Время тишины

      У Питера Максимоффа правда нет времени. Хотя бы потому что в мире в принципе ещё не существует той единицы, которая могла бы запечатать в себе скорость его движения и мышления. Ну или просто он о ней не знает. Неважно. Чертовски неважно… Он уже давно свыкся с осознанием, что никто никогда не будет достаточно быстрым для него. Что там, ему иногда ему кажется, что он и сам отстает от себя.       Питер Максимофф торопился жить сколько себя помнит. Ещё даже до того момента, как проявилась мутация. Неважно, будь он ребёнком, подростком, взрослым (которым ему наверное никогда не стать окончательно), Питер всегда спешит так, будто если он остановится, то случится что-то невообразимо плохое и страшное. С самого детства в нем будто было запрограммировано, что ни минуты не должно проходить без дела, без эмоций и ощущений. Ведь он был особенным с самого рождения. Начиная от пепельно-седых волос, заканчивая первыми шагами сделанными в шесть месяцев, в отличие от положенных девяти. Те вещи, на которые врачи лишь разводили руками, говоря, что все показатели в норме, были его частью, предпосылкой к положенной ему скорости.       В четыре с половиной Питер научился читать книги и самостоятельно ухаживать за собой. В пять уже поступил в школу, потому что уже понял, в садике ему делать нечего, ведь то, чем занимались они для него давно не имело никакого смысла. Тем более он вполне искренне тогда ненавидел детей, называвших его стариком, или снеговиком, или того хуже уродцем, и был рад любой ценной избавиться от них. Не то чтобы положение дел изменилось в школе, ведь как известно подростки самые жестокие обидчики, просто именно тогда у него открылась мутация, и ему как-то в раз стало фиолетово на это всё. Всё стало на свои места, его радости не было предела. Вот только мать его теперь почему-то боялась. Но Питер не осуждал её, правда, ведь ему самому иногда трудно воспринимать свою способность, да и мутантов, как он уже понял в нормальном мире не любили. Так что страх в глазах матери он часто списывал на боязнь за него, а не боязнь его. Хотя может так и было на самом деле. Кто ж его поймёт? Это ведь дела далёкого прошлого.       Сейчас Питеру двадцать и он герой. По крайней мере так говорят, а ему хочется в это верить. Он стоит перед Чарльзом, переминаясь со здоровой ноги на костыли, пока тот чертовски медленно рассматривает его папку с заготовленными в ней документами, а потом недоверчиво выдает: — Учитель географии? Питер нервно сглатывает и тихо отвечает: — Да. У него было достаточно времени для саморазвития, и не смотря на то, что большая часть его оценок не превышала отметки «хорошо», он знал больше чем многие могли себе представить. Даже Чарльз относился к этим бумажкам с легким подозрением, списать которое наверное надо на желание найти лучшую кандидатуру для воспитания своих любимых детишек. — Это честно мой аттестат и я проходил практику на четвертом курсе, у меня есть опыт в работе с детьми и рекомендации, да возможно я не лучший педагог, но я постараюсь стать лучше, быть менее… — Питером тараторил в попытке объяснить профессору свою профпрегодность. — Стой! Я верю тебе, верю! — Чарльз прикрыл глаза, стараясь разложить по полочкам всё сказанное неугомонным… Кем? Питеру на вид лет 16, хотя Ксавье уверен, что столько ему было, когда он помог им Пентагоне, а ведь прошло уже 4 года, за которые он как оказывается успел окончить пединститут, но это ничего в нем не изменила. Максимофф ребёнок на вид и в душе. Даже в сорок, не смотря на слова Логана о том, что он будет по страше, и явно с меньшей дурью в башке, Питер будет тем же ребёнком. Как гребанный Питер Пэн. В его жизни должно случится что-то колоссально хреновое, что-бы он растерял свою весёлость. И это как не странно не отталкивало Чарльза. Вечный весельчак с тупыми шутками и, цитируя Эрика: «выбешивающей жаждой жить», это как раз то, что было нужно детям, поэтому он отвечает: — И я дам тебе шанс показать себя.

С этого момента Питер понял, что у него нет времени.