Сыновья Адама

Легкие волны разбиваются о нос корабля, тысячами брызг взлетая вверх. Они сверкают ярче звёзд, отражаются в стёклах кают-компании. Матросы снуют туда-сюда, выполняя приказы штурмана, повсюду слышится гомон голосов. Солнце искрится в лаковом покрытии палубы, мягко переливается в волосах Люси, ослепительно сияет в неспокойной ряби мелких волн. День лениво переходит в вечер, и в этот час на душе особенно спокойно и хорошо. Впереди неизвестность, которая, вопреки ожиданиям, не пугает, а вселяет надежду на то, что это приключение будет совершенно особенным. Эдмунд любит ловить такие моменты, когда находишься со всеми и одновременно ни с кем. Когда есть возможность подметить каждую деталь, чей-то взгляд, пока ещё неозвученное намерение. Много раз этот навык помогал ему на самых сложных переговорах, ведь королю удавалось словно воспарить над витиеватыми речами послов и правителей и проследить их жесты и взгляды, которые, порой, были диаметрально противоположны их словам. Уловки распознавались, обман вскрывался, а сложные нити интриг рвались, едва натянувшись. Именно это умение принесло Эдмунду славу великого дипломата, которая неразрывно связана с его именем сквозь столетия. Только теперь это занятие для него не полезное умение или приятное времяпрепровождение, а болезненная необходимость. Необходимость наблюдать и контролировать происходящее вокруг, лишь бы не заглядывать внутрь самого себя. Именно так Эд заметил увлечение Каспиана его сестрой, Сьюзен. Король, а тогда ещё принц, ни слова не сказал о ней, даже редко к ней обращался, но при каждом удобном моменте пытался найти её взглядом, будь то совет в пещере или последние наставления перед важным боем. Потом только ленивый не отметил слабость принца к королеве, да и сам он ничего не отрицал, однако Эдмунд считал себя в некотором роде первооткрывателем. Во время их правления подобных ситуаций было великое множество. Эдмунд не зря слыл справедливым, ведь по-настоящему справедливым мог быть только тот, кто увидел всю ситуацию целиком, со всех сторон. Тот, кто оказался внимательнее и проницательнее остальных. Младший король видел, как нервно вздыхает Питер во время их визита в Орландию, когда в зале появлялась принцесса вместе со своей служанкой. Принцесса уже спала и видела себя пятой Королевой на нарнийском троне, в то время как Верховный король крал у себя самого минуты драгоценного сна для тайной встречи с её служанкой. Эдмунд однажды увидел их неровные силуэты на каменной стене коридора в дрожащем пламени факелов, слишком близкие по меркам нарнийского этикета. Он замечал и трепет Сьюзен при встрече с правителем Ташбаана, слишком ярким, резким, таким непохожим на них самих. Черт возьми, буквально сегодня он увидел, как Люси внимательным взглядом провожала статную фигуру Каспиана, все того же Каспиана, который умудрился забрать сердце одной из её сестёр и вполне может забрать сердце второй. Даже хорошо, что Сьюзен так хотела вернуться к нормальной жизни насовсем, чтобы ничего не напоминало ей о Нарнии. Порой отрицание — самый верный способ забыться, и Эдмунд нисколько не осуждал её в этом. Иногда Эдмунд замечал так много деталей, что голова шла кругом от возможных исходов его догадок. Единственное, в чем он силён не был, так это в том, чтобы замечать внимание, касающееся его самого. Тогда, ещё в Золотом веке, он до последнего не замечал внимания одной из служанок Люси, пока та однажды не пришла к нему в покои поздней ночью. Он даже не сразу понял, что именно ей нужно, а когда осознал, то молча выставил за дверь. Скандала не было, просто в душе зияла пустота и удивительно-горькое осознание, что какая-то часть его сердца, его души, так и осталась порабощена тем остро-болезненным холодом, который когда-то пронзил его. Белая Колдунья преследовала его во снах, смотрела со страниц старинных книг, иногда цеплялась за него ледяными прикосновениями зимних сквозняков. Эдмунд не хотел ни с кем делиться подобным, ведь это была его слабость, которой тогда и так увидели слишком много. И теперь он должен оставаться неуязвимо-справедливым, чутким и проницательным хотя бы в чужих глазах. Возвращение в Нарнию по зову Каспиана всколыхнуло старые страхи, особенно, когда Воскрешение Белой Колдуньи было лишь делом пары мгновений. И вот, казалось бы, он пронзил этот лёд, пронзил насквозь это страшное прошлое… Но в его сознании так ничего и не изменилось. И сейчас, когда рядом нет Питера и Сьюзен, он чувствует себя почти взрослым, чувствует ответственность за все это плавание, за его исход. Только почему-то упорно упускает то, что Каспиан теперь не принц, а самый настоящий король, что Каспиан — достойный воин и замечательный правитель для своего народа. И что уже не Эдмунду решать, какие шаги стоит предпринимать и какие поступки совершать.

***

— Мы плывем по следам семи лордов, которые были изгнаны Миразом на Одинокие острова, когда тот узурпировал власть. Они были друзьями моего отца. Я хочу выяснить их судьбу, что с ними стало. Каспиан говорил тихо и уверенно, однако от Эдмунда не укрылась лёгкая нервозность молодого короля. Оно и неудивительно: такое плавание вполне можно считать шагом в неизвестность, и никому не дано знать точно, сколько времени оно займёт и каким будет его исход. Юстэс был просто невыносим, однако даже его присутствие не могло повлиять на желание Эдмунда пробыть здесь, на этом нарнийском корабле, как можно дольше. Ведь он прекрасно понимал, что это его последний шанс проявить себя в этом мире, прежде чем навсегда остаться в Англии, где пока бушует война и где его связь с властью заканчивается чтением заметок о планах королевской семьи. Каспиан словно чувствовал что-то подобное, поэтому устраивал с ним на верхней палубе шуточные сражения, часто советовался в вопросах дальнейшего освоения новых территорий, планирования вылазок, чтобы хоть немного отвлечь Эдмунда от неминуемого. Однако даже тщательно спланированная операция может провалиться. Так случилось на острове, который находился под контролем работорговцев. Численное преимущество врагов сделало своё дело, и короли оказались за решёткой. Эдмунд был болезненно-бледен, лунный свет, едва сочившийся через решетки под самым потолком, подчеркивал тени на его лице. Глаза короля прошлого казались огромными тёмными омутами, и Каспиан, вопреки всем тщательно выстроенным в своём сознании крепким стенам, проговорил: — Дриниан обязательно вытащит нас, вот увидишь. Он отличный командир и боец. А сейчас, пока мы никак не можем повлиять на ситуацию, может быть, поговорим? Губы Эдмунда тронула едва заметная улыбка: — Я доверяю тебе и твоим людям, Каспиан. Но о чем ты хочешь поговорить? Тихий голос едва отражался толстыми каменными стенами, поросшими склизким мхом. Где-то в неразличимой темноте монотонно капала вода, словно отмеряя каждую прожитую ими здесь секунду. — Расскажи мне об Англии. Неужели там совсем нет ничего похожего на Нарнию? — Если и было что-то, то осталось в древних преданиях, примерно как здесь говорят о Золотом веке нашего правления. Та Англия, в которой я живу сейчас, совсем не магическая. В ней нет места чудесам, битвам на мечах или пирам в замках. Кругом люди, в больших городах их очень много, все спешат и бегут куда-то, при этом пытаясь казаться лучше остальных, лучше, чем они есть на самом деле. Дальше Эдмунд говорил о войне, которая тоже совсем не похожа на те, которые бывали в этом мире. Вместо грифонов там птицы из железа, которые способны сбрасывать какие-то взрывающиеся камни. И от этих камней гибнут целые города, рушатся сотни домов. И люди сражаются не на мечах, а стреляют друг в друга издалека чем-то металлическим, мелким. Каспиан будто бы сам видел все эти ужасы, о которых говорил Эд, но надо всем этим просто видел его, все такого же короля, как и в прошлый их визит для победы над Миразом, каким представлял его себе по рассказам своего наставника. От Эдмунда Справедливого шла невидимая волна невероятного спокойствия, словно не они сейчас были заперты в темнице, под страхом возможной смерти, не их друзей и родных схватили эти алчные до денег уроды. И Каспиан, сам того не замечая, нырнул в эту волну, нырнул глубже, чем следовало. И, чтобы не утонуть, сжал чужое предплечье сквозь грубую ткань рубахи. Сжал мягко, но крепко, удивляясь, что в бледном свете луны его ладонь поверх рубахи кажется совсем чёрной. Он отстранённо отметил про себя этот удивительный контраст, прежде чем спустя пару мгновений провалился в сон. Эдмунд не вздрогнул, когда голова молодого короля оказалась на его плече. Даже если бы тот придавил его всем весом к полу, он едва бы стал сопротивляться. Каспиан дышал глубоко и размеренно, однако мысли в голове Эдмунда летали со страшной скоростью: «Немногим дано прожить разные жизни, познать другие миры. Я должен гордиться, гордиться тем, что оставил в судьбе этой далёкой, словно небывалой страны, такой весомый и яркий след. Оставил его с разницей в тысячу с лишним лет. И я был горд, действительно горд этим до того, как получил эту незримо-кровоточащую отметину на своей душе. Крест-накрест, вечное напоминание о том, о чем я и так никогда не смогу забыть».

Х

***

Дальше события стали развиваться с какой-то невероятной скоростью. Появилась новая цель — остановить зло с Тёмного острова, которое сулило гибель всему существующему миру. Для этого необходимо было найти семь мечей, которые были дарованы Асланом для защиты Нарнии. Семь мечей — семь лордов, и теперь это путешествие приобрело совсем иное значение. Юстэс в теле дракона стал совершенно другим. Возможно, сказывалось влияние Рипичипа, а возможно, другие заботы заставили Вреда взглянуть на привычные вещи под совершенно иным углом. Остров за островом, сквозь шторма и штили, знакомясь с различными обитателями или, наоборот, оказываясь в совершенно безлюдных местах, команда наконец попала на остров Раманду. За все это время она стала единым целым, и теперь невозможно было представить кого-либо другого на месте матроса, штурмана или боцмана. Что касается короля, то наибольшую поддержку и помощь он получал от Люси и от Эдмунда. Первая всегда была готова его выслушать, подбодрить и даже просто своим присутствием сделать каждый день ярче. А что касается Эдмунда… С того самого заточения на острове они стали на порядок ближе друг к другу. Неожиданно выстроилась новая ступень доверия, которая помогла преодолеть им как сложные ситуации, в которых оказалась вся команда, так и чуть было не вспыхнувший конфликт на острове с золотым озером. Незаметно стало больше приветственных объятий, случайных касаний, украдкой брошенных взглядов. Эдмунд все также наблюдал, но теперь не мог отрицать, что внимание тельмарина приковано именно к нему. Поэтому так резко-больно было видеть вдруг вспыхнувший в глазах Каспиана огонь при виде Лилиандиль. Эд все прекрасно понимал, понимал, что так и должно быть, что это единственно-правильный выход из сложившейся ситуации… Но сердце чуть податливее и мягче, чем гибкий и жёсткий ум. Поэтому и запоминает оно дольше, и отдать приказ забыть ему невозможно. Хотя бы кровь на его душе никто не увидит, ровно как и застывающую между плотно сжатыми веками прозрачную соленую влагу.

***

— Если нам суждено погибнуть в надвигающейся тьме, то знай — для меня ты был как брат, — Каспиан бегло осматривает снаряжение Эдмунда, прежде чем зацепиться с ним взглядом. Долго, тревожно, слишком открыто. — Ты для меня тоже, Кас. Даже больше, чем брат, — наконец отвечает Эдмунд, и, словно осознав, что именно сейчас сказал, резко отворачивается к окну, в котором ещё заметны последние отблески уходящего солнца. Каспиан молчит и улыбается, хотя Эдмунд и не видит этого. Он только слышит его шаги за своей спиной, чувствует, как сильные руки умело поправляют наспех наброшенную броню. — Я должен сказать тебе кое-что, — раздаётся у короля прошлого над самым ухом. Тёплое дыхание едва ощутимо касается шеи, но этой малости достаточно, чтобы его щеки мгновенно вспыхнули. — Честно сказать, я никогда не испытывал чего-то подобного раньше, поэтому прошу… Пожалуйста, будь осторожен, Эд. Ты мне очень дорог, даже слишком, я никогда не прощу себе, если с тобой случится что-то непоправимое… С этими словами он вручил королю прошлого то, о чем тот мечтал уже давно — меч Верховного короля Питера. Эдмунд принял этот дар и затаил дыхание — за все время, проведённое бок о бок с Каспианом, он успел узнать его достаточно хорошо, чтобы понять две важные вещи: во-первых, сейчас нарнийский король говорил чистую правду, а во-вторых — подобные слова для него равносильны признанию. И теперь он ждал его ответ. — Кас, я обещаю, — глаза напротив темнее ночи, но в такой темноте не страшно заблудиться. — Но неужели я достоин этого меча? Неужели достоин, по-настоящему достоин подобного отношения с твоей стороны? Поверь, здесь, на корабле, да и не только здесь, есть люди, которые достойны тебя гораздо больше, чем я… Чужая горячая ладонь прижимается к его губам резко, заставляя замолчать: — Король Эдмунд Справедливый, — тельмарин говорит серьёзно, смакуя каждое слово. — Почему же ты справедлив ко всем, кроме себя? Почему считаешь себя хуже остальных? Почему, в конце концов, считаешь себя недостойным моей любви? В следующую секунду на месте ладони оказываются горячие сухие губы, касание которых обжигает и на мгновение вышибает из реальности. Когда Эдмунд осознаёт произошедшее, Каспиан уже оказывается на верхней палубе, чтобы отдать заключительные приказы. Король прошлого глубоко вздыхает, пряча вовсе не уместную сейчас улыбку, ведь в его сердце вспыхнул ярчайший свет, который никакая тьма погасить не в силах. Меч Верховного короля Питера приятной тяжестью отдаётся в ладони.

***

Этот бой был одним из самых страшных, в которых Эдмунду доводилось принимать участие. Монстр, порождённый его кошмарами и страхами, был силён и казался непобедимым. Корабль раскачивало от его движений, вся команда отчаянно отбивалась от атак морского чудища, но ни одна попытка нанести ему урон не приносила плодов. Раненый последним нарнийским мечом дракон Юстэс исчез в темных клубах тумана. Некогда богатый и знатный лорд, а теперь обычный испуганный человек, Руп голосил о неминуемой гибели и страшных страданиях. Потоки соленой воды омывали палубу, точно слезы. Некоторые бойцы с трудом стояли на ногах, едва находя в себе силы защищаться. Король Каспиан изо всех сил подбадривал их, стараясь нанести как можно больше ударов. Но даже его невероятная сила духа начинала иссякать. Им могло помочь лишь чудо. Или Аслан. Ведомый то ли верой Люси в то, что они непременно смогут победить и получат от Великого Льва хоть крупицу помощи, то ли пылким чувством в груди, Эдмунд взобрался на самый нос корабля. Огромная пасть чудовища, вся сплошь покрытая рядами острейших зубов, открылась прямо перед ним, грозясь проглотить в следующую секунду. Но Эдмунд оказался быстрее, а его удар, нанесённый древним мечом — сокрушительным для чудовища. С оглушительным плеском бездыханная тварь упала в воду, уходя все глубже и глубже. Внезапно клубы черного тумана стали рассеиваться, и вот перед командой уже лежала синяя морская гладь, а над головой ослепительно сияло солнце. Над палубой раздались радостные крики. Люси внимательно осмотрела её в поисках тяжелораненых, но к счастью, никто сильно не пострадал. Она отчего-то понимала, что и с Юстэсом все хорошо. Великий Лев не оставил их всех, значит, вряд ли оставил его. «Аслан милостив и примет его», — думала она, и тут заметила две фигуры, сплетённые в крепких объятиях. Темные макушки были близко-близко друг к другу, и Люси вдруг осознала, что это были Эдмунд и Каспиан. И улыбка, сперва тронувшая её губы, бесследно исчезла, когда она заметила их переплетенные пальцы. То была горечь не за себя. А за Эдмунда, который ещё не осознаёт, какую боль ему предстоит пережить. Аслан милостив, но принять такое он не сможет никогда.

***

«Покоритель Зари» величественно рассекал лазурные волны, стремительно двигаясь к острову Раманду. Команда ликовала, ведь плавание прошло успешно и теперь остаётся только вернуться домой. Но ни Люси, ни Эдмунд не могли разделить их радости, ведь это означало только то, что их путь в Нарнии заканчивается. И, возможно, заканчивается навсегда. Люси находила в себе силы отвлекаться на возню с Рипичипом, общение с найденным на небольшом островке Юстэсом, который снова стал человеком, и многими другими. А вот Эдмунду нужен был лишь Каспиан, который после битвы стал будто бы чуть старше и с трудом находил находил в себе силы радоваться так же бурно, как остальные. За время плавания он многое узнал и многое понял, в том числе узнал кое-что новое о себе. — Эд, мне снился Аслан, — сказал Каспиан, когда Эдмунд под вечер зашёл к нему в каюту. Тот сидел за столом, подбородком опираясь на скрещённые пальцы. Он выглядел подавленным и измученным, однако попытался улыбнуться вошедшему. — И хорошо, что снился. Люси говорит, что это добрый знак, — Эдмунд подошёл к столу и опустился в стоящее рядом кресло. Он снова взглянул на Каспиана, и улыбка, ещё светившаяся на его лице, мгновенно потухла, встретившись с невероятно печальными глазами напротив. — Я тоже так считал до сегодняшнего дня. Но впервые Великий Лев сделал мне больно своими словами, хотя я понимаю, что иного выхода действительно нет. Вы с Люси и Юстэсом должны плыть, Эд. Плыть на Восток, в Его страну. На пути вы не встретите ни преград, ни трудностей. Вы должны отплывать завтра, пока «Покоритель» не ушёл слишком далеко на Запад. Подходящая шлюпка у нас есть, — с каждым произнесенным словом у обоих королей в сердцах вместе с гулкими ударами растекалась тягучая тоска. Эдмунд прикрыл глаза, сжав пальцами переносицу. — Я хотел плыть с вами, чтобы найти своего отца, но… Моё время ещё не пришло, я должен править Нарнией, а если я уйду туда, то не смогу вернуться, понимаешь? Нарнийцы столько сделали для меня, что я не могу просто так уйти. Я должен вернуть долг сполна, ты ведь понимаешь меня, как никто другой, Эд. И понимаешь, что порой чувство долга сильнее, чем… Чем другое чувство. Каспиан порывисто поднялся из-за стола, вихрем пролетел по каюте, чтобы закрыть тяжёлую резную дверь на засов. Спустя секунду он оказался рядом с Эдмундом и опустился перед ним на колени. Сжал его ледяные пальцы и заглянул в глаза, которые совсем потемнели от тоски. Они молчали, но в этом молчании было сказано гораздо больше, чем можно себе представить. — Кас, скажи… — шёпот Эдмунда едва различим и Каспиан придвигается к нему ближе. Их лица разделяет всего пара сантиметров. — Кас, Он знает о нас… с тобой? — Да, Эд. Даже если бы я попытался, то все равно не смог бы скрыть. Слишком сильно я это чувствую. — Что Он сказал? — Эдмунд пытливо смотрит в глаза Каспиану, словно пытаясь без слов понять истину. — Каспиан, что Он сказал? — мгновение спустя король прошлого оказывается на полу рядом с ним и мягко обхватывает его лицо ладонями. — Он сказал, что два сына Адама никогда не будут счастливы в Нарнии, поскольку с самых первых её дней гармония строилась именно на том, что мужское дополнялось женским. Сыну Адама — дочь Евы, это закон. У нас нет шансов Эд, чуда не случится. Завтра… — неожиданно Каспиан остановился, закрыл глаза, как оказалось, чтобы сморгнуть непрошеную влагу. — Завтра вы с Лу и Юстэсом исчезнете, и вполне возможно, что вы снова появитесь только через тысячу лет. Мы больше никогда не увидимся с тобой, Эд. И это самое страшное для меня. Теперь Эдмунд неожиданно понял, что и в Нарнии не все так прекрасно, как виделось ему до этого. Казалось, что в мире, где права животных и сказочных существ равны людским, счастливы будут и те, чья любовь почему-то вышла за привычные рамки. Бедный Каспиан… Эдмунд исчезнет, да, и, возможно, будет страдать всю жизнь, но Каспиан… Он останется здесь, на этом корабле, в замке, где им доводилось проводить время вместе. Любое плавание будет отдаваться ноющей болью в сердце от осознания, что король прошлого больше никогда его с ним не разделит. И эти вечные легенды о Золотом веке… Даже если женится, а в этом Эдмунд был почему-то особенно уверен, Каспиан не забудет его, ведь теперь на его душе тоже есть отметина, которая не заживёт до самой смерти. — Тогда давай просто запомним друг друга такими, Кас? Молодыми, сильными, с открытыми сердцами, — Эдмунд невесомо коснулся губами чужой чуть шероховатой щеки. Потом другой. И ещё раз. И ещё. — Эд, нам нельзя… Слышишь? — шептал Каспиан, зарываясь пальцами в густые волосы на его макушке. — Нельзя… — горячо на выдохе в бледную кожу шеи. — Нельзя… — скользит ладонями по спине, забирается под рубаху, мягко очерчивая рёбра самыми кончиками пальцев. — Знаю, Кас, знаю… — его губы сухие и горячие, как в первый раз, но теперь Эдмунд чувствует, что Каспиан — словно раскалённый добела металл, от жара которого теряется всякое самообладание. Рядом с ним каждый вдох кажется огненным, но и надышаться им невозможно, никогда не будет достаточно. Остатки ледяного проклятия Белой Колдуньи таяли, позволяя жару в груди Эдмунда разгореться в полную силу. Шорох срываемой одежды заглушается шумом волн за бортом. Одинокая свеча на столе почти потухла, озаряя комнату умирающим отблеском света. Два сильных тела сплетены в одно целое, две странствующих судьбы соединились, спустя десять с лишним веков, чтобы снова разойтись, без шанса встретиться вновь. Король прошлого, король настоящего… Будущее не в их власти.