Come to daddy

- Куда это ты собрался в такую рань? – Губернатор, в семейных трусах и халате на голое тело, сидел в кресле с кружкой растворимого кофе. Милтон вздрогнул и остановился. Он ждал приличествующее количество времени, прежде чем покинуть свою комнату, и рассчитывал на то, что Филипп уже ушел. Видимо, воскресенье все же осталось выходным днем, даже после наступление апокалипсиса. Он уже и забыл, что это такое – воскресный день. А вот Губернатор, как оказалось, в воскресенье никуда не торопился. - Я подумал, ты уже в Городе, - Милтон застыл на пороге своей комнаты. – Хотел тебя найти. - Вон он я, здесь, - Филипп с улыбкой раскинулся в широком кресле, расставив ноги и откинув в стороны полы легкого домашнего халата. – Зачем далеко ходить в такой прекрасный день, чтобы порадовать папочку? Иди сюда! Милтон нехотя подошел к креслу и встал, едва касаясь тканью парусиновых брюк обнаженной ноги Губернатора. «Филиппа», мысленно поправил себя Милтон, чуть заметно кривясь. Ноги у Губернатора были волосатыми, как у оборотня. Филипп неторопливо поглаживал полувставший член сквозь старые, застиранные и ставшие почти прозрачными семейники с эмблемами «Mighty Ducks». - Папочка ждет… - все с той же мягкой улыбкой протянул Губернатор, свободной рукой ловя мягкую несопротивляющуюся ладонь своего помощника и прикладывая ее к своему члену, заставив Милтона сгорбиться над сидящем в кресле человеком. – Ты же за этим меня искал? - Папочка хочет, чтобы я ему отсосал, или папочка хочет поставить меня раком на ковер и отодрать? – собственный голос показался самому Милтону слишком чужим и отрешенным, но Губернатору это понравилось. Он схватил помощника за шею и притиснул к себе, приподнимаясь в кресле. - Я хочу трахнуть своего малыша в его горло. Так глубоко, как смогу достать! Чтобы твои гланды терлись о член, когда ты будешь им давиться, - горячо зашептал Филипп на ухо покрасневшему и внезапно потяжелевшему Милтону, которого от этих слов перестали держать ноги. – А потом ты пойдешь со мной в туалет и вылижешь мой член после того, как…. Стоять, я еще не договорил! – Губернатор подхватил оседающего в его хватке Милтона, опуская его на пол. Милтон прижался щекой к волосатой голени и стянул запотевшие очки, глубоко и часто вздыхая. Только Филипп смог разглядеть в полноватом очкарике, до смерти напуганном Ходячими, такую замечательную безотказную подстилку и всю неделю развлекался тем, что одними словами, негромко сказанными в моментально краснеющие уши, на людях доводил его до исступления. До апокалипсиса Милтон бы никогда не пошел на то, чем занимался сейчас, но перед кем ему было ломаться теперь? - Так ты все еще хочешь сделать приятное своему папочке? Вместо ответа Милтон дрожащими руками полез Филиппу в ширинку трусов, доставая терпко пахнущий мочой и запекшейся с вечера спермой, член. Филипп зажал коротко стриженые волосы в кулак, оттягивая голову своего «мистера Умника» назад. - Хочешь? - Да, папочка… - Как это… до тебя Ходячие не добрались? – прохрипел Губернатор, задыхаясь от удовольствия. – Будь… я даже мертвым… засадил бы тебе при первой же… встрече. Милтон глубже заглотил член, усиленно работая горлом, поглаживая и разминая мощные мускулистые бедра Губернатора, которыми тот все порывался вколачиваться в глотку Милтона чуть ли не насквозь. – А потом… я бы из тебя все… внутренности вырвал, и выебал бы… в эту горячую, дымящуюся дыру, а ты… ты бы смотрел на это, потому что…. не успел… не успел бы… сдохнуть. Последнюю фразу Губернатор успел прошипеть, оттаскивая раскрасневшееся потное лицо от своего члена и не глядя заляпывая спермой подрагивающие и мокрые от слез закрытые веки Милтона, который пытался дышать ободранным горлом, но задохнулся от этого еще больше. Филипп выдоил из себя последние капли тяжелого, почти болезненного оргазма и расслаблено откинулся на спинку кресла. - Оближи, - лениво приказал он Милтону, пихая ему в лицо измазанную спермой ладонь. – Хорошая девочка. *** - Пожелал бы тебе приятного аппетита, да гляжу, ты уже позавтракал! – заржал Мартинез, увидев «правую руку» Губернатора в общей столовой. Личная охотничья свора Губернатора, собравшаяся там же, всю глубину шутки оценила. В зале грохнул такой гогот, что задребезжали стекла. - От-ва-ли, - отчеканил Милтон, проходя мимо. Говорить было больно, смотреть в лицо Мартинезу – еще больнее. - Куда это ты так спешишь? – осадил его мексиканец, перегораживая путь через дверной проем с давно снятой дверью. – Не хочешь поболтать с друзьями? Мы же не враги, хеей! Или ты брезгуешь обществом простых работяг? - Над чем смеетесь? – Филипп словно из-под земли вырос, вставая между Милтоном и своими ребятами. Он уже был гладко выбрит и одет по всей строгости патриархального воскресного дня. – Мне не расскажете? - Я собирался в лабораторию, - пробормотал Милтон, скрываясь в темном коридоре. - Ни над чем, шеф, просто вспомнили анекдот и посмеялись, - Мартинез попятился к столам. - Чтобы я Ваших анекдотов больше не слышал. Готовьтесь к выезду, мы едем на запад, – Губернатор прищурившись смотрел вслед быстро удаляющемуся охотнику чувствуя, как изнутри его грызет нечто, похожее на ревность. *** Небольшой, до зубов вооруженный отряд вернулся в Вудберри за полночь. По воскресеньям выездки не предполагались, кроме особых случаев. В этот раз разведка донесла о хорошо упакованном караване из грузовиков, двигавшемся по направлению восток-запад. Губернатор вернулся в свои апартаменты в приподнятом настроении. Добыча оказалась как никогда богатой и разнообразной, и это добавляло ему сил и желания. На стук в дверь Милтон не вышел. У Филиппа похолодело в желудке. Дверь смежного помещения была заперта изнутри, и другого выхода из комнаты у Милтона не было. -Какого черта ты закрылся? – заорал Губернатор на вскочившего со стула, на котором задремал за книгой, Милтона. Щеколда осталась висеть на двери вместе с выдранной с мясом петлей, на которую закрывалась. Щепки брызгами разлетелись по маленькому помещению. – Разве я не запретил тебе этого делать? Я.Запретил.Тебе.Закрываться! – Филипп схватил опешившего от такого напора эмоций Милтона за шиворот, отшвыривая в сторону его дурацкие круглые очки и впечатывая лицом в спинку старого истертого дивана. Такой шикарной мебели, которая была в апартаментах самого Губернатора, его помощнику иметь не полагалось. – Папочка волновался… - уже тише добавил Филипп, прижимаясь носом к макушке Милтона и вдыхая его запах. – Ты же знаешь, папочка всегда волнуется. - Я ждал тебя. Но я заснул. Мне страшно оставаться здесь одному, - Милтон развернулся к Филиппу лицом и обнимая руками за бедра. – Мне страшно быть здесь, одному. - Папочке нужно работать, чтобы обеспечить нашу семью. Но здесь мы все в безопасности. Ты меня огорчил. - Папочка накажет меня? – Милтон прикрыл глаза и подался вперед, вжимаясь лицом во влажную, пахнущую свежей кровью жилетку Губернатора. От одной мысли о наказании у него все поплыло перед глазами. Филипп больной. Они оба больные. Одному безумно нравится быть жестким папочкой, второму – жертвенным ягненком. - О, да! Папочка накажет! – Губернатор меняет лица, как заправский актер театра пантомимы. От заботливого, переживающего папочки, до папочки-садиста, и Губернатора. Филипп из них только один. Филипп никогда бы не подумал, что рыхлый неуклюжий очкарик с идиотской стрижкой станет его правой рукой. Да он бы Мартинезу доверил свою жизнь не задумываясь, пока на горизонте не замаячил Милтон. Одного взгляда на запуганного, грязного и голодного, уставшего от скитаний по лесу с группой таких же неудачников, Милтона, Филиппу хватило, чтобы понять, что его он пристрелить не сможет. В охотничьем угаре Губернатор не жалел никого, убивал быстро и безжалостно. Людей ему хватало и в Вудберри, а вот их пожитки имели для них большую ценность. Продукты, лекарства, одежда, забиралось и выгребалось все подчистую. Но свидетелей не оставляли никогда. Этого несуразного беглеца, у которого хватило ума спрятаться, Губернатор хотел застрелить сам, в затылок, чисто и безболезненно. Но провиденье не оставило ему патронов, а второй раз уже не поднялась рука. Губернатор за волосы приволок Милтона к машинам. А потом все вместе они стояли над ним, плотным кольцом, решая, что будут делать. Милтон редко плакал в принципе, но именно в тот день ему отчаянно захотелось не умирать. Сначала Губернатор оставил его для арены, затем для своих ребят. Но под конец дня не выдержал, и трахнул его сам, без всякой подготовки, натягивая невозможно узкую задницу на свой каменный стояк, которого до этого не было уже много лет, прямо в конюшне, в комнате для допросов, не обращая внимания на грязь и вонь. Милтон орал и вырывался, пока не выбился из сил, а потом просто затих, глотая слезы. Губернатор знал, что за дверью стоят дежурные, слушают, жадно впитывая все звуки, но не мог остановиться. Именно этот момент чаще других представлял себе Губернатор, когда они ехали в очередной смертоносный крестовый поход за добычей. - Папочка тебя так накажет…., - Филипп глотает слова, вытаскивая из шлевок своих джинсов широкий ремень. – Ты будешь меня слушаться, будешь очень послушным, и не будешь смотреть на других так же, как смотришь на меня! Ты понял? Филипп видел утреннюю перепалку в столовой. И видел взгляд Мартинеза. Филипп смертельно ревнует. Милтон едва улыбается уголками губ и устало закрывает глаза. - Конечно, папочка. *** - Эй, ученый мальчик, угостишь меня своим вниманием? – Мерль, бесконечно мерзкий со своей отрубленной культей, нарисовался в дверях апартаментов Губернатора. Заходить туда без приглашения всем, без исключения, кроме самого Милтона, было нельзя. Когда в городе был Губернатор. Сейчас он, и его банда головорезов, отправились на охоту, оставив на дежурстве Мерля. Милтон брезговал приближаться к этому уроду, и причин для этого было несколько. Во-первых, отрубленная рука, которую тот кутал в тряпки, а под конец приспособил для этого какой-то пластиковый чехол. Во-вторых, его манеры деревенщины. В-третьих, только Мерль успевал играться с Ходячими, пока их доставляли в Вудберри. И в-четвертых, именно на его сальный взгляд Милтон напарывался чаще всего. Вот и сейчас от этого взгляда где-то глубоко под ребрами сворачивался ледянящий клубок отвращения и жалости. - Губернатора здесь нет. Но ты это и так знаешь, - вежливо сообщил Милтон, отходя в безопасный дальний угол просторной комнаты. – А ты здесь остался для того, чтобы обеспечивать безопасность. - И твою безопасность в том числе, умник. Мерль поиграл бровями и состроил насмешливую физиономию, как будто с ребенком разговаривал. - Я не понимаю, почему Губернатор настолько тебе доверяет. Но раз он доверяет тебе настолько, что оставил одного в Вудберри, сделай одолжение – иди на стену и занимайся своими прямыми обязанностями, - Милтон занервничал под прямым взглядом голодных серых глаз, внимательно, как охотник, следящих за добычей. - У вас с Губернатором такие близкие отношения, - Мерль перешагнул порог и направился к окну. – Я вам даже завидую, в каком-то смысле. В моем положении даже подрочить как следует не удается. Знаешь, такой прием, когда дрочишь хуй двумя руками, всегда есть возможность оттянуть яйца, чтобы не кончать слишком быстро. А вы ебетесь как кролики… Губернатор любит жесткий секс, да? – Мерль усмехнулся, снимая чехол с изуродованной руки. Милтона передернуло. Обрубок весь оброс блестящей белёсой соединительной тканью, представляя из себя сплошной багровый келоидный рубец. – Я всегда презирал нигеров и педерастов, но сейчас времена слегка изменились. Он осмотрел предплечье на свету, исподлобья поглядывая на помощника Губернатора. - Хочешь посмотреть поближе, мистер Умник? Ты же любишь такие вещи, - Мерль ткнул культей в сторону Милтона. - Пошел вон, - холодно отозвался Милтон из самого дальнего угла, идеально копируя тон самого Губернатора, когда его прерывали из-за пустяка. - В чем дело, Милти? Я не в твоем вкусе? Да брось, я тоже могу вставить тебе по самые гланды, так, что ты потом ходить не сможешь, - ни о каком смущении с его стороны и речи не шло. За все время после того, как он потерял руку, ему перепала пара отсосов от самого младшего из приближенных к Губернатору, да несколько раз ему давали напуганные женщины из тех групп, что они с Губернатором уничтожали, охотясь за имуществом. На безрыбье и рак – рыба, но Мерль оголодал настолько, что его голод можно было утолить одним единственным способом. В его мечтах фигурировал пухлый и мягкий личный помощник самого Губернатора. За все время в Вудберри именно Милтону, после самого Губернатора, разумеется, предназначалось все самое лучшее по возвращении из походов. Мягкий и податливый, с внимательный грустным взглядом и густыми фиолетовыми синяками, которые тот старательно прятал за манжетами и воротниками одежды. Не зря же Губернатор выделил этому ботанику смежную комнату, в которую можно было попасть только из его апартаментов. И, соответственно, выйти точно тем же путем. Губернатор опасался оставлять Мерля в городе одного. Мартинезу после того короткого разговора в столовой он доверял, но Мерль пробуждал точильщика сомнений, который грыз Губернатора не хуже совести. Хотя, совесть он давно научился затыкать. - Так что, могу я рассчитывать хотя бы на 10 минут твоего драгоценного внимания? - Мистер Диксон, - Милтон все еще был предельно вежлив, но уже понял, что Мерль так просто не отстанет, оставшись наедине с ним и получив долгожданный шанс. – Если Губернатор узнает о том, что Вы без разрешения переступили порог этой комнаты, у Вас будут неприятности. И, мне нужно идти. У меня дела в нижней лаборатории. - Иди! – Мерль широко размахнулся. – Я ведь не держу. - Покиньте комнату. - Только после Вас! – Мерль наглый, как и любая деревенщина. Развел руками показывая, что не собирается нападать. «Не поворачивайся спиной» орал внутренний голос Милтона. Филипп не простит измены, и не поверит, что виноват Мерль. Мерль ведь только смертниц трахает, большего ему не положено. - Иди к папочке, - внезапно громко и с оттягом прошептал Мерль в спину Милтону, а когда тот резко обернулся, ошарашенный услышанным, здоровой рукой швырнул его на пол, сразу придавливая облепленным грязью сапогом. – Сделай папочке приятно. Мерль уселся на Милтона сверху, на грудь. – Сделаем все тихо, и никто не узнает. Мы же не враги. Отсосешь – и я уйду. Разве я так многого прошу? - Слезь с меня, деревенщина, - раздосадованно прошипел Милтон, поправляя очки. – Я что, похож на шлюху? - Посмотрите-ка, у кого голос прорезался! – хрипло рассмеялся Мерль, поглаживая ширинку. - Полгорода слышит, как Губернатор пользует тебя по вечерам. Это называется как-то по-другому? Милтон покраснел. Он-то надеялся, что об этом не узнают дальше приближенных Филиппа. Сам он часто отсиживался в лаборатории, внизу, в подвале, и на улицах бывал редко, поэтому всего, что говорили в Вудберри, не знал. - Поздно ломаться, - подытожил Мерль, обводя лицо Милтона своей изуродованной культей. - Отвали, - уже тише пробормотал Милтон, зажмуриваясь. Мерль заметил, что жертва сломалась. Осталось только придушить загнанного в угол Умника. Он ткнул обрубком ему в губы. - Оближешь? Милтон послушно приоткрыл рот, облизывая гладкий шрам кончиком языка, пробуя. Мерль задрал грязную майку, здоровой рукой расстегивая ремень и ширинку. Самому не верилось, что правая рука Губернатора, на которого запрещалось даже смотреть косо, сейчас лежит под ним и даже не сопротивляется. Если бы у мистера Умника хватило смелости, Мерль остался бы лежать на полу перед кушеткой и дожидаться возвращения Губернатора. Вместо этого эта очкастая подстилка самозабвенно облизывала покалеченную руку деревенщины, которого презирала. Наконец расправившись со своей одеждой, Мерль привстал, вздергивая за собой Милтона и впиваясь ему в губы. – Такой сладкий. Хей, а может по-взрослому? Наверняка же Губернатор тебя неплохо растрахал? Милтон пополз к кушетке и остановился, упираясь в нее спиной. - Ты совсем ненормальный? Губернатор с тебя шкуру спустит. - С тебя тоже, мистер Умник, - Мерль хрипло рассмеялся, спуская штаны и становясь на колени между раздвинутых ног. –Я бы сказал, что меня он отдаст Ходячим. А тебе просто не поздоровится. По коридору за стеной кто-то прошел, громко разговаривая. Милтон попытался зажаться. - Давай быстрее. Мне много не надо, - Мерль нетерпеливо ткнул покалечено рукой Умника в живот. – Разворачивайся. - Подавись, урод. Устроившись локтями на жестком сиденье, Милтон выставил задницу, вжимаясь ей в стоящий член деревенщины. Мерль завозился, пристраиваясь. Сплюнул на припухшую по краям красную дырку и надавил, проваливаясь в хорошо разработанное отверстие. - Как он тебя… разъебал, - легко погрузившись до основания, Мерль помял пухлую мягкую задницу, оттягивая половинку в сторону. – Сюда еще один член войдет. Милтон не отвечал, только глубоко и часто вздыхал. Мерль отпустил еще несколько оскорбительных замечаний, но поняв, что его игнорируют, начал сосредоточенно трахать Губернаторского любимчика. – Эй, тебе как нравится, когда он кончает в тебя, или на лицо? - Не твое дело, - тихо огрызнулся Милтон, кусая губы. Филипп обычно не церемонился, а во время оргазма любил тискать Милтона за все возможные части тела. Мерль действовал куда осторожнее, понимая, что каждая лишняя отметина это повод для Губернатора начать что-то подозревать. - На сей раз ты прав, мистер Умник, - Мерль размашисто трахал подставленную дырку, чувствуя долгожданное облегчение. Последние толчки и он едва слышно застонал, сливая в растянутую задницу все копившееся в нем напряжение и обиду. Быстро вытащил опадающий член и, не вытирая, запихнул свое хозяйство в штаны, вставая и застегиваясь. Милтон одернулся, но позы не поменял. - Все. Получил что хотел? Проваливай! - Блядь, - презрительно выплюнул Мерль. – Подстилка. За что только тебя Губернатор при себе держит? Даже трахаться нормально не в состоянии. Ходячих пялить и то, наверное, приятнее, они хоть шевелятся. - О, не сомневаюсь, когда-нибудь у тебя появится возможность это проверить. *** - Ты снова всех убил? – Милтон научился этому убийственному взгляду у Губернатора. Холодному, ничего не выражающему. Губернатор оценил. - Думаешь, найдется еще такая же подстилка на твое место? Сильно сомневаюсь. У остальных, не смотря на обстановку, осталась хотя бы доля самоуважения, - улыбка, похожая на оскал. Морщины, которых всего пару месяцев назад еще не было. Дела в Вудберри идут хуже. Губернатор нервничает. - Можно оставлять в живых хотя бы женщин и детей. Они ни в чем не виноваты, - гнет свое Милтон. – Они нужны Вудберри. Раньше он не позволял себе открывать рот в его присутствии. Сейчас осмелел настолько, что Милтон и Филипп могли прилюдно сцепиться в выяснении отношений. Конечно, кроме них двоих и «стервятников» об этих смертоносных вылазках никто не знает, но это возмутительно само по себе. Просто заткнуть глотку Милтона членом становится недостаточно. - Не слишком ли много ты себе позволяешь? – мягко спросил Филипп у прикрученного за руки к металлическому изножью кровати помощника. Он не любит смотреть, ему нравится действовать. В доме холодно, осенью отапливают только жилые помещения. На свои апартаменты Филипп не тратится. Из всех источников света горит только торшер у окна. - А ты? – Милтон знает, что для Филиппа он стал заменой Пенни, в неприличном, извращенном смысле. - Не огрызайся на меня, Милтон. Ты отсюда никуда не денешься. И по-хорошему тоже не уйдешь. Ты – мой. - Ты больной, - смеется Милтон, осторожно перенося тяжесть с одной ноги на другую. Стоять на коленях с задранными за голову руками неудобно и холодно. Филиппа это, кажется, устраивает. - Мы все больны, - Губернатор меряет комнату шагами. У его птенчика появились перья и крылья, и он уже готов улететь. Только Губернатор не готов его отпустить. – Зачем ты расстраиваешь папочку? - Потому, что папочка не любит… - Милтон не успевает договорить, Филипп несильно, но очень больно бьет его по стылой коже лица чем-то узким и длинным. Через секунду на коже вспухает красная полоса. - Папочка любит, ты же знаешь – как. Но ты продолжаешь меня расстраивать. Тебе мало того, что тебе дает Вудберри? Мы все даем тебе. - Мне уже сидеть больно от того, что вы все мне даете, - как-то по особенному обидно усмехается Милтон и прикусывает язык. - Таааак….? – Филипп на секунду останавливается, но потом продолжает чеканить шаги по комнате. – Что бы это значило? - Ты хоть в курсе, что о нас в Городе говорят? – успевает увильнуть от неприятного разговора Милтон. - Мне нет дела о том, что говорят. Если они хотят здесь жить, пусть держат свои языки за зубами. Тебя это тоже касается. Что надо сказать папочке? Милтон прекрасно знает, что хочет услышать Губернатор, но не торопится это говорить. Филипп останавливается напротив него. - Мне нужны преданные мне люди. Скажи это. - Ты ненормальный. Губернатор. Филипп подтаскивает к стоящему на коленях Милтону стул и садится напротив, устало растирая замерзшее лицо холодными ладонями. - Я отдам тебя Ходячим. Ты еще не забыл, что это такое? Ты давно не был за стенами Вудберри. - Давно, - соглашается Милтон, жмурясь от жгучего искусственного света. – С того дня, как ты меня сюда притащил. - Ты хочешь отсюда уйти? Милтон не отвечает, всматриваясь в постаревшие за последние месяцы глаза Губернатора. Давно не было полезных новостей от разведчиков, отслеживающих передвижения выживших. Ходячих за стенами прибавляется. Они все идут, неизвестно куда и зачем. В Городе начинают истощаться провизия и медикаменты. С топливом проблемы. Скоро наступит зима. Губернатор и сам постарел. На висках засеребрилась седина, трехдневная щетина тоже отливает серебром. Глубокие морщины вокруг глаз и синие мешки под глазами его не красят. Милтону внезапно становится жалко своего мучителя. - Нет, Филипп. Я останусь с тобой. До конца.