Никогда не поздно

      Луна через прозрачные занавески холодной ладонью ощупывала смятую постель и ворочавшегося на ней Леви Аккермана. Бессонница резала глаза уже третью ночь, оставляя воспалившиеся паутинки капилляров. Леви вздыхал, сам не зная от чего: от тяжелых мыслей, несоставляющихся планов, грустных воспоминаний или чертовой бессонницы. Бывает, ляжет он на спину; глаза затянет мутная пелена, и кажется, что комната постепенно темнеет, приобретая багровый оттенок, слышатся глухие стоны боли, в груди начинает спирать. Аккерман, стиснув зубы, сгоняет нахлынувшую пелену, услышав собственный приглушенный стон. Третьи сутки подряд Леви чувствовал себя как в плену.       Где-то под полом скреблась мышь, что вдобавок доставало раскаленную добела душу капитана. За стеной давно все спали, кроме караульных. И никому никакого дела до того, что он не спит. Леви сел на край кровати, устало вглядываясь во тьму. Протяжно застонали половицы от его веса, когда он, встав с кровати, направился к стулу, куда всего несколько часов назад небрежно бросил свой зеленый плащ в надежде уснуть хотя бы на час. Взметнулась темная материя, опускаясь на плечи мужчины и закрывая белую рубашку. Леви натянул свои сапоги и, подойдя к двери, остановился. По коридору раздались шаги. Аккерман отпрянул. Ему не хотелось никого тревожить. Натянув капюшон на голову, Леви распахнул окно и черной тенью выскользнул на улицу.       Вымощенные дорожки пустовали, от света луны похожие на чешую. Легкий ветер играл с деревянными вывесками и норовил залезть под плащ. Дышалось свободно. Мимо домов вышагивала маленькая фигура, чуть сжавшаяся от прохлады ночи. Леви знал, куда он шел.       Большая каменная плита, рядом с которой стояла небольшая ваза с какими-то двумя увядшими цветками. Луна, пробиваясь через листву растущего рядом дерева, бросала россыпи серебряных монет на плиту. То и дело промелькивали слова, выгравированные на ней: «Эрвин Смит». Леви стоял, устремив свой утомленный бессонницей взгляд на большой прямоугольный предмет. Ему казалось, что здесь, именно здесь он может найти свой покой. Капитан сел рядом с памятником, навалившись спиной на ствол дерева.       -Я… — сказал Леви и сам вздрогнул от своего голоса, дрожащего и сиплого, — Я никогда раньше не говорил с ушедшими… Но ты…       Его глаза кто-то закрыл руками, а когда Аккерман снова смог видеть, перед ним блестело золотом поле подсолнухов.       -Что за бред? — мужчина вскочил на ноги, пожалев, что не взял с собой оружие.       -Леви! — крикнул кто-то вдалеке, меж длинных подсолнухов. Эхо подхватило его имя и разнесло вокруг.       -А… — Аккерман заозирался в поисках источника звука. И нашел.       -Леви, — Эрвин с горькой усмешкой смотрел на капитана. — Неужели не узнал?       -Эрвин? — на миг глаза Аккермана расширились. Сердце больно кольнуло, будто собиралось разорваться на части. — Ты же умер…       -Разве здесь не чудесно? — командующий, будто бы не слышав его, раскинув руки в стороны, повернулся вокруг себя.       -Какое это имеет значение?! Тебя нет, Эрвин!!! — выкрикнул Леви.       -Что ты такое говоришь? Вот он — я, — мягко улыбнулся Смит. Он возвышался над качающимися подсолнухами, позволяя ветру запускать его длинные пальцы в свои светлые волосы. Цвет неба проигрывал по красоте цвету его глаз; в них можно было утонуть, как в глубоком чистом озере. Леви смотрел прямо в них, чувствуя, как душа разрывается в клочья.       -Не может этого быть… — Аккерман схватился за голову и сильно зажмурился. Эрвин не переставал улыбаться, наблюдая за сжавшимся комочком.       -Леви… Ты же сам ко мне пришел.       Верно. Он сам пришел. Вот только… зачем?       -Эрвин!!! — яростно, во всю глотку крикнул Леви, сорвавшись с места. Командующий, улыбаясь шире, раскрыл руки, заключив подбежавшего Аккермана в объятия. Тонкие пальцы Леви вцепились в куртку Эрвина изо всех сил; капитан боялся, что — вот-вот — и мужчина исчезнет. Некогда стеклянные, холодные глаза наполнились слезами, моментально впитывающимися в ткань рубашки Смита.       -Дерьмовый план был!!! Лучше бы Я сдох!!! — в сердцах кричал Леви, всхлипывая и задыхаясь. Только здесь, только сейчас, только с ним он мог себе это позволить. Выпустить все свои чувства, эмоции, оголить душу, стать эмоциональной тряпкой. Аккерман кричал, не стесняясь. Эрвин прижимал его крепче, мягко касаясь губами лба, висков, затылка. Пальцы командующего перебирали локоны темных волос капитана, ощущая дрожь всего тела. Эрвин поднял лицо Леви за подбородок вверх, заглядывая в его покрасневшие глаза и непривычную гримасу моральной боли. Его губы дрожали, а щеки блестели от дорожек слез.       -Почему, Эрвин?.. Почему ты не остановил меня?.. — задыхаясь шептал капитан.       -Леви, — Смит обхватил лицо мужчины руками. — Перестань винить себя. Я очень рад, что мне посчастливилось быть рядом с настолько умелым воином и способным капитаном.       -Эрвин!!! — Аккерман снова уткнулся лицом в грудь командующего и разрыдался. Его задело то, что сперва Эрвин убеждал «я тут, живой», а сейчас говорит о себе как о прошлом.       -Побереги слезы, — Смит поднял Леви на руки, а сам медленно опустился на траву. Подсолнухи, как огромные титаны, возвышались над их головами, мирно покачиваясь на ветру. Эрвин лег на спину, уложив Аккермана сверху. Капитан постепенно успокаивался; его плечи дрожали все меньше и меньше. Большие руки Эрвина гладили маленькую спину Леви. Капитан поднял голову, разглядывая лицо, по которому так тосковало его сердце, из-за которого бессонница морила его три ночи подряд.       -Я не смог тебе признаться… прости… — тихо произнес Леви.       -Никогда не поздно, — Эрвин прикоснулся к губам Аккермана своими губами, заставляя задыхаться от горечи утраты и без того убитое сердце капитана.       Ресницы Леви дрогнули, смахивая последнюю слезу, и мужчина открыл глаза. Солнце стояло высоко, освещая каменную плиту, на которую он во сне положил голову. От слез на ней образовалась небольшая лужица, затекшая в одну из выгравированных букв. Леви непонимающе осмотрелся, в поисках Эрвина и только спустя время понял, в чем дело.       Без лишних колебаний капитан встал, мысленно поблагодарил командующего за все и отправился прочь. Качая ручками-лепестками по ветру его провожали два увядших подсолнуха в маленькой вазе рядом с плитой.