Лишь пыль и преданность сердца

Можно ли испытывать еще большие муки сердца, чем ранее? Но вся душа наследного принца Хэлянь И, а по факту уже императора, разрывалась на части. Варвары окружали столицу практически со всех сторон, Великая Цин горела пламенем войны. И спокойные стены дворца, возможно, скоро тоже обагрятся кровью. А единственный, кого бы он хотел спасти, стоит перед ним сейчас. — Бэйюань, возьми указ! Хэлянь И большую часть прожитых лет волновался лишь о двух вещах в своей жизни: о том, как занять престол, и о том, как защитить Цзин Бэйюаня. А был ли он Цзином? Ведь свернутая картина с изображением девушки, найденная в потайном отделении под кроватью его отца-императора, говорит совсем обратное. Князь Цзин Бэйюань должен носить фамилию Хэлянь. Он так похож на свою мать, нежными точечными чертами лица. Он так похож на его собственного царственного родителя, когда блаженно предается лени или хмурит брови. — Ваше Высочество, я поеду в Наньцзян с юным шаманом, следуя указу Его Величества, — хриплым тихим голосом говорит Цзин Бэйюань, преклонив колено. В неясных тенях от неровного света светильников комнаты невозможно было распознать выражение его лица, упорно смотрящего в пол. — Но прежде... Пожалуйста, позвольте этому недостойному высказаться наедине. Хэлянь И махнул рукой Юй Куэю, слуге, все это время стоявшему подобно статуе в углу комнаты, и невольно наблюдающему эту сцену. — Иди, — он прикрыл глаза ладонью. Три сотни лет, шесть перерождений подряд, шестьдесят три года у Камня душ в последней жизни — все это время чувства к человеку напротив не давали Бэюаню покоя. Неясные, смутные, от ненависти до любви и обратно. Сейчас от них практически не осталось даже тлеющих углей, лишь пыль. Она мешала дышать, забираясь через нос в лёгкие, затмевала взор, стоило увидеть взгляд темных глаз Хэлянь И. Конечно Бэйюань узнал о находке: всё благодаря молчаливому евнуху, которому, в порыве альтруизма, он однажды помог. И тот попытался оплатить ему сторицей, показав сам портрет. Тогда до Цзин Ци дошло, что все время, от начала первой жизни до нынешней, седьмой, у него и Хэлянь И не было даже мальшего шанса быть вместе. Неизвестно, действительно он, Бэйюань, был незаконным сыном императора Хэлянь Пэя. Одна спрятанная картина и внешние сходства ничего не говорили. Тот, кто мог бы ответить на все вопросы, либо мертв, либо лежит сейчас в императорской опочивальне, в беспробудной коме. — Третий названный брат, прежде чем я уеду, позволь мне... — Бэйюань отрывает взгляд от ног Хэлянь И и переводит его на такое знакомое с детства лицо. Они росли вместе как братья, в их первой жизни. В этой, когда появился юный шаман из Нанцзяна, отдалились друг от друга. Бэйюань почувствовал дурноту от осознания, что его ожидание своей родственной души у Камня Трёх Душ в царстве мертвых было впустую. Ведь он и Хэлянь И никак не могли быть связаны красной нитью. Лишь узами семьи, которой, на деле, они не смогли стать. И извратили саму суть понятия. Точнее, извратил он сам. Ведь не может же наследный принц чувствовать к нему нечто большее,чем дружба. Или та же ненависть. Он и не должен. Поднявшись с колен, Цзин Ци подошёл вплотную к сидящему на троне Хэлянь И. В душе последнего — разрывающая буря, желание защитить. Даже если это значило отпустить князя Наньина с шаманом, в земли Нацзяна. С шаманом, который так просто получал улыбки Бэйюаня, подарки, внимание, его легкие прикосновения к руке. Все, чего он так жаждал. В разы больше получал, чем сам Хэлянь И. «Зато он будет жить», — успокаивал себя наследный принц. «Он не погибнет от рук чужаков как столица, а будет в теплом солнечном Нанцзяне. Не на родине, не среди берегов реки Ванъюэ, но пышущий здоровьем и с целой жизнью впереди». Хэлянь И разочаровался в своем желании получения престола, и единственное, что он хотел сейчас — это защитить Цзин Бэйюаня, который схватил его за руку. Хэлянь И посмотрел на него снизу вверх, и Цзин Ци опустился вновь перед ним на колени, уже держа царственную ладонь названного брата, соприкасаясь конечностями с его ногами. Наследный принц не сдержал себя и сжал крепко чужую руку. — Пожалуйста, уезжай. Чувства Цзин Ци, бывшие пылью былого, застряли на миг в глотке, мешая дышать. Три сотни лет, шестьдесят три года у Камня душ... Смерть в первой жизни — приговор, подписанный этой ладонью, что теплом греет его руку сейчас. Смерть в другой жизни — эта же ладонь прихлопнула его, когда он был не более чем комаром, в буквальном смысле. Может, он больше и не чувствует той яркой трепетной любви, как ранее. Но Хэлянь И... Бэйюань поднимает свои персиковые глаза на Хэлянь И. ... навсегда будет частью его сердца, даже если ранее казалось, что оно уже давно разбилось в дребезги. — Хэлянь И, позволь мне. Несмотря на то, что это звучит как просьба, никаких просительных ноток здесь нет. Он тянет наследного принца за руку, тот следует за ним. Пухлые губы Бэйюаня соприкасаются с тонкими губами Хэлянь И. Их двоих захватывает отчаяние. Каждый думает, что уже не вернётся живым, что все происходящее неправильно. Звучит где-то за окнами гром. Изо рта Хэлянь И раздается жалобный звук, не имеющего ничего общего с возбуждением. Ведь только при возможной разлуке и опасности, нависшей над их головами, при неясном будущем, Бэйюань впервые за долгие десять лет проявил к нему нежность. Как снисхождение небожителя до простого смертного. Гром повторился. Хэлянь И вцепился в шелковые одежды Цзин Ци, не в силах того отпустить. Его горло, глаза и лёгкие горели адским огнем. Он требовательно впился в чужой рот, мягко поддавшийся ему. — Почему ты такой стал только сейчас? — горько прошептал наследный принц в чужие губы. Самая большая любовь всей его жизни наконец в его объятиях. Но он должен его отпустить. Цзин Ци думал, что его ненавидят, относятся как к несмышленышу или не более чем к брату или претенденту на трон. Он не ожидал, что противоречивые чувства жили не только в его груди. Что этот человек, целеустремлённый, с большими амбициями, будет желать его, а не оттолкнет. Как горько и насмешливо со стороны судьбы. Если бы он только знал раньше... «Это бы ничего не изменило», — с неожиданной ясность понимает Цзин Бэйюань. Поцеловав с грустью напоследок наследного принца, он поднялся, склонился в почтительном поклоне. — Простите этого недостойного. Вне зависимости от произошедшего, после обнаружения портрета матери Цзин Ци в комнатах императора, Хэлянь И мог попытаться его убить. Наследный принц не в курсе того, что князь знает о его находке. Потому горечь в каждом его действии выдавала с головой — он обдумывал это решение. Цзин Бэйюань забрал указ. Хэлянь И смотрел на его уже удаляющуюся спину. Снова грянул гром. Наследный принц, когда закрылась дверь за князем Наньина, устало откинулся на троне. Ему хотелось выть от несправедливости. От того, что дорогой ему человек должен либо погибнуть от взмаха кисти в его руке, либо уехать как можно дальше. Тому, кто сидит на троне Великой Цин, не позволено оставлять место для чувств, привязанностей и братских уз. Он сам выбрал этот путь, уже очень давно. Сейчас точно не время отступать. Когда Цзин Бэйюань вернулся из дворца, то его ожидал шаман, практиковавшийся в боевых искусствах на заднем дворе поместья. «Вы похожи», — думал Бэйюань. В один момент он даже произнес это вслух. — Почему ты так смотришь на меня? — У Си прокашлялся. Услышав, что его в ответ назвали красивым, его сердце начало заполошено биться в груди. Шаман долго пытался захватить эту крепость, носящую гордое имя князя Наньина, и с каждым разом у него получалось все лучше: Бэйюань постепенно сдавал позиции. Только сейчас У Си даже не приложил усилий. Это настрожило, и он решил, что князь дурачится. Но все сомнения улетучились у наивного ещё и юного шамана, когда Цзин Бэйюань поцеловал его, прижав к стволу дерева. А после ночи блаженства У Си ослабил свою бдительность, и его невольно напоили наркотиком «Жизнь во сне». Бессознательное тело шамана отконвоировали его служащие обратно в Нанцзян. Цзин Ци не нарушил указ: У Си в безопасности. Но сам он не мог так просто оставить столицу. Пересекая ее улицы на коне он увидел знакомый экипаж, принадлежащий наследному принцу. — Какая польза от того, чтобы оставаться здесь? Закатные краски блуждали по небесно-голубому наряду князя Наньина. — Я родился подданным Великой Цин и умру призраком Великой Цин. Пускай он любил Хэлянь И уже не так как несколько веков назад, пускай тот может его убить в угоду имперскому трону... Цзин Ци не мог сбежать вместе с шаманом и оставить наследного принца в такой момент, когда тот был обречен остаться под завалами гниющей и рушащейся от пожара войны империи. От его прежних чувств осталась лишь пыль. Но засевшая в сердце глупая преданность к этому человеку не позволяла оставить его сейчас.