулся рукой, хватая черные, залитые кровью волосы, с силой вновь приближая лицо, которое вызывало в нем бурю. Менма не понимал, почему он никак не мог решиться сделать то, что задумал. Этот парень манил его к себе, словно прося воспользоваться собой, а ему казалось, что он уже просто бредит. Летит в безумие, вслед за своим ангелом. И он поддался. Не смог больше совладать с собой, отпустив волосы. Он дернул на себя за ноги ничего не понимающего, несчастного парня. Учиха не сопротивлялся, но громко всхлипывал. Когда-то красивое, но сейчас разбитое лицо и порванная одежда парня вызывали в нем что-то безумное, доселе неизведанное, необузданное. Что-то похожее он испытывал только когда был рядом со своим ангелом, тогда… Когда Наруто еще не сломался, когда он не начал увядать. Эта мысль так сильно вывела его из равновесия, что он окончательно обезумел. Он с яростью разорвал последнее, что оставалось более-менее целое на Учиха — его тканевые штаны. С каким-то животным трепетом смял нежную кожу на его ягодице, оставляя на стеклянной коже кровавые следы. Ему было все равно, что чувствует Чараске, его волновало лишь чувство, от которого руки тряслись — предвкушение животного и естественного, неизменного. Сминая и оставляя на коже следы, которые точно в будущем грозили стать синяками, Менма закусил губу. Глаза его полыхнули рубином, а чувства, что он давно забыл — пришли вновь. Страсть, безумное желание — только с Наруто он ранее испытывал их. Но сейчас как же ему хотелось забыть о томящейся в клетке тени, что осталась от прежнего яркого и радостного парня. Лишь скелет. Тело, похожее на труп. И безумные глаза… «Са-аске… Саске». Менма дернулся, он так и не понял, он это прошептал… Или Наруто из его воспоминаний. — Посмотри на меня! — прорычал сквозь зубы Менма. Чараске слабо зашевелился, попытался взять опору на руку, но она лишь проскользила по полу. Менма не один час издевался над ним. Бил, резал и молчал. Поэтому он уже не чувствовал то, что делал с ним Узумаки. Было уже все равно. Учиха просто хотел, чтобы это все кончилось. Не важно как, но чтобы этот обезумевший ублюдок перестал наносить ему душевые и физические раны. Какие из них были более страшны — Чараске не понимал. И все же вывернувшись, он посмотрел в эти красные разъяренные глаза. Менма улыбался, и только сейчас Учиха понял, что именно вызвало его улыбку. Этот психически нездоровый Узумаки пачкал его ягодицы кровью, вырисовывая причудливые рисунки. Чараске обреченно выдохнул, догадываясь, что может дальше последовать. — Пожалуйста, Менма, не трогай меня… — Чараске зажмурился, подсознательно ожидая нового наказания. Но когда его не последовало, он медленно открыл один глаз, натыкаясь на мило улыбающегося дьявола. Учиха застыл, по телу прошла судорога. Эта улыбка Узумаки, его величаво приподнятая голова, надменный взгляд, он был им заворожен. Его сердце дрогнуло, испытав непонятное чувство, когда это он начал симпатизировать своему мучителю и насильнику? Поэтому когда Менма приподнял его и заставил стоять на коленях, явно показывая, что он собирается с ним делать. Чараске побоялся шелохнуться, чтобы не злить его еще больше. А следом он услышал рычание над своим ухом, а за ним ощутил, как горячий большой член вошел в него, разрывая и растягивая. Учиха закричал. Если бы у Чараске остались силы сопротивляться, он бы бился до последнего, но после нескольких часов пыток их уже не осталось. Тот душераздирающий крик был последним, на что он был способен. Больше не чувствуя ничего, кроме душащих сердце обиды, страха и неутолимой боли, он тихо плакал. Сил кричать не было. Связанные руки он более не чувствовал. По телу текла его кровь. Член, входивший внутрь, не приносил ничего, кроме боли. А ведь он когда-то думал о нем. Думал и мечтал, как они с Менмой будут вместе, как он будет наполнять его… И вот, казалось бы, мечта, которую он лелеял и таил с самого детства, осуществилась. Но жизнь в мелочах. Чараске представлял их секс не так… Он не думал, что может быть так больно. В бреду, на грани сознания, он ощущал, как кровь теперь не только облепила его тело, но и хлюпала внутри него. А этот чертов дьявол кончает. А он проваливается в бессознательное теплое одеяло, что так нежно приняло его и обняло, навеки растворив в себе. Это, наверное, хорошо. Что он ничего уже не чувствовал, тогда, когда Менма отрезал его голову, чтобы преподнести своему ангелу. Пусть он забудет о нем. И поймет, что он — Менма — его жизнь и мучитель. Ему стало даже чуточку жаль бедного Учиха, который даже не узнал, ради чего потерял свою жизнь. Он не сказал ему. И никому не скажет. Все давно считают, что Наруто вернулся в свой мир. Он охраняет свою тайну. Менма не позволит никому и никогда узнать о томящемся в его темнице умирающем ангеле. Ведь теперь у него нет никакого пути назад. Последний он уничтожил сам, собственными руками, придя окровавленный в клетку… и швырнув в своего ангела «подарком».Наруто — не Менма.
Наруто никогда не поступит с Саске так, как поступил Менма с Чараске. Но, возможно, когда-нибудь Учиха поймет, найдя оставленный Наруто осколок души, насколько он нуждался в нем. А он не пришёл. Не спас. Не успел.