Последнее обещание.

      Прошел год, а Клаус все никак не мог отпустить его, он видел его в ночных кошмарах, которые преследовали его после возвращения из той самой злосчастной русской деревушки, он видел его в других курсантах, которые бегали за ним с документами и просили подумать о возможности принять их на должность адъютанта, он видел его в Ерсе.       Очередное холодное утро: замерзшая земля все пыталась усыпить бдительность приятным хрустом недавно выпавшего снега, а после – подложить тебе свинью в виде льда и сломанных, в худшем случае, конечностей.       Гауптштурмфюрер медленно выдыхает клуб дыма, прикрывает глаза и мысленно молит вселенную поторопить Ягера, ведь еще пару мгновений, и он умрет от ожидания. «Скорее, от переживания за этого буйного офицера» – тут же добавляет подсознание, что вызывает у Ерса едва различимую улыбку.       Клаус никогда не задерживался, он ненавидел опоздания. Провинившихся в этом деле Ягер наказывал не хуже тех, кто смел прогуливать службу, пить на рабочем месте, или что там еще может быть?       Недокуренная сигарета летит в окно, за дверью слышатся быстрые шаги, секунда, и на пороге появляется Ягер.       — Доборе утро, герр Ягер, – Тилике едва успевает повернуться лицом к офицеру, но уже прекрасно чувствует, что мужчина не в настроении, Клаус кидает сухое «доброе утро» и усаживается за свое рабочее место.       С появлением полковника в кабинете повисает звенящая тишина, которая не просто давит на уши, но и сковывает движения; Ерсу кажется, словно в помещении стало холоднее и дело не в открытом окне, а в настрое Клауса.       Штандартенфюрер исподлобья следит за действиями Тилике. Юнец очевидно чувствует себя некомфортно, что видно по слегка дрожащим пальцам и часто вздымающийся груди, но в каждом его движении чувствуется уверенность и некая грация. Ягер не должен был так вести себя по отношению к Ерсу, он прекрасно понимал, что действует парень, лишь ведомый обязательствами перед Клаусом, как перед непосредственным начальством, но в тоже время в его действиях читается забота – будь то простая кружка кофе во время очередных ночных посиделок за бумагами или просьба на уровне мольбы: поспать за прошедшие трое суток хотя бы час. Этот поток мыслей прерывает тихое мурчание адъютанта, которого явно смущало столь пристальное внимание со стороны командира.       — Я слушаю тебя, Тилике, продолжай, – Ягер плавно кивает, а Ерс буквально вжимается в стул, прекрасно понимая, что тема разговора будет неприятна Клаусу. Но юноша быстро берет себя в руки.       — Я знаю, что не смогу заменить Вольфа, я не такой талантливый как он, но быстро обучаюсь. Возможно, я не смогу стать для Вас другом, каким был Вольф, но позвольте Вам помочь. Такими темпами вы погубите себя. – С каждым словом голос адъютанта становится громче, внутри все сжималось в тугой комок, волнение выходило за рамки дозволенного для солдата. Мальчишка не выдерживает взгляда мужчины и отводит свой.       Ягер слушает спокойно, не перебивает, но имя его первого адъютанта отзывается в груди невыносимой болью. На минуту Клаус прикрывает глаза и запрокидывает голову назад, делая шумный выдох.       — Тилике... – он говорит это почти шепотом, без злобы или ненависти. Ерс покорно выжидает. — Ты зол на меня?       Пустой взгляд Клауса устремляется на адъютанта, по одному его виду понятно, что сейчас он начнет возражать; так и происходит, но Ягер, полностью погруженный в воспоминания, не слушает.       «— За тобой все еще бегают курсанты? – усмехается младший офицер, проходя в пустующий ангар, где прятался будущий штандартенфюрер.       — Угу, но это еще мягко сказано, – недовольно урчит Ягер, высовывая голову из люка, но завидев своего друга, не может скрыть улыбку. Мужчина быстро покидает машину и, обтерев руки, откидывает тряпку в сторону.       — Ты здесь всю ночь будешь сидеть? – Вольф достает трубку и протягивает ее Клаусу.       — О, как вовремя! Смерть как хочу покурить. – мужчина игнорирует слова адъютанта. Закуривает.       — Я видел документы одного из курсантов, – так, невзначай мурлычет Вольф, усаживаясь на табурет рядом с танком, попутно перекладывая инструменты на пол; его взгляд неотрывно следит за командиром.       — А я таких три стопки пересмотрел...– бурчит Ягер, важно покуривая трубку.       Недовольство адъютанта сменяет непонимание, Вольф начинает смеяться.       — Ага, они так и лежат на своем месте – не просмотренные. Не тому человеку ты врешь, Клаус. – парень непонятно откуда достает термос с кофе, улыбнувшись Ягеру. Протягивает ему кружку.       Мужчина колеблется лишь секунду, а после принимает кружку из рук друга.       — Все ты знаешь, – усмехается командир и делает глоток горячего напитка. В промерзлом ангаре так не хватало теплоты Вольфа и его кофе.       — Обещай мне, что посмотришь документы Тилике. – это была его последняя просьба.»       — Ягер? Ягер, все хорошо? – из пучин воспоминаний полковника выдергивает бледный адъютант, тормошащий его за плечо.       Клаусу надоело молчать, надоело нести груз вины перед Вольфом, он устал причинять боль тому, кого должен был защищать, кого поклялся защищать.       — Тилике, знаешь почему ты стал моим адъютантом?       Для Ерса этот вопрос прозвучал очень неожиданно, он так и замирает, сидя на корточках перед Ягером и сверля его непонимающим, полным растерянности взглядом. Потерявшись в своих мыслях и эмоциях, юноша забывает ответь на вопрос Клауса.       С губ Ягера срывается нервный смешок, он отводит взгляд от адъютанта; совесть шепчет, что Клаус балбес и должен был признаться Ерсу еще очень давно, но он уперто молчал. Не позволяла гордость. Хотя причем тут гордость? Ягер просто не может и не хочет отпустить Хайна, не может принять его смерть.       Тилике сидит неподвижно, тихо наблюдая за командиром, он не торопил его, нет. Со временем юнец научился понимать эмоции Клауса, хотя бы часть из них.       Собравшись с мыслями, Клаус заговорил:       — Вольф просил посмотреть на тебя, он взял с меня обещание, – тихо начинает Ягер и также тихо заканчивает. Тилике вздрагивает, когда мощная рука полковника ложится на его голову и осторожно ерошит волосы.       Тилике молчит, неотрывно смотря в бездонные голубые глаза напротив, он всегда смотрел на Клауса как на что-то невероятно ценное и дорогое. Юноша боится пошевелиться, будто своим неосторожным движением он спугнет Клауса, заставит его снова закрыться, и Ерс никогда не узнает настоящего и открытого Клауса Ягера.       Рука полковника соскальзывает на щеку адъютанта, и Тилике прикрывает глаза, шумно выдыхает, позволяя руке Ягера скользить ниже и мягко ухватив Ерса за подбородок, притянуть чуть ближе.       — Клаус... – одними губами произносит юноша, но старший отрицательно мотает головой, прогоняя назойливые мысли, не позволяя Тилике заговорить.       — Я долго не мог понять, почему именно ты... Я пролистывал твое досье вновь и вновь, но что-то ускользало от меня, что-то очень простое в понимании, что-то банальное, – Ягер, все также держа Ерса за подбородок, осторожно повернул его голову сначала в одну сторону, потом в другую. Он внимательно рассматривал лицо адъютанта, слово ответ был написал на нем, — Ты и вправду не сможешь стать таким же как Вольф, – от этих слов в глазах юноши начинает предательски щепать, в голову лезут не самые приятные мысли; Тилике мысленно прощается с Клаусом, который, судя по его тону, разочарован, — Ты должен стать лучше, он верил в тебя, – глаза Ерса неистово сверкали, внимательно разглядывая лицо командира в попытках различить на его лице хоть какие-то эмоции, понять – шутит ли он? Огненно-красной полоской горели полуоткрытые губы юноши, он хотел что-то сказать, но слова упрямо отказывались выстраиваться в предложения, — Вольф верил в тебя, значит верю и я. – тихо, на грани шепота, заключает Ягер.