С надеждой...

Они случайно оказались в одном ресторанчике. Один уже давно сидел, бессмысленно уставившись в бокал с вином, а второй только пришёл. Оба не стали делать вид, что не знакомы. — Казуя. — Томо. Внешне — легко и непринуждённо, однако внутри — целая буря чувств. Воспоминания вдруг закружились, словно осенние листья, поднятые холодным ветром. — Как жизнь? — Прекрасно. А у тебя? — Тоже нормально. Ложь, все ложь! Что ему слава, что ему успех, когда на душе — мучительная пустота?.. Они были юные и счастливые, первая слава кружила голову, первая любовь наполнило душу невыразимым счастьем, и казалось, что так будет всегда. Наивные. Жизнь внесла свои коррективы. Они больше не принадлежали себе. Группам, Агентству, фанатам — только не себе. Ко всему добавились и собственные амбиции, и бабочкам стало слишком тесно в коконах. На столе появляется второй стакан. И довольно неожиданно — нарезанный ананас. Удивлённо поднялись и без того высокие брови. Ироническая улыбка в ответ: — Ты мало что обо мне знаешь ... теперь. — Я и тогда немного знал. — А хотел? Честно: — Не хотел. — Я так и думал. Томохиса медленно глотает приятное на вкус вино, и вспоминает. Как гадкий утёнок превратился в прекрасного лебедя. И эта птица отнюдь не отвергла прошлое, более того — стремилась отыграться за него. За насмешки, за злые шутки. Любой ценой стать успешным. Показать всем, чего он стоит. И их дуэт стал трамплином. Его банально использовали, но он не возражал. Он любил. Его не любили. Он это знал, но надеялся, что всё изменится ... не изменилось. — У тебя кто-то есть? — Нет. А у тебя? — Тоже нет ... Было все — фансервис, влюблённые кохаи, самовлюблённые и капризные семпаи ... Но Томо помнил, как и с кем ему было хорошо. И устоял. Пронёс через годы крохотную искорку когда-то неугасимого огня. На самом дне сердца, присыпанная пеплом, едва тлела — но жила. — Томо ... а ты дашь мне ещё один шанс? Теперь его очередь поднимать брови. Что, вот так просто? Ему не хватает новых впечатлений? Вино тоненькой струйкой полилось в стакан — навык, полученный на съёмках дорамы. Казуя отхлебнул и посмотрел в непроницаемое лицо собеседника. — У меня есть всё, о чём я только мечтал. Но чего-то всё-таки не хватает. Чего-то простого и несказанно прекрасного. Любви. Чьей-то. К кому-то. Я искал и пытался понять. Я имел множество любовников на одну ночь. Имел я. Но — не меня. Ты был единственным. И я хочу это вернуть. На любых условиях. Любой ценой. Томохиса расслабленно оперся на спинку удобного кресла: — Вижу, ты настроен весьма решительно. — Ага ... — И как быстро тебе это надоест? Я надоем? Вздох. Дрожит рука. Прикушенная губа. И признание — как прыжок в пропасть: — Никогда. Я ... я влюбился. — Врёшь! Громко. Но вежливые японцы за соседними столиками притворились, что ничего не слышали. Так у них принято — не совать свой нос в чужие дела. Он вздрогнул. Действительно вздрогнул. И поёжился. Опустил глаза. Подвигал стаканом по столу. Сник. — Ну что же ... ты имеешь право мне не верить. Особенно, после всего, что между нами было ... и не было. Как последний алкоголик, выпил залпом коллекционное вино. Резко поднялся: — Ну, я пошёл. — Подожди ... Тихо. Неуверенно. Задумчиво. Дать второй шанс и снова обжечься? В его возрасте как-то не подобает реветь от неразделённой любви. Но ... — Я согласен. Останься. Затянувшийся, негромкий разговор за одним отдельно взятым, столиком. С тарелки исчезли ананасы, из бутылки — вино. На столе появилась закуска и родное сакэ, которое хотя и слабое, но смогло развязать язык. Разговор шёл долго, время от времени меняя тональность. Но ресторан они покинули вместе. Держась за руки. С надеждой в глазах.