«Ты сжигал мои корабли»

Море... Такое бескрайнее и глубокое, что, сколько не ныряй, а дна никогда не увидишь. Эта синяя даль так и манит тысячи кораблей пуститься в далёкую дорогу, стать на тот скользкий путь, забыв на мгновение про все опасности, которые затаились в той неизведанной бездне. И заставляет, отбросив последние сомнения, кинуться в бой с волнами, которые так беспощадно и безжалостно уничтожают, сжигают, топят эти хрупкие, как из бумаги, кораблики. Сколько таких «солдатов» уже погибли там, так и не увидев желанного чуда, но смельчаки всё равно продолжали штурмовать эти просторы, отдавая последние силы жадным глубинам, которые не сжалятся ни перед кем, ведь эта стихия непобедима и неподвластна никому и ничему. Так вот, море твоей души такое же, даже сильнее, ведь утопило уже не один десяток моих кораблей.

***

Ту весну никогда не забуду, потому что тогда впервые узнал то единственное дорогое мне море, которое, к сожалению, не было милостивым ко мне. Что бы я не делал, получалось только хуже, ведь твоё присутствие просто сводило с ума, лишало какого-либо рассудка, накрывало волной непонятных и новых для меня чувств и заставляло делать ужасные, просто недопустимые вещи, аж до постоянного и абсолютного унижения тебя перед всеми. Не проходило ни дня без подобных штормов между нами, но ты всё прощал. «Тільки ти пробачав». «Ти пробачав мені все». Я не знал другого способа завоевать твою благосклонность, поэтому и шёл напролом, соревнуясь с твоей стихией и пытаясь всеми возможными методами привлечь твоё внимание. А ты всего лишь видел во мне своего заклятого врага, который только и думает о том, чтобы испортить твою и без того непростую жизнь. Прости, но я не знал другого способа... Честно, не знал... А ты прощал и ту весну, и те сложные для нас обоих времена. Но сейчас уже всё равно... «Ти палив мої кораблі». Да, сжигал аж до черного, ничем не приметного пепла, который ветер уносил всё выше и выше, аж до небес, где их погибшие тела находили вечный покой. Да, только от одного твоего взгляда я сгорал ярким красным огнём, которым горят лишь рассветы в августе, изнутри, так, что аж за горизонтом были слышны эти неистовые крики моей души. Но она стонала не от боли, а от тех двух изумрудов, которые, будто клеймо, впечатывались в моё сердце, оставляя неуничтожимый отпечаток таких ценных и неповторимых для меня глаз. В такие моменты хотелось просто прыгать от счастья, всецело погружаясь в эти минуты блаженного наслаждения. Но холодный ум заглушал тот ор своими громкими мыслями про тщетность и обманчивость этого драгоценного взгляда, ведь он не был направлен на меня, не горел тем же огнём, что и я. Поэтому надежда снова угасала, счастье убегало далеко за горы, а на лице появлялось четкое, ясное отражение отчаянности и беспомощности. «Від щастя і аж до відчаю». Ту зиму я никогда не забуду, когда ты узнал о ней, о моей любви к тебе. То выражение лица просто нельзя было передать словами: на нём застыли страх одновременно с гневом и отчаянием, но всё понимающие зелёные глаза оставались спокойными, и даже немного сочувствовали мне. Казалось, что последний мой корабль снова напорется на рифы твоей морской души, которая проткнёт его насквозь вместе с моим сердцем, медленно и болезненно убивая. Я действительно думал, что это был мой последний, самый последний корабль. Но... Ты не спешил так с выводами. Ты дал мне шанс! Кто бы мог подумать, что такая непокорённая никем стихия, которая безжалостно уничтожает всё вокруг, вот так просто, без боя ляжет у моих ног. Тихий, нежный плеск воды шумел в моей голове, утопив все хоть немного адекватные мысли и дав наконец слово сердцу. Аж снег стал пеплом от того огня, который искрами вылетал из моей пылкой и горячей души! Казалось, счастью нет пределов, что любовь всегда будет вечной! «Та чому ж болить?» Я догадывался, что не один единственный у тебя, поэтому и мучил себя противоречиями. Ты говорил, что нас лишь трое: ты, я и море. Но я чувствовал какое-то враньё, лицемерие, обман, ведь третьим был не я, совсем не я. «Ти будеш мій ще на мить». Но всего лишь на мгновение и не больше, лишь на секунду, лишь на один момент. «Ти дзвониш вночі і мовчиш не про мене». А знаешь, я всё давно почувствовал, я всё давно понял. Но одним весенним вечером ты пришёл сам не свой, появился в моём доме с пустым, полным жалости взглядом, который убивал последние росточки надежды в моём сердце. Ты упал на колени, каясь, рвал на себе волосы, упрашивал отпустить. Говорил, что моя любовь тянет нас на дно, просил пойти каждого в свой мир, найти свою дорогу, проложить свой путь. Ты не желал зла, нет, лишь умолял, яростно молил остановить это, потому что полюбил другую, нашёл своё счастье в другом порту, приручил свои волны для неё, а не для меня. Ты проложил путь для её кораблей, а мои сейчас снова безжалостно сжигаешь и топишь, скидывая этот мертвый балласт на дно своего безудержного моря. А... «В твоїх очах дні останні Венеції». В твоих глазах последние дни с ней. С НЕЙ! Я не знал, честно, НЕ ЗНАЛ, что любовь не всегда будет вечной! Ты сжёг мои последние корабли. ПОСЛЕДНИЕ. Но всё, абсолютно всё на Земле когда-то пройдёт, что ж, пусть горит, горит неостановимым пылким огнём, как когда-то горела моя душа от твоего пронзительного взгляда! Или, может, это такой знак судьбы? Ну, а пока Вселенная лишь молчала, твои зелёные глаза обливались слезами. Ты неудержимо просил прощения, просто молил на коленях об этом. «А пробачати було нічого». НІЧОГО!