Я возношу тебя к звездам

      Она лежит на спине на незаправленной кровати и пытается подавить скручивающие в узел желудок спазмы. Потолок усеян крохотными пятнышками – это просто грязь, ничто. Но если всматриваться в них достаточно долго, они становятся всем – картой Вселенной, дном океана, руками Малдера, лицом ее отца.       – Скалли? – Она переворачивается, вжимаясь лицом в мягкую подушку. Созвездия, вальсирующие перед закрытыми глазами, обретают форму, и ей кажется, что она видит улыбку матери где-то между Беллатриксом и Бетельгейзе.       Малдер снова окликает ее. Его голос звучит словно издалека, и ей почти удается поверить, что он в самом деле не здесь. Но матрас проминается под его весом, и он проводит костяшками пальцев по ее виску.       – Пора собираться.       Ей хочется залезть под зеленое одеяло жуткого травянистого оттенка и укрыться там, пока не схлынет напряжение, пока руки и ноги не перестанут тянуть ее вниз, как гири, пока она снова не почувствует себя собой, но Малдер протягивает к ней руку и говорит, что наберет ей ванну. Он помогает ей расстегнуть помятую шелковую пижаму и забраться в воду, а уже через двадцать минут стучит в дверь. Им нельзя опаздывать. Только не сегодня.       Когда она, помывшись, возвращается в комнату, кровать уже заправлена, а на покрывале выложена ее одежда. Она надевает белье, а Малдер опускается перед ней на колени и помогает натянуть на бедра тонкий нейлон и застегнуть молнию черного платья, а потом целует ее в щеку.       – Малдер… – шепчет она сухим, надломленным голосом и, развернувшись, вжимается в него всем телом и целует в шею, вцепившись пальцами в ремень его брюк. Он берет ее за руки, отступает на шаг назад и качает головой, сжав губы.       (Ты этого не хочешь. Тебе это не нужно. Нам нельзя опаздывать. Только не сегодня.)       Она обиженно скрещивает руки на груди и не расцепляет их, даже надевая туфли. Она хочет попытаться снова, хочет отвлечь его и себя – так, чтобы потерять счет времени, минутам, часам, дням, но в конце концов позволяет ему взять себя за руку и вывести наружу.       В машине они молчат. Малдер барабанит по рулю, а Скалли изучает номерной знак на каждой машине. Мэриленд. Вирджиния. Нью-Йорк. По радио без рекламы гонят один старый хит за другим. Она успела позабыть, как ненавидит Фила Коллинза.       Первым они видят Билла. Он выглядит постаревшим, уставшим. Его плечи поникли под невидимым весом горя и потери. Он похож на отца. Интересно, кажется ли ему, что она похожа на мать? Едва ли. Она чувствует себя разбитой, сломленной, как будто ее раскололи на тысячи кусочков. А Мэгги Скалли – это воплощенная жизнерадостность и стойкость.       Малдер отпускает ее руку, когда к ним подходит Билл. Они обнимаются – кратко, сдержанно, как дальние родственники. Которыми они, кажется, и стали? Скалли пытается вспомнить, когда в последний раз видела брата, но не может. На чьем-то дне рождения года четыре назад. Может, больше.       На кафедре стоит отец МакКью. Он выглядит точно так же, как десятилетия назад, когда она еще была подростком. Странно, как хорошо он ее знает. Он видел ее покрытые синяками руки после драк с Чарли и поцарапанные коленки после падений с велосипеда. Видел, как она скорбела, потеряв отца, сестру и детей – ту, которой никогда не была матерью, и того, которому матерью стать не успела.       Его голос срывается, когда он начинает говорить. Отец МакКью тоже любил ее, Скалли знает это, и в глазах у нее начинает щипать. Она берет Малдера за руку.       Чарли ждет их у входа в церковь и извиняется за опоздание. Его жена снова беременна, а с тремя детьми-школьниками трудно выкроить время даже для похорон. Она чувствует на себе взгляд Малдера и ощущает, как он крепче сжимает ее руку.       На улице невыносимо холодно, но они задерживаются у входа, дожидаясь Билла с семьей. Тара целует ее в щеку, а Мэттью, семнадцатилетний высокий юноша, наклоняется, чтобы обнять ее.       Мэгги Скалли никогда не ходила в плавание, но, выйдя замуж за моряка, невольно обручилась и с морем, поэтому они развеивают ее прах в Чесапикском заливе.       После семейного застолья, полного напряженных пауз и неуместных замечаний, она засыпает на диване. Ей снится пятнадцатый юбилей свадьбы ее родителей – уродливые одинаковые голубые платья, которые мать подобрала им с Мисси, миниатюрные ракушки на торте. Лаконичные слова ее отца: «Спасибо, что вышла за меня», и долгая речь матери, ее слезы и смех.       – Малдер? – Единственный свет в комнате исходит от экрана телевизора, где идет без звука баскетбольный матч. Ее ноги лежат на его коленях, и он массирует большим пальцем ее ступню. – Малдер?        «Террапинс» забивают трехочковый, и он поворачивается к ней.       – Как спала?       Что-то невидимое пружиной сжимается и разворачивается внутри нее, стискивая каменной хваткой грудь. Она закрывает глаза и вновь видит созвездия. Ее отец, и ее мать, и ее сестра – три сверхновых в центре Вселенной.       – Не могу поверить, что ее больше нет.       И впервые с той минуты, когда ей позвонил Билл («Дана, мама умерла прошлой ночью»), она плачет.