У этого места не было названия, официально, но завсегдатаи называли его «Погребальный костер». Предположительно, это бар, но алкоголь не единственное, что они подавали. Благовония сгущали горячий, задыхающийся воздух, но это не скрывало характерного запаха наркотического дыма. На заднем плане играла слабая, нестройная музыка. Никто не пытался танцевать; это не то, что делали эти люди. Они полулежали на подушках на полу или развалились в удобных креслах, некоторые разговаривали, другие смотрели в пространство, слушая или погружаясь в свои собственные мечты.
Эд и раньше видел готов. Они одеты в черное, темно-малиновое и темно-синее, что полностью противоречило нынешней моде Централа. До сих пор он не обращал на них особого внимания. Они просто люди, так что, если бы они выглядели немного по-другому? С металлическими рукой и ногой он вряд ли из тех, кто говорит о соответствии. Те, с кем он разговаривал, казались достаточно дружелюбными, но никто из них не был похож на посетителей этого заведения. У них была надежда и цель.
У этих мужчин и женщин ничего не было. Они не пытались заявить о себе тем, что на них было надето или как они выглядели. Они просто пытались сбежать. Большинство из них были ненамного старше его, но выглядели как беззащитные дети, пьяные или накачанные наркотиками, или и то и другое вместе. Если бы кто-то сказал им спрыгнуть с моста, большинство из них сделали бы это без вопросов.
И где-то среди них был человек, который без колебаний воспользовался бы их беспомощностью.
Бывший государственный алхимик по имени Букер охотился здесь на пьяниц и наркоманов, используя их в качестве топлива для своих экспериментов. Он заманил их в город, пообещав им черт знает что, прежде чем убедиться, что они слишком не вменяемы, чтобы отличить правое от левого, и использовать их… Эд заставил себя сохранить ясное и блаженное выражение лица, когда его желудок скрутило. Он видел решетки, нарисованные вокруг смятой двуспальной кровати — кровь ярко-красного цвета расплескалась по белым шелковым простыням и растеклась по полу…
Алхимия и секс мощное сочетание, и Эд мог понять, почему извращенец выбрал это место для поиска своих целей. Куда бы он ни посмотрел, всюду проблески кожи, ничего явного, но они предполагали гораздо больше. Теоретически алхимик, активировавший массив после проникновения, мог использовать энергию своего партнера для подпитки трансмутации. Перерезать им глотки не было необходимости. Возможно, именно так Букер и отделался. В подвале алхимика было четыре мертвых тела, мужчины и женщины, все блондинки и моложе восемнадцати лет. Один из них мертв не больше суток.
Букер будет искать свою следующую цель, и это казалось естественным выводом для Эда — стать приманкой. Он соответствовал профилю жертв, и даже если он не привлек внимания убийцы, то, по крайней мере, он в своем любимом охотничьем угодье. Если повезет, Эд сможет убедиться, что больше никого не постигнет та же участь, что и остальных. По крайней мере, он сделал бы это, если бы этот ублюдок появился. Он околачивался здесь с полуночи, почти шесть часов, и его все еще не было видно.
Он сделал еще один глоток из своего стакана, облизывая губы, словно наслаждаясь вкусом. Для всех, кто наблюдал за ним, он пил всю ночь, но в стакане не было ничего хуже цветной воды. Парень за стойкой обеспечивал его всем необходимым, его сотрудничество гарантировалось угрозой налета полиции, если он не подчинится.
Какое-то движение краем глаза Эда заставило его остановиться, и он увидел, как мужчина замешкался в дверях, оглядывая толпу. Ему было, вероятно, около сорока пяти, темноволосый, темноглазый и одетый, как и все остальные здесь. Тоже неплохо выглядит. Взгляд Эда остановился на простой татуировке на щеке мужчины, и он перевел дыхание. Это тот же самый массив, который был нарисован вокруг окровавленной кровати.
Эд пошевелился, позволив пряди своих распущенных волос упасть вперед. Вспышки золота было достаточно, чтобы привлечь внимание, и он почувствовал жар голодного взгляда Букера, устремленного на него, изучающего его одежду и тело под ней.
Инстинктивно было уклониться от этого пристального взгляда, но Эд стоял на своем, позволяя ему посмотреть. Он привык к тому, что его покрывали с головы до ног, и прохладный ветерок пробежал холодком по его обнаженной левой руке и плечу. Топ, который он носил, огибал его торс и прикрывал автопротез и связанные с ним шрамы под черной тканью. Один или два стратегических разреза показывали проблески его живота, а подол не совсем доходил до пояса. Его правая рука в перчатке, а кожаные штаны лишь немного отличались от тех, которые он носил каждый день.
Он выглядел так, словно принадлежал этому месту. Он позаботился об этом. Если бы кто-нибудь захотел присмотреться повнимательнее, то увидел бы и другие штрихи, которые придавали убедительность его внешности, например кольцо в губе и в верхней части уха, но Букер, очевидно, увидел достаточно.
Мужчина подошел ближе, не теряя зрительного контакта. Эд ожидал, что он будет осторожен и недоверчив, но он высокомерно самоуверен, как будто думал, что его никто никогда не поймает. Слабый шрам пересекал линию его челюсти, и в его движениях чувствовалась какая-то нервозность, как будто он был на пике своей жизни. Горячий, металлический запах алхимии окутал Эда, когда Букер остановился перед ним, заставляя волосы на затылке встрепенуться от осознания.
Он протянул руку, забрал стакан Эда из его ослабевшей хватки и отставил его в сторону, прежде чем одарить волчьей ухмылкой, похотливой и опасной.
Было заманчиво напасть, сбить его с ног и уйти, но Эд не мог быть уверен, что ему это удастся. Если бы у Букера был шанс активировать какую-нибудь систему, он мог бы разнести это место на куски, убив Эда и всех остальных в радиусе пятидесяти футов. Его украденная сила заставила воздух закипеть, и Эд знал, что не может дать этому ублюдку шанса использовать ее с пользой. Сейчас ему придется подыграть, по крайней мере, пока они не окажутся снаружи.
Букер протянул руку, убирая распущенные волосы Эда за ухо, прежде чем упереться ладонями в стену по обе стороны от головы Эда. Рычание угрожало вырваться из горла Эда, предупреждение незнакомцу отступить, но он заставил себя сдержаться и не шевелиться. Если бы он сделал что-нибудь, что указывало на то, что он не так пьян и внушаем, как все остальные здесь, то все это развалилось бы, и ублюдок либо убежал бы, либо дрался. Ему нужно сделать вид, что ему интересно, но его мысли продолжали возвращаться к мертвым подросткам, и ярость сильно и горячо сжалась в его животе.
— Я могу дать тебе то, что ты хочешь, — прохрипел Букер, его голос похож на грубое мурлыканье, когда он загадочно улыбнулся. — Все, что тебе нужно, я позабочусь о том, чтобы это было твоим.
Эд хранил молчание, зная, что если он скажет хоть слово, то оно будет полно ярости. Лучше пусть Букер думает, что он зашел слишком далеко, чтобы говорить. Вместо этого он моргнул, глядя на алхимика, пытаясь почувствовать что-нибудь, кроме желчи и отвращения. Он не хорош в актерской игре. Люди всегда могли понять, когда он лжет; его лицо было слишком выразительным и выдавало все. Ему нужно быть убедительным, и единственный способ, которым это могло произойти, состоял в том, чтобы притвориться, что это кто-то другой прижимает его к стене, кто-то, кого он на самом деле хотел затащить в постель.
При таком освещении волосы и глаза Букера могли быть черными, и нетрудно было представить на его месте другого мужчину. Одной мысли о Мустанге, склонившемся над ним вот так, достаточно, чтобы изменить качество тепла в теле Эда. Оно опустилось ниже, растекаясь между ног, и он почувствовал, как знакомое покалывание желания заплясало по его коже, когда он извлекал каждый соблазнительный фрагмент воспоминаний, которые у него были.
Не имело значения, что они с Мустангом никогда не были чем-то большим, чем командиром и подчиненным, что они никогда не целовались и даже не касались. На данный момент его воображение выполнило свою задачу, придав языку его тела более реалистичный оттенок.
Он облизнул губы, позволив им изогнуться в загадочной улыбке. Склонив голову набок, Эд обнажил горло и посмотрел на Букера, покорный и приглашающий. Темные глаза скользнули по его пульсу, и Эд отчаянно уцепился за свою фантазию, когда Букер наклонил голову, чтобы поцеловать его в бешеном ритме. Губы превратились в зубы, так сильно кусаясь, что тело Эда дернулось от боли, но Букер принял это за потребность, издав грубый звук признательности в ухо Эда.
Никто в здравом уме не позволил бы кому-то, кого они едва знали, сделать это с ними, но Эд знал, что именно на это рассчитывал алхимик. Все здесь зашли слишком далеко, чтобы делать что-либо, кроме как подчиняться своим основным инстинктам. Букер соблазнял их, и они следовали за ним домой, как ягнята на гребаное заклание.
А Эд был волком в овечьей шкуре.
Рука переместилась, скользнув вниз по его обнаженной руке, прежде чем крепко обхватить запястье, оттаскивая его от стены. Эд позволил себе споткнуться, делая каждый шаг намеренно нескоординированным, когда следовал за Букером между другими посетителями и поднимался по ступенькам, ведущим во внешний мир. Вход в «Погребальный костер» находился в уединенном переулке, мрачном в слабом свете рассвета. С ними не было никого, кроме горстки неудачников, и Эд быстро взглянул в их сторону, прежде чем повернуться к Букеру.
Все это все еще могло пойти ужасно неправильно. Если он сейчас все испортит и Букер сбежит, то они, вероятно, потеряют свой единственный шанс поймать ублюдка. Он должен был выбрать подходящий момент. Если бы он только мог подойти немного ближе…
Вывернув руку, Эд схватил мужчину за рукав, резко одернув его. Он повернулся, на его лице появилось одобрительное выражение, когда Эд бросил на него многообещающий взгляд и двинулся вперед, стараясь дать себе достаточно места для действий. Вцепившись рукой в перчатке в ткань черной рубашки Букера, Эд поднял лицо вверх, прикусив губу в пародии на слабую неуверенность.
Букер не стал дожидаться дальнейших приглашений. Его правая рука схватила челюсть Эда в кровоподтеках, удерживая его неподвижно, когда он прижался к губам Эда жестким, отчаянным поцелуем. Другая его ладонь скользнула вниз по ребрам Эда, потянувшись вниз и вокруг, чтобы крепко, похотливо сжать.
В мгновение ока Эд поставил свое механическое колено между ног Букера, удовлетворенно ухмыляясь, когда тот захрипел в агонии и упал на землю. Быстрый, сильный удар в висок отправил его опрокинуться, обмякшего и потерявшего сознание.
— Черт, ты же не убил его, не так ли? Поверь мне, вся эта бумажная волокита не стоит такого удовлетворения, — один из бродяг поднялся на ноги, сдирая лохмотья, чтобы показать форму гражданской полиции, дублера Эда.
— С ним все будет в порядке, — уверенно сказал Эд, вытирая рот тыльной стороной ладони и стараясь не содрогнуться от отвращения. — По крайней мере с его головой. Не могу сказать того же о его члене.
Офицер сбросил остатки своей маскировки, подождал, пока его коллеги сделают то же самое, прежде чем нагнуться и схватить Букера за руки.
— Он это заслужил, — мрачно пробормотал он. — Вы хорошо поработали, сэр. Обычно работа с военными — это заноза в заднице, но… Ну, я не думаю, что мы смогли бы сделать это без тебя.
— Это оказалось проще, чем я думал, — пробормотал Эд, хмуро глядя на Букера. — Он не думал, что кто-то его подозревает. Это сделало его глупым.
— Да, но лучше, чтобы он был глупым и сидел в тюрьме, чем умным и на свободе, верно? — офицер улыбнулся ему. — Шеф хочет вас видеть. Он должен ждать на улице. Эй, Мерри, возьми его за ноги, ладно?
Направляясь к выходу из переулка, Эд посмотрел на три машины, припаркованные у обочины. Стройный, худощавый мужчина стоял рядом с одним из них, аккуратно сложив руки перед собой в ожидании новостей. Начальник полиции. Он заносчивый высокомерный мерзавец, который ненавидел армию и все, что с ней связано. За последнюю неделю, пока они охотились за Букером, он превратил жизнь Эда в сплошную бумажную волокиту, и Эд не потрудился скрыть свою хмурость, когда приблизился.
Только когда Букера запихнули на заднее сиденье машины, шеф коротко кивнул в знак признательности.
— Мы передадим его под стражу военным, как только завершим расследование, майор, — сказал он, подергивая тонкими усиками. — Я уверен, что расстрельная команда может подождать день или около того, прежде чем заполнять его дырами.
Он оглянулся через плечо, и на его лице появилось неприязненное выражение, когда он увидел обмякшую фигуру.
— Хорошо поработали, я благодарен военным за сотрудничество. Подозреваю, что если бы он не был сертифицирован государством, они бы не заинтересовались.
— Наверное, нет, — пробормотал Эд. — Обычно армии наплевать на твои проблемы.
— Но по какой-то непостижимой причине они действительно заботятся о тебе, — Шеф нахмурился, выпрямил спину и смерил Эда особенно жестким взглядом. — Мне позвонил ваш командир. Похоже, вы не сообщили ему о своей последней роли в этой операции. — Его взгляд скользнул вниз к ногам Эда и обратно к его лицу, что-то уродливое исказило его лицо. — Вместо этого он получил уведомление от разведывательного отдела. Я думаю, можно с уверенностью сказать, что он не впечатлен. Он приказал вам немедленно вернуться в офис.
— Когда он позвонил? — осторожно спросил Эд, прищурившись. Он надеялся, что сможет передать Мустангу отчет с подробным описанием ареста Букера и пропустить подробности того, как он взял его под стражу.
— Около трех часов назад, — улыбка стала шире. — Он ждет в Центральном командовании. — Он открыл машину, протягивая руку, чтобы достать стопку документов толщиной почти в дюйм. — Вам также нужно будет заполнить эти формы, чтобы подтвердить, что вы применили не больше силы, чем необходимо. В конце концов, я бы не хотел, чтобы вас обвинили в жестокости.
Эд выхватил бумаги у него из рук, бросив на него яростный взгляд. Вот почему он ненавидел работать с гражданской полицией: слишком много бюрократии. Это случалось не часто, но иногда появлялся высокопоставленный убийца, имеющий связи с военными, и власти не передавали полную юрисдикцию армии. Таков был результат: государственный алхимик делал всю работу, в то время как полиция брала на себя ответственность. Ублюдки.
— Спокойной ночи, Стальной. Я обязательно передам свою оценку вашего участия вашему командиру.
— Не беспокойтесь, — пробормотал Эд. — Он не занимается бумажной работой.
Хлопнувшая дверца машины нарушила утренний покой, и Эд увидел, как темная машина отъехала и быстро покатила по улице. Он, вероятно, больше не увидит Букера. Копы были правы насчет расстрельной команды. Военным не нравилось, когда их смущали государственные алхимики прошлого или настоящего, и они позаботились бы о том, чтобы жители Централа знали, что он был наказан за свои преступления.
Устало вздохнув, Эд побрел в сторону Центрального командования. Солнце неуклонно поднималось, выжигая влажный туман, окутавший улицу. Дрожь пробежала по его коже, и он ускорил шаг, засовывая руки в карманы, пытаясь согреться. Его голова затуманена и забита благовониями и дымом, и он сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь прочистить легкие.
В идеале ему хотелось принять душ и хорошенько выспаться, но он знал, что лучше не испытывать судьбу, заставляя Мустанга ждать дольше. Как бы то ни было, этот ублюдок, вероятно, будет язвительным. Он ненавидел находиться в офисе даже в лучшие времена, и если шеф полиции прав, то действия Эда заставили его вернуться на работу в три или четыре часа утра.
— Черт, — прошипел про себя Эд. Не скрывая язвительность, Мустанг должен превратиться в разъяренную ледяную статую, леденящую кровь и саркастичную.
Поморщившись, он поспешил мимо часового, не обращая внимания на недоверчивое выражение лица солдата. Через несколько мгновений Эд пересек плац, перепрыгивая через две ступеньки, прежде чем толкнуть дверь и выскользнуть в коридор за ней.
К счастью, он не слишком занят, и ему удалось избежать встречи с кем-либо, кто выше его по званию. Если бы он это сделал, то его немедленно допросили и наказали за его появление. Военные гибкие до определенного момента, по крайней мере, в том, что касалось его, но ни один офицер не мог спокойно отнестись к его нынешнему состоянию.
Подойдя к двери кабинета, он заколебался, услышав голоса внутри. Это звучало так, как будто большая часть команды Мустанга уже была на месте, и они, похоже, не слишком радовались раннему старту. Он слышал, как Бреда разговаривает с набитым ртом, а Хэвок громко зевнул, как будто его только что вытащили из постели.
С раздраженным ворчанием Эд протиснулся внутрь, бросив стопку документов на стол Хоукай, когда в комнате воцарилась тяжелая, звенящая тишина. Бред держал пончик на полпути к открытому рту и недоверчиво смотрел на Эда. Хаос буквально разинул рот, широко раскрыв глаза и отвиснув челюстью. Даже обычно спокойное самообладание Хоукай было поколеблено. Ее брови были почти на уровне волос, настолько откровенно удивленные, что это почти смешно.
Что касается Фалмана, то он выглядел так, словно у него вот-вот случится сердечный приступ. Вполне вероятно, учитывая, как Эд нарушал почти все единообразные правила, когда-либо написанные.
— Что ты…? — голос Фуэри затих, когда он поправил очки на носу, быстро моргнув несколько раз подряд.
— Эдвард, это вряд ли подходящий наряд для работы, — голос Хоукай ровным и спокойным, но звучал немного отстраненно, как будто она изо всех сил пыталась обрести голос.
— Я провел в «Погребальном костре» всю ночь, пытаясь найти Букера, — пробормотал Эд, защищаясь. — Мне сказали, что Мустанг не мог дождаться, пока я переоденусь для отчета. Он там?
— Да, — прохрипел Хэвок. — Ты только что сказал «Погребальный костер»? Какого черта, босс? Ты не должен быть в таком месте, в
такой одежде. Люди могли бы… они могли бы… — Он запнулся, прежде чем пробормотать. — Они могли бы неправильно понять.
Эд пренебрежительно пожал плечами и отвернулся, сокращая расстояние до двери кабинета Мустанга и протягивая руку, чтобы взяться за ручку. Он хотел бы, чтобы ему не пришлось сталкиваться с высокомерным мерзавцем, одетым так. Даже когда полностью одетый пристальный взгляд Мустанга заставлял его чувствовать себя голым и незащищенным, но носить это?
Вздохнув, Эд расправил плечи и толкнул дверь в сторону. С таким же успехом он мог бы покончить с этим.
Рой расхаживал перед камином, останавливаясь только для того, чтобы взглянуть на часы на каминной полке. Прошло более трех часов с тех пор, как он позвонил начальнику полиции и потребовал немедленного присутствия своего подчиненного, а его все еще не видно.
О чем, черт возьми, думал Эд? Иногда ему казалось, что Стальной не до конца понимает концепцию опасности. Он всегда, казалось, бросался на это, стиснув зубы и готовый сражаться. Неужели он не понимал, что есть вещи, которые он может оставить другим людям? Разве он не знал, что есть некоторые риски, на которые ему не нужно идти?
Он провел рукой по волосам, остановившись, чтобы невидящим взглядом уставиться на пламя. Неужели Эд не понимал, что все может пойти совсем не так? Букер не обычный уличный бандит; Рой читал файлы. Даже когда он получил государственную сертификацию, о его поведении ходили слухи. Были подозрения, пропавшие люди, обвинения в изнасиловании… Это было упущено из виду, потому что военные могли закрыть глаза на что угодно, если думали, что могут извлечь выгоду из своего невежества. Исследования Букера были интригующими, но вскоре они стали более опасными, более интенсивными, и он был уволен.
Только армия чувствовала бы себя комфортно, выпуская кого-то вроде Букера в массы. Он исчез на много лет, только чтобы появиться сейчас, как злой гений. На этот раз не было никаких подозрений — окровавленные простыни и трупы в подвале — улики говорили сами за себя.
И Эд преподнес себя на блюдечке.
Возьми меня, я твой.
Рой бросил попытки работать несколько часов назад. Это бесполезно. Он не мог сосредоточиться, когда каждый страх произносил в его голове ужасную литанию. Что, если все пойдет не так? Что, если Эд станет жертвой номер пять? Позвонят ли ему из полиции? Придет ли кто-нибудь и скажет ему? Он даже больше не знал, чего ждет.
Он выругался, прижимая ладонь ко лбу. Тошнота подкатила к его животу, подпитываемая тревогой. Беспокойство было эмоцией, которая превзошла все притворства, уничтожив их, как цунами, обрушившееся на побережье.
— Где ты, глупое, невозможное отродье?
До сегодняшнего вечера Рой счастливо обманывал себя, думая, что его забота об Эде была заботой вышестоящего офицера, и он послушно притворялся, что горячее жужжание в его крови было разочарованием или гневом, а не желанием. Под этими масками он мог функционировать, но теперь они исчезли, разорванные его страхами.
Если бы это был просто случай вожделения, секса и острого, блаженного удовлетворения, то он бы нашел способ справиться с этим, но то, что он чувствовал к Эду, было не так просто. Конечно, он хотел его, отрицая, что сейчас это не что иное, как безумие, но он не просто хотел его в своей постели. Он хотел, чтобы он был в его жизни.
Он не заботился об Эде, когда тот был молодым человеком под его командованием; то, что он чувствовал, не было ни отцовским, ни братским. Все причины его гнева и страха были эгоистичными, потому что если бы Эд недооценил Букера, если бы он умер из-за этого, то его бы не стало, и Рой остался бы ни с чем.
Мысль об этой потере была подобна пороку, сжимала его сердце и леденила желудок. Эд разрушил его рациональность, выдвинув на первый план все свои непредсказуемые эмоции. Эта реакция была ярким примером того, почему Эд так опасен для него. Он заставил его почувствовать слишком много и разорвал его контроль, превратив его в беспомощную, нуждающуюся версию самого себя.
Голоса в приемной заставили его резко поднять голову, и он прищурился, глядя на закрытую дверь, когда услышал знакомый грубый голос Стального. Облегчение расцвело в его груди, и он безжалостно подавил его, расправив плечи и ожидая.
Он не мог показать Эду даже доли своего беспокойства. Речь шла о вышестоящем офицере, делающем выговор подчиненному, который не мог признать основную иерархию в армии. Это он сообщил Стальному о своем сильном разочаровании и раздражении из-за того, что его не информировали обо всех событиях, связанных с заданием. Это бизнес.
Это не было —
не — личным, независимо от того, как сильно его кричащее сердце говорило об обратном.
Дверь распахнулась, и у Роя перехватило дыхание, первые слова выговора застряли у него на языке. Его разум застыл, полностью очистившись, когда он уставился на молодого человека в дальнем конце своего кабинета.
Это Эд, ни у кого больше не было такого цвета волос или таких поразительных глаз, но он никогда, никогда
раньше так не выглядел.
Его внешность была искусной в каком-то беспорядочном роде. Автооброня аккуратно скрыта от посторонних глаз, но его левая рука и плечо обнажены, покрытые медовыми поцелуями в мягком свете офиса. Топ, который был на нем, выглядел так, словно его подрали химеры, прежде чем он его надел. Аккуратные параллельные разрезы показывали намеки на плоть, а его брюки опасно низко спущены и плотно облегали бедра. Его подол заигрывал с поясом кожаных брюк, почти закрывая все, но не совсем.
Рой поспешно поднял глаза к лицу, почувствовав прилив удивления, когда понял, что пирсинг создал вертикальную серебряную линию посередине нижней губы Эда. Эд застенчиво откинул волосы назад, обнажив еще одно кольцо через хрящ в верхней части левого уха. По отдельности каждый аспект был интригующим, но когда он был собран вместе и применен к Эду…
Рою едва удалось подавить бессмысленный стон в горле, когда он встретился взглядом с Эдом. Карандаш для глаз. Он подводил глаза. Тонкие темные очертания удлиняли форму его глаз и подчеркивали более темные янтарные тона радужки, превращая теплый желтый цвет в поразительное, острое золото.
Внезапный образ промелькнул в голове Роя: Эд откинулся на подушки, волосы растрепались, голова откинута назад, и эта подкладка испачкана его прикосновениями и пьянящим потом секса.
Он судорожно сглотнул, борясь с сухостью во рту, пытаясь не обращать внимания на огонь, вспыхнувший в животе, как будто спичку уронили в лужу бензина. Она потекла ниже, заставляя его неловко передвинуться, когда его тело начало реагировать на желание, которое лизало его нервы.
Эд поднял руки к волосам, собрал их в высокий хвост и закрепил лентой, которую вытащил из кармана. Подол его футболки задрался, открывая широкую полосу мускулистого живота, и глаза Роя снова опустились, одна бровь с любопытством изогнулась, когда он заметил темную фигуру на впадине у бедренной кости Эда. Это какая-то татуировка, и она соблазнительно опускалась ниже пояса, вниз и скрывалась из виду.
— Что? — спросил Эд, защищаясь, заставляя Роя рывком поднять голову. Он снял кольцо с губы — это не настоящий пирсинг — и лениво повертел его в пальцах. — Я не знаю, в чем твоя проблема. Ты просил меня поймать Букера. Я выполнял твой приказ.
— Это было бы впервые, — выдавил Рой, радуясь, что его голос звучит почти нормально. Это было немного натянуто и хрипло, но он прочистил горло, отступил и повернулся спиной. Вид Эда на мгновение заставил его забыть, зачем он вообще вызвал его сюда, но мерцающее желание переросло в гнев, когда он уставился в окно. — Тебе было приказано помочь гражданской полиции произвести арест, а не использовать себя в качестве приманки в ловушке.
Он видел отражение Эда в стекле, и Рой наблюдал, как он пожимает плечами, как будто его безопасность не имела значения.
— Какая разница? Это сработало.
— Не в этом дело! — воскликнул Рой. Это не крик, не совсем, но в его словах было достаточно силы, чтобы Эд удивленно вскинул голову. — Ты хотя бы дважды подумал о том, что может с тобой случиться, если это не сработает? Если Букер доберется до тебя, а ты не сможешь его одолеть, ты хотя бы задумался о том, что он может с тобой сделать? — Рой снова повернулся к нему лицом, наблюдая, как Эд неловко обнимает себя за плечи, когда он продолжил. — В лучшем случае он убил бы тебя на месте. В худшем случае он мог бы использовать тебя в своих экспериментах, а затем перерезать тебе горло. Он убил еще четырех человек, Стальной. Ты действительно думал, что он не опасен?
— Они были просто детьми.
— Они были твоего возраста!
— Ты знаешь, что я имею в виду! — огрызнулся Эд, отворачиваясь и стискивая челюсти. — Все в том месте были пьяны и под кайфом. Они не знали бы, как сказать «нет», и Букер воспользовался этим.
— Так ты хочешь сказать мне, что шесть часов простоял в дыму от подержанных наркотиков, и это никак на тебя не повлияло? — он пристальнее вгляделся в лицо Эда, но выражение его лица было ясным, а разум в его глазах казался достаточно острым.
— Я был у окна, — парировал Эд. — Я знал, что делаю. Кроме того, если бы он хотел использовать меня в своих экспериментах, ему пришлось бы засунуть свой член мне в задницу, а этого никогда бы не случилось, не для него.
Грубые слова Эда заставили Роя поморщиться, но он ничего не сказал, глядя на профиль Эда, его мысли работали быстро и быстро. Он всегда внимательно прислушивался к тому, что говорили люди, и сомневался, что Эд вообще понимал, что он открыл.
«Не для него». Значит, он не стал бы заниматься сексом с таким мужчиной, как Букер, но кто-то другой возможен?
— Он мог накачать тебя наркотиками, — тихо сказал он, подавляя нотки испуганного скулежа в голосе, когда Эд отрицательно покачал головой. — Не обязательно что-то в твоем напитке, Эд, но с помощью иглы или бог знает чего еще. Ты был бы беззащитен, и я не знал бы достаточно о том, что происходит, чтобы помочь тебе.
— Букер был самоуверен и глуп, — ровным голосом ответил Эд. — Он не думал, что кто-то следит за ним, и он не был готов к какому-либо сопротивлению.
— А если бы он был там? — спросил Рой.
— У меня был запасной выход, — тихо заметил он. — Не похоже, что я сделал это полностью в одиночку.
Рой устало вздохнул. Он беспокоился уже несколько часов. С тех пор как Хьюз позвонил ему домой, чтобы сообщить о сложившейся ситуации, его тело было сковано колючими прутьями беспокойства, и теперь поток облегчения покидал его опустошенным.
— Я должен был быть там, — заявил он. — Я должен был догадаться! Почему, черт возьми, ты не сказал мне, что планируешь?
— Ты бы позволил мне это сделать? — Эд с вызовом посмотрел на него, скрестив руки на груди и ожидая.
Определенно нет. Он не подпустил бы Эда и на десять шагов к такому месту, как «Погребальный костер», если бы у него был выбор, и он не хотел, чтобы тот приближался на сто миль к такому человеку, как Букер.
— Нет, — признался он. — Я бы приказал тебе оставить это полиции.
— Значит, ты счастлив посылать меня на одно задание за другим, где я заканчиваю полуживой, но не это?
— Я никогда сознательно не подвергал тебя явной опасности, — возразил Рой, задетый тем, что Эд мог думать иначе. В его словах прозвучало рычание, которое заставило Эда заметно напрячься. — Это не ты попал в беду, Эд. Это ты сделал выбор, чтобы попасть в поле зрения серийного убийцы. Если бы это не сработало, он мог бы причинить тебе боль многими способами.
Рой прищурился, его охватил страх. Просто потому, что Эд стоял здесь, это не означало, что он невредим. Заставив себя сосредоточиться, он посмотрел поверх одежды и макияжа на молодого человека под ней. Ему следовало бы поискать любые признаки травмы, как только Эд вошел в дверь, но он был слишком отвлечен.
Темно-красная отметина над пульсом Эда привлекла его внимание, наполовину скрытая в углублении челюсти.
Ни синяка. Засос.
Разум Роя замер, наполненный от края до края рычащим, яростным ревом, который гудел в его нервах и бурлил в крови. В три шага он пересек кабинет, протянув руку, чтобы повернуть голову Эда в сторону. Ему потребовалась вся его сила воли, чтобы не позволить гневу просочиться в его хватку, чтобы кончики пальцев не покрылись синяками, и чтобы дыхание было ровным. Ему это удалось, но было невозможно предотвратить хрипоту в его голосе, когда он потребовал:
— Какого черта, Эд? Ты позволил ему подойти достаточно близко, чтобы укусить тебя? Что еще он сделал? Где еще он прикасался к тебе?
В кабинете воцарилась тишина, нарушаемая только потрескиванием огня в камине. Рой зажег его для удобства в темные часы раннего утра, и теперь он имитировал укус и ожог его ярости. Он даже не уверен, на кого это направлено: на Стального за то, что подвергал себя опасности, или на Букера за то, что он
посмел прикоснуться пальцем к Эду.
Он мог чувствовать быстрое, сильное биение пульса Эда под кончиками пальцев и видеть неуверенность в его глазах. Ответа не последовало, но Эд очень осторожно протянул руку, обхватил левой рукой запястье Роя и высвободился из его хватки. Он поднял озадаченные, прищуренные глаза, слегка нахмурив лоб, когда внимательно изучал выражение лица Роя.
— Почему это имеет для тебя значение? — тихо спросил он, в его голосе звучало больше, чем просто любопытство.
Рой сглотнул, осознав, как близко они стоят. Он чувствовал тепло, исходящее от тела Эда, и чувствовал запах благовоний, витавший в его волосах. Теплые пальцы все еще сжимали его запястье, их кончики мягко прижимались к бьющемуся, бешеному ритму в уязвимой нижней части руки Роя.
Гнев и желание слились воедино, борясь за превосходство, слишком сильные и похожие, чтобы отрицать. Он облизнул пересохшие губы, пытаясь сохранить дрожащий контроль, когда взгляд Эда проследил за этим движением.
— Я заинтересован в благополучии всех моих людей.
— Не так, — Эд слегка склонил голову набок, и часть сознания Роя знала, что это инстинктивно доверительный жест, бессознательная физическая просьба к Рою открыться ему. — Ты не можешь так… — Он сделал паузу, ища правду в чертах лица Роя. — …территориальное превосходство над кем-либо другим. Почему я?
Дыхание Роя стало неровным и неглубоким, когда что-то легкое и пьянящее затрепетало у него под ребрами.
Эд медленно пошевелил рукой, заставляя ее скользнуть по рукаву униформы Роя, чтобы свернуться у него за воротником, и мягко потянул его.
— Почему я? — снова спросил он, понизив голос до умоляющего шепота.
Не осталось даже намека на сопротивление, когда Рой обхватил рукой шею Эда сзади. Конский хвост щекотал его кожу, когда он гладил Эда по затылку, давая ему одну секунду, чтобы отстраниться или запротестовать. Он этого не сделал. Он стоял совершенно неподвижно, зрачки расширились, а глаза потемнели до цвета чеканной бронзы в их бурных очертаниях, ожидая.
На кончике его языка вертелись слова «потому что я люблю тебя», но он не осмеливался их произнести. Они сказали слишком много, говорили о надежде, доверии и обещаниях, а у него не хватило на это смелости. Ещё нет. Вместо этого он дал единственный ответ, на который был способен, опустив голову на последние несколько дюймов, чтобы прижаться губами к губам Эда.
Это должно было быть что-то целомудренное, пробный выход для всех чувств, которые врезались в его сердце, но прикосновение языка Эда к нижней губе вырвало грубый звук из его горла, стирая последние остатки его сдержанности.
Автоматическая рука Эда сжалась на его талии, притягивая его ближе, пока его стройные бедра не оказались между бедрами Роя. Он чувствовал, как твердеющая длина прижимается к его собственной эрекции, горячая и требовательная, и тугая дрожь пробежала по его телу.
Нежно потянув Эда за волосы, он изменил угол наклона, мягко прикусив их зубами, прежде чем попробовать. Хриплый звук одобрения вырвался из горла Эда, и он ответил своим собственным, когда обнял Эда за талию, положив ладонь на основание его позвоночника. Мышцы напряглись под его прикосновением, когда он осторожно опустил палец ниже пояса Эда.
Никакого нижнего белья, ничего, кроме кожи, и он беспомощно застонал, когда Эд выгнулся в нем, прежде чем вырваться. Он издал вдалеке жалобный звук, открыв глаза, чтобы посмотреть Эду в лицо, разглядывая раскрасневшиеся щеки и распухшие губы, которые приоткрывались при неровном, затрудненном дыхании.
— Вот почему, — выдавил Рой, обхватив обеими руками Эда за талию, хотя он не был уверен, было ли это сделано для того, чтобы остановить его от бегства или немного удержать на расстоянии. — Если бы кто-нибудь еще попросил разрешения поймать Букера подобным образом, я бы позволил им это сделать, но я не могу рисковать потерять тебя. Я забочусь о тебе.
Какое-то мгновение Эд ничего не говорил, и Рой смутно осознал, что, вероятно, впервые за все время потерял дар речи в его присутствии. Обычно у него всегда был ответ, но на этот раз он просто смотрел так, как будто не был уверен, что все это происходит на самом деле.
Он прикусил губу, настороженно наблюдая за Роем.
— Но у тебя… могут быть неприятности из-за «заботы», не так ли? — наконец спросил он, судорожно сглотнув и отступив на шаг назад, чтобы оказаться вне досягаемости Роя. — Я имею в виду, в армии.
Он мог бы, Эд не ошибся. Если они когда-нибудь узнают, что у него была хотя бы одна не совсем профессиональная встреча с подчиненным, его могут обвинить в братании и с позором уволить. Это означало бы конец всему, над чем он так упорно трудился долгие годы, и он никогда не станет фюрером.
Впервые в его жизни эта угроза ничего не значила.
Он молча протянул руку, ожидая, пока Эд возьмет ее, прежде чем снова притянуть его ближе и обхватить его подбородок, проведя подушечкой большого пальца по губе. Для любого другого не было бы никаких сомнений: он бы жил без них и сосредоточился на своих целях, потому что их никогда не могло быть достаточно для него, чтобы стоить потери его будущего. Но Эдвард был другим.
— Я не буду рисковать всем только один раз, Эд, — он запнулся, глубоко вздохнул, прежде чем продолжить, — но если… если ты хочешь посмотреть, может ли это быть чем-то большим, тогда я хочу воспользоваться этим шансом.
Пальцы Эда сжались вокруг его пальцев, заставляя его поднять глаза. Его лицо было решительным, и в его выражении было больше, чем просто проблеск неуверенности, но она исчезла, когда он преодолел последнюю часть расстояния между ними.
— Я хорошо умею хранить секреты, — прошептал он, приподнявшись на цыпочки и протянув руку запустив пальцы в волосы Роя.
— Это значит «да»?
Он почувствовал, как губы Эда изогнулись в улыбке, и втянул воздух, когда зубы прикусили уголок его рта, за чем последовала горячая вспышка языка.
— Да.
***
Солнечный свет лился в окно, предвещая теплый, ленивый воскресный день. Он растекался по полу спальни, создавая ослепительные блики и темные тени среди смятых простыней и растекаясь, как расплавленное золото, по обнаженной коже Эда.
Рой сонно улыбнулся, вздыхая в подушку. Прошло более трех лет с тех пор, как Эд вошел в его офис в черной одежде и с кольцом в губе, и он сдержал свое слово: их тайна осталась в безопасности, и их отношения процветали.
Теперь не было нужды в обмане. Эд больше не военный, и, хотя генералы могут бормотать себе под нос о пристрастии генерал-майора Мустанга к одному молодому человеку в частности, никто не осмеливался высмеивать его за его выбор. В конце концов, они могли определить, в какую сторону дует ветер, и никто не хотел оказаться не на той стороне человека, которому однажды предстояло стать фюрером.
Медленно он провел кончиком пальца по боку Эда и по его бедру, задержавшись на татуировке. Это была единственная часть маскировки, которую он носил в ту ночь, которая была подлинной. Рой провел по его чернильным очертаниям, и его улыбка стала дикой, когда он позволил своему взгляду блуждать по лицу своего возлюбленного.
Его губы все еще припухшие из-за поцелуев, а волосы разметались по белому пространству подушки. Теплая кожа все еще была слегка влажной от напряжения, а мышцы расслабились и насытились. Эд всегда был красив, но сейчас одна вещь делала его похожим на воплощение секса:
Размазанная подводка для глаз.
Конец
