2 снежинки

Он был в точности как снег: приятно и завораживающе смотреть, восхищаться, но холодно ощущать бледные хлопья на раздражённой от холода коже лица, холодно бездейственно зависать, в попытках уловить хоть каплю порядка в хаотичных движениях миллионов маленьких льдинок. Зима в целом напоминала ему Куджо. Только кожа его была гораздо смуглее белоснежных кристалликов снега, а глаза в сотни раз ярче и глубже серого пасмурного неба, круглые сутки висящего над головой такого вдохновлённого и забывшегося молодого мангаки. Он специально не носил шапку: выходил на улицу зимой только ради этого пробирающего до костей холода, заледенелых воспоминаний о произошедшем каких-то шесть месяцев назад... От яркости светлого пейзажа собственного двора Кишибе невольно зажмурился и отошёл под козырёк своего дома. Такое же белоснежное пальто было и у Джотаро. Оно выглядело так мерзко, когда было обезображено ало-бурой кровью. Чья она – не так уж важно, особенно если не собственная. Окончательно сдавшись, Рохан юркнул за входную дверь, заприметив на горизонте компанию знакомых ему подростков. Они неаккуратно переступали через высокие сугробы, а самого низкого из них только изредка можно было заметить выглядывающим из-за гор сияющего снега. Ему определённо было некомфортно, но это и дураку понятно. Стянув с себя пуховое одеяло и предварительно заперев дверь, мангака устало и тяжело выдохнул, необдуманно оперевшись на вешалку, которая вскоре, вопреки попыткам хилого парня, упала, стряхнув с себя разноцветные пальто, короткие куртки и шарфы, знаменуя собой окончание и без того отчаянных попыток убраться сегодня. Рохан оставил всё как есть, презренно фыркнув в адрес такой хрупкой и, по-видимому, ненадёжной вешалки. Резко он увидел в ней себя, и ещё более раздражённый, отвернулся и зашагал на кухню, поставив чайник греться. В последнее время Кишибе стал слишком задумчивым, начал ещё чаще искать знакомых ему людей в окружающих его вещах. Например, плиту не так давно он сравнил с Джоске. Почему? Хотелось бы помнить. Отвратительно медленное разогревание воды вывело парня из себя, и он, замахнувшись своей нежной и худощавой рукой, ударил чайник. Конечно, после этого необдуманного движения всё содержимое выплеснулось ему на руку, ещё не привыкшую к теплу, и от того более болезненно ноющую впоследствии. Рохан сдавленно зашипел, отдёрнув повреждённую конечность. Не пристало ему – мангаке, портить самого себя из-за какой-то там зимней меланхолии. Парень уже хотел сходить в ванную за мазью, но в дверь бесцеремонно постучались. Именно постучались, а не позвонили, как сделал бы нормальный человек, завидев рядом с входной дверью украшенный золотыми вьющимися стеблями растений аккуратный звонок. – Рохан-сенсей, откройте! Я видел, что вы дома. Этот надоедливый, скрипящий, как несмазанная петля дверцы шкафа, голос, парень узнает из миллиона. "Этот день нельзя сделать ещё хуже."- раздражённо подумал мангака, и забыв про беспорядок вкупе со своим внешним видом, поплёлся открывать дверь. – Что?– эти нотки гнева было невозможно не уловить. Читалась определённая усталость, но не такая, как у обычного работяги, а подлинная, серая и мрачная, по настоящему красивая аура. Школьник с несоразмерно большим помпадуром и в длинном пуховике как обычно глупо улыбнулся, и, едва сдержав смешок, выдавил: – Привет! Я.. Мы тут это... "Определённо можно. И я уже понял, как." Джоске не сдержался и засмеялся, ведь перед ним стоял неухоженным, в растянутом свитере(хоть и дизайнерском), широких штанах и меховых тапочках, с едва заметной щетиной, без серёжек и фирменной укладки, сам Кишибе Рохан. Окуясу и Коичи тоже невольно хихикнули, и только потом мангака заметил огромную фигуру в белом рядом с ними. Повторно зажмурившись и протерев глаза, парень понял, кто это. Этого человека нельзя было спутать ни с кем: черезчур мускулистое для японца телосложение, несменное белое пальто, такого же цвета кепка с различными значками и позолоченными вставками, строгий лазурно-васильковый, прожигающий всё на своём пути, взгляд, собственная аура и запах каких-то морских духов- это несомненно Джотаро Куджо. Но как его можно было не заметить среди компании шпаны, такого своеобразного и непохожего на других? Он куда-то отошёл или просто его верхняя одежда была слишком похожа на снег. Через затуманенные и покрасневшие глаза можно и не такое пропустить. –...И поэтому Джотаро-сан здесь, во-о-от... Хигашиката заметно беспокоился, хотя и был наготове применить свой стенд. К счастью, этого не потребовалось, ведь Рохана из раздумий вырвал именно снег, прилетевший ему в лицо из-за довольно сильной метели. – Ой, Джоске, мне пора уже, отец ждёт!– не к месту ляпнул Ниджимура. Иногда его бестактность поражала даже Джоске, поэтому он попытался поскорее удалиться под подобным предлогом, захватив с собой и Коичи. Всё произошло слишком быстро, и мангака, не успев опомниться, молча пригласил Куджо войти. Во всей комнате царила невообразимая атмосфера полной безнадёжности. Казалось, шторы, совсем недавно сияющие солнечным светом и приветственным добром, потускнели и утратили былую гостеприимность, усердно пытаясь придать обитателям этого места слепого оптимизма, лишь бы не слушать их споров и криков, не пытаться вникать в суть их невыносимо шумного диалога, не внимать их ответам, не уделять им внимания как личностям, таким же как все, не видеть и не слышать их больше никогда. К счастью, оба прекрасно понимали, что ругаться сейчас совсем не к месту, поэтому неуверенно сидели друг напротив друга, не решаясь проронить лишних звуков. Каждая частица воздуха была пропитанна тяжёлыми мыслями, так сильно нагружавшими атмосферу в и без этого не слишком приятном месте, соседствуя с гнетущим чувством отчуждённости, недопонимания ни себя, ни окружающего мира. Свежие фрукты и сладости не были тронуты, порядка в комнате не было. Всё замирает, лишь когда один из присутствующих невольно всхлипывает, пробивая на неприятную сухую слезу другого человека, заставляя его думать о том, что сейчас лежит на поверхности. – Я не мог приехать раньше, ты понимаешь.– океанолог резко вздохнул, пытаясь придержать немое сожаление как можно дальше. Его слишком пугали нечастые всхлипы со стороны, но в них не было слышно ни слёз, ни сожаления. Кишибе ныл скорее от безысходности, нежели по делу. Правая рука дала о себе напомнить, и парень беззвучно отлучился, оставляя мужчину в неуютной гостиной одного, разве что со своими мыслями, которые сейчас слишком сильно переплелись и теперь даже дыхание стало для Джотаро непосильной ношей. Он с трудом, пересиливая самого себя, неровно вздыхал, всё ожидая чего-то. Он боялся Кишибе? Наверное, ведь он так похож на снег: такой необычный, холодный и сверкающий, приносящий с собой лишь былые воспоминания, и уносящий взамен твою душу. Когда в августе руки мангаки нежно проводили тонкими, практически идеальными пальцами по щекам, волосам и плечам мужчины, они не были такими пугающе безжизненными и прохладными. Так же думал и Рохан. Что произошло с ними за те полгода, что они не видели друг друга?... Вскоре Кишибе на цыпочках вошёл в комнату, усевшись на диван, теперь менее уверенно. Куждо вопросительно посмотрел на небрежно обмотанную бинтом руку, а мангака в ответ кивнул головой в сторону чайника, стоявшего посреди кухонного стола, что находился к востоку от Джотаро. Эта игра в молчанку не могла продолжаться вечно, они оба это понимали. Сейчас обоим хотелось рассказать всё, что произошло, но они лишь понимающе молчали, всё ожидая, пока разговор завяжет их сосед напротив. Первым не выдержал Рохан. Признав своё поражение этим томным взглядом, лазурь в котором заменил сапфир, сияя всеми своими бесконечными гранями, отражая в себе смутное время, наступившее со вторым приездом океанолога в этот безумный, шумный и невероятный городок. Кишибе встал с дивана, медленными шагами подходя к своему немому собеседнику, и слегка его приобнял. Его холодные руки обвили не менее холодную шею мужчины. Снежные порывы за окном не утихали, но в доме Кишибе Рохана царила ужасающая тишина. Через пару часов они разговорятся, какими бы упёртыми и неприступными они не казались, ведь им точно будет, о чём поговорить.