Солнце

      То, что Лю Сан может услышать свист дротика на доли секунды раньше, чем все происходит, не дает ему никакого преимущества. Если бы у него были способности его кумира, то все можно было бы предотвратить — отразить выстрел, оттолкнуть Цилина с траектории или хотя бы встать под удар за него.       Но Лю Сан и шагу в его сторону сделать не успевает, и только растерянно отмечает, как на фоне черной толстовки его кумира расцветает синее оперение отравляющего выстрела. Ещё никто не знает, что случилось, и сам Лю Сан не представляет, как именно подействует на Цилина этот яд, но с нарастающей в сердце паникой парень уже понимает, что этот бой они проиграли.       Когда непобедимый защитник У Се, несмотря на все попытки остаться на ногах, падает на грубые пыльные плиты пола гробницы, обречённость их положения становится очевидна уже всем. Они, в отличие от Лю Сана, не видели — не слышали — что именно случилось, и замирают шокировано, доли секунды тратя на то, чтобы постараться осознать, что Джан Цилин оказался не неуязвимым.       У Се инстинктивно кидается к отравленному другу. Над ним несколько раз свистят выстрелы Кан Дзяня, верно прикрывающего своего босса и со смертельной точностью выбивающего из игры приблизившегося к тому Вана. Звук падения тела наемника для Лю Сана сливается с ударом колен У Се о камень, когда мужчина склоняется над Цилином, призывая того держаться и не закрывать глаза.       Толстяк по другую сторону, заметив произошедшее, с ещё большей яростью кидается на окружившую его троицу врагов.       Но это не меняет ничего.       Их пятерка из отряда У Се с Джан Цилином в составе имела все шансы одолеть настигших их в полумраке гробницы бойцов из семьи Ван. Но не теперь, когда противников, ещё способных стоять на ногах, оказалось больше в числе, а в их отряде из тех, кто ещё способнен сражаться, остаётся только У Се и Толстяк — себя за боевую единицу Лю Сан никогда не считал, да и рогатка снайпера Кань Дзяня не сможет сделать ничего кардинального в этом узком коридоре при суматошном свете мечущихся фонарей.       — Кань Дзянь, — зовёт неожиданно У Се.       Но в чем дело Лю Сан понять не успевает, когда все его внимание перетягивает на себя подобравшийся слишком близко Ван.       Лю Сан знает, что ничего не сможет сделать со своим коротким ножом против тренировавшегося с детства опытного бойца. Противник тоже это понимает, потому наступает медленно, с хищным удовольствием наблюдая, как Лю Сан медленно отступает шаг за шагом. Он опытнее, старше и крупнее, но Лю Сан все равно решительно поднимает оружие.       Сердце в груди стучит панически, душит где-то в горле, не давая толком дышать. Глушат звуки боя, продолжающегося по правую и левую сторону от него. Но в голове при этом полнейшая пустота. Почти что спокойствие, вызванное обречённостью.       Он пытается отбиться скорее из природной вредности и непокорности, не позволяющих ему просто сдаться врагу, не попытавшись ничего сделать. И он делает — успевает рассечь ножом скулу мужчине, напавшему на него, прежде чем в ходе завязавшегося непродолжительного боя сам оказывается сбит с ног одной сильной подсечкой. Воздух выбивает из лёгких, и приходится сжать зубы, чтобы не выдать слабости судорожным вдохом.       — Мелкая дрянь, — зло шипит наемник, заламывая Лю Сану руки до болезненно неестественного положения и вынуждая уткнуться щекой в каменный пол, чтобы хоть как-то ослабить давление на сустав запястья, стиснутого в крепких пальцах. — Ты у меня ещё за свой ножик поквитаешься.       Несмотря на боль в руке, Лю Сан не может не оскалиться в ответ. Пусть он и проиграл, но хотя бы смог достать и выбесить противника, полоснув его по лицу.       Теперь этот ублюдок до конца жизни будет носить напоминание о встрече с ним. И Лю Сан надеется, что жизнь эта продлится недолго — примерно до тех пор, пока его кумир не придет в себя и не перебьет эту горстку дерзких кретинов, посмевших связаться с Железным треугольником.       Первым делом им всем связывают руки. На связывание ног даже не тратят времени, понимая, что никуда отсюда пленники не денутся, пока находятся под бдительным присмотром своих пленителей. А даже если кто-то и попытается сбежать, то выход и вход в подземелье всего один, и его рано или поздно настигнут.       Радует только то, что, даже угодив в руки преследовавших их Ванов, все свои остаются в живых. У Се потрепали, но он относительно цел, бросает гневные взгляды на каждого, кто окажется слишком близко. Кумир все так же не подает признаков жизни, но Лю Сан слышит, как ровно, пусть и медленно, бьётся сердце, растворяя курсирующий в его венах яд. Толстяку досталось больше всех, и он, оставаясь в каком-то полуобморочном состоянии, даже не сопротивляется, пока его руки фиксируют за спиной прочной стяжкой.       Кань Дзяня нигде нет, и в момент осознания этого факта, сердце Лю Сана пропускает удар. Не могли же его убить, пока все были отвлечены на собственных противников? Лю Сан оглядывается, но не находит среди поверженных никого, кто был бы одет в джинсовую куртку, в которой Дзянь спустился в гробницу.       Дышать становится немного легче.       — Что вы с ним сделали? — волнуясь больше о Цилине, чем о собственной жизни, шипит зло У Се, обращаясь к тому, кто выглядит похожим на лидера наемников. — Что ему вкололи?       — Не твое дело, — холодно обрывает разговор Ван, игнорируя пленников и подходя к своим бойцам.       Другим их разговор не слышен, но нет ничего, что не мог бы услышать Лю Сан. И, несмотря на то, как все ещё испуганно заходится собственное сердце, как болит ушибленное колено и ноют неудобно стянутые на пояснице руки, внимательно сканирует, что происходит вокруг.       — Один из них сбежал, мальчишка-стрелок, который убил Ланга, — отчитывается Ван. — Я отправил найти его, но пока ничего.       Лю Сан не слышит поблизости сердцебиения Дзяня, но мысль о том, что правой руке У Се удалось уйти, радует до неспобосности сдержать улыбку. Приходится опустить голову, скрывая эмоции за волосами, но У Се недаром славится своей проницательность, и замечает смену эмоций Лю Сана. Толкает плечом в плечо, привлекая внимание.       «Что такое?» — одними только глазами спрашивает У Се.       — Они не могут найти Кань Дзяня, — Лю Сан шепотом сообщает новость, и мужчина в ответ одобрительно кивает.       Дзянь не мог бросить их — уж точно не своего босса, которому так по-собачьи предан. Пока он на свободе, то может привести помощь, значит, все нормально, нужно всего-то подождать.       — Оставь это, — отмахивается лидер. — Нам нужен только Железный треугольник. Двое мальчишек — это просто баласт.       — Мне избавиться от лишнего? — спрашивает буднично один из наемников.       Лю Сан невольно нервно вздрагивает, делая шаг назад, к стене, в углу у которой их оставили, чтобы было легче наблюдать. И стяжка на руках, кажется, что начинает впиваться в запястья слишком сильно. Парень дёргает руками, пытаясь ее ослабить, но зажим держит крепко.       Эта суетливость Лю Сана снова не подходит мимо глаз У Се, и тот смотрит на него взволнованно, пока ещё не понимая, что именно происходит.       — Они убьют меня, — резко севшим голосом сообщает Лю Сан, не до конца уверенный, что произнесенные им слова обычный человек сможет разобрать. — Они здесь только ради вас троих.       Распахнувшиеся в испуге глаза У Се дают понять, что мужчина его услышал. А затем, словно в подтверждение слов, один из Ванов достает нож, решительно направляясь в сторону пленников.       — Лучше тебе этого не делать, — угрожающе рычит У Се, когда старается встать между напряжённо замершим Лю Саном и нависшей над ним угрозой.       Но Ван одним ударом отталкивает мужчину с пути, чтобы приблизиться к своей цели, которой уже некуда отступать.       Отчаянно пытаясь придумать, как ему спастись, Лю Сан в отчаянии понимает, что никак. Слишком мало времени. На то, чтобы придумать как выбраться отсюда нужно время, чтобы Кань Дзянь успел позвать на помощь тоже нужно время, и чтобы Цилин успел очнуться тоже нужно время. А это как раз то, чего у него нет.       Чтобы не смотреть в глаза смерти, Лю Сан зажмуривается, едва наемник поднимает свой нож, поднося к его шее. Сердце Вана бьется ровно — ни азарта, ни сожаления — человеческая жизнь для него ничего не значит. На вид довольно молодой, может, всего на несколько лет старше самого Лю Сана. И уже такое чудовище, погубившее, наверняка, не одну жизнь. Погибнуть от его рук словно умирать от рук машины — даже винить сложно того, кто не человек.       — Лучше отдай его мне, босс, — звучит громко самодовольный голос, заставляя Лю Сана снова открыть глаза.       Только чтобы увидеть, что эта просьба озвучена тем самым наемником, который и схватил Лю Сана. На его скуле на месте пореза теперь виднеется широкая лента медицинского пластыря, стягивающего края раны, которые потом наверняка потребуют стежков. Ему явно есть за что поквитаться с экспертом.       — Фань, — удивлённо оборачивается лидер, на секунду на его лице мелькает задумчивость, потом мимолётное отвращение, а затем он кивает. — Делай, что хочешь.       Лю Сан не может поверить в происходящее. Направленный на него клинок исчезает в ножнах на бедре Вана, когда тот отходит, давая свободу действий своему соратнику.       — Вот мы и познакомимся поближе, раз не нужно тащить тебя с собой, — Фань ухмыляется, глядя прямо на Лю Сана.       Гордость и нежелание показаться слабым перед У Се и начавшим приходить в себя Толстяком заставляют Лю Сана сдержаться и не вздрогнуть, когда Ван мимолётно касается спадающей на его лицо каштановой пряди.       — Догонишь нас у выхода, — все тем же бездушным тоном командует лидер наемников, жестом призывая остальных своих людей начинать выдвигаться.       — Окей, босс, — охотно соглашается Фань, прежде чем схватить Лю Сана за воротник куртки и потащить, силой вынуждая следовать. — Пойдем развлечемся.       — Не смей его трогать! — зло рычит У Се, он снова пытается закрыть Лю Сана собой, кидается на Фаня в надежде сбить того с ног, но другой наемник оттаскивает его в сторону — яростно пинающегося и сопротивляющегося.       Лю Сан и сам пытается вывернуться, поднырнуть под держащей его рукой, но его вздергивают за воротник и, не отпуская одежды, бьют наотмашь, срывая с губ короткий вскрик боли от рассыпавшихся перед глазами ярких звёзд.       — Джинкс? — звучит удивленный голос Толстяка, едва пришедшего в себя. Но, мгновенно оценив обстановку, он меняется в лице. — Куда ты, блять, его ведёшь? — зло рявкает мужчина.       Но ничего сделать не может — Лю Сан понимает, что никто из них сейчас не может ничего сделать, чтобы остановить Фаня, неотвратимо тянущего парня в черный провал коридора, ведущего в другой зал, противоположный выходу из гробницы.       Лю Сан все ещё может слышать протесты У Се и яростные ругательства Толстяка, может различить их два сердцебиения, самых ускоренных в том помещении. Может слышать Ванов, собирающихся выдвигаться. Тихо и размеренно бьющееся сердце кумира звучит слишком смазанно из-за расстояния, чтобы Лю Сан мог отследить его текущее состояние.       — Что ты собираешься делать? — Лю Сан возвращает фокус внимания к тому, что происходит с ним. — Будешь долго и мучительно меня убивать? Не заигрывайся уж слишком, а то твои дружки свалят без тебя.       Лю Сан откровенно нарывается, прекрасно осознавая, что делает себе только хуже. Но хуже уже быть не может, и сдавливающая лёгкие паника находит выход в короткой возможности дерзить. Пусть хотя бы этот ублюдок не знает, насколько ему страшно.       — А ты смелый, — почти что восхищённо хмыкает Ван. И останавливается на мгновение, чтобы посмотреть Лю Сану в лицо. — Будешь так же огрызаться, когда я буду тебя трахать?       В приступе первородного ужаса Лю Сан не может и двинуться. Кажется, хуже все же могло быть. Лучше пусть его сразу убьют, чем заставят сперва испытать такое издевательство.       Все, что Лю Сан может сделать в своем положении — это ускорить события, вынудить убить себя раньше.       Потому он атакует резко, мгновенно выходя из сковавшего его оцепенения, чтобы застать противника в расплох ударом колена в живот. Фань охает, но одежды Лю Сана не отпускает. Наоборот, тянет на себя вынуждая потерять равновесие из-за связанных за спиной рук.       Игнорируя боль от падения Лю Сан тут же пытается подняться, но оказывается придавлен сверху куда более тяжёлым телом Вана.       — Да я тебя прямо тут разложу, сука! — рычит он, гневно сверкая глазами, хищными и абсолютно черными в слабом свете отлетевшего в сторону фонаря.       Перемещает весь свой вес на бедра Лю Сана, прерывая его суматошные попытки выбраться и подняться на ноги. И на плечи давит обеими руками, окончательно лишая возможности двигаться.       — Уже не хамишь? — довольно интересуется Ван, рассматривая испуг в глазах прижатого им парня.       — Сдохни, — все, что успевает выдавить из себя Лю Сан, прежде чем паника становится неконтролируемой.       Сердце бьётся часто-часто, и больно, почти ломая ребра, чтобы добраться до горла и задушить своей пульсацией. Оно глушит настолько, что сложно становится услышать хоть что-то за пределами собственного тела. Чувствуется только краем сознания, что связанные руки, зажатые между спиной и полом, с каждой секундой болят только сильнее.       Мужчина нависает, смотрит с любопытством за попытками сопротивления. Лю Сан решает, что если этот ублюдок попытается его поцеловать, то пожалеет первым.       Фань словно догададывается об этом, и жёстко цепляет Лю Сана за подбородок, заставляя повернуть голову вправо.       Парень заранее осознаёт, что случится дальше, поэтому даже не кричит, когда Ван вцепляется зубами в его беззащитно подставленное горло. Фань явно хочет внести в этот укус сексуальный контекст, и Лю Сана начинает тошнить от ощущения скользнувшнго по его шее горячего влажного языка.       Все кончено, и сопротивляться нет смысла. Кажется, что-то внутри Лю Сана с робким треском ломается, оставляя лишь холодное равнодушие. Он не сможет избежать того, что хочет с ним сделать этот больной ублюдок.       Глядя пустым взглядом в темные камни стены Лю Сан пытается представить, что все это происходит не с ним.       Фань меняет место укуса, и боль вспыхивает чуть ниже, но с не меньшей агрессией Ван терзает этот новый участок кожи.       Возможно, у него уже идёт кровь, но Лю Сану на это все равно.       — Тебя не спасут, — отстранившись и отложив ненадолго пытку, доверительно говорит Ван. — У Треугольника сейчас своих проблем хватает, думаешь, им будет дело до тебя?       Говорит это, словно доломать хочет. Если бы ещё что-то оставалось. Или надеется спровоцировать на ответ. И Лю Сан бы ответил — терять то все равно больше нечего. Только вот и на дерзость сил уже не хватает.       Надеется только, что на слезы он уже не способен тоже. Ван ведёт по его лицу почти ласково, стирая что-то влажное, и Лю Сан разочарованно отмечает, что и тут он снова облажался.       — Маленькая милая игрушка, до которой никому нет дела, — с притворной приторной заботой шепчет Фань, приблизившись к проколотому пирсингом уху. — Мне жаль тебя, ты умрёшь тут, и никто даже не найдет это место.       Ван наклоняется ниже, неотвратимо медленно склоняется обратно к шее Лю Сана. Считанные миллиметры остаются между его губами и артерией на шее парня — неистово бьющейся и выдающей то, насколько панически в его груди заходится сердце. Кажется, что горячее дыхание наемника может оставить ожоги на коже.       Отвратительно, ужасно, больно и страшно.       Лю Сану хочется отшатнуться, но в волосы на затылке зарывается рука, наматывая длинные пряди на пальцы, распустив попутно хвост. Хватка не даёт отстраниться, только жёстче сжимаются удерживающие на месте грубые пальцы, причиняя боль.       — Не сопротивляйся, малыш, — рычит у самого уха. — Это не имеет смысла.       Это правда, Лю Сан знает. Его убьют сразу же, как только наиграются. А может даже раньше — совсем не факт, что этот ублюдок позволит ему пережить весь процесс.       — Будешь слушаться? — вопрос обжигает кожу.       Наивное желание жить отчаянно вспыхивает в последний раз, прежде чем Лю Сан равнодушно закрывает глаза.       Глупая вера родом откуда-то из детства, когда хорошее поведение могло спасти его от побоев, сейчас больше не удерживает Лю Сана от падения в абсолютное отчаяние.       — Убей меня, — выдыхает он едва слышно.       — Это будет чуть позже, — рыкает раздражённо наемник, хватая за воротник футболки и притягивая к себе ближе.       Лю Сан слышит как восторженно быстро стучит чужое сердце под черной тактической курткой. Мужчина тяжело дышит, можно почувствовать насколько он возбужден происходящим. От этого тошнота возвращается с удвоенной силой.       Ткань футболки неприятно врезается в шею, прежде чем шов воротника поддается и рвется. Теперь целью Вана становится обнажившаяся с левой стороны ключица в которую мужчина тут же вцепляется.       Хочется кричать. Но ещё больше хочется умереть, чтобы все это закончилось.       — Эй, ублюдок, — раздается злой голос, болезненно громкий в густой тишине. — Отпусти его.       Лю Сан узнает его, но не верит, что это реально.       Едва стоит Вану удивлённо поднять голову, как воздух что-то разрезает с пронзительным свистом.       Лю Сану на щеку брызгает горячая кровь, а Ван над ним резко оседает, заваливаясь на бок, не успев никак отреагировать на прилетевший ему в висок стальной шарик.       — Сан-ге, — взволнованно зовет Кань Дзянь, появляясь рядом со своей неизменной рогаткой в руках. — Ты как?       Он присаживается, помогая приподняться, и Лю Сану становится неловко от скользящего по нему взгляду Дзяня. Стыдно за свою слабость перед младшим, за такие позорные раны на шее, за слезы в глазах и за жалкую беспомощность.       Ещё хуже начинает себя чувствовать, когда непризвольно вздрагивает, едва стоит Дзяню коснуться его плеча.       — Сан-ге, — младший растерянно отдергивает руку. — Все хорошо, это я, Кань Дзянь.       Парень суетливо пытается заглянуть Лю Сану в лицо. Но сейчас смотреть в эти взволнованные щенячьи глаза эксперт не в состоянии, слишком уж стыдно за свою слабость, за то, что Дзяню пришлось все это увидеть, стать свидетелем его позора. Распущенные волосы позволяют спрятать лицо, когда он опускает голову.       — Я развяжу твои руки, хорошо? — спрашивает Дзянь, и, дождавшись кивка, склоняется Лю Сану за спину.       Стяжка на запястьях лопается под давлением ножа. Кровообращение восстанавливается медленно и болезненно, пальцы едва слушаются, не давая растереть кисти, чтобы ускорить процес восстановления чувствительности.       Плохо слушающимися руками он вытирает дорожки слез с лица, а Кань Дзянь присаживается напротив, замирает, словно в нерешительности сказать что-то.       — Почему ты спас меня? — хрипло спрашивает Лю Сан. — Ты должен был помогать У Се.       — Босс отправил меня к выходу позвонить Эрбаю на случай, если Треугольник не справится сам, — неуверенно признается парень.       — Тогда почему ты здесь? — раздражённо интересуется старший. — Ты ослушался У Се.       Сам не знает, почему именно злится на мальчишку, но не может не упрекнуть его за нарушение приказа. Если с У Се и кумиром что-то случится, то виноваты будут они оба. Один даже за себя постоять не может, другой не в состоянии выполнить прямой приказ. Кань Дзянь такой же бесполезный, как и он сам.       — Я действовал по ситуации, — огрызается Дзянь.       — Если с кумиром что-то случится… — начинает ядовито Лю Сан, но затем исправляется. — Если с ними тремя что-то случится…       — А ты бы предпочел, чтобы меня тут не было? — зло хмурится Кань Дзянь, поднимаясь на ноги, и с ненавистью указывает на лежащее рядом тело. — Ге, да он бы тебя тогда...       Лю Сану очень сильно приходится сдерживаться, чтобы не зашипеть на мальчишку. Благо Кань Дзянь затыкается сам, не озвучивая конец фразы. Произнеси он это вслух, и, видит небо, Лю Сан бы кинулся на него.       Поднявшись с пола и пытаясь собраться с мыслями, Лю Сан понимает, что злиться имеет право только на себя, за свою слабость и за то, что его пришлось спасать. Кань Дзянь прав, и нужно быть ему благодарным.       — Прости, — довольно тихо говорит Лю Сан, растирая синяки на запястьях, чтобы отвлечь себя хоть на что-то в этот неловкий момент. За спиной раздается фырканье, свидетельствующее о том, что его услышали. — Спасибо, что спас меня от него.       Когда Лю Сан оборачивается, то Кань Дзянь смотрит на него настороженно, внимательно цепляется взглядом за каждое изменение мимики. Когда внимание опускается на шею Лю Сана, то становится некомфортно, и он поспешно застегивает куртку, скрывая воротником большую часть следов.       — Ты в порядке? — наконец, неуверенно спрашивает младший.       В ответ получает только нервное пожимание плечами. Насилие над ним не было чем-то новым для Лю Сана.       Он может это пережить. Это всего-навсего тело. Раны заживут, и он сможет забыть этот день как страшный сон. Или хотя бы сделать вид, что забыл, что это случилось не с ним, а с каким-то другим парнем. Собирать себя по кусочкам после очередного акта человеческой жестокости — ему не привыкать.       — Я буду в порядке, — кивает Лю Сан.       Дзянь не выглядит особо верящим его словам, так и не отводит своего изучающего взгляда, но ничего больше не говорит.       — Что дальше? — спрашивает Лю Сан, прислушиваясь к тому, что происходит вокруг. — У нас нет армии, чтобы спасать остальных.       Лю Сан сможет найти выход отсюда с лёгкостью, может найти проход глубже в гробницу, может найти отряд Ванов, с которым все ещё остаётся его кумир. Но какой в этом будет смысл, если их всего двое?       — Армии? — задумчиво сводит брови Дзянь. А затем его лицо вспыхивает озарением, и улыбается он очень восторженно. — Сан-ге, здесь есть шиби? Ты сможешь найти их?       — Ты рехнулся? Зачем они тебе? — непонимающе хлопает глазами старший.       Падальщики, как правило, водятся в каждой гробнице, плодятся в темноте, ожидая, когда к ним заявятся незваные гости. Настоящий бич для расхитителей гробниц, и их, обычно, искать не нужно — они сами находят тебя, чтобы сожрать.       — Можешь или нет? — нетерпеливо обрывает Кань Дзянь, в азарте подходя ближе.       — Теоретически — могу, — пожимает плечами Лю Сан. — Практически — объясни сперва, зачем они тебе сдались?       Снайпер колеблется, поглядывает на собеседника, неуверенно закусывая губу.       — Кровь У Се и Сяоге отпугивает шиби, жуки их не тронут, — решается рассказать парень. — Зато Ванов они будут жрать охотно.       Лю Сан непонимающе моргает. Ладно кумир, в его случае сложно удивляться хоть чему-нибудь, но откуда и у У Се такая способность? Он спрашивает это у Дзяня, но тот только мотает головой, отказываясь говорить.       — Ты и так не должен был этого знать, — вздыхает стрелок. — У босса могут быть проблемы, если об особенностях его крови узнают остальные.       — Ладно, понял, — покладисто соглашается Лю Сан. — Я буду молчать.       Дзянь кивает.       С одной стороны Лю Сан польщён, что ему раскрыли такой секрет семьи У, а с другой — в менее опасной ситуации никто бы не стал делиться тайнами с временным приглашенным специалистом.       — Что тебе нужно, чтобы найти шиби? — спрашивает Дзянь, отвлекая от мыслей, и призывая действовать.       — Твое молчание.       Лю Сан подходит к стене, чтобы опереться о нее ладонью. Глаза закрывает, и слушает. С инструментами было бы куда проще, но при себе остался только свисток, а он в поисках роящихся тварей не может помочь никак. Поэтому приходиться уповать только на собственное тело и навыки.       Если прислушаться, то даже в гробнице не тихо — вечно что-то трещит и осыпается, где-то шумит вода, где-то снуют мелкие подземные животные и насекомые.       Пытаясь услышать копошение последних, Лю Сан прослушивает гробницу все глубже и глубже. Пока не находит довольно крупную стаю шиби, живующую на уровень ниже их нынешнего местоположения.       Пока парень ищет маршрут, который приведет их к жукам, он невольно отмечает, где по отношению к ним находятся сейчас Ваны. Кажется, что наличие бессознательного пленника их достаточно замедлило, и у них есть ещё не меньше получаса, прежде чем группа покинет гробницу.       Лю Сан рассказывает о результатах своих поисков, и Дзянь снова задумчиво хмурится. А потом неожиданно достает нож.       — Ты чего? — удивляется старший, глядя как Кань Дзянь закатывает рукав.       — Если довести шиби до этого коридора, дальше они найдут свою добычу сами. Мы можем выложить им путь.       Лю Сану это не нравится, не нравится видеть, как младший без колебаний режет себе запястье, позволяя крови стекать на землю. Он не препятствует и только надеется, что Кань Дзянь знает, что делает.       — Идём, — призывает Лю Сан, хватая Дзяня за рукав его целой руки. — Даже если твой сомнительный план не обречён, у нас все равно не очень много времени.       — Сам не можешь предложить ничего другого, так чего возникаешь? — обиженно огрызается Кань Дзянь.       Прежде чем уйти, Лю Сан забирает с собой фонарик убитого Вана. Его оружие сперва хочет оставить, потому что собственные навыки обращения с автоматическим оружием оставляют желать лучшего, но Дзянь, оказывается, разбирается в нем лучше старшего, и по пути быстро объясняет основы — на что обращать внимание при стрельбе и при перезарядке.       — Я впечатлен, — хмыкает одобрительно Лю Сан. — Думал, ты спец только с рогаткой.       — Сан-ге, я мастер по оружию, — парень самодовольно вздергивает подбородок. — Если бы было нужно, я бы мог научить тебя пользоваться хоть ракетницой.       — Где ты этому научился? — удивлённо спрашивает Лю Сан.       Он никогда толком не интересовался правой рукой У Се, да и не понимал толком, почему наследник семьи У держит подле себя какого-то мальчишку, а не кого-то постарше и с внушительным опытом. Вроде Эр Дзина, служившего Второму господину.       — Пока меня не забрали в семью У пять лет назад, я работал на других людей, — уклончиво и явно нехотя признается Дзянь.       Лю Сан хочет спросить об этих людях и о том, как так вышло, что Дзянь ввязался в такие опасные дела в настолько юном возрасте. Но парень намеренно ускоряет шаг, обрывая разговор и не позволяя больше задавать вопросы.       То, как трещат под ногами Дзяня каменные плиты, Лю Сан замечает первым. Мгновенно и не раздумывая кидается к снайперу, оттаскивая подальше от опасного участка.       С проходом ничего не происходит, треск прекращается. И под вопросительным взглядом Дзяня становится как-то резко неловко за то, что на первый взгляд беспричинно вцепился в него, и за то, что стоит так близко. Приходится неловко отвести глаза.       — Дальше туда, — чтобы разбить неуютную тишину, говорит Лю Сан, указывая на ведущий вниз тоннель.       — Хорошо, Сан-ге, — соглашается Дзянь, следуя за старшим.       За ними все ещё еденичнымии красными пятнами тянется кровавый след. Когда разрывы в пунктире становятся слишком большими, и кровь почти прекращает идти, Дзянь недовольно смотрит на свое запястье. И снова достает нож.       — Моя очередь, — решительно заявляет Лю Сан, перехватив кисть стрелка.       Дзянь и так большую часть пути истекал кровью, и гордость старшего не позволяет ему продолжать мальчишке страдать и дальше. Потому осторожно вытаскивает нож из чужих пальцев.       — Гэ, — робко начинает Кань Дзянь. — Тебе не обязательно это делать, я в порядке.       — Обязательно.       Лю Сан старается не морщиться, когда ведёт лезвием по своей руке. Неглубоко, но достаточно, чтобы создать для шиби путь длиной в несколько коридоров, которые им остаётся пройти.       Шиби роятся в одной из боковых погребальных камер, заполнив один из ее углов. Черные, отблескивающие хитином в свете фонаря, они похожи на жидкость, вытекающую из проема в стене.       Сперва они не замечают людей, а затем Кань Дзянь несколько раз бьёт подобранным тут же камнем по распахнутой тяжелой двери.       И поток из стены в этот момент усиливается. Лю Сан слышит, что там, за камнями, жуков намного, намного больше. И когда волна хлынет прямо на них, то смерть неизбежна.       — Кажется, я ненавижу тебя, Кань Дзянь, — разом севшим голосом признается Лю Сан.       Младший только фыркает.       — Ты мне тоже нравишься, Сан-ге, — до невменяемости весёлым тоном сообщает Кань Дзянь. — А сейчас лучше беги.       И они бегут. До боли в лёгких, не успевая толком различать повороты. И каждый раз, когда хочется хоть чуть-чуть замедлиться и дать себе передышку, Лю Сана подгоняет непрекращающееся клацанье хитиновых лапок, сливающееся для него в единый стрекот.       Сперва они следуют по тому же пути, по которому шли сюда. Но затем Лю Сан заставляет Дзяня повернуть в новое незнакомое ответвление гробницы. Жуки должны последовать по проложенному для них пути, но какое-то время они все ещё продолжают бежать — по инерции и на всякий случай, не веря в свою удачу и в то, что вся стая жуков выберет один и тот же маршрут.       — За нами кто-то есть? — спрашивает запыхавшийся Кань Дзянь, опираясь о стену и глядя на старшего с такой надеждой во взгляде, что его жалко разочаровывать.       — Несколько десятков, — признается Лю Сан.       — Нормально, — отмахивается Дзянь, доставая рогатку. — Отобьемся.       Лю Сан кивает, поднимая свое оружие тоже. Относительно небольшой автомат в тишине гробницы кажется громче взрыва, и оглушает не меньше, вызывая головную боль и тошноту. Будь у него его шумоподавляющие наушники, было бы проще, но выбора не остаётся.       Когда обойма оказывается пуста, жуков почти не остаётся. С выжившими разбирается Кань Дзянь, пока Лю Сан прислоняется спиной к стене, чтобы отдохнуть после долгого забега, от которого все ещё горят лёгкие. В висках противно пульсирует боль, не давая соображать и ясно видеть. Перед глазами все плывет теперь не только из-за отсутствия очков.       Чтобы избавиться от вида этого мутного тумана, он закрывает глаза. И ноги неожиданно перестают держать. Не остаётся никаких мыслей и никаких ощущений.       Он осознает, что почти что потерял сознание и упал только когда его неуверенно встряхивают за плечо и осторожно касаются щеки, пытаясь разбудить.       — Лю Сан, что с тобой? — обеспокоенно спрашивает Дзянь.       В его глазах страх граничит с радостью от того, что старший быстро очнулся. Значит, с ним ничего страшного не случилось.       — Слишком большая разница в уровне шума, — поясняет Лю Сан, осторожно поднимаясь на ноги. И с удивлением обнаруживает поддерживающую его руку Кань Дзяня на своей талии. — Я в порядке, сейчас пройдет.       Дзянь кивает, принимая ответ, и осматривается по сторонам, изучая новое место, где они очутились. Лю Сан уже по привычке успел отсканировать местность, пока по коридорам гремели отзвуки его выстрелов.       — Мы сейчас на три уровня ниже входа, — сообщает Лю Сан. — Ниже ничего нет. А вон там, — он указывает вглубь прохода. — Большое пустое пространство, скорее всего это усыпальница. Но если хотим выйти, то нужно следовать за жуками. Хотя не думаю, что это пока безопасно.       — Как там поживают Ваны? — с ухмылкой интересуется Кань Дзянь.       И словно в ответ на его вопрос раздаются приглушённые расстоянием и стенами звуки выстрелов, которые, наверное, Дзянь и сам может услышать.       — Веселятся, — отражает улыбку Лю Сан.       И замечает, что все ещё находится к Дзяню слишком близко, а рука младшего все так же обнимает его за талию. Чувствуя себя очень неловко Лю Сан отстраняется.       — Поскорее бы выбраться отсюда, — чтобы разбить тишину жалуется старший. — Чувствую себя бродягой.       Он нервно поправляет распущенные волосы, пытаясь убрать их от лица и сожалея о том, что потерял резинку. Эту потерю он не сможет восстановить, пока не доберется до цивилизации.       — Ты и так красивый, Сан-ге, — задумчиво выдыхает Дзянь, глядя прямо на него.       Лю Сан не знает как на это реагировать, и как избавиться от того, что к скулам приливает жар. Всего-то обычный комплимент, но почему-то побороть смущение оказывается слишком сложно.       — Давай посмотрим, что нас ждёт в усыпальнице, — неловко откашлявшись, предлагает Лю Сан, переводя тему.       — Получается, что мы добрались до конца раньше У Се и даже раньше твоего кумира, — довольно хмыкает Кань Дзянь. — Этим можно будет гордиться.       Лю Сан с ним молча соглашается, он уж точно сможет гордиться тем, что преодолел гробницу раньше, чем даже сам Джан Цилин.       Но долго радоваться не приходится. Первые сомнения закрадываются, едва они видят то, что ворота, ведущие в усыпальницу, оказываются открыты. И Лю Сан вспоминает, что дверь в боковую камеру, где живут шиби, тоже не была закрыта. Да и на пути им не встречалось никаких ловушек.       — Что-то не так, — делится своими подозрениями Лю Сан, получая в ответ серьезный взгляд и согласный кивок.       Усыпальница оказывается пустой. Гроб открыт, его крышка за ненадобностью приставлена к постаменту, на котором тоже ничего не стоит. Практически никаких погребальных предметов в этом зале не осталось.       Кто-то был здесь раньше их. Свежих следов в пыли не обнаруживается, так что выходит, что эту гробницу разграбили много лет назад.       — Кажется, нас ещё на земле не было, когда это место уже стало отработанным материалом, — напряжённым от сожаления голосом делится Дзянь.       — Давай уходить, — предлагает Лю Сан, и в жесте поддержки сжимает плечо Кань Дзяня. — Постараемся обойти жуков, чтобы добраться до поверхности.       — Это было ловушкой с самого начала, — стрелок совершенно не реагирует на прозвучавшие слова. — Боссу дал наводку на это место один торговец из нашей семьи. Кажется, мы истребили не всех предателей в рядах дома У.       Голос Кань Дзяня звенит неожиданной холодной сталью, даже не по себе становится. Кажется, когда они вернутся в город, У Се предстоит тяжёлая работа.       — Семья Ван сохранила много своих людей, как бы их не отлавливали, — со вздохом говорит Лю Сан, и руку с чужого плеча не убирает. — И теперь они используют все, что у них осталось, чтобы отомстить Девятке.       — Я понимаю, — устало отвечает Кань Дзянь, и на секунду благодарно сжимает пальцы Лю Сана, прежде чем отпустить. — Давай вернёмся.       Обратный путь идёт гладко, но долго за счёт того, что маршрут прокладывает Лю Сан, которому то и дело приходится сворачивать, чтобы избежать встречи с разворошенными шиби. В пустых темных коридорах не слышится никакого движения существ крупнее падальщиков.       Лю Сану становится даже немного боязно, вдруг Кань Дзянь ошибочно так верил в силу крови своего господина. Но озвучить сомнения он не решается. Дзянь и так выглядит непривычно мрачным после осознания, что в их доме есть предатель.       Рукотворные тоннели сменяются плохо обработанным природным камнем, который затем и вовсе переходит в естественную пещеру с некомфортно низкими сводами. То и дело приходится обходить столпы из натечных камней, а под ботинками струится мутный ручей, из-за которого существует постоянный риск поскользнуться и упасть в холодную воду.       Выход из пещеры встречает их предзакатным солнцем, хотя спускались вниз они ранним утром. От осознания, сколько времени на самом деле прошло, Лю Сан чувствует, что усталость наваливается на него с новой силой.       Но он находит в себе силы дойти до их лагеря с припаркованной поблизости парой внедорожников. Наблюдая за лагерем со склона, он без очков видит только какое-то смутное движение, но благодаря слуху может понять, кому принадлежат взволнованные голоса.       — Кажется, Железный треугольник снова избежал смерти, — ухмыляется Лю Сан.       И видит, как в ответ на его слова глаза Кань Дзяня вспыхивают радостью. Но насладиться видом чужого восторга он может только на секунду, а затем его сжимают в крепких объятьях.       Дзянь утыкается лбом Лю Сану в плечо, а ладони горячо ложатся между лопаток. Такое проявление чувств смущает, как и слишком близкий физический контакт, но выпутываться из чужих конечностей нет никакого желания, и Лю Сан только ответно обхватывает руками чужую талию.       Сердце Дзяня бьётся чуть ускоренно, и старший не совсем уверен, что именно стало причиной этого. Но продолжает слушать его, обращая заодно внимание и на то, что происходит у машин.       — Я иду тоже, — уверенно заявляет Толстяк.       — Нет, ты будешь только нас замедлять, — наотрез отказывается У Се. — Мы с Сяоге сами пойдем обратно искать детей.       Лю Сан сперва не понимает о каких ещё детях идёт речь, а потом приходит осознание. Вспыхнув от гнева он тут же выворачивается из объятий Дзяня.       — Твой босс назвал нас детьми! — возмущённо поясняет свое поведение Лю Сан.       — Сам посуди, Сан-ге, — Кань Дзянь смеётся над его негодованием. — У Се и господин Толстяк старше нас в два раза. А твой кумир так и вовсе раз в пять.       Это звучит логично, но за позорное обращение все ещё хочется мстить. Хочется подговорить Дзяня спрятаться тут, и пусть эти так называемые взрослые прочесывают гробницу в их поисках. Но от такой мести сразу же приходится отказаться в угоду перспективе добраться до душа до того, как время перевалит заполночь.       Цилин замечает их, едва стоит им оказался на относительно открытом пространстве, но ничего не говорит друзьям, позволяя пропавшим подойти ближе. Лю Сан прислушивается к состоянию тела кумира, и с радостью отмечает, что тот почти в порядке, несмотря на недавнее отравление.       — Кумир, я так рад, что ты не пострадал, — Лю Сан не может сдержать счастье от встречи.       В ответ он получает одобрительный кивок, и парню очень хочется верить, что едва уловимая улыбка на губах кумира ему не показалась.       — Джинкс, Жилетка, какого черта вы заставляете старика так волноваться? — Толстяк восклицает то ли радостно, то ли гневно, но улыбка слишком очевидна на его усталом лице.       Мужчина сперва хочет пойти им навстречу, но, едва делает шаг, пошатывается, и остаётся стоять, где стоял, тяжело опираясь о капот внедорожника. На его виске уже успел проявиться внушительный ушиб, и на одежде виднеется несколько пятен крови, но на первый взгляд сложно определить, вся ли она его.       — Пропажа сама нашлась.       У Се, кажется, почти не пострадал, и именно он вылетает навстречу младшим, взволнованно осматривает их поочередно. И обычно теплый взгляд разом мрачнеет, когда видит темнеющие на бледной коже Лю Сана кровоподтёки, его распущенные волосы и порванный воротник футболки, заметный из-за куртки, молнию которой парень забыл застегнуть.       — Как ты? — обеспокоенно спрашивает мужчина.       — Вы получили наш подарок? — тут же переводит тему Лю Сан.       Вопрос о его состоянии в данной ситуации вызывает у эксперта исключительно негативные эмоции. Вроде бы должно быть приятно, что о нем волнуются. Но как отвечать — он не знает, и потому злится.       — Так это вы на нас этих тварей натравили?! — возмущённо восклицает Толстяк. — Да они меня чуть не загрызли из-за вас! Это все твоя месть, да, Джинкс?       — Вообще то идея принадлежит Кань Дзяню, — уточняет Лю Сан, указывая на широко и виновато улыбающегося парня. — Но и я был не против, чтобы от тебя откусили немного.       — Катастрофа, — обвиняюще рычит Толстяк.       До гостиницы они добираются, когда наступает ночь, и небо остаётся освещённым одним только светом луны. Да и звёзды тут и там складываются в едва уловимые узоры, весьма редкие для глаз городских жителей.       Деревенская гостиница, в отличии от местного неба, похвастаться звёздами не может. Но им выделяют комнаты, и тут имеется душ, что уже достаточно для счастья после напряжённого дня в пыли и крови.       Толстяка оставляют в больнице по пути, передав его с рук в руки возрастной врачу, которая явно может потягаться с Толстяком в размерах.       Номер Лю Сану приходится делить с Кань Дзянем, но прежде чем получить возможность отдохнуть, приходится потратить время на еду и рассказ друг другу о происшествиях в гробнице. Отчёт об их приключениях остаётся на плечах Кань Дзяня, а Лю Сан, едва покончив с поздним ужином, первым уходит в душевую.       Шум воды не может для эксперта в прослушке заглушить разговор, продолжившийся без него.       — То, что тот Ван пытался сделать с Лю Саном..., — в какой-то момент заговаривает У Се, обращаясь к Кань Дзяню. — Хорошо, что ты оказался там.       Стрелок что-то согласно невнятно отвечает, а Лю Сан злится, что, пусть и в его отсутствие, а У Се снова поднял эту тему. Неужели он не может просто сделать вид, что ничего не было?       Свежие воспоминания снова становятся наравне с реальностью, грубые пальцы в его волосах, на лице и шее кажется почти настоящими. С особой ненавистью Лю Сан царапает шею, пытаясь избавиться от фантомных ощущений, забить их болью, снова травмируя поврежденную кожу.       Уже выйдя из-под душа и обратив внимание на свое отражение в мутном зеркале, он замечает, что зря так зверствовал над собой. Два мерзкого вида засоса остаются в прежнем состоянии, а вот укус на ключице начинает кровить по новой.       Как назло, разговор за столом прекращается тоже, все расходятся по своим делам, оставляя Лю Сана один на один с отдаленным ничего не значащим шумом спящей деревни и собственными мыслями.       Парень очень надеется, что после случившегося его не начнут жалеть. И без сочувствующих взглядов У Се он и так чувствует себя достаточно жалким.       Некоторые люди способны распоряжаться своей судьбой, и так уж вышло, что Лю Сан, несмотря на все способности, никогда не был одним из таких. Сперва отец и мачеха, затем работорговцы, потом учитель… И никогда у него не было возможности почувствовать, что он может что-то решать в своей судьбе.       И сегодня снова. Ван решил, что Лю Сан достаточно красивый, чтобы его взять, и сам парень не смог с этим ничего поделать.       Что бы с ним стало, если бы Кань Дзянь не появился вовремя?       Мысли о стрелке заполняют голову. Раньше не было возможности толком увидеть весь потенциал правой руки У Се, но после сегодняшнего дня становится понятно, что парень не зря получил свое положение.       А ещё Дзянь все время так мил с ним, так внимателен, и Лю Сан очень благодарен ему за то, что во взгляде парня за все время знакомства не мелькало и тени жалости к нему. Или к себе самому.       Ведь у Кань Дзяня судьба вряд ли была самая счастливая. Счастливые люди не переводят тему, когда их спрашивают об их прошлом. И настораживает то, как же хорошо двадцатилетний парень умеет обращаться со всеми видами оружия.       А ещё не уходит из мыслей слова Дзяня о том, что он считает Лю Сана красивым.       — Красивый? — спрашивает у отражения Лю Сан.       Из зеркала в ответ смотрит парень — слишком худой и слишком бледный от усталости, которую делают совсем очевидной тени под глазами. Волосы после душа заявились, лишая его привычной строгости, что в сочетании с отсутствием очков и простой белой футболкой делает его внешность слишком юной.       Лю Сан возвращается в номер первым, и у него достаточно времени, чтобы проверить телефон. Проходит ещё около двадцати минут, прежде чем приходит Кань Дзянь. С такими же мокрыми волосами и в ужасно жёлтой толстовке, в которую парень отчаянно кутается.       — Вроде бы лето, так какого черта тут так холодно? — первым, что произносит стрелок, становится жалоба.       — У тебя потеря крови, не удивительно, что тебе холодно, — отрывая взгляд от телефона, поясняет Лю Сан.       Сам он потерял куда меньше, чем затеявший все это Кань Дзянь. И выходит, что это младший сегодня всех их спас.       — Твой план был хорош, — смущённо пытается похвалить Лю Сан, видя, как младший зябко натягивает рукава толстовки на пальцы. — Я сперва не верил, что все получится, но это было… Круто.       — Спасибо, — Кань Дзянь улыбается, и на сердце сразу теплее становится, светлее. — Без тебя бы ничего не получилось, Сан-ге.       — Я просто нашел шиби, — отказывается от похвалы Лю Сан.       Но Кань Дзянь отрицательно мотает головой, и неожиданно пересаживается на кровать к старшему, нарушая личное пространство. Но снова хочется просто ему это позволить.       — Не просто, Сан-ге, — он неожиданно берет Лю Сана за руку, нарушая уже совсем все правила приличия. — Я считаю, что твои способности просто удивительные, и ты сам..., — Кань Дзянь замолкает, смущённый собственными словами, но все равно рискует продолжить. — Ты сам тоже удивительный.       Лю Сан замирает, не зная как ему реагировать на такое признание. А как реагировать на сжимающие его руку пальцы Дзяня он тем более не знает.       — Я могу слышать, когда люди врут, — предупреждает недоверчиво Лю Сан.       Он пересаживается немного ближе, чтобы можно было положить свободную руку на мягкую ткань толстовки на груди Дзяня. Под правой ладонью Лю Сана неистово бьётся сердце его спасителя.       Ещё чуть-чуть, и даже без идеального слуха можно будет услышать, как панически мечутся мысли в голове снайпера. Что его так взволновало?       — Я и не собирался врать, — защищается Кань Дзянь.       Его сердце подсказывает, что это правда, ему действительно симпатичен старший. Но Лю Сану сложно поверить в то, что кто-то может испытывать к нему подобные чувства.       Нужно быть наивным идиотом, чтобы надеяться на симпатию такого, как Кань Дзянь — того, кто только сегодня спас твою жизнь, кто смотрит на этот жестокий мир с таким ярким светом во взгляде, будто будущее предлагает ему лишь чудеса и счастье.       Лю Сан ему не ровня. Он собрал в своей душе всю грязь этого мира, и сломался под ее чернотой. У Се и Кань Дзянь, столкнувшись со своими испытаниями, смогли не потерять той детской невинности и открытости по отношению к миру, которой Лю Сан не помнит в себе ещё с шести лет. Этот свет забрали у него в темной холодной клетке аукциона работорговцев.       Лю Сану кажется, что там, где его пальцы касаются толстовки Дзяня на жёлтой ткани проявляются грязные черные пятна. Мгновенно хочется отдернуть руки, но Дзянь не даёт — мягко прижимает чужие тонкие ладони ближе к своей груди.       — Сан-ге, пожалуйста, не делай этого с собой, — просит он, но Лю Сан не понимает, о чем именно. Его мысли мечутся между ощущением бьющегося под правой ладонью сильного сердца и собственным смятением. — Ты такой чудесный, и так ужасно к себе относишься.       В темном взгляде из-под нахмуренных бровей читается осуждение и почти что обида. Но Лю Сан готов их стерпеть, их он заслужил, привык к холоду в чужих глазах, а вот тепло пальцев, греющих его, сбивает с толку, заставляет чувствовать себя слабым и неуверенным.       И в отместку за эту слабость Лю Сан привычно дерзко вздергивает подбородок. Взгляд Кань Дзяня темнеет ещё сильнее, и это вызывает почти что болезненную радость.       — Я не такой, как ты, — огрызается Лю Сан. — Этот мир ненавидит меня, и я ненавижу его в ответ.       Лю Сан слышит только то, как взволнованно ускоряется сердцебиение Дзяня. И каждый новый удар чужого сердца вбивает гвозди в его собственное.       Окончательно выбивает землю из-под ног то, как Кань Дзянь осторожно и неуверенно тянется рукой к его шее. Почти невесомо подушечками пальцев скользит сверху вниз, едва задевая чувствительные участки травмированной кожи, замирает у самого края ворота свободной футболки. Ему ничего не стоит проникнуть под нее, стянуть ткань до ключиц, но парень почему-то медлит.       И Лю Сан делает это сам, одергивет футболку так, чтобы стал виден ещё и кровавый укус на левой ключице. Если Кань Дзянь так хочет увидеть, то пусть смотрит.       Темные глаза напротив вспыхивают гневом, таким неожиданным для любого, кто знает характер стрелка.       — Тебе больно? — зло спрашивает Дзянь.       — Кань Дзянь, — почти не веря в происходящее шепчет Лю Сан.       — Прости, — парень виновато отводит взгляд. — Мне нужно было прийти раньше, до того, как этот ублюдок сделал все это с тобой.       Лю Сан растерянно накрывает ладонью следы на свой шее, ведёт вниз по следам пальцев Дзяня, но с силой вдавливая подушечки. Синяки почти не чувствуются, прокушенная кожа немного саднит. Целью Вана было не травмировать его физически, а морально сломать, показать, что жизнь его жертвы для него только игрушка.       И у него это почти получилось — доказать, что Лю Сан, несмотря на все его способности, дерзость и высокую цену услуг, на самом деле не больше чем слабак, безродный мальчик, которого без сожалений могут отдать для извращенного развлечения хорошо отработавшего наемника.       Все точно так же, как и в детстве, когда его могли отдать любому, кто заплатит достойную цену и затребует его способности. В этот раз захотели его тело, и он все так же никак не мог повлиять на происходящее.       — Мне не больно, — почти что шепчет Лю Сан.       Кань Дзянь ему не верит, да и он сам себе не верит. Сложно верить в такие слова, когда в глазах стоят слезы. И даже привычных очков нет на лице, чтобы скрыть предательский влажный блеск, утаив его за отблеском стекол.       Дзянь смотрит внимательно, видит, кажется, насквозь, но не говорит ничего, только в его собственном взгляде отражение той самой боли, что и в глазах Лю Сана. Чертова щенячья эмпатия.       — Сан, — зовет хрипло, касается щеки Лю Сана, бережно стирая большим пальцем одну все-таки сорвавшуюся каплю.       А затем осторожно склоняется навстречу, обнимает за плечи медленно, давая возможность увернуться, помня, видимо, что их приглашенный специалист не фанат прикосновений. Или, возможно, опасаясь, что старшему будет неприятна близость мужчины после того, что с ним сегодня случилось.       Но когда сильные руки ложатся на спину Лю Сана, ему совершенно не хочется вырываться. Кань Дзянь теплый и пахнет тем же гостинничным шампунем, что и волосы Лю Сана, а ещё его сердце бьётся громко, перекрывая весь остальной шумный мир за пределами их общего номера.       Теряясь в ходе времени, Кань Дзянь так успокаивающе гладит его между остро выступающих лопаток, что от этого и от оглушающего чувства безопасности невыносимо хочется спать, и Лю Сан невольно все больше тонет в приятных объятьях, спасающих его от холодной и болезненной реальности.       Мимолётно он отмечает, что они с Дзянем примерно одного роста, но Лю Сан чуть-чуть выше, а ещё он не знает точно сколько Дзяню лет, но тот явно родился на пару лет позже эксперта.       Лю Сан из них двоих должен быть большим и сильным взрослым, а в итоге Дзяню сегодня пришлось всех спасать, а потом мириться с попытками старшего утопить себя в приступе самоуничтожения. И в итоге ещё и вытирать Лю Сану слезы.       Становится ужасно стыдно, за свою слабость и поведение перед младшим. Укол совести заставляет Лю Сана смутиться, и чтобы скрыть это, он утыкается носом в изгиб шеи Кань Дзяня.       Тот на это только обнимает крепче, и пальцами зарывается во все ещё важные после душа каштановые волосы.       — Сан-ге, — мягко зовёт Дзянь, и в его голосе слишком явно звучит теплая улыбка. — Давай спать.       — Хорошо, — послушно кивает Лю Сан.       — Я останусь тут? — то ли утверждает, то ли спрашивает младший, давая Лю Сану возможность выгнать его из своей постели. — Мне все ещё холодно, ге, а ты теплый.       Чувствуя себя невероятно смущенным, Лю Сан выпутывается из объятий, чтобы сдвинуться немного в сторону, освобождая пространство для младшего.       Кровать, рассчитанная на одного, недостаточно широкая для того, чтобы двоим было комфортно. Под одеялом они неловко сталкиваются коленями, Лю Сан хочет отвернуться лицом к стене, чтобы избежать смущающего положения.       Но в последний момент замечает, что на толстовке стрелка желтыми нитками по жёлтой ткани едва заметно что-то вышито.       Если бы солнце было человеком, то его бы звали Кань Дзянь, и оно было бы похоже на этого юного снайпера из команды У Се.       Лю Сан не может не улыбнуться, обводя пальцами почти незаметные лучи на груди Дзяня.       — Что такое? — спрашивает парень, удивленный странным поведением старшего.       — У Се досталось то, о чем я и мечтать не смею, — сонно шепчет ответ.       — Твой кумир? — закатывает глаза Дзянь, и раздражение в голосе даже не особенно пытается скрыть.       Лю Сан отрицательно мотает головой, и накрывает ладонью занимавшую все его внимание вышивку солнца, прежде чем подтянуться выше. Отвечать не хочется, это слишком смущает, Лю Сан не привык выражать свои чувства словами так, чтобы это не было неловко для обеих сторон. И зря он вообще это ляпнул — теперь Кань Дзянь с него глаз не сводит, ожидая ответа.       Проще всего кажется снова уткнуться младшему в плечо и притвориться спящим.       — Сан-ге, — обиженно тянет Кань Дзянь, все ещё надеясь на продолжение мысли.       Лю Сан решает, что младший обойдется и без ответа. Рядом с ним так комфортно, что не поддаться опутывающему их сну становится совсем невозможно, глаза закрываются сами собой.       Последним реальным ощущением становится то, как ласково проводят по его волосам пальцы Дзяня, почти невесомо, отводит прядь с лица. И почти отключившись, Лю Сан решает, что, может быть, младший все же заслужил знать насколько он восхитительный. Потому сонно шепчет ответ ему в изгиб шеи.       — Ему достался ты.