***
Едкий дым тонких сигарет обволакивал серое лицо Марша. На сегодня он наконец-то свободен, может спокойно посидеть сам с собой на сырой уличной лавке автобусной остановки, освещенной лишь глухим маленьким фонарным столбом. Неприкрытые сальные волосы украшало тонкое покрывало снежинок. Он расслабляется, опрокидываясь на заснеженную спинку бедной лавки. Прохладно, покрасневшие щеки давно покалывает контраст холода да тепла тлеющей медленно сигареты. Казалось бы, только сиди да пяль непонятно куда, пытаясь держать бодрыми слипающиеся глаза, ни о чём не думай. Только вот со Стэном такое не работает. Его мусорная голова забита всяким, начиная от обычной бытовой жизни и заканчивая философскими рассуждениями о типу: а в чём мой смысл существования? Банально и клишированно до невозможности, но этот вопрос паразитом впился в мозговую корку юноши, явно не собираясь вытаскивать зубки и оставить бедного Стэна в покое. Ко всякому привыкаешь, так и Марш привык к поеданию себя и самокопанию до глубоких дыр. Это, скорее, уже привычка, выработанная скукой, серостью жизни, покрытой сырым вонючим лишаем. Дерьмо, всё дерьмо. Так бы он и сидел на запорошенной остановке, зассанной по всем углам, пока его организм не окоченеет. А может и вовсе стоит броситься под колеса проезжающего медленного автобуса? Вон как раз подъезжает пустой засранец. — Чувак? Что, ещё и уши отморозил, кроме мозгов? Чужой, но ужасно знакомый и тихий голос выводит Стэна из собственных мыслей, заставляя отшатнуться назад чуть ли не падая со скользкой лавки под звонкий смешок рыжего друга. Почему хруст снега не выдал приближающегося парня? Стэн настолько сильно задумался, что думал куда громче, чем стучали сапоги друга? Быть того не может! Зато Кайл всё продолжал прелестно улыбаться, пряча шершавые руки в карманы громоздкой парки. Невесело было только всё ещё шумно и часто дышащему Маршу. — Я надеюсь ты помнишь что твой дом в другой стороне? — за словами последовал ироничный смешок, а сам же Брофловски ближе подошел к лавки, присаживаясь рядом с приятелем. — Ну и денёк, сначала я выслушиваю истерику Картмана, а потом ещё и твою напуганную грустную рожу наблюдаю, — Кайл шумно вздохнул, пряча острый нос в огромном шарфе поверх куртки. — Так тебе и надо, нечего так пугать таким неожиданным появлением, — Марш попытался выдавить что-то на подобии улыбки, но вышел только неприятный, похожий на звериный, оскал. Увидев, как заметно поморщился еврей, Стэн наконец догадывается о том, что пора бы потушить да выкинуть измотанный бычок в урну, а не держать его в обоженных пальцах как найденный блестящий цент. В воздухе повисло гробовое молчание. — Так ты… — Брофловски первый решился подать голос, едва заметно хмурясь от больного ощущения обветренных губ. — Ты уже отработал сегодня? — Ясное дело, ты же знаешь эту китаянку, — Стэн нацепил на влажные волосы тонкий капюшон темной куртки. — Она отпустила меня даже раньше, чем я по факту должен был закончить, — юноша тихо хихикнул, выпрямляя спину, отчего послышался достаточно уловимый хруст позвонков. — Да я уж вижу, — Марш в легком недоумении глянул на друга, пока тот с издевательской улыбкой разглядывал первого. — Она разрешила тебе этот милый бубенчик с собой взять? — как только Стэн опустил глаза на объект, который так внимательно разглядывал Кайл на его шее, так тут же сорвал резким движением бедную золотистую вещицу под заливистый смех Брофловски. Стэн одаривает Кайла недовольных прищуром усталых голубых глаз. Волей неволей, но взгляд парнишки останавливается на худощавом бледном лице, покрытом прозрачными капельками растаявших снежинок. Загляделся на солнечного, что сказать, давно уже признавал Марш как не может насытится видом лучшего друга. Пусть и знакомы они тучеву сотню лет, что от вида друг друга должно уже тошнить, но всё равно такой огненно-теплый, словно согревающий вид заставлял усталые глаза снова и снова улавливать каждую детальку. Даже если исподтишка: Маршу этого достаточно. Словно любоваться на музейную скульптуру древнегреческой эпохи или на одну из красавиц картин времен ренессанса. Если бы Стэн любил Рождество, то точно бы сравнил Кайла с бенгальским огоньком. Но, к сожалению, от одной только подобной мысли у него начинались рвотные позывы.***
До конца дня этого года осталось меньше получаса, а воздух становился всё холоднее и холодне. Белоснежные крупицы снега продолжали сыпать на волосы, за шиворот, облеплять раскрасневшееся лицо. Слякоть под ногами уже стала твёрдой и скользкой, из-за чего Кайлу пришлось сбавить шаг. Только вот от этого лучше не стало. Скользя рядом с другом по расчищенному льду, Стэн явно вёл себя как маленький ребёнок, впервые вышедший зимой с мамой на улицу. Брофловски только недовольно хмурился, глядя на бухнувшегося приятеля, бубня какие-то нравоученья. Но руку помощи всё равно протягивает, помогая Стэну встать на ноги. Два теплых тела волей случая прижимаются друг к другу, а всё из-за не самого удачного вставания Стэна на грязных лёд. Шершавые обветренные ладони всё ещё сжаты вместе горячим замком. Кайл рефлекторно утыкается холодным носом в изгиб плеча друга, словно ласкающимся котом ища тепла в столь холодную погоду. Прогулка была долгой, а желание погреться было ощутимым. — Кайл, — тихо разрывает молчание Марш, опаляя горячим дыханием покрасневшую от стужи щеку юноши. — У тебя тут снег был, — похоже, что зов собственного имени заставил Кайла всё же выйти из не самого удобного положения. Свободная, покрытая веснушками рука укладывается на спину Марша, резкими движениями стряхивая серую массу снега. Брофловски отступает от чужого тела первым, пряча руки в карманы парки и размеренно подходя к какому-то высоченному столбу, от которого, как понимается, будет хорошо видно рождественский салют. Марш бы хотел так постоять ещё. Непринужденное желание обычного тепла в мороз, не более, как уверял себя парень. Но что вышло — то вышло, можно просто забыть о такой немного запутанной ситуации. — Ещё пятнадцать минут, — парирует Кайл, когда Стэн всё же подходит к нему со спины. — Время так медленно тянется, жуть, — Стэн только согласно угукнул, натягивая сбитый капюшон получше, полностью закрывая голову. — Как думаешь, что будет в новом году? — несуразный вопрос, от которого Брофловски жмурится, словно проигрывая в голове собственные мысли, подбирая нужные слова. — Не хочется думать наперед, но будем готовиться к худшему, чтобы потом не разочароваться, как было в этот раз, — пусть на персиковых обкусанных устах сверкала улыбка, Кайл и правда думал о плохом. Он жил этой установкой, хоть она и больше подходила Маршу. Хотя, будем реалистами, Стэн тоже иногда ловил себя на подобной мысли. — Как-то депрессивно. — То есть из нас двоих грустить можно только тебе? — на риторический вопрос Кайла юноша ничего не ответил, лишь прикрыл усталые глаза, оперся головой о темный столб, будто задрёмывая. Ожидай плохого, чтобы потом в будущем не разочароваться в жизни ещё больше. Люди на улице в один голос отсчитывают мучительные секунды до наступления следующего дня, а острый локоть Брофловски попадает метко под ребра Стэна, будя того. Юноша ойкнул, болезненно уставившись на друга. Одним взглядом указывает он на небо, где скоро должны появляться разноцветные огоньки. Марш нехотя взглянул ввысь. Наконец-то долгожданный бой центральных часов оповещает о прибытии рождественского чуда, ёлка вспыхивает новыми волшебными огнями, ослепляющими восторженные взоры народа. Маленькие ракеты со свистом взлетели наверх и тут же рассыпали по всему темному небесному холсту цветные огни. Кайл смотрит заворожённо, в изумрудных глазах мелькают отблески переливающегося света, отражаются на румяных щеках, покрытых бледными веснушками. А вот Стэну фейерверк не так интересен, не видит ничего примечательного в разноцветных взрывах. Бесцеремонно глядит он на Кайла, изучает смешивающийся полупрозрачный свет на его лице. Снова залипает, но, может быть, в честь Рождества можно позволить себе такую роскошь? — Знаешь, Стэн, — позванный юноша тут же отводит взгляд на небо, делая его настолько заинтересованным, насколько умел. Брофловски переводит мечтательный взор на приятеля. привлекая его внимание. — Мама мне говорила, что с кем ты встретишь Рождество, с тем новый год и проведешь. Тебе нравится такая мысль? — юноша внимательно глядит на Марша, подавшись чуть вперед к нему. — Я… не знаю? Эта мысль одновременно и приятна, и пугает. Вдруг в этом году один встретишь или ещё чего хуже, — рефлекторно неловко почесав затылок отвечает Стэн, опуская взгляд на стоящего рядом друга. — А ты? — А я думаю что это правда, — склоняет голову вбок, исподлобья изучая нелепое задумавшееся лицо Стэна. — Не смогу объяснить почему, сам не знаю даже. Просто чуйка, ну, понимаешь. И снова молчание, приятное, в ушах отдаются только отдалённые бахи фейерверка. Кайл даже подумал, что на улице потеплело, или это только просто приятное крутящее чувство изнутри? Длинные изящные пальцы сжимают ткань чужой темной куртки. Будто хотел взять за руку, но уж слишком испугался. Копит смелость на более теплое действие. — Стэн, наклонись ко мне немного, — небольшая пауза, дабы друг переварил информацию. — Пожалуйста, — и молящее слово, чтобы выполнил просьбу. Слабый наклон со стороны Марша, а Кайл позволяет себе коснуться обкусанными губами чужих, приятно и мягко смакуя их, будто отдавая от себя тепло специально для Стэна. Продлились считанные секунды, но для них обоих этого было вполне достаточно, чтобы полностью осознать произошедшее. Кайл отстраняется от… друга? Можно ли его так назвать в данной ситуации? А Стэн глядит сверху вниз, стараясь не проронить ни слова в такой хрупкой атмосфере, что ещё затык, и весь нежный хрусталь сломается вдребезги. Кайл, ну почему ты такой идиот? Марш накрывает теплые губы Брофловски своими, словно немо говоря Кайлу самые искренние слова любви. Кайл прикрывает глаза, приоткрывает губы навстречу Стэну, позволяя тому полностью захватить инициативу происходящего. Веснушчатые пальцы обвивают чужое запястье, а поцелуй продолжается с жаром. В груди томит, стук сердца учащается. В чувственном танце сплетаются, а фейерверки прекращают громыхать в небе. — С Рождеством, Кайл. — Тебя тоже, Стэн.