Hush It's ok Dry your eyes Cause soulmates never die
Первый раз Тойя видит призрака, когда Руми приходит к ним домой. Фуюми обнимает её за талию, прижимая к себе – их разница в росте всего сантиметр или два, очень удобно для нежных поцелуев в висок, – и рассказывает что-то негромко. Руми фыркает то и дело, дёргая носом, словно кролик, и смотрит на неё с насмешливой нежностью. Тойя, спустившийся на кухню за водой, не может не улыбнуться, глядя на них. Нет, конечно, он бы и скривился – для профилактики, конечно же, незачем разводить свои сопливые нежности на глазах у старшего брата, – но у Руми отлично поставленный удар левой и очень сильные ноги. Удар ими по... кхм, может быть фатальным. Приходится мириться. Нырнув в холодильник, он отыскивает бутылку с минералкой, откручивает пластмассовую крышечку, делает глоток – и холодные струйки бегут по его подбородку. Улыбка застывает на губах. За спиной у Руми он замечает смутный, прозрачный силуэт. Сначала ему кажется, что это пар от только закипевшего чайника так странно накладывается на её фигуру, и облегчённо переводит дыхание, но затем Руми делает шаг в сторону, и минералка снова застревает поперёк горла. Руми делает шаг в сторону – а силуэт остаётся на месте. И лишь спустя секунду-другую плавно плывёт следом за ней. Бутылка с водой падает у Тойи из рук. Фуюми, привыкшая к его периодической неуклюжести, даже не поворачивается, Руми, тоже попривыкшая в последнее время, только бросает быстрый взгляд в сторону внезапного звука, зато силуэт, кажется, вздрогнув – воздух вокруг него идёт короткой рябью, – поворачивается к нему всем своим призрачным телом, и на мгновение, словно сквозь дымку, Тойя видит поражённо расширившиеся золотые глаза. А затем силуэт тает в воздухе. – Чаем пахнет, – замечает подошедшая к плите Фуюми. – Тойя, это ты достал? Тойя медленно качает головой, втягивая в себя и впрямь пропахший чаем воздух. Свежий, терпкий, чуть горчащий, с ощущающимися где-то на грани цитрусовыми нотками. Приятно, что ни говори. И ни тебе сырости, ни затхлости, пыли или плесени. Ни даже запаха железа с ржавых кандалов. Значит, так вот как... на самом деле пахнут призраки?* * *
Ближе к вечеру призрак появляется снова – уже в его комнате. Тойя, с головой погрузившийся в телефон, сначала ощущает тот же самый запах – чай и цитрусовые, – и в первую секунду не обращает на это внимания, зато в следующую же подскакивает в кресле и роняет телефон на пол. Призрак стоит прямо напротив него. Он выглядит отчётливее – уже не просто смутные очертания, а вполне себе чёткие контуры, сквозь которые, правда, просвечивают полки на противоположной стене. Лица его по-прежнему не разглядеть, лишь золотые глаза рассматривают его с неуверенностью, опаской – и толикой такой же призрачной надежды. Тойя сглатывает и осторожно выпрямляется в кресле. – Эм... Привет? – вопросительно произносит он. По лицу призрака идёт волна. Он поднимает руку, кажется, открывает рот – его лицо странно дрожит, – но тут с первого этажа доносится приглушённый возглас Фуюми «До завтра, Руми!» и совсем неразборчивый ответ, хлопает входная дверь – и контуры призрака расплываются прямо у него на глазах. Запах чая становится таким отчётливым, будто кто-то разлил в комнате целый чайник. Тойя обмякает в кресле, сжав руками подлокотники. На висках выступают капельки холодного пота. Увеличившееся в размерах сердце тяжело бухает в горле. Ему страшно, чего греха таить, до дрожи страшно, а ещё любопытно и... отчего-то жалко. Ему кажется, что призрак выглядел несчастным.* * *
Проведя бессонную ночь в интернете, Тойя приходит к выводу, что призрак как-то связан с Руми. Конечно, его появление на кухне ничего не доказывает, Фуюми и до этого часто приводила свою девушку, но то, что призрак исчез, едва Руми покинула их дом – безусловно, не просто совпадение. Это следовало проверить. Когда в следующий раз из прихожей доносится стук каблучков и шорох снимаемых курток, Тойя, взяв с собой кружку с недопитым чаем, сразу же поднимается наверх, к себе. Он только закрывает за собой дверь, а чаем уже пахнет на всю комнату. Терпким. Свежим. Крепче сжав кружку, Тойя поворачивается. На этот раз он видит не только глаза и силуэт. Парень как парень – правда, полупрозрачный и висит в нескольких дюймах над полом, но каждую линию сейчас видно так, будто её нарисовали прямо в воздухе. Тонкие черты лица, полные губы, аккуратный нос, растрёпанные светлые волосы, забавные густые брови, тоже кажущиеся прядями лохматой чёлки, обведённые чем-то чёрным золотые глаза – призрак выглядит выцветшим, цвета его едва-едва угадываются, а глаза сияют, словно золотые монеты. Пожалуй что невысокий – вот так, повиснув над полом, он едва сравнялся с Тойей ростом, – и хорошо сложенный. Потёртые джинсы, футболка, кроссовки. Поверх футболки накинута толстовка с нарисованными на рукавах крыльями. Красивый. И вовсе – ничуть, ни капельки – не пугающий. Ну, может, самую чуть, но кто бы не испугался, увидев в комнате призрака? Пусть и не в первый раз. – Привет, – выдыхает Тойя. И призрак, шевельнув губами, тихо, но отчётливо выговаривает: – Привет. Вслед за глухим голосом, прозвучавшим, словно далёкое эхо, в комнате виснет молчание. Они с призраком разглядывают друг друга. В наступившей тишине слышно даже бормотание телевизора где-то внизу. Шумит вода, позвякивает посуда – видимо, девочки в очередной раз решили провести время за приготовлением ужина. Тойя не выдерживает первым. Отхлебнув поспешно чай, чтобы хоть как-то занять неловкую паузу, он давится и заходится кашлем. В золотых глазах что-то мелькает. Кажется, немного вздрагивают уголки прозрачных губ. – Прости, – Тойя осторожно ставит кружку на край стола и прижимает ладонь ко рту. – Это всё как-то... – Странно? – шелестит призрак. – Да. Они оба улыбаются. Улыбка будто освещает поблёкшее лицо, прибавляя ему красок. Хорошая улыбка, мельком думает Тойя. Ему разом становится легче. – Как тебя зовут? – интересуется он, подходя чуть ближе. – У тебя есть имя? Призрак неуверенно хмурит свои забавные брови. – Я... – он обхватывает себя руками и задумчиво смотрит на вытканные на широких рукавах перья. – Я... Ястреб? Тойя наклоняет голову. – Это не имя. Призрак виновато пожимает плечами. – Но это то, что я помню. – То, что ты помнишь? – переспрашивает Тойя с лёгким недоумением и делает ещё шаг вперёд. От призрака веет прохладой – и никакой не могильной, а вполне себе приятной, похожей на свежий утренний ветерок. – Ты... потерял память? – Похоже на то, – со вздохом, напоминающим шелест сухой листвы, отзывается призрак. Такая яркая улыбка вдруг гаснет. Призрак грустно, потерянно моргает и будто выцветает обратно, даже съёживается немного, становясь меньше ростом. Тойя ловит себя на том, что тянется к нему рукой, чтобы ободряюще сжать его плечо, и так и не протянутая рука замирает неловко в воздухе. Прикоснуться к призраку. Звучит, как название любовного романа, которые с таким упоением читают мама и Фуюми. А он-то всегда считал, что призраки – это атрибуты какого-нибудь триллера. Или ужастика, на крайний случай. И уж точно не реальной жизни. Как много стереотипов разрушила эта странная встреча. – Жаль, – отзывается Тойя. Ему и правда жалко – и призрака, и возможной, но теперь уже недостижимой информации. – А я хотел уже узнать у тебя, действительно ли ты как-то связан с Руми или это совпадение. – Руми?.. – задумчивость на прозрачном лице становится почти мучительной. – Да, Руми, – медленно выговаривает он. – Я должен её... защищать? Следить... чтобы она не попала в беду? Странно, – призрак вдруг усмехается. – Пока я не сказал это вслух, я этого не осознавал. Я просто знал об этом... где-то там. Да, я должен её защищать. Она... она один раз уже попала в беду из-за отношений, и я не могу допустить, чтобы это повторилось, – он смотрит на свои руки и огорчённо качает головой. Его лицо снова приобретает потерянное выражение. – Но я не помню. Я знаю это, но ничего не помню. – Эй, – Тойя всё же протягивает руку и осторожно касается ладони призрака – Ястреба – пальцами. Пальцы проходят сквозь ладонь, ощутив едва заметное сопротивление воздуха и холод – и впрямь будто порыв ветра. Призрак вздрагивает и поднимает на него глаза. – Всё в порядке, слышишь? Меня зовут Даби. Вообще-то я Тойя, но раз ты – Ястреб, то и я могу представиться своим прозвищем. Оно мне нравится больше. Призрак слегка улыбается, и Тойя приободряется. – Твоя подруга встречается с моей сестрой, и поверь, она – настоящий ангел, я это говорю не только потому что я её брат. Ничто страшнее объятий Руми не угрожает. Ну разве что наш отец, отказывающийся принимать тот факт, что его обожаемая принцесса выросла и обзавелась личной жизнью, но даже он обойдётся суровыми вздохами. Ястреб смеётся. Лицо его светлеет – в буквальном смысле светлеет, краски становятся ярче и будто теплее. Красивый, снова думает Тойя. – Спасибо, – Ястреб касается его руки в ответ. Тойя будто подставляет ладонь потоку воздуха. – Мне стало как-то легче, правда. Наверное, я даже могу сейчас уйти. Меня, – он щурится, поднимая голову куда-то к потолку, – меня будто отпускает. – Буду не против, если ты снова появишься, – произносит Тойя, и призрак расцветает ещё сильнее. Даже воздух вокруг него словно светится. – Спасибо, – повторяет он. – Было очень приятно с тобой познакомиться. И поговорить. Он отпускает его руку и тает, как и в прошлый раз. Тойя глубоко втягивает в себя холодный свежий воздух. Надо бы допить свой чай.* * *
Позже он как бы между прочим подключается к разговору Руми и Фуюми и осторожно заводит речь о погибших друзьях, надеясь на реакцию – и Руми реагирует, но не так, как он рассчитывал. – У меня никто не умер, – встряхивая белой чёлкой, удерживаемой её неизменным ободком с пушистыми ушками, категорично заявляет она и поджимает губы. – И никто не умрёт. Все живы, – Руми молчит немного и упрямо повторяет, будто споря с кем-то: – Все живы. Фуюми, недоумённо на них покосившись, переводит тему. Руми с видимой радостью её подхватывает. Тойя, отмалчиваясь, размышляет. Может, Ястреб был её тайным поклонником? Был тайно влюблён, вздыхал издалека и погиб случайно, защитив от какого-нибудь недружелюбного незнакомца в тёмном переулке? Руми могла и не знать об этом даже. Отчего-то на душе становится некомфортно. Не хотелось, чтобы золотоглазый и так светло улыбающийся Ястреб был влюблён в этого кролика. С неё вполне достаточно и Фуюми, буквально заглядывающей ей в рот. Непонятно даже, что они в ней нашли. Тойя косится в сторону Руми, которая с нежнейшим выражением на лице перебирает волосы лежащей на её плече Фуюми, и вздыхает, чувствуя укол вины. И что это вдруг на него самого нашло, непонятно тоже. Но неприятный осадок остаётся. ...Он расспрашивает и Фуюми тоже, вечером, когда Руми уходит домой. – Да, у неё были отношения до меня, – отвечает Фуюми, пожимая плечами и домывая оставшиеся после ужина тарелки. – Она мало об этом рассказывала – по-моему, они не слишком хорошо расстались. Тойя делает стойку. – А что? С ним что-то случилось? Фуюми фыркает – в точности, как недовольный чем-то отец, это даже забавно. – Не думаю. Руми только недавно жаловалась, что он опять повадился ей звонить. Тойя щёлкает её по носу и называет ревнивицей. Фуюми мстительно брызгает на него мыльной водой и шлёт его спать.* * *
Руми продолжает приходить к ним почти каждый вечер – в качестве компенсации за с трудом, но выпрошенное разрешение до утра протанцевать на концерте, что состоится в конце месяца, отец запрещает Фуюми свидания вне дома и пока своего мнения не поменял – хотя отменит, Тойя не сомневается, что вскоре Фуюми выпросит и это. Он, конечно, с удовольствием вздохнул бы громко что-нибудь на тему «опять-эти-ваши-милования-на-диване-когда-же-это-кончится-чай-попить-невозможно», но, во-первых, у Руми по-прежнему сильный удар левой, во-вторых, не хочется обижать Фуюми, а в-третьих... – Посмотришь с нами фильм? – спрашивает Фуюми. – Нет, – Тойя качает головой. – Посижу у себя. С очередной кружкой чая – что-то пристрастился он к нему в последние дни – он поднимается в свою комнату, запирает на всякий случай дверь и поворачивается. Секунда, другая – и в воздухе медленно прорисовываются знакомые прозрачные контуры. – Привет, – улыбается Ястреб. Тойя, не удержавшись, улыбается тоже. – Привет.* * *
В один из вечеров Тойя ставит свой чай на столик возле кресла, опускается в него и, помедлив, тянет руку к книге, лежащей на подлокотнике корешком вверх. Его нельзя назвать книжным червём, положа руку на сердце, эта книга лежит тут уже почти месяц, по-прежнему раскрытая на первой странице, но ему хочется, эм, немного произвести впечатление. И потом, чем ещё заниматься с призраком? Они уже обсудили всё, что только можно, выяснили даже, что память Ястреб потерял не полностью – сюжеты фильмов, книг, спортивных и реальных событий он вспоминал, едва задумавшись о них, плотным туманом оставалась покрыта лишь информация о жизни. Последние пару раз они провели всё время за какой-то не то гонкой, не то стрелялкой, откопанной в глубинах компьютера. Тойя гонял и стрелял, Ястреб веселился и комментировал, вначале зависнув рядом, а потом переместившись ему едва ли не на колени и комментируя уже оттуда. Видно было через него не слишком хорошо, но Тойя не жаловался. – Хочешь, я тебе почитаю? – предлагает он, постукивая по корешку пальцем. Ястреб оживляется, идя взбудораженной рябью. – Хочу. А что? Тойя показывает ему обложку. Ястреб сосредоточенно кивает. – Кажется, я даже про неё что-то слышал. – Тогда устраивайся, – Тойя хлопает ладонью по свободному месту рядом. Ястреб замирает и плавно перетекает по воздуху прямо в кресло. Бок и ногу обдаёт прохладой. Сквозь Ястреба видно голубую обивку. Пожалуй, это даже забавно. А затем он осторожно укладывает голову Тойе на плечо. Прохладой обдаёт теперь всё тело, вплоть до шеи. И отчего-то теплом – щёки. – Можно ведь? Ты тёплый, – довольно бормочет Ястреб, наверное, вжимаясь в него сильнее – холод пронзает почти до сердца, даже дыхание перехватывает. – Так приятно. Тойя откашливается и начинает читать.* * *
В воскресенье Фуюми, всё-таки отстоявшая у отца своё право на личную жизнь, идёт гулять с Руми в парк. Тойя, подождав ради приличия час, отправляется следом за ними. Он находит их быстро, но близко не подходит, стараясь не попадаться на глаза. Переместившись так, чтобы оказаться за их спинами, и не выпуская из вида длинные белые волосы, сегодня забранные Руми в высокий хвост, зовёт негромко: – Ястреб? Воздух рядом с ним начинает мерцать, складываясь в фигуру. В ярком солнечном свете Ястреб кажется ещё прозрачнее – едва различимая тень в воздухе, такая слабая, что кажется, что её может сдуть даже робким весенним ветром. Так и хочется схватить его за руку и держать крепко-крепко, чтобы не унесло. Жаль, что нельзя. – Я тут, – отзывается Ястреб, касаясь прохладой его плеча. Тойя кивает в сторону удаляющихся фигур Руми и Фуюми. – Прогуляемся? ...Он демонстративно надевает гарнитуру, вызывая у Ястреба смешок. Сам же Тойя хранит невозмутимость – ему не хочется ловить косые взгляды прохожих из-за разговоров с самим с собой. Ястреба ведь никто больше не видит. Сегодня они снова говорят о фильмах. Ястреб в общих чертах восстанавливает в памяти самый последний фильм из тех, что он видел – так и не вспомнив, правда, обстоятельства просмотра, – Тойя подсчитывает, что тот вышел почти полгода назад, и ближайший час методично просвещает своё личное привидение обо всех киноновинках, появившихся за это время. Ястреб плывёт совсем рядом, то и дело накрывая то его плечо, то руку, и Тойя радуется, что предусмотрительно тепло оделся, несмотря на погожий день. Отстраняться от Ястреба как-то не хочется. Они стараются держаться идущих впереди девушек, чтобы Ястреба не развеяло прямо посередине разговора. Две фигуры со светлыми волосами – длинными и короткими – постоянно стоят перед глазами, и рано или поздно речь заходит о них. Ястреб всё так же не помнит ничего о Руми и всё так же убеждён, что должен её защищать. Тойя сам никак не может понять, почему его это так раздражает. – Ты ведь должен был уже понять, что ей ничего не грозит, – Тойя пинает носком ботинка попавшийся на тропинке камень. Камень летит в кусты, откуда с возмущённым чириканьем вылетает взъерошенный воробей. – Её отношения с Фуюми – самые безопасные из возможных. Почему же до сих пор продолжаешь появляться? Ястреб приподнимает брови. – А что, ты хочешь, чтобы я ушёл? Если честно, Тойя хочет точно так же поднять насмешливо брови и сказать со всем возможным сарказмом – да, именно, не чает уже, когда это случится, и поэтому проводит с Ястребом всё своё время. Если уж совсем честно, Тойя хочет устало вздохнуть и ответить, что он надеется, что Ястреб однажды на такой его вопрос скажет, что появляется уже ради него. На деле же Тойя смотрит куда-то в сторону и бормочет почти себе под нос: – Не хочу. Он не видит яркой улыбки Ястреба, но чувствует её – словно вспышку солнечного света. ...Под конец они набредают на колесо обозрения. Примерив расстояние и убедившись, что Фуюми с девушкой, запасшись кофе и сладкой ватой, уютно расположились в обнимку на скамейке неподалёку, Тойя просит Ястреба подождать и идёт к кассе. Билеты он берёт сразу на всю кабинку целиком – и не зря. Когда они забираются внутрь, к ним почти сразу подскакивает явно сторожившая их парочка. – Можно с тобой? – спрашивает парень, а девушка просяще кивает. – Нигде нет больше одного места, а ты один. Нам бы только раз прокатиться, и всё, – он берёт её за руку. – У нас свидание. Тойя качает головой. – Простите, ребята, но я взял все билеты. У меня тут тоже свидание, – он оборачивается и видит удивлённое лицо Ястреба. – С призраком. И захлопывает дверцу, отсекая недоумённо-обиженные взгляды. Кабинка приходит в движение. – Свидание? – переспрашивает Ястреб Тойя пожимает плечами, устраиваясь на сидении рядом с ним. – Конечно, – он обводит рукой кабинку только для них двоих и вид, открывающийся из её окон – медленно остающийся внизу парк, так же медленно вырастающие вдалеке дома и безумно яркое небо, на горизонте которого уже занимался закат, превращающий синие краски в багрянцево-фиолетовые. – Чем не свидание? Ястреб тоже смотрит в небо – что-то слишком старательно, как будто отводя глаза. Интересно, лёгкий алый отлив, появившийся сейчас у него на щеках – это отблеск заката или чудным образом проступивший призрачный румянец? Тойя улыбается. Неужели призраки могут ещё и краснеть? Это мило. Он придвигается ближе, и Ястреб, померцав взволнованно несколько секунд, переплывает к его плечу, уже знакомо касаясь виском и пронизывая холодом. Но поразительно – Тойе тепло.* * *
К выходным дома грозит разразиться скандал. Отец не отпускает Фуюми на ночной сеанс в кино, Фуюми, возмущённо блестя глазами за стёклами очков, напоминает, что ей давно уже восемнадцать и в разрешениях она не нуждается, может уйти в любой момент, хоть прямо сейчас, если бы кое-кто не перегораживал своими перекачанными плечищами входную дверь. Отец закатывает глаза, но от двери не отходит. Тойя, как истинный старший брат, прихлёбывает за столом на кухне так полюбившийся ему в последнее время чай с толстой долькой лимона и наслаждается зрелищем. Несмотря на нежные черты и внешнюю хрупкость, доставшиеся от матери, упрямством сестра пошла вот в эту гору мышц, закрывающую ей сейчас путь к намеченной цели, и, честно говоря, Тойя ставит на неё. – Тойя! Тойя поднимает глаза. У отца пылают щёки и уши – верный признак, что его довели до крайности, но в дверях он уже стоит боком, сдавая позиции, и плечи подняты не так сильно – не воинственно, а, скорее, оборонительно. Похоже, Фуюми может праздновать победу? Тойя и не сомневался. – Что такое? – лениво отзывается он, делая неспешный глоток. – Ты, – подрагивающий от эмоций палец указывает ему в грудь, и Тойя от неожиданности давится чаем, – идёшь вместе с ней. И это не обсуждается! – поспешно добавляет отец, видя, как такая же красная, как он, Фуюми открывает рот. – Старший брат ты, в конце концов, или нет? И так же спешно ретируется, преувеличенно громко топая по лестнице. Тойя смотрит ему вслед. Затем переводит взгляд на Фуюми. Фуюми смотрит на него в ответ. – Не смотри на меня так, – предупреждает он. – Я тут – пострадавшая сторона. Фуюми фыркает и усаживается на соседний стул, огорчённо подперев кулачком подбородок. – Когда он перестанет считать меня ребёнком? – вздыхает она. Тойя философски пожимает плечами. – Наверное, когда у тебя появятся собственные дети. – Чтобы они появились, мне нужно для начала хоть какое-то личное пространство, – бурчит сестра, водя пальцем по столешнице. – Вот уж ирония!.. Главная ирония ситуации, думает Тойя, заключается в том, что это её личное пространство необходимо ему самому для собственной личной жизни. Сестре ещё повезло – её Руми находится в этом мире постоянно и не зависит от присутствия посторонних. В отличие от его Ястреба. Его Ястреба. Эх. – Слушай, – он перегибается через стол и касается пальцами тонкой руки. – Не расстраивайся. Вы меня и не заметите, обещаю. Возьму себе место где-нибудь совсем в отдалении и буду очень старательно не глядеть в вашу сторону. Договорились? С меня попкорн, как компенсация. У Фуюми на губах расцветает яркая улыбка. Она вскакивает на ноги. – Я тогда пойду закажу нам всем билеты. И напишу Руми, чтобы она быстрее собиралась, – она вытаскивает из кармана уютной домашней кофты телефон и торопливо барабанит по экрану пальцами. – Сеанс всего через час, надеюсь, там ещё остались места. Я выберу тебе сама, хорошо? – Только имей в виду, – Тойя поднимает указательный палец. – Мне, честно, всё равно, где сидеть, но места мне нужно два. – Два? – Фуюми изгибает бровь. – Зачем это? Тойя широко ухмыляется. – Для меня и моего воображаемого друга, само собой. Нет, серьёзно, – добавляет он, увидев, как сестра закатывает глаза. – Я люблю сидеть развалясь, и вообще... Напомни-ка мне, кто здесь пострадавшая сторона? Фуюми лишь отмахивается от него. Телефон у неё в руках глухо вибрирует, и она, порозовев, принимает звонок и с дурацкой улыбкой мурлычет что-то в трубку, из которой доносится громкий голос Руми. Через телефон она достать его точно не может, а потому Тойя не отказывает себе в удовольствии наморщить нос и пробормотать «Опять эти ваши милости». Сестра совсем небольно тычет его маленьким кулачком в плечо и уносится по лестнице наверх. Тойя с довольным лицом прокатывает в ладонях почти пустую кружку. Кажется, сегодня у него будет ещё одно свидание.* * *
Билетов ему достаётся всё же два – впрочем, Фуюми, которая, как и все дети семьи Тодороки, наизусть знала цифры отцовской карточки, это отнюдь не разорило, – и в самом последнем ряду. Тойя не противится. Во-первых, он и сам предпочитал последний ряд, во-вторых, оттуда, если что, очень легко отыскать взглядом сестру, взявшую себе и Руми места где-то в середине зала, а в-третьих... Раз уж для него нашлось два соседних пустых места, может, и весь ряд будет пустым? Как и обещал, он покупает два ведёрка с солёным попкорном и одно – огроменное, общее – со сладким. Оно хорошо устраивается между креслами, и в него очень удобно запускать одновременно руки – и сталкиваться пальцами, и сплетаться ладонями, и смущённо и влюблённо краснеть. Тойя старательно озвучивает всё это вслух и выражает под конец облегчение, что он, слава богу, будет сидеть далеко и ничего не увидит. – А то мало ли, – доверительно произносит он, – стошнит ещё ненароком от такого переизбытка сладости, а я ведь себе попкорн не беру, ведёрка под рукой не окажется, как-то не хочется пачкать кресла... – Не ёрничай, – Фуюми, внешне невозмутимая, но всё-таки слегка покрасневшая, привычно толкает его в бок локтем и украдкой оглядывается на свою девушку, которая с явно заинтересованным видом разглядывает большое ведро в её руках. – Точно не берёшь себе ничего? Тут, кстати, и чипсы вкусные, и орешки... – Точно, – кивает Тойя и вытягивает из кармана билеты, сверяясь с часами. – Ну что, пойдём? Уже почти время. ...Его ряд полностью пустует, оправдывая робкие надежды и делая этот и так далеко не плохой вечер ещё лучше. Тойя усаживается в своё кресло, мнёт в руках куртку, потом, подумав, всё же натягивает её обратно и шепчет: – Эй, Ястреб. Несколько секунд спустя Ястреб уже парит в воздухе рядом с его креслом, удивлённо оглядываясь по сторонам. – Кинотеатр? Как... О, – он не успевает договорить. В ярком золоте глаз вспыхивает понимание, и Ястреб глубокомысленно кивает. – Всё ясно. Отбываешь повинность старшего брата? – Именно, – Тойя хлопает ладонью по подлокотнику соседнего кресла. – Так что, составишь мне компанию в этом нелёгком деле? Улыбка Ястреба, кажется, освещает полумрак кинозала. – А меня не выгонят как безбилетника? – лукаво уточняет он. – Обижа-аешь, – тянет Тойя, обмахиваясь обоими билетами на манер веера. – Я даже попкорн не взял, чтобы тебя не дразнить. Ястреб восхищённо цокает языком. – Всё предусмотрел. – Всё, – соглашается Тойя. – Ну что я могу поделать, – вздыхает Ястреб и опускается в кресло туманной дымкой. – Придётся отбыть эту повинность с тобой. ...Как только в зале гаснет свет, Тойя чувствует, как пронзает холодом плечо и шею. И спустя секунду – охватывает ледяным полукольцом поясницу, ощутимым даже сквозь толстую ткань куртки. Он медлит. Всё равно это бессмысленно, думает он, ничего же не выйдет – и всё же осторожно вытягивает руку в сторону. Рука проходит сквозь плотный прохладный воздух и замирает. Как же это странно – обнимать привидение. И самая большая странность, пожалуй, в том, что он осознаёт эти объятия – рука лежит чётко на границе холодного прозрачного тела и тёплого воздуха кинозала. Ладони холодно. Тыльной стороне – тепло. Наверное, страннее только ощущать, как привидение обнимает тебя в ответ. И как подрагивает, обдавая колкими мурашками, обнявшая тебя рука. Разбухшее в горле сердце стучит так громко, что заглушает бешеный рёв из трейлера какого-то рекламируемого боевика. Он косится в сторону своего плеча. Щёки Ястреба – снова с преувеличенным вниманием уставившегося перед собой – опять будто изнутри подсвечиваются розоватым сиянием, и сейчас с отблеском это спутать нельзя никак. Оказывается, призраки и впрямь могут краснеть. Оказывается, румяный призрак – это и впрямь мило. Очень хочется коснуться пальцем этой румяной призрачной щеки – Тойя думает почти мечтательно, что она должна быть горячей, словно пар, клубящийся над чашкой с чаем. И даже пахнет немного разогревшимся воздухом, и неизменные нотки чая ощущаются сейчас острее. Коснуться пальцем. Или губами. ...Господи-боже, кажется, он хочет поцеловать призрака.* * *
Сеанс заканчивается куда позже назначенного отцом комендантского часа, и Фуюми, почувствовав вкус свободы, рвётся проводить свою девушку домой – пешком по молчаливому ночному городу. Тойя идёт в вежливом отдалении от них и мысленно благодарит паранойю отца, отправившего его сегодня вместе с сестрой – ему бы очень не хотелось, чтобы Фуюми ходила по темноте одна. Ну и... молчаливый ночной город и впрямь прекрасен для прогулок – вдвоём. Тойя приподнимает выше воротник куртки. Прохладный воздух кажется почти тёплым по сравнению с то и дело задевающим его призраком. Жаль, нельзя взять его за руку – как сделала Фуюми, ласково держащая сейчас ладошку Руми в своих пальцах. У Ястреба небольшие ладони, Тойя легко бы уместил их в своих – и грел бы точно так же. А Ястреб подставлял бы раскрасневшиеся от прохлады щёки и прятал у него в шее замёрзший нос. – Розовые сопли, которыми обвесились эти двое, определённо заразны, – бормочет сам себе Тойя. – Я не соблюдал социальную дистанцию в последнее время, и вот результат. Ястреб с любопытством поворачивает к нему голову. – Ты что-то сказал? Тойя качает головой. – Так. Ерунда. Они, – он указывает подбородком вперёд, – выглядят такими счастливыми, что даже раздражаться нельзя в той мере, в которой хочется. Ястреб улыбается. – Да. Они действительно счастливы. Руми – счастлива, – негромко добавляет он. – Она правда в хороших руках, в прямом и переносном смысле. – Тогда почему ты всё ещё здесь? – не удерживается Тойя. Ястреб со страдальческим видом возводит глаза к ночному небу. – И всё-таки тебе не терпится, чтобы я... Тойя больше не раздумывает. Тойя действует. Конечно, это глупо – сгребать ладонью холодный воздух и со всей силы сжимать пустоту, глядя, как даже не вздрогнувшие от его движения призрачные пальцы проходят сквозь его руку. Тойя накрывает их свободной рукой, едва-едва, чтобы снова ощутить эту границу холода и по-сравнению-с-ним-тепла. Дыхание так по-дурацки перехватывает, когда он её ощущает. Со стороны это выглядит ещё глупее, наверное. Тойе плевать. – Видишь ли, – чётко говорит он, – чем быстрее мы поймём, что именно тебя здесь держит, тем быстрее мы сможем сделать так, чтобы эта причина не исчезла никогда. Так что да – мне не терпится, – он крепче сжимает пустую ладонь. – Чтобы ты остался. Ястреб смотрит на него во все глаза, и уже знакомое розоватое сияние медленно расцветает у него на щеках. Желание поцеловать его становится нестерпимым – и, к сожалению, по-прежнему неисполнимым. Тойя, вздохнув, отворачивается. Хватит с него одной глупости за раз. – Пойдём, – он одёргивает куртку, чтобы занять странно опустевшие руки. – Мы сильно отстали, ещё развеет тебя на полпути. – Пойдём, – тихо отзывается Ястреб. Они идут молча, почти не переговариваясь, погружённый каждый в свои мысли. Только Ястреб больше не задевает его ненароком своим прозрачным телом. Всю оставшуюся дорогу Ястреб совершенно осознанно льнёт к нему.* * *
Спит Тойя плохо – беспокойным, поверхностным сном, то выныривая то и дело из мутных и тревожных сновидений, то снова в них погружаясь. Ему снится Ястреб, уже не призрак, а человек, идущий рядом с ним – живой и тёплый, но стоит только протянуть к нему руку, чтобы наконец коснуться, его словно сдувает ветром, и рука проходит сквозь привычный прохладный дым. Тойя распахивает сонные глаза, вздыхает, ворочается, пытаясь устроиться удобнее, так, чтобы заснуть и проснуться уже утром, но сны продолжают его выматывать. Раз за разом он просыпается, и раз за разом за мгновение до этого Ястреб исчезает из его сна в сантиметре от прикосновения. В конце концов Тойя раздражённо сбрасывает на пол одеяло, зажигает свет и достаёт телефон. Часы показывают начало третьего ночи, ещё бы спать и спать – да он и хочет, виски противно ноют, глаза устало горят и норовят слипнуться обратно, но в голове стоит беспокойный гул, мысли носятся с бешеной скоростью, врезаясь в стенки черепа, воображаемые винтики крутятся так, что Тойя будто слышит их скрежет. Он слишком о многом сейчас думает. Так много всего произошло. Тут не заснёшь. Тойя листает соцсети, но понимает, что не воспринимает ни одну из прочитанных новостей. Он включает самую заунывную музыку из тех, что есть в его плейлистах, надевает наушники и снова закрывает глаза, стараясь настроиться лишь на усыпляющую мелодию и наконец расслабиться, но отчаянный бег мыслей это не останавливает. Такое ощущение, что его мозг хочет что-то найти – что-то, однажды услышанное, но затем потерянное в ворохе всего остального, – и перекапывает теперь всю голову в поисках этого. Тойя сжимает виски руками. В голове гудит, словно в высоковольтном проводе. Гул нарастает, полнится, давит изнутри... и вдруг замирает. В мыслях воцаряется звенящая тишина. И в тишине звучит отчётливый голос Ястреба. «Я должен её... защищать? Следить... чтобы она не попала в беду?» «Да, я должен её защищать». «Она... она один раз уже попала в беду из-за отношений, и я не могу допустить, чтобы это повторилось» И, словно подцепленные правильно подобранным крючком, следом в памяти всплывают слова Фуюми: «Да, у неё были отношения до меня. Она мало об этом рассказывала – по-моему, они не слишком хорошо расстались». «Руми только недавно жаловалась, что он опять повадился ей звонить». Попала в беду из-за отношений. Опять повадился звонить. Две мысли сходятся с тихим щелчком наконец сложенного паззла. Тойя ошарашенно смотрит в сплошную черноту комнаты. «Чем быстрее мы поймём, что именно тебя здесь держит, тем быстрее мы сможем сделать так, чтобы эта причина не исчезла никогда», сказал он сегодня Ястребу. Неужели... Неужели он понял?..* * *
– Слушай, ты в первый раз появился тогда, на кухне? Ястреб удивлённо моргает, глядя на заметно нервничающего Тойю. Тот кусает губу и сцепляет вместе руки, чтобы унять взволнованную дрожь, но получается плохо. Он весь день прокручивал в голове пришедшие к нему ночью мысли, с каждым разом всё больше убеждаясь в их правоте, и теперь не мог дождаться, чтобы получить от Ястреба подтверждение. – В первый раз... – задумчиво повторяет Ястреб. – Ну да? Мы с тобой тогда и увиделись же? – Нет, – нетерпеливо машет головой Тойя. – Я имею в виду самый первый раз. Вообще. Когда ты впервые появился рядом с Руми, это было у нас на кухне... или нет? Ястреб вскидывает брови. – А-а. Нет, не у вас, – произносит он, и сердце у Тойи словно проваливается куда-то вниз. – Это было за пару дней до этого, наверное? Я не особо считал дни тогда. Я появился возле кассы концертного зала. Там была уйма людей, длиннющая очередь, и Руми с Фуюми были среди них. Я постоял где-то полчаса, а потом почувствовал, что меня будто... отпускает и ушёл. Тойя сильнее кусает нижнюю губу. – А потом была кухня? – спрашивает он. Ястреб качает головой и хмурится, кажется, проникаясь его настроением. – Потом был торговый центр. Они с Фуюми рылись в целой горе тряпок. Оттуда я ушёл даже раньше, почти сразу. – Может, помнишь какую-нибудь их покупку? – Ну, – Ястреб сосредоточенно морщит лоб, – у Фуюми точно было что-то голубое. Такое, – он ведёт в воздухе неопределённую волну рукой, – длинное, в общем. – А у Руми белое, – негромко добавляет Тойя. – Кажется, да, – Ястреб пожимает плечами. – А что? – А потом ты ещё куда-то попадал? – взволнованно спрашивает Тойя, игнорируя его вопрос. Морщинки на прозрачном лице разглаживаются. Ястреб улыбается. – А потом я попал на вашу кухню, – он протягивает руку и осторожно касается прохладой всё ещё сцепленных пальцев Тойи. – Даби, объясни уже, в чём дело? Отчаянно жалея, что не может сжать руку Ястреба в ответ, Тойя набирает в грудь воздух. – Ты ещё тогда сказал мне, что должен защищать Руми, – выпаливает он. – И добавил ещё про её несчастливые отношения. Я подумал было, что ты сам в этих отношениях как-то завязан был, но Руми этого не подтвердила и на все мои намёки отреагировала совсем... не так. Зато Фуюми призналась, что незадолго до этого с Руми пытался возобновить общение её предыдущий парень. Я спросил её сегодня, и она припомнила, что это было за день или два до того, как они решили пойти на концерт. В той кассе, где ты появился в самый первый раз, они как раз покупали билеты. А в торговом центре – одежду, Фуюми уже всем показала своё голубое платье. И про «прекрасно гармонирующий с ним белый комбинезон Руми», – он не удерживается, чтобы не передразнить восторженный голосок сестры, – тоже знает вся семья. – А в тот вечер на кухне, – Тойя переводит дыхание и смотрит на явно ошарашенного Ястреба, – они обсуждали свои окончательные планы. Во сколько соберутся, как поедут, куда потом пойдут. Все три раза речь шла о том злополучном концерте. Правда, – он дёргает плечом, – в следующие разы ты появлялся уже независимо от темы разговора, так что не знаю... – В следующие разы, – перебивает его Ястреб и отчего-то снова немножко розовеет, – я появлялся, ну, осознанно. Первые три раза – да, меня влекло в то место, не то чтобы против моей воли, но точно не спрашивая моего разрешения, и отпускало не сразу. Но когда я познакомился с тобой... я, как бы это сказать? Тянулся? Да. Я тянулся к тебе сам. Представлял твоё лицо, твоё тепло, окутывающую тебя ауру – она тоже такая тёплая, – лицо его вдруг становится мечтательным, и Тойя чувствует, что краснеет сам. – Когда ты звал – я слышал твой голос там. И сразу же оказывался рядом. – А что – там? – осторожно спрашивает Тойя, всё же касаясь ответно его руки. Если Ястреб чувствует его тепло так же, как сам он чувствует его холод, это почти считается за прикосновение. Ястреб жмёт неопределённо плечами. – Ничего. Пустота. Ни времени, ни чувств, ни звуков, – и он вдруг улыбается. – Тем отчётливее там вспоминался ты. От желания очень крепко его обнять и полной невозможности это сделать у Тойи болью сводит горло. Он с трудом сглатывает и со всей силы стискивает пальцами прохладный воздух – всё, на что он способен сейчас. Ужасное, ужасное чувство, когда всё существо рвётся вперёд, а ты ничего не можешь поделать. – Так значит, – он откашливается, – с теми тремя появлениями я всё-таки угадал? – Да, – кивает Ястреб. – Только они были... настоящими, если можно так сказать. Получается... концерт? – Концерт, – подтверждает Тойя. Говорить всё ещё немного больно. – Думаешь, там что-то должно случиться? Что-то плохое? – Это вряд ли совпадение – то, что ты вспомнил о прошлых отношениях Руми, и то, что её бывший снова пытается появиться в её жизни. Возможно, он узнал об их планах на концерт, может, решил проследить после звонка и увидел в той очереди – поэтому тебя отпустило не сразу, он, наверное, следил за ней какое-то время и только потом ушёл. Не знаю насчёт плохого, но что-то случиться точно должно. И тебе лучше быть там, – Тойя вздыхает и трёт переносицу. – И мне бы не помешало. Ведь и Фуюми будет, мало ли что... – Интересно, ещё есть шанс достать билеты? – задумчиво произносит Ястреб. – На этот концерт? – Тойя фыркает. – Легче превратить меня в призрака, честное слово. Ястреб смеётся. – Давай ставим это как план «Б». Тойя заинтересованно приподнимает бровь. – А что, разве есть план «А»? Ястреб заговорщически прижимает палец к прозрачным губам. Как же Тойя хочет их поцеловать. Отставить эту мысль. Отставить. – Как насчёт сыграть на гиперответственности твоего отца?..* * *
Билеты на концерт, закончившиеся ещё недели полторы назад, отец достаёт ему за полтора часа, стоит только намекнуть, как Тойя боится отпускать двух девочек, среди которых его младшая сестра, одних в толпу незнакомых людей, и как было бы здорово, если бы там – чисто случайно! – оказался кто-нибудь взрослый и ответственный, кто сможет за ними приглядеть. – Молодец, – отец одобрительно хлопает его по плечу, вжимая в жалобно скрипнувший стул. – Хорошая идея. – Только Фуюми не говори, – напоминает Тойя, аккуратно убирая заветный билет в кармашек джемпера. – Я же буду так, издалека, зачем портить ей вечер? Отец удаляется в кабинет, очень довольный ситуацией. Тойя вытягивает вперёд руку и секунду спустя чувствует короткое, быстрое, прохладное прикосновение, насквозь прошедшее ладонь. Отбивший ему призрачное «пять» Ястреб замирает возле его плеча. – Хорошая была идея, – не без гордости замечает он. – Безусловно, – усмехается Тойя. – А я и не знал, что у него есть такие связи. Буду теперь пользоваться, – он предвкушающе потирает руки, и Ястреб смеётся. – Ну что, пойдём?.. ...Оставшиеся до концерта два дня они привычно проводят вместе, благо Руми чуть ли не поселяется у них в доме – Тойя никогда не думал, что будет так признателен сестре за то, что она то и дело тащит к ним свою девушку. О самом же концерте и о том, что должно на нём случиться, они почти не говорят, как будто бы даже нарочно избегая этой темы – и Тойя прекрасно знает, почему. «Чем быстрее мы поймём, что именно тебя здесь держит, тем быстрее мы сможем сделать так, чтобы эта причина не исчезла никогда». В конечном итоге они делают ровно наоборот. Тойя не хочет знать, что будет, когда они спасут Руми от неизвестной опасности, и та единственная нить, соединяющая тот мир Ястреба с этим, разорвётся окончательно. Он просто не разрешает себе думать об этом, жёстко и бесцеремонно отрезая любую мысль, ведущую к этой теме. Он видит, что и Ястреба мучает то же самое, замечает его долгие, грустные взгляды и всё чаще выцветающие краски на лице. Внутри болит с каждым часом всё сильнее. Тойя понимает, что потом будет намного хуже, чем было бы, начни он готовить себя к неизбежному уже сейчас... но он не хочет. Ястреб сейчас рядом с ним, греет своей прозрачной прохладой, говорит что-то, смеётся, улыбается – Тойя понимает теперь, как улыбался Алисе Чеширский кот. «Если Чеширский кот улыбается, значит, это кому-нибудь нужно». Тойе нужно. Очень, очень, невыносимо нужно. Жаль, этого вряд ли хватит, чтобы его личный Чешир остался с ним. В день концерта он не видит Ястреба до самого вечера – Руми и Фуюми решают приехать туда по-отдельности, чтобы не терять зря времени и собраться без спешки. Тойя, вызвавшись побыть водителем, подвозит сестру до нужного места и демонстративно уезжает – на соседнюю улицу, где паркует машину и осторожно пробирается обратно. У входа уже собралась целая толпа, и людей всё пребывает, но он всё равно решает перестраховаться и, отыскав взглядом Фуюми, присматривает за ней, надёжно спрятавшись в тени раскидистого дерева. Когда наконец начинают запускать внутрь, Тойя заходит одним из последних. Это всё уже так привычно – удивительно даже. Он пристраивается где-то у стены, за колонной, где толпа гораздо реже – обзор на сцену отсюда почти нулевой, – зато две взбудораженно подпрыгивающие светловолосые макушки, прижавшиеся друг к другу, просматриваются просто великолепно, прикрывает глаза и выдыхает: – Ястреб. Он представляет, как звучит его голос в той пустоте, как Ястреб тянется к его голосу, к его теплу, скользит вдоль связывающей два мира хрупкой нити... и оказывается рядом. Тойя открывает глаза. Ястреб смотрит на него, тепло улыбаясь. В полумраке зала, подсвеченная десятками гаснущих и снова вспыхивающих ярких огней, его улыбка, кажется, плывёт в воздухе. Его Чеширский кот. Уже играет первая песня – совсем не во вкусе Тойи, медленная, томная и ужасно слащавая, солист слишком высоким голосом тянет что-то про любовь и звёзды, в толпе сразу загораются зажигалки и фонарики. Совсем не во вкусе Тойи, да. Зато под неё можно танцевать. Он протягивает руку – ладонью вверх. Ястреб смеётся. Его смех Тойя уже не слышит – но чувствует всей кожей. – Потанцуем? – невозмутимо предлагает он. Подумав, изгибает спину и чуть выставляет ногу, вспоминая школьные уроки классических танцев. Не хватает только широкополой шляпы с пером, чтобы держать её на отлёте в свободной руке. Ястреб смеётся громче и – честное слово! – делает грациознейший реверанс. Тойя в восхищении. – Сочту за честь, – читает он по прозрачным губам, и холодный воздух едва-едва касается его руки. Танца как такового не получается. Шутка ли – танцевать с привидением? Они просто прижимаются друг к другу, надёжно скрытые колонной от посторонних глаз, так близко, как только можно, когда один из вас из плоти и крови, а в другом плоти нет ни грамма. Ястреб кладёт голову ему на грудь и замирает руками вокруг его плеч, окольцовывая прохладой. Тойя обнимает его за пояс. Он дрожит – и вовсе не от того, что вжавшийся в него призрак пронизывает холодом каждую клетку тела вплоть до самого сердца. Боже. Как же. – Со стороны я, наверное, кажусь полным идиотом, – шепчет он Ястребу. Прохладой обдаёт плечо – Ястреб фыркает. – Слушай, – начинает он и вдруг замолкает. Тойя чувствует, как он приподнимает голову и оглядывается по сторонам. – Что-то... потянуло, – медленно выговаривает Ястреб и вскидывает на Тойю испуганные глаза. – Руми! Тойя моментально находит взглядом сестру. Они вдвоём так и стоят в обнимку, покачиваясь в такт песне и держась за руки. – Всё вроде бы в порядке, – неуверенно произносит он. Ястреб выпрямляется почти до звона. Глаза раз за разом обегают зал. – Тянет, – повторяет он. – Очень тянет, Даби, тут что-то точно не в по... И Тойя замечает. Против толпы, расталкивая плечами танцующих людей, прямо к Фуюми и Руми движется худощавый парень с забранными в растрёпанный хвост тёмными волосами. Фигуру и движения скрадывает толстовка, но когда он дёргает рукой, отодвигая очередную попавшуюся ему на пути пару, в его крепко сжатых пальцах, ловя вспышку светомузыки, что-то металлически блестит. Тойя срывается с места. Парень не доходит до девочек каких-то нескольких шагов – Тойя налетает на него сбоку и сносит к стене, заломив руку ему на спину. На пол падает довольно длинный и безусловно острый нож. Парень рычит, стараясь боднуть Тойю лбом в лицо. Тот уворачивается и лишь усиливает хватку, слыша, как за спиной волной поднимаются взволнованные голоса. Пытается нагнуться, чтобы перехватить нож – и парень, выскользнув из его рук, всаживает худой локоть ему под рёбра и тянется первым. Тойя, задохнувшись от неожиданности и боли, не успевает. Нож снова блестит в длинных пальцах, и тонкие губы искривляет не предвещающая ничего хорошего гримаса. И тут из воздуха появляется Ястреб. Тойя никогда не видел, чтобы он сиял так. Он словно само солнце – золотые глаза сощурены, губы плотно сжаты, брови сведены на переносице. И дело, конечно, в игре света, но кажется, будто на стену прямо за его спиной отбрасывают тень два больших, раскинутых крыла. Парень не видит его, но, кажется, чувствует – он вздрагивает и смотрит в его сторону, не в состоянии понять, что именно его так настораживает. Тойя пользуется этим моментом, чтобы перевести дыхание и снова потянуться за ножом. Но Ястреб успевает первым. Когда его пальцы, наполненные краской и энергией настолько, что даже не кажутся больше прозрачными, касаются ножа, нож, к изумлению Тойи и к полной панике самого парня, вылетает из сжимающей его руки. Ястреб, не дав себе времени на удивление, рвётся вперёд и хватает нож за лезвие. И тот... тот больше никуда не падает. Тойя видит, как он замирает у Ястреба в кулаке. Парень же видит, как нож зависает прямо в воздухе. Зависает. И, медленно, будто неуклюже развернувшись, указывает острием точно ему в грудь. Отшатнувшись назад и запутавшись в собственных ногах, парень рушится на пол. Рука Ястреба резко теряет краски, и нож падает рядом, заставив парня вздрогнуть и, кажется, взвизгнуть. Следом в воздухе тает и сам Ястреб. Размахнувшись, Тойя со всей силы заезжает по искривлённому ужасом лицу кулаком. Парень, всхлипнув, кулём валится набок. Тойя мстительно пинает его носком ботинка в рёбра, на всякий случай наступает на нож и оглядывается. – Надеюсь, кто-нибудь вызвал полицию? – кричит он. Сразу несколько возгласов «Да!» доносится с разных сторон. Сверкают фотовспышки. Только сейчас Тойя понимает, что музыка уже не звучит, музыканты столпились на сцене и, вытянув шеи, разглядывают место стычки. Солист переговаривается с каким-то мужчиной в официальном костюме и с очень озабоченным выражением на лице. – Тойя! Тойя оборачивается. К нему проталкиваются Фуюми и Руми. На лице сестры – неприкрытый испуг и самая капелька недовольства, на лице её девушки недовольства намного больше, но как только она видит лежащего на земле парня, оно исчезает, начисто смытое удивлением, щедро приправленным неприязнью. – Что он здесь делает? – почти выплёвывает она. Тойя подталкивает к ней ботинком нож. – Судя по всему, протестует против твоего нового статуса чужой подружки. К чести Руми, испуга она так и не выказывает, лишь хмурит аккуратные брови – зато Фуюми пугается едва ли не до тошноты. Здраво оценив её побледневшие щёки и резко проступившие вдруг скулы, Тойя мягко обнимает их обоих за плечи и ведёт к выходу. – Обсудим всё по дороге домой, хорошо? – предлагает он, чувствуя, как сестра тычется ему в подмышку лбом и жмётся ближе. Руми косится на него из-под белой чёлки и, вздохнув, тоже прижимается боком. Подоспевшие полицейские уже надевали на всё ещё бессознательного парня наручники. У самых дверей Тойя оборачивается. Ястреба нигде не видно.* * *
Домой они попадают не сразу. Сначала их везут в полицию, откуда их забирает спешно вызванный по телефону отец – судя по тому, что всю дорогу он молчит, а не грозится запереть Фуюми дома до самой её пенсии, перенервничал он тоже неслабо. Дома их встречает взволнованно кутающаяся в шаль мама и выглядывающие у неё из-за плеча Нацуо и Шото. Тут тоже становится не до криков – сурово глянув на слегка отошедшего и уже готового психовать мужа, Рей решительно забирает у него девочек и ведёт их на кухню к горячему чаю. Восхищённо блестящий глазами Шото дёргает Тойю за джинсы и, показывая ему на телефоне смазанные кадры – кажется, любительская съёмка его драки с тем парнем, – шепчет ему, что он был очень крут. Нацуо согласно кивает и показывает поднятые вверх большие пальцы. Тойю криво улыбается и ощущает, что его тоже понемногу отпускает. Он устраивается на стуле поодаль от всех и, пряча лицо за любимой кружкой, вполголоса зовёт Ястреба, но тот не откликается. «Только не нужно паниковать, – уговаривает сам себя Тойя, глотая огненный чай, но не чувствуя даже вкуса. – Ястреб сильно потратился тогда, когда смог выбить нож. Он ведь никогда до этого не воздействовал на материальные предметы. Нет ничего удивительного, что он сейчас тебя не слышит. Он просто восстанавливает силы, ясно?» Но не паниковать не получается. В ответ на логические внутренние доводы разум выстреливает доводами не менее логическими – Ястреб исполнил своё предназначение, цель, которая связывала его с миром живых, и может теперь исчезнуть. Он и исчез – и разве можно надеяться, что он вернётся, ведь жизни Руми больше ничто не угрожает, единственный желающий сидит сейчас за решёткой в полицейском участке. «Может, Ястреб теперь связан со мно...» – робко возражает голос внутри и замолкает, прибитый всё тем же – «А разве можно надеяться?» Надежда всегда поднимает к самым вершинам. А чем выше поднимешься, тем больнее падать. Тойя усилием воли затыкает все голоса, которые звучат в голове, и мрачно таращится в кружку. ...Все расходятся по постелям ближе к утру. Руми тянет в свою комнату Фуюми – отец неодобрительно зыркает, но, получив от жены тычок в бок, лишь громко вздыхает и уходит спать первым. За ним следуют девочки, Рей, ласково поддерживающая отчаянно зевающего Нацуо и давно клюющего носом Шото. На пороге она поворачивает голову и вопросительно смотрит на старшего сына, но Тойя качает головой, и Рей, слегка нахмурившись, кивает и уходит, плотно прикрыв за собой дверь. Тойя так и не ложится спать. Он перемывает всю посуду, расставляет тарелки и кружки в сушке по размеру и цвету, кружит рассеянно вокруг стола, натыкаясь на углы, а едва в окне занимается рассвет, растекаясь алым маревом по горизонту, он выходит на улицу и идёт в сад. Стены ужасно давят на него сейчас. Он долго смотрит на медленно поднимающееся в небе солнце, странно заворожённый тем, как алые краски сменяются чистым утренним золотом. Этот цвет напоминает ему цвет глаз Ястреба, и Тойя крепко, до рези под веками жмурится, прогоняя предательски подступающие слёзы. А когда он открывает глаза, Ястреб стоит перед ним. Его глаза светятся так ярко, что все утренние краски мигом выцветают, не в состоянии даже сравниться. Тойя, не веря, протягивает руку – и Ястреб тянется в ответ. Прохладное прикосновение сразу же прочищает мысли. Тойя рывком поднимается на ноги. – Я думал, что ты не вернёшься, – признаётся он. Ястреб ничего не отвечает – и Тойю прошибает ледяной пот. Словно на голову вылили ведро воды. Даже дыхание перехватывает. – Ты не вернёшься, – потерянно повторяет он. Ястреб медленно качает головой. – Меня... не связывает больше ничего, – проговаривает он его недавние мысли. – Я смог прийти лишь потому, что попрощаться с тобой – слишком большое дело, чтобы оставить его неоконченным. Сейчас на голову не льют воду. Сейчас по ней ударяют самим ведром. Много-много раз. Только больно отчего-то не голове, а всему телу. Сердцу. В ушах звенит. – Спасибо, что был со мной, – призрачные пальцы легко скользят по щеке. – Это стоило всего... чего бы то ни было. Тойя пытается что-то сказать, но бесконечное «останься, пожалуйста, не уходи» застревает в горле тугим комком. Он беспомощно сглатывает и шагает к Ястребу навстречу. Он не может поверить. Он не хочет верить, Ястреб не может уйти, не может, никак, не!.. – Прощай, – произносит Ястреб в последний раз, и Тойя не может разобрать из-за выступивших всё же слёз – это его улыбка светится, как солнечный луч, или просто солнце светит сквозь его тающий с каждой секундой образ. – Ястреб, – выдавливает он, задыхаясь, из себя. – Ястреб, я... Он широко распахивает глаза, чувствуя прохладный порыв на губах. Ястреб улыбается снова, так близко – и нет, это его улыбка, а не солнце, солнце даже вполовину не такое яркое и тёплое, – и растворяется в воздухе. Тойя оседает на землю, больно ударяясь коленями. И отчего-то именно эта боль, такая незначительная по сравнению с той, что сдавливала горло и сердце, позволяет тугому комку прорваться наружу. На землю падают горячие крупные капли. Тойя стискивает в кулаках влажную от росы траву и беззвучно, отчаянно кричит.* * *
За завтраком он прячет покрасневшие, опухшие глаза за чашкой с кофе – впервые за очень долгое время чай совершенно не лезет в горло. Фуюми и Руми, вялые и невыспавшиеся, хмуро гоняют палочками по тарелке омлет, демонстрируя полное отсутствие аппетита, братья то и дело зевают – Шото и вовсе дремлет, свесив голову на плечо. Даже мама, поддавшись всеобщему настроению, большей частью молчит, обеспокоенно поглядывая на детей – и особенно на Тойю. – Всё в порядке? – шёпотом спрашивает она, наклонившись над ним, чтобы положить в тарелку свежих тостов. «Нет и никогда не будет». – В полном, – безразлично бормочет Тойя, тыча палочкой в тост. Есть не хочется от слова совсем. Удручающую тишину прерывает громкая, задорная музыка. Все вздрагивают и оглядываются по сторонам. Извинившись, Руми достаёт из кармашка комбинезона мобильный телефон и бросает взгляд на экран. И заметно бледнеет. Тойя даже вытаскивает голову из своего болотца апатии, увидев такую совершенно не характерную для Руми реакцию. Вчера она не повела даже бровью в ответ на прямую угрозу её жизни и куда больше злилась, чем паниковала. А сейчас... Кто может ей звонить, интересно? Закусив губу, она проводит пальцем по экрану и подносит телефон к уху. – Алло? – дрогнувшим голосом произносит Руми. – Да, Чиё-сан, я слушаю? Да. Да... Что?! Её голос взлетает к потолку и обрывается. Она прижимает пальцы к губам. Фуюми взволнованно касается ладонью её плеча. – Я поняла, – шепчет Руми в трубку. – Спасибо, Чиё-сан. Она кладёт телефон на стол и со вздохом прячет лицо в ладони, занавесившись длинными волосами. Все смотрят на неё с недоумением. Фуюми – с беспокойством. – Кейго? – спрашивает она что-то непонятное. Тойю отчего-то остро и больно колет в сердце. – Кейго, – отзывается Руми и поднимает на неё лихорадочно блестящие глаза. – Юми, он очнулся. И, тихо всхлипнув, утыкается носом ей в плечо.* * *
– Мой лучший друг детства, почти брат, полгода назад впал в кому. Его нашли в каком-то проулке, замёрзшего, с разбитой головой – честно говоря, даже кому врачи сочли чудом. Прогноз был неутешительным, – Руми зябко передёргивает плечами. – Мне не раз советовали готовиться к худшему, потому и попросили оставить свой номер. Этого звонка я ждала с таким ужасом... И вот сегодня... Она выглядит очень открытой и уязвимой сейчас. Куда только делась её привычная уверенность и бравада? Глядя на неё, Тойя впервые за всё время осознаёт, что Руми ниже него почти на две головы – она даже ниже Фуюми, бережно обнявшей её за плечи. Но эта неожиданно открывшаяся сторона девушки его сестры волнует Тойю не совсем в той степени. Кейго. Имя отзывается внутри сладко тянущей болью. Тойя слышит его первый раз в жизни, но оно кажется ему бесконечно родным. И тёплым, как солнечный луч. Кейго... Он отчаянно боится надеяться, запрещает себе думать, развивать эту мысль, какой бы логичной она не казалась – и так же отчаянно надеяться хочет. – Кейго, – голос вздрагивает на этом имени. – А как его полностью зовут? – Таками. Таками Кейго. Тойя сглатывает. Таками. Taka. 鷹 Его трясёт. Господи, нет, нет, только не вздумай надеяться. Ты же цепляешься за соломинку – да так и потонешь, когда ни одна из твоих мыслей не сбудется. Но цепочка выстраивается сама собой – связь с Руми, полгода, время пробуждения, имя, фамилия. Как можно не надеяться? Как можно?.. Он хочет попросить Руми показать ему его фотографию, наверняка у неё есть, но в последний момент страх ловит его за язык, и вместо этого Тойя предлагает: – Хочешь, я отвезу тебя в больницу? Точнее, вас, – он окидывает взглядом сплётшуюся с ней руками в одно неразрывное целое Фуюми. – Всё равно не усидите на месте. Руми быстро-быстро кивает, словно боясь, что он передумает. Тойя усмехается и идёт за ключами от машины.* * *
До больницы они добираются в рекордные сроки – Тойя честно борется со своим нетерпением, но сдаётся в неравной борьбе и всю дорогу держит педаль газа вжатой едва ли не до упора в пол. Отделение реанимации и интенсивной терапии встречает их тишиной и чистотой. Предупреждённая по телефону Чиё-сан – невысокая пожилая женщина с добрейшим выражением лица и собранными в аккуратный пучок седыми волосами – ждёт их у входа и провожает внутрь, негромко переговариваясь о чём-то с Руми. Тойя их не слышит. От волнения и всё усиливающегося страха кажется, что вся кровь приливает к голове и ушам. Нужная палата оказывается посередине длинного коридора. Руми нетерпеливо дёргает ручку и исчезает за белой пластиковой дверью, Фуюми, быстро оглянувшись на брата, следует за ней. Тойя замирает на пороге. Ноги будто наливаются свинцом и прилипают к полу – и не только ноги. Пальцы тоже сковывает неуверенная тяжесть, не давая даже лечь на ручку двери. А что, если, что, если, что, если... Маленькая тёплая рука похлопывает его по локтю. Он оборачивается. – Не больше трёх посетителей за раз, – строго говорит Чиё-сан и, не успевает он ничего ответить, добавляет, улыбнувшись: – Я подожду вас здесь. И слегка толкает, приоткрывая, дверь. Тойя делает прерывистый вдох и шагает вперёд. В палате пахнет лекарствами, дезинфицирующим средством и – сердце Тойи пропускает удар – немного чаем. Улыбающаяся и, кажется, немного прослезившаяся Фуюми стоит у стены. Руми боком сидит на широкой кровати, крепко сжав в своих руках чью-то худую ладонь. А в кровати... Пол вздрагивает и, кружась, уходит из-под ног. А в кровати, опёршись спиной о подушки, бледный, исхудавший, с отросшими до плеч спутанными светлыми волосами, но по-прежнему невозможно красивый и улыбающийся всё так же солнечно, сидит Ястреб. Из крови и плоти. Тойя не сдерживает негромкий возглас. Ястреб поднимает на него смеющийся взгляд, улыбается – вежливо и чуть отстранённо, как улыбаются всякому незнакомому человеку, изгибает вопросительно брови... И так и застывает. В расширившихся золотых глазах калейдоскопом мелькают эмоции. Неуверенность. Сомнение. Робкое узнавание – Тойя готов, готов поклясться, что это оно! Удивление, огромное, безмерное, словно покидающее даже пределы глаз и растекающееся по всему лицу. Радость, вспыхнувшая ярко, как солнечный луч. Тойя видит, как вздрагивает его рука, готовая уже привычно, на рефлексах, протянуться навстречу. И соломинка, за которую он цепляется с самого утра, ломает каменную стену выстроившихся сомнений. Ястреб его узнал. Ястреб его вспомнил. Если честно, на это Тойя даже не надеялся – лелея в глубине души надежду встретиться с ним вживую, он думал, как будет заново завоёвывать его сердце. О большем он и мечтать не смел. Но Ястреб... Ястреб... – Ястреб, – так привычно зовёт он. Бледные почти до прозрачности – но теперь живые, живые, живые! – губы приоткрываются. – Даби, – не то выдыхает, не то шепчет Ястреб, стискивая в пальцах край одеяла. И в следующую секунду Тойя уже держит его в своих руках. Болезненно хрупкое тело. Торчащие отовсюду острые косточки. Кожа, тонкая и тёплая, наконец-таки греющая прикосновением. Плотная, живая, настоящая, не тающая на руках прохладным туманом... Ястреб сдавленно ойкает и тихо смеётся где-то под ухом – Тойя понимает, что сжимает его слишком сильно, и нехотя ослабляет объятия. Ястреб с удовольствием трётся виском о его плечо. – Ты всё такой же тёплый, – бормочет он и трётся снова. – Так хорошо. – Ты теперь тоже, – шепчет Тойя и целует его в висок. Там мелко бьётся крохотная жилка – такая восхитительно живая, что Тойя целует её снова и снова, заходясь восторгом от того, что может это себе позволить. Обнять. Поцеловать. Прижать к себе. Не сделать вид, не замереть в воздухе, не стиснуть бессильно пустоту, не мучиться больше кошмарами – никогда. – Господи, что здесь происходит? – слышится изумлённый голос Руми. Они даже не обращают на неё внимания. – Только попробуй ещё раз когда-нибудь уйти, – произносит Тойя и жмурится – он хотел сказать это с шутливой угрозой, а вышло совсем умоляюще, и горло опять сдавливает комком эмоций. Ястреб тепло фыркает ему в шею. Дышать вдруг становится легче. – Куда? Ты меня достанешь даже с того света. Тойя осторожно смеётся. А ведь и правда... – Факт, достану, – соглашается он и снова обнимает его – так крепко, будто и впрямь старается удержать. – Так что лучше не пытайся.* * *
– Мы начали встречаться полгода назад, – заявляет Ястреб – Кейго – удобно устроившись у Тойи в руках. Сам Тойя помалкивает, полностью положившись на его фантазию и на быстрое «Я разберусь, а ты подключайся», которое Кейго успел шепнуть ему, поворачиваясь к требующей объяснений подруге. Руми, всё ещё со следами изумления на лице, смотрит на них по-прежнему недоверчиво – в отличие от почти сразу же проникнувшейся – хотя тоже очень удивившейся – Фуюми. Кейго восхитительно невозмутим. И восхитительно же ощущается у Тойи в объятиях, боже. – Это продлилось всего несколько дней. Мы познакомились случайно и сразу же понравились друг другу, – Кейго поводит плечами. – Сходили на пару свиданий, в парк аттракционов, там, в кино, на концерт, – он украдкой бросает на Тойю хитрый взгляд, и тот прячет улыбку в золотых волосах. – Мы даже не знали настоящих имён, лишь прозвища, которыми обменялись при первой встрече. Я – Ястреб, он – Даби. Тогда этого вполне хватало. – Но в итоге оказалось недостаточно, – вступает Тойя. Кейго едва заметно одобрительно кивает. – Когда он перестал выходить на связь, а номер оказался заблокированным, я понял, что у меня нет больше никакой информации, чтобы его найти. Какое-то время пытался, тыкался то туда, то сюда, но всё было бесполезно, и мне пришлось смириться. Я думал, что он ушёл, – с неожиданной даже для себя болью произносит он, и Кейго прижимается к нему крепче. – И когда увидел его здесь... Как ты здесь вообще оказался? – Это всё бывший парень Руми, – кривя губы, выговаривает Кейго. – То ли приревновал, то ли просто решил, что я как-то замешан в их расставании – сказать по правде, в некоторой степени так оно и есть, я очень активно поддерживал её решение послать его куда подальше, – и захотел отомстить. Подкараулил меня, когда я возвращался с учёбы, я даже не помню толком, – он морщится, потирая висок, на котором видна узкая полоска давно затянувшегося шва. – Кажется, что-то мне крикнул, я обернулся и получил по голове. Запомнилось, как вспыхнула боль в виске, так ярко и сильно, что я словно ослеп от этой вспышки, у меня потемнело в глазах, и всё, – его передёргивает. – Очнулся я уже... здесь, – он снова бросает взгляд на Тойю. – И был очень сильно удивлён. Руми зло хрустит костяшками пальцев. – Ублюдок... – Нет, я, конечно, виноват, что шесть месяцев провалялся без сознания, но... – Ох, Кейго, – Руми закатывает глаза и небольно толкает его в ногу. – Ты же прекрасно знаешь, что я не о тебе. – Знаю, – усмехается Кейго. – И кстати, я очень рад, наконец вернувшись, увидеть, что ты не сошлась с ним снова, хотя он наверняка предпринимал попытки, а нашла себе такую прекрасную девушку, – он улыбается Фуюми, и та чуть смущённо улыбается в ответ. – Он ведь предпринимал попытки, я не ошибся? – Предпринимал, – вздыхает Фуюми. – А когда понял, что они бесплодны, решил пойти по, как оказалось, уже знакомому пути, – цедит Руми сквозь зубы. Кейго заинтересованно приподнимает брови. ...Они вдвоём посвящают его в события, произошедшие во время вчерашнего концерта. Кейго хмурится и округляет глаза, талантливейше делая вид, что не присутствовал при всём при этом непосредственно и самолично. Тойя посмеивается и перебирает его волосы. – Между прочим, – Руми вдруг прищёлкивает пальцами, – его обезвредил и вырубил именно Тойя. Можно сказать, что он отомстил за тебя, Кейго, хотя ещё об этом не знал. – Занятно, – задумчиво произносит Фуюми. – Тойя его вырубает, и Кейго-кун почти сразу же просыпается. Что-то в этом есть от сказки о Спящей красавице на современный лад, не находите? – Нахожу, – бормочет Тойя, вспоминая тот последний призрачный поцелуй на прощание. Кейго поднимает на него смеющиеся глаза. Тойя целует его в шрам на виске, а потом, не удержавшись – в порозовевшую щёку. Она и впрямь горячая, как ему представлялось когда-то. – Слушай, а я ведь теперь тоже могу корчить рожи, глядя на ваши нежности, – нарочито невинным голосом замечает Фуюми. – У тебя это будет выглядеть неубедительно, можешь даже не стараться, я видел, как ты прослезилась, когда мы обнялись, – парирует Тойя. Кейго вдруг широко зевает. – Да, тут определённо Спящая красавица, – смеётся Руми. – Неужели за полгода так и не выспался? – В любом случае, отдых ему не помешает. Все поворачиваются на новый голос. У двери, прижав к груди пухлую историю болезни, стоит Чиё-сан, и на её добрейшем лице сейчас читается такое строгое выражение, что Тойя невольно выпрямляет спину. – Посещения на сегодня окончены, – Чиё-сан выразительно смотрит на большие часы на стене. Тойя и не понял, как прошло целых два часа с той минуты, как он вошёл в палату. – Можете подойти завтра, я вас пропущу, но сейчас Кейго-куну необходимо отдохнуть. Они безропотно поднимаются с мест и подхватывает вещи. Кейго грустно моргает, глядя на их сборы, но выглядит он правда устало – для человека, только утром вышедшего из полугодовой комы, на него обрушилось слишком много впечатлений за раз, и спокойно всё это переварить лишним точно не будет. – Мы придём завтра, – обещает Руми. – Чиё-сан, где-то в это же время, можно? Чиё-сан согласно наклоняет голову и распахивает перед ними дверь. Напоследок Тойя оборачивается. Оставлять Кейго тяжело почти физически, хотя он и знает, что это всего лишь временно, Кейго не исчезнет больше, не растает в воздухе, не уйдёт никуда, бросив его одного – когда завтра Тойя снова войдёт в палату, он будет здесь. Он будет теперь всегда. Смеяться. Дышать. Дразнить. Греть ударами сердца, блестеть глазами, подставляться под поцелуи и прикосновения и пытаться поцеловать и прикоснуться – в ответ. Быть. Просто быть. – Ястреб, – само собой срывается с губ. Да уж, привыкнуть к его настоящему имени ему только предстоит. Тойя предвкушает, как он будет привыкать. Почти уснувший Кейго поднимает голову. Тойя смотрит на его улыбку – солнцу тут и впрямь даже не сравниться – и вспоминает, что кое-что он так и не успел сказать. – Ястреб, я тебя люблю.