Lost in the Fire

      Сокджин сидит на собрании, нервно покручивая ручку, постоянно поглядывая на свои часы и совершенно не вслушиваясь в претензии главного менеджера по поводу нового проекта. Его телефон настойчиво вибрирует уже добрых 10 минут, отвлекая от работы оповещениями о непрекращающихся сообщениях от «Джуни».       Альфа тяжело вздыхает, растрёпывает рукой свои уложенные черные волосы и, сняв очки, потирает переносицу. Прочитанное только что «Джини, мне так плохо, так пусто без тебя. Я такой горячий и мокрый только для тебя. Где же ты так долго? Почему ты не со мной сейчас, почему ты не во мне?», и размытое фото омеги с блестящими полуприкрытыми глазами, пунцовым лицом и обнажённой кожей налитой груди сейчас стоят у Джина перед глазами. Он старается не думать об этом много, точнее совершенно не думать, но не очень получается. И пылающее тело любимого волнует его не так из-за течки, как из-за простуды, от которой тот уже два дня лечится дома. Он был с ним всё это время и сегодня не хотел идти на работу, но начальство убедительно настояло. И сейчас Ким, нервно сжимая пальцы и постукивая ногой, не может, наконец, дождаться окончания скучного собрания, чтобы мигом выскочить из зала и, наспех предупредив секретаря директора, уйти с работы на два часа раньше положенного.       Альфа ветром летит по лестнице вниз, ибо лифт где-то застрял, вскакивает в машину и, выехав на дорогу, вжимает педаль газа в пол. Он забегает в аптеку на первом этаже их дома, чтобы купить блокаторы и жаропонижающее. Фармацевт предупреждает его, что эти лекарства нельзя принимать одновременно, и он мысленно ставит в приоритет сбить температуру. Они живут на третьем этаже, так что Джин снова бежит по лестнице, забив на лифт. В попытке быстро найти ключи он практически выворачивает свой портфель наизнанку и потряхивающими руками отпирает дверь.       Тяжёлый, пропитанный жаром и клубничным ароматом воздух сразу же ударяет альфе в нос, от чего он морщится и, стараясь менее глубоко дышать, наспех снимает с себя пальто и обувь. Он подбегает к двери их спальни, но услышав тихий стон, останавливается в сантиметре от ручки. «Нужно успокоиться», — повторяет он себе. — «Я должен быть спокоен, уверен и рассудителен». Он, резко развернувшись, направляется в ванную и, включив холодную воду, умывается. Его неровное дыхание и бьющий в виски пульс понемногу приходят в норму, он поднимает голову и, посмотрев на свои часы, коротко хмыкает — добрался за 15 минут, можно считать личным рекордом.       Джин снова подходит к комнате, открывает дверь и, сделав шаг внутрь, останавливается, не дышит и не моргает несколько секунд от представшего перед ним вида: на кровати, раскинув руки в стороны и разведя ноги, лежит обнаженный, местами прикрытый одеялом, сдавленно стонущий розоволосый омега.       — Джини, — непривычно высокий голос приводит альфу в чувство, и он медленно вдыхает, наполняет лёгкие сладкой клубникой. — Джини, ты пришёл, — улыбается Намджун, тяжело дыша, — я так ждал тебя. Мне очень жарко, но я хочу гореть сильнее, хочу тебя.       Омега тянет руку и Джин, сев рядом, берёт её в свою, подносит к губам и нежно целует мягкую ладонь. Он прикрывает глаза в попытках не обращать внимания на еще более сексуального, чем обычно, любимого, напоминая себе, что тот сейчас болен и слаб. Но все начинания альфы рушатся, когда Джун ведёт их руки к себе и погружает его пальцы в свой горячий, переполненный вязкой слюной, рот, посасывает и обводит мягким язычком каждую фалангу, тихо постанывая и шире разводя ноги. Старший хочет освободить свою руку и, наконец, дать омеге лекарство, но тот не отпускает, только чаще почмокивает, слегка задевая зубами, и смотрит призывно, умоляюще.       Альфа теряет терпение. Собственный давно вставший член его не заботит, только омега, нуждающийся в срочной помощи. Сокджин медленно вынимает свои пальцы и заменяет их языком, тем самым прерывая недовольный стон Джуна. Он целует напористо и мокро, без возможности перевести дыхание, как нравится его омеге, и отрывается от опухших губ с громким чмоком.       — Тебе нужно выпить лекарство, — твёрдо говорит альфа ненавистным самому себе приказным тоном, которому омега не может не повиноваться, и в данной ситуации это ему на руку. Он вынимает из упаковки таблетку жаропонижающего и кладёт в покорно открытый Намджуном рот, набирает в свой воды и снова целует. Когда омега глотает, он отстраняется и под его разочарованный вздох намеревается встать с кровати.       — Не уходи, Джини, — молит младший, сжимая его рукав, и смотрит неосознанным взглядом. — Возьми меня, пожалуйста. Я такой мокрый, готовый принять всего тебя сколько пожелаешь.       Альфе кажется, что он никогда не привыкнет к такому Намджуну — податливому, покорному, просящему. Обычно омега своенравный и напористый, он любит контролировать положение и у него это замечательно получается — его пылающему настойчивостью взгляду старший не желает противиться. Но во время течки природа берёт верх и вынуждает подчиняться альфе, желать чувствовать его внутри, принять его семя и узел. Эта покорность выбивает из колеи, но Джин никогда не позволит себе пользоваться таким безвольным омегой, тем более сейчас, когда он болен.       Альфа наклоняется и мягко целует Джуна в горячий лоб, поглаживая его по светло-розовым волосам, осыпает поцелуями пылающие щёки, дольше задерживаясь на искусанных алых губах. Младший же тянется к его рубашке, дрожащими пальцами пытается расстегнуть пуговицы и избавиться от, мешающей чувствовать сильное тело, ткани. Джин приподнимается и нависает над омегой, который сразу же обвивает его талию своими стройными ногами и подаётся вперед, потираясь влажной промежностью об обтянутый брюками член старшего, вызывая у того короткий рык прямо в губы. Джун улыбается и поворачивает голову в сторону, предоставляя свою чистую, никем нетронутую шею на волю альфы. Джин задыхается от такой открытости. Он всем нутром желает оставить след своих зубов на этой молочной коже, но сам одёргивает своего зверя — этот омега не понимает, что творит, его действия не являются его подлинными желаниями, и альфа не смеет его тронуть, ибо даже их длительные отношения не предлог для неосознанной метки.       Джин впивается в его шею мокрым поцелуем, мягко втягивает и чуть прикусывает пылающую кожу, оставляя на ней алую отметину. Он ловит тихий вздох омеги прямо возле своего уха, и его достаточно, чтобы, будто от взрыва, оглохнуть. По телу током расходится возбуждения, как последствие ударной волны невиданной силы, что затуманивает его разум и взгляд — он может думать лишь об этом омеге и только его одного видеть. Альфа заглядывает в полуприкрытые шоколадные глаза и тонет в их искрящейся жаждой темноте. Он вновь и вновь влажно целует Намджуновы губы, нежно ведёт ладонью по обнажённому телу, останавливаясь на талии и слегка сжимая её, чувствует дрожь горящего тела под собой. Он спускается короткими, обжигающими поцелуями к налитой груди омеги, облизывает твёрдый сосок и вбирает его в рот, легонько посасывая.       Джун теряется в поглощающем его жаре, что становиться лишь сильнее от касаний альфы. Ему одновременно очень плохо и так разрушительно хорошо, что голова пустеет от мыслей. Его тяжелое дыхание и негромкие протяжные томные стоны разрезают плотный, пропитанный клубникой и карамелью, воздух в полутьме комнате. Старший, ухмыляясь, продолжает ласкать мягкую грудь — он помнит, никогда не сможет забыть, самые чувствительные места на обожаемом теле, невесомые касание к которым заставляют его сладостно трепетать. Джин оглаживает подтянутый округлый животик, слегка надавливает большим пальцем на аккуратный пупок, заставляя омегу ворочаться и дрожать от коротких разрядов в паху и крепче сжимать его своими ногами.       Альфа ведёт влажными поцелуями вниз к животу, перемещая руку на второй сосок омеги и поглаживая его. Он оставляет чмок на чувствительном пупке и, приподнимаясь, возвращается к пухлым губам и нежно шепчет в них:       — Детка, разожми ножки, пусти меня ниже.       Джун, радостно улыбаясь и прикрывая веки от предвкушения, расцепляет стопы. Ему кажется, что от прикосновений желанных рук и губ альфы, на его бёдрах остаются ожоги, временно приятные, а позже болезненные. Его тело ломит от жара, вызванного простудой и ещё сильнее распалённого течкой, от забившегося в нос и залитого в каждую клеточку смешанного аромата, от ощущения любимого человека рядом, от собственной покорности и желаний, пусть самим неосознанных, но принятых альфой.       Омега давится высоким гортанным стоном, когда чувствует пылающее дыхание над своей головкой, и выгибается от касания влажного языка к ней. Джин широко слизывает предэякулят, оставляет мелкие поцелуи на всей длине аккуратного члена омеги и, вобрав его наполовину, начинает облизывать и сосать.       От такой стимуляции Намджуну кружится голова. Он теряется в собственных ощущениях и совершенно не контролирует свое тело. Из его рта вырываются громкие прерывистые стоны с каждым движением головы альфы на его члене, глаза наполняются слезами, что стекают по пылающим щекам и еще сильнее обжигают, пальцы зарываются в волосы Джина, дергают и сжимают их в безрезультатной попытке остановить старшего.       Услышав тихое хныканье сверху, Сокджин со звонким чмоком выпускает член изо рта и поднимает взгляд на ужасно красное и мокрое лицо омеги.       — Малыш, ты как? — альфа приближается к нему и нежно вытирает щеки. — Я сделал тебе больно, неприятно? — его голос полон беспокойства, а глаза — сожаления. Успокаивающе поглаживая Намджуна по волосам, он целует его в мокрые глаза и дрожащие губы, прижимается к его лбу своим и слушает тяжелое дыхание, боясь пропустить ответ на свой вопрос.       — Нет, но я … я не понимаю, — хныкает омега, обнимая любимого за шею и вновь оплетая его своими ногами. — Я хочу тебя очень сильно, внутри меня и снаружи, но … у меня всё так болит, что это просто невыносимо, — он продолжает плакать, зарывшись носом в изгиб плеча альфы и жадно вдыхая его карамельный аромат.       — Ну-ну маленький мой, потерпи ещё чуть-чуть, — поглаживая любимого по содрогающимся плечам, мягким голосом говорит Джин, — совсем скоро тебе станет лучше, — нежно целует в лоб, — я сделаю всё, лишь бы тебе было хорошо, — он приподнимается и встречается взглядом с красными глазами омеги. — И сейчас, пожалуйста, позволь мне сделать тебе приятно.       Намджун кивает и, всхлипывая, поджимая губы и закрывая ладонями алое лицо, медленно убирает ноги со спины альфы. Он чувствует, как чужое дыхание опускается к паху и сильные горячие руки, придерживая за бока, поднимают поясницу над кроватью. Альфа подкладывает рулон из одеяла под спину любимого и широкими мазками языка по внутренней стороне бедра поднимается от колена к мягким ягодицам. Он коротко целует сжимающееся колечко мышц и медленно слизывает вытекающую с него смазку, смакуя обожаемый клубничный вкус. Омега вплетает свои пальцы в его волосы и дёргает за них, Джин поднимает голову и, облизываясь, смотрит на него ожидающе.       — Мне прекратить? — шепчет он, но для Джуна эти слова оглушительны.       — Нет, пожалуйста, не останавливайся, — дрожащим голосом так же тихо произносит омега, мотая головой, и тянется вновь закрыть ладонями зарёванное лицо, но Джин их перехватывает и помещает на свою голову.       — Не закрывайся и смотри на меня, можешь тянуть за волосы, когда захочешь, — он ободряюще улыбается, поглаживая бедро любимого и, получив от него кивок, опускается обратно к влажной дырочке. Альфа лижет и обсасывает её, получая в ответ сладостные гортанные стоны Намджуна. Он медленно проникает горячим языком внутрь, нежно разводя мягкие стеночки, и начинает активно двигать им, вбирая в свой рот ещё больше вкусной смазки.       Джун окончательно путается в своих ощущениях. Единственное, что он осознаёт чётко, это огонь, сосредоточенный где-то внизу его живота, разгорающийся всё сильнее и захватывающий всё больше пространства вокруг. Он словно везде и, в то же время, лишь в одном месте, желая освободиться, ищет выход из его тела. От его жара разрывается голова и бешено стучит сердце. Он пленяет всё тело омеги, лишая воли и сознания. Но вдруг этот огонь сжимается в одну точку и через секунду взрывается, заполняя приятным жаром каждую клеточку тела Намджуна.       Омега кончает с протяжным громким стоном, изливаясь себе на живот и выстреливая новую порцию смазки на язык Джина, уже вылизывающего всю его промежность. Он часто дышит, застланными пеленой слёз глазами ищет своего альфу и встречает его обеспокоенный, но облегчённый взгляд, прежде чем провалиться во тьму.       Сокджин обтирает уснувшего омегу мокрым полотенцем, одевает его в мягкую пижаму, закутывает в тёплое чистое одеяло и, взяв на руки, относит в гостиную, чтобы сменить испачканное потом и выделениями постельное бельё. Его крепко стоящий член напоминает о себе легкой болью, и альфа, направившись в ванную и став под горячий душ, представляя желанного любимого, несколькими резкими движениями руки доводит себя до разрядки, одной из самых ярких на его памяти. Он укладывает Джуна в кровать, плотно укрывая одеялом, ложится рядом и, прижимая его спиной к себе, засыпает.