Modus Operandi

Аято уже некоторое время не появлялся ни в Чайном домике Коморэ, ни в доме Ясиро. Как глава комиссии Ясиро, он был по уши в делах. Иногда, отправлялся в поездки далеко от острова Наруками, иногда организовывал обучение Сюмацубан, его переполненный график часто требовал жертв. Тома был не таким человеком, который бы мог затаить какие-либо обиды на Аято. Он был связан долгом и перед своим господином, и перед своей госпожой, перед Комиссией Ясиро. Он привык убирать за Аято, организовывать встречи с дипломатами от его имени, бороться за него и защищать его. Он не привык скучать по нему. Это было странно, учитывая, что ему просто-напросто некогда было скучать по кому-либо. Он должен был волноваться о том, что стал мишенью сегуна Райден. Должен был переживать за своих новоиспеченных друзей в лице путешественника и Паймон. И вот Тома в полном одиночестве сидел и тихо ждал, пока все кончится. И ужасно тосковал… По крайней мере, у него был Таромару, который тявкал от счастья, что рядом есть друг. Но Таромару нужно было управлять чайным домиком, а Тома не хотел, чтобы его узнали, поэтому он старался уходить вглубь Коморэ, когда приходили рабочие или клиенты. У него была импровизированная комната с футоном. Безопасное место для сна. Или по крайней мере здесь была хоть какая-никакая видимость безопасности. Пока Тома смотрел на деревянный потолок, в окно из которого лился лунный свет, он задавался вопросом, скучал ли Аято по нему так же, как Тома по нему. Скучал ли Аято по тому, как Тома разбирал горы бумаг, скучал ли он по тому, как Тома расчесывал ему волосы, крепко ли он спал без него. От старых привычек трудно избавиться. Аято всегда спал беспокойно. Он же довольно важная фигура в Инадзуме. Мало ли, что с ним могли сделать, пока он мирно спал. Но, была ли это ностальгия из прошлого или что-то другое, Аято мог заснуть только тогда, когда обнимал Тому сзади. И Тома привык к этому, как дурак. Привыкший к ровному дыханию Аято на своей шее, к теплу тела Аято, прижатого к его собственному, к пальцам Аято, переплетающимся с его собственными. Закрыв глаза, Тома вздохнул. Он знал, что в любом случае, скоро или же нет, но увидит господина, так почему же он был таким иррациональным, так сильно скучал по нему? На сердце было тяжело, но он не был расстроен. Он не мог винить Аято за его груз ответственности. Он не винил Аято за собственные желания. Просунув руку под пижаму, Тома лег поудобнее, он хотел отвлечься. Желал облегчения. Желал почувствовать Аято на себе, который бы смотрел на него сверху вниз прекрасными кристально чистыми глазами, его длинные волосы мешались бы, а Тома нежно бы их поправлял. Другая рука Томы коснулась его груди, сжимая сосок двумя пальцами и лаская, он представлял, что это руки Аято на нем. Аято дразнит его, щиплет чувствительные соски Томы, пока они не набухли и не покраснели, пока Тома не начал задыхаться и умолять Аято прикоснуться к нему в другом месте. Как позорно было фантазировать такое, но Тома не мог остановиться, гладил себя, пока его член не стал твердым. Он часто думал об Аято. Аято бы осторожно раздевал Тому, а затем раздвигал бы его ноги. Томе было бы приятно видеть, как Аято теряет из-за него самообладание. Аято бы прижал его к футону, Аято бы сломал его, Аято бы поглотил Тому без остатков, а Тома был бы только рад. Проведя рукой по члену, предварительно размазав предэякулят, Тома почувствовал, что этого недостаточно. Этого никогда не будет достаточно. Приподнявшись на локтях и коленях, Тома снял пижаму. Схватив флакон с маслом, который он прятал в своих вещах, он вылил смазку и размазал ее по пальцам. Он забыл, какой вязкой была жидкость и как это было грязно. Он не часто занимался подобным. Тем не менее, он устроился поудобнее и закрыл глаза, уткнувшись лицом в подушку, думая об Аято, который тихим голосом нашептывал ему на ухо ласковые слова. Тома протолкнул первый палец в себя и добавив больше смазки начал медленно двигать им. Даже дышать стало труднее, он хотел большего. Тома представил, как пальцы Аято глубоко проникают в его задницу, наполняя ее. Он ускорил темп, добавляя еще один палец. Его лицо вспыхнуло, представив, как Аято зашел бы сейчас в комнату застукав Тому за таким непотребством, а потом присоединился. Аято бы широко растягивал блондина тремя пальцами, но это все равно было бы недостаточной подготовкой для размера члена Аято. Тома слышал влажные хлюпающие звуки смазки, но это не отвлекало от образа Аято, вдалбливающегося в его задницу, его дырочка плотно сжималась вокруг толстого члена Аято. Будет ли Аято говорить ему непристойности, заставит ли его покраснеть еще сильнее несколькими вульгарными фразами? Или Аято был бы так же уравновешен, как всегда? Едва способный дотянуться до своей простаты даже под таким углом, Тома выругался, слезы навернулись на его глаза, он безумно хотел кончить, поэтому начал трахать себя в два раза быстрее. Он обхватил другой рукой свой член, а после проскользил пальцами по туловищу и потянул за сосок. Одержимый идеей о том, что Аято накачивает его спермой, Тома застонал, сознание отключилось, когда он кончил, липкое месиво растеклось по его прессу. Вздохнув, он осторожно вынул пальцы из своей дырочки и вытер сперму тряпкой, стараясь не задеть нежные соски. Плюхнувшись на футон, он знал, что завтра ему будет больно и что ему нужно будет постирать нижнее белье, но это было проблемой на потом. По крайней мере, Таромару не стал бы его осуждать. Снова уставившись в потолок, чувствуя сонливость, Тома закрыл глаза и понадеялся, что Аято думает о нем. О их воссоединении. И даже если бы это было не так, что ж... Тома все равно будет думать об Аято.