Как быть?

Как было сказано в одной из книг на немецком языке, прочитанных мной, суть любой медитации заключается во вхождении в трансовое или околотрансовое состояние – это должно сводиться к приведению того, кто медитирует в состояние покоя и полного безмыслия. Хотя по сути, полного отсутствия мыслей редко кто добивается, и чаще всего на это уходят годы, но даже небольшое понижение интенсивности мыслительного процесса приносит поразительные результаты. Найдя для себя удобное положение я закрыл глаза. Максимально очистил свое сознание и успокоился. Представил себе, что я нахожусь в незнакомой мне комнате, но в привычном мире т.е. в Эльтерре. Посреди комнаты есть лестница ведущая вниз. Необходимо чёткое понимание того, что состояние отдыха и транса находится там, в самом низу этой комнаты. Я начал спускаться по лестнице вниз, и, оглядываясь по сторонам, представлял, что прохожу несколько уровней своего сознания, и буду с каждым шагом становиться все более и более спокойным, расслабленным и умиротворенным. Спустившись до самого низа, я ощутил себя погруженным в глубокий транс. Попытавшись рассмотреть окружающее меня, я обнаружил шарик Ульки (трогать его не стал). Начал рассматривать наш общий с ним организм. Он мне представился пронизанным тусклой голубоватой энергетической сетью. Увидел энергетические узлы: на макушке, во лбу, в горле, в груди, в солнечном сплетении, около пупка, и между ног (этот был повреждён), ещё два на правой и левой стороне груди. Всего девять. Первостепенной задачей для меня было вспомнить кто же я такой и откуда здесь взялся. Вспомнить удалось не всё, но многое. Родился, учился, не женился, работал, жил себе Сан Саныч Алексеев 30 лет от роду. Удалось систематизировать те знания о себе, которые не были повреждены. В медитации они мне представлялись как картонные папки, расположенные на стеллажах, а повреждённые сведения выглядели как такие же папки, только полураспавшиеся на множество пикселей, пиксели висели рядом с папками или в ряде случаев отсутствовали полностью. Папка с информацией о попадании на Эльтерру была, дотронувшись до неё, увидел сам момент попадания на Эльтерру: я рассматривал на экране монитора видео крупномасштабной структуры Вселенной. В центре движущейся картинки я увидел точку, набиравшую постепенную яркость. Разглядывая проявлявшуюся структуру, я почувствовал, что меня втянуло в эту картинку. Ощущение полёта сквозь звёзды и всё возрастающей скорости. Звёзды слились в полосы, потом они исчезли. Очнулся я в теле Ульки. Дальнейшие медитации помогли постепенно вытянуть многое из того, что когда-либо видел, слышал, ощущал, обонял – вернулась память всех 5 чувств. Вспомнил, что учил в школе и универе французский язык. Дословно вспомнил фильм «17 мгновений весны» и кто такой Штирлиц. Вспомнил, что когда-то читал (читал!) учебник латинского языка. Ради любопытства вернулся к книгам искусников – оказалось это латынь! Стало легче, начал копаться в книгах, вспоминал правила чтения латинского языка, вплоть до того, что буква С в классической латыни всегда читалась как К. Стребовав с Янки бумагу и писчие палочки со стальным пером, трудился над письменной латынью и русским языком. Переписывал на русский первые попавшиеся книги с немецкого и что смог понять с латыни. Вспоминал русские руны. Первое же слово, написанное для пробы рунами на бумаге, прожгло лист насквозь, едва успел затушить и быстро сунул под стопку чистых листов, чтобы охрана не увидела. Вывод – работать с рунами надо очень осторожно, так как они необычайно сильны в этом мире. В изученных книгах рекомендовалась концентрация внимания на различных предметах. Взяв в руки писчую палочку я сконцентрировал на ней внимание, рассматривал и подмечал мельчайшие детали, сколы, трещинки, потёртости. С каждым днём рассматривая одну и туже палочку я замечал всё больше и больше деталей. Заметил, что у людей есть оболочки и решил поэкспериментировать. Посадив перед собой Янку, пристально разглядывал его, тот краснел и смущался, теребил руки, порывался куда-то бежать, но мой приказ держал его в кресле. И я их увидел! Как мне удалось выяснить с помощью книг, очень важным оказалось ophiomachus conditione (состояние сверчка). Сел удобненько. Закрыл глазки. Успокоился. Прислушался к внутреннему звуку (к звуку внутри головы). Услышал стрёкот сверчка. Всё, готово. На самом деле, я услышал биение крови в барабанной перепонке. Т.е., я настолько прислушался к себе, что услышал биение крови внутри. Очень интересное состояние - оно глобально спокойное и уверенное. Искусники в сверчке ведут бой и магичат. Фразу сказал – сверчок, дальше сказал - сверчок. В этом состоянии все мысли, которые пытаются залететь в голову, отскакивают. Абсолютно чистая голова. Как сказано в книгах – это самое энергосберегающее состояние, что для искусников очень важно. Находясь в этом состоянии можно делать всё!!! От еды до детей. Даже больше - именно в таком состоянии искусники всё и делают. Ум только мешает что-то делать. Для того, чтобы что-то сделать - ум не нужен! Человек в состоянии сверчка абсолютно всё контролирует, всё видит, слышит, чувствует, обоняет и (самое главное) адекватно на всё реагирует. Т.е., подсознание берёт процессы жизнедеятельности в свои руки. Там же была и система прокачки видения потоков силы (это та Сила которую, по словам Ульки, увидеть было нельзя) - с помощью упражнений показанных в книге для искусников получается быстро, но голова потом болела адски и слизь из носа текла как из крана - видимо должна лишняя жидкость выйти. Долго рассматривал самого себя в зеркале, висевшем над туалетным столиком в «покоях». Увидел первую, вторую и третью оболочки. Что странно, увидев первую, одновременно с ней видеть вторую и третью нельзя, и наоборот, видя вторую и третью, одновременно с ними увидеть первую оболочку невозможно. Между этими занятиями неожиданно поступил вызов к коменданту. Старый Фриц пришёл и сообщил: ваша милость, вас ждёт у себя господин Юалд. Захватив несколько листов бумаги и писчую палочку, пошёл следом за ним. Недолгое путешествие по переходам замка в сопровождении охраны и я у него. Вошёл в кабинет, неглубоко поклонился. Кабинет просторен, но я не оглядываюсь кругом. Всё моё внимание направлено на то, чтобы достойно выглядеть. Крупный воин-альфа, сидя за столом, внимательно рассматривал меня. Вышел из-за стола, подошёл ко мне, обошёл вокруг. - Как вы себя чувствуете, оме? Пишу: всё хорошо. - Есть ли у вас какие-то пожелания? Отвечаю: гулять в саду, смотреть тренировки воинов. - Я думаю это можно устроить. Ещё что-то? Пишу: нет - Вы можете идти – отпустил меня комендант. Я повернулся и вышел из его кабинета. Что это было? Очевидно, пришёл какой-нибудь запрос о моём состоянии и ему надо дать ответ герцогу. Раз появилась возможность гулять в саду, надо ей пользоваться, тем более сам просил. На следующий же день меня торкнуло рано утром – в моих «покоях» все ещё спали, а я подорвался, разбудив стражника спавшего поперёк выхода, и в сопровождении его и заспанного Янки вышел в сад. Солнце, местная звезда, называвшаяся здесь Элла, ещё не взошла. Предрассветные сумерки уже рассеялись, птицы, приветствуя новый день, пересвистывались, перелетая с ветки на ветку. Какая-то некрупная серенькая птичка, совершенно невзрачная, сидя на ветке кустарника, росшего у входа в сад, абсолютно не обращая внимания на нас, прикрыв глазки, освещённая первыми робким лучами Эллы со свистовыми, щёлкающими звуками начала свою песню. Шедший впереди Янка в восторге остановился и, повернувшись к нам с охранником, с мольбой сложил руки на груди, прося нас быть потише. Нежные звуки песенки сменились более сильными, громкими. Мне показалось, что если прислушаться к пению птички, то можно услышать историю, которую она нам рассказывает. Радостные нотки сменяются печальными. Потом птичка ненадолго замолкла и тут же начала вторую, не похожую на первую, мелодию. Сладкая тоска о чём-то далёком, счастливом охватила меня, я смотрел на птичку и думал, как эта маленькая и невзрачная птичка может издавать такие нежные звуки. Великая Сила! Это чудо природы, чудо музыки. Охранник неосторожно пошевелился за моей спиной, птичка опомнилась от своей песни, открыла чёрные глазки, внимательно посмотрела на нас и упорхнула. Элла поднималась выше, наполняя небо и землю теплом и светом. Повернувшись к восходящей звезде я, прищурив глаз, смотрел на первые нежаркие ещё лучи. Внутри что-то всколыхнулось и мне пришли в память строки, где-то читанные или слышанные мной: «Трисветлый здравствуй! Взойди, я жду Тебя, Начало всех начал, восстань! Пред Тобой я преклоню колени! Приветствую Тебя от тысяч-тысяч поколений, Обязанных Твоим живительным лучам. Ты мой Отец, Создатель и Хранитель. Взойди! Согрей и перелейся в кровь. Я – твой, а Ты моя всевечная любовь, Мой символ счастья, радость и Учитель! Когда достойным Ты сочтешь меня, Зеленый луч к моей груди протянешь, И я войду в Твою, Отцову, память, Частицей стану Твоего огня. Мы будем свет дарить, единые как прежде И ожидать прозревшие глаза, Смотрящие на нас с любовью и в слезах, Слезах Исканий и Надежды!» Преклонив колено, я склонился перед здешним солнцем и его сила наполнила меня, закипела в крови, подобно игристом вину, ударила в голову, промчалась по всем 9 энергетическим узлам моего изуродованного тела, растормошила Ульку, восторженно вскрикнувшего в нашей голове и видимыми мне синими струйками ушла в землю. Естественно, всего произошедшего со мной никто, ни Янка, ни охранник не видели, они только удивлённо уставились на меня, стоящего на колене. - Оме, вы знаете, что это была за птичка! Это – эос! Они никогда не появляются в нашем саду. Их слышали далеко от сюда, на востоке. В наших краях они бывают только в клетках. Стоят очень дорого! - с восхищением рассказал мне Янка. Неспешная прогулка по саду привела нас к фонтану. Фонтан, смеясь, журчал и его струйки, то поднимаясь выше, то опускаясь совсем низко, переливались под ярким солнцем. Золотые рыбки кружили и плескались в прозрачной воде. Вдохнув чудесные ароматы цветущей кании, я невольно улыбнулся и опустил руку в фонтан, на бортик которого мы присели с Янкой. Золотые рыбки окружили руку и тыкались в пальцы, закрыв глаз, я чувствовал солнечный свет, тени от листьев перемещались по лицу... Небольшие прогулки несколько раз в неделю, по наполненному солнцем и ароматом цветов саду, вносили приятное разнообразие в рутину жизни. Это был замечательный сад, наверное, один из прекраснейших в здешнем мире. Диковинные плоды зрели здесь на раскидистых, пышных деревьях. Розы, фиалки, левкои и лаванда с анемонами росли целыми купами, наполняя воздух поистине райским благоуханием, смеялись ромашки и влюблённо смотрели на них нарциссы. Мощёные цветными камешками дорожки, чудесные деревянные скамейки в самых неожиданных уголках сада, беседки, увитые плющом и зовущие отдохнуть в своей тени. Сад-сказка. Во время одной из прогулок мне неожиданно пришла в голову идея. Я встал и пошел искать мощное дерево. Дерево-донор. Встав спиной к дереву, прижавшись к нему затылком, позвоночником, копчиком, спиной и пятками я, закинув руки назад, обхватил дерево ладонями. Расслабился и мысленно представил, как в каждую клеточку моего тела втекает чистая серебристо-белая энергия. Почувствовав, что тело пропиталось ею насквозь, поблагодарил дерево за помощь. В один из таких наполненных покоем дней ко мне в очередной раз явилась делать маникюр парочка трещоток – Лило и Эльфи. Посмотрев на их суету вокруг меня, мне пришла в голову мысль: вот они делают мне педикюр, а смысл, если его никто не видит – вся обувь которую я здесь видел была закрытой. Вспомнил наших девчонок (эх-х!) летом бегавших в босоножках разного вида и намалевал на бумаге, что-то такое в этностиле, да ещё и с камушками. Показал. «Сороки» выхватили листок, ахи, охи, а что это, а это для чего, а как здесь, если вот тут сделать так. Опять был вытребован хмурый мужичок-сапожник. Задача ему была поставлена сшить что-то по нарисованному мной эскизу. Сделал, принёс, «сороки» не одобрили, прибежали ко мне – оме, это не то! Всей толпой (я, Янка, «сороки» и оба охранника) пошли к сапожнику. Долго бродили по переходам, тёмным, светлым, крытым и открытым. Спрашивали встречных слуг, где может находиться этот отшельник. Наконец нашли каморку этого папы Карло от обувной промышленности. Мужичок долго стоял с непокрытой головой под ливнем упреков и обвинений Эльфи и Лило, ещё немного и они дошли бы до слёз (мне так показалось). Чёрт, неужели всё это взаправду или это такая изощрённая манипуляция? Мне кажется, мужик был готов нас убить. Взяв в руки вырезанную из толстой кожи подошву, показал ему, где должен быть невысокий каблучок, как должна выглядеть пяточка, какие и где проходят ремешки и как всё это расшить узорами и раскрасить. Погодите, я ещё вас обрадую СТРАЗИКАМИ! Знаками показал, что первый экземпляр обуви он должен принести мне. Было кивание головой, закатывание глаз к небу, призывание в свидетели Великой Силы, пожимание плечами и глубокие вздохи, словом, все те жесты, без которых жизнь людей никак не обходится. Неумолкавших всё это время маникюрш забрать с собой пришлось силой. Весь путь в мои «покои» они хвостиком тянулись за мной и жаловались на свою горькую судьбу: ну как так можно, оме, так нельзя!.. В конце концов мне это надоело слушать, я резко повернулся, ладонями остановил, чуть не ткнувшихся в меня мальчишек и приложил палец у губам: т-с-с. Затем сделал жест застёгивания рта на молнию. Надо было видеть их глаза! Мгновенно затихшие Лило и Эльфи тут же развернулись и рванули от меня по коридору. Янка и охранники уставились на меня с недоумением. А я что? Я ничего. Потом только до меня дошло, что жест застёгивания рта для незнающего выглядит как жест перерезания горла. Через три дня сапожник принёс босоножки и мне удалось их примерить. Ну что сказать, удобно, красиво, но такая обувь не по мне. Поручил Янке убрать босоножки в шкаф и сохранить до прихода маникюрш. Босоножки были продемонстрированы трещоткам и вызвали целую бурю восторгов и восхищений. Я уже хотел было отдать босоножки кому-то из них, но заметив умоляющий взгляд Янки передумал. После ухода болтушек я подозвал Янку и вручил ему новую обувь. Приняв подарок Янка прижал босоножки к груди и глазами полными слёз смотрел на меня. За всё это время у нас с Улькой сложился своеобразный симбиоз: я рассказывал ему о происходящем со мной и вокруг меня, он эмоционально на это реагировал, иногда подсказывал что-то, восхищённо замирал, узнав о птичке, общении со здешним солнцем или о прогулках по саду. Открыв рот, образно говоря, он слушал о том, что я узнал о Великой Силе и взаимодействии с ней. Привычка разговаривать внутри себя с Улькой настолько въелась, что стала заметна со стороны: иногда я «подтормаживал» и «зависал» посреди общения с кем либо. Волосы мои, как и ногти росли очень быстро и на мой вопрос, мастер Тилорн пояснил, что такой ускоренный рост этих кератиновых образований вызван тем, что и так высокая регенерация вызванная усилиями искусников-целителей была ещё больше подстёгнута целебной мазью. Так, что сейчас мои седые до белизны волосы отросли ниже плеч. Такая длина волос доставляла мне много хлопот: одно только расчёсывание по утрам чего стоило. Терпение моё подходило к концу – ещё немного и придётся стричься. *** В одном из дворов замка была оборудована площадка для тренировок воинов-альф. Стояли столбы на которых были развешены мишени для стрельбы и другой нужный инвентарь. Свободный от дежурств десяток воинов, одетых в кожаные тренировочные доспехи, разминался под присмотром десятника. Я находился на галерее второго этажа, проходившей вокруг двора, и внимательно наблюдал за альфами, стараясь рассмотреть оболочки и движение энергии в их телах. Наблюдения не были напрасными. Я заметил, что перед тем как совершить какое-либо движение по энергетической системе воина пробегал импульс, т.е. видя энергетическую систему человека можно было предсказать его действия. Дальнейшие наблюдения за тем же Янкой, моими охранниками и Фрицем подтвердили мою догадку. Как-то придя ко мне, мастер Тилорн сообщил мне, что они с Абрахасом готовы к последней операции – операции по восстановлению языка. - Оме, - сказал Тилорн, - мы возьмём часть вашей мышцы из правого бедра и на её основе создадим вам новый язык, правда его чувствительность не будет такой же как у родного языка, но мы восстановим все нервные окончания и к нему вернётся полная подвижность. Чувство вкуса сохранится, но будет слабее, так как большая часть вкусовых рецепторов уничтожена. Шрамов на бедре не останется - мы проведём полную регенерацию. И ещё, оме, вам придётся заново учиться говорить. «Почему не удалось восстановить все удалённые органы?» - написал я ему. - Видите ли, оме Ульрих, дело в том, что к большому нашему сожалению мы не умеем восстанавливать полностью отсутствующие органы. Смотрите, оме, ваша печень была в очень тяжёлом состоянии, и нам пришлось удалить её на 90%, но осталась часть, которая позволила провести полную регенерацию. Ваши зубы были обломаны этими варварами, но сохранились корни и зубы мы вам регенерировали, а вот от глаза и других удалённых органов ничего пригодного для регенерации не осталось, поэтому их восстановить невозможно. Убрать все шрамы не удалось по причине того, что на вас стоит печать подавления и она нанесена на кожу, а кожа это тоже орган. Мы стабилизировали ваш гормональный баланс, ведь у вас после проведённых операций нет органов, кроме надпочечников, выделяющих половые гормоны, мы простимулировали их и в настоящее время у вас не должно быть гормональных нарушений, вызванных отсутствием таких гормонов. Правда, из-за отсутствия яичников возможен перекос в сторону развития по типу альфы. «Что это значит?», - заинтересовался я. - Возможно увеличение роста, массы тела, плечи станут пошире, изменится голос, но полноценным альфой вы, естественно, не станете никогда. Да, скажите мне, оме, эрекция восстановилась? «Нет» - отписался я. - Я полностью проверил ваш половой член, пещеристые тела в порядке, сосуды тоже, тестикул нет, но здесь я не властен, и на наличие эрекции они существенного влияния не оказывают. Скорее всего, проблема в вашей голове. «Зачем мне эрекция, оргазма всё равно не будет» - Ну, оме, не надо так расстраиваться, в конце концов, все омеги имеют половой член, не все, правда, им пользуются, а исправно работающий орган, предусмотренный природой, - это всегда прекрасно. Операцию мне провели на следующий день. *** Было уже давно за полночь, и библиотека освещалась лишь небольшим кристаллом, привязанным ко мне. Не то чтобы здесь бывало людно в более ранние часы, но сейчас, в гулкой тишине, я чувствовал себя крайне неуютно. Словно кто-то недобрый наблюдал за мной… Отголоски паранойи? Охранник дремал в кресле у входа, Янки не было. Я отодвинул трактат некоего Кориянте о влиянии фаз луны на взаимодействие с Великой Силой и поднялся с кресла. Стоило мне выйти из библиотеки, как ощущение злого взгляда бесследно растворилось, оставляя место лишь усталости. Язык, успешно восстановленный мастером Тилорном, пока ещё не был мне полностью послушен. Но у меня уже сносно получалось говорить и я не испытывал проблем с коммуникацией. Хотя в первые несколько дней манера моего разговора напоминала питона Каа – было много шипящих звуков. От долгого молчания мой голос стал хрипловатым, но голосовые связки постепенно разрабатывались, и как и предсказывал мастер Тилорн голос стал ниже, но кадык не появился. Однажды в одну из моих прогулок по саду мне встретился один из оме-фаворитов, оставленных герцогом в замке. Оме Шиарре не взяли в столицу и он ужасно был недоволен этим. Недовольство выливалось в капризы, скандалы со слугами и конфликты с комендантом замка и его гарнизоном. Обо всём этом я узнал из болтовни слуг, периодически убиравшихся в библиотеке, и совершенно не обращавших на меня внимание. Увидев меня, оме Шиарре тонко улыбнулся и пригласил заглянуть к нему в апартаменты. Я попытался уклониться, честно говоря, очень не хотелось видеть кого либо, имеющего отношение к герцогу, но Шиарре настаивал и очень горячо упрашивал. Поддавшись на его уговоры, я пошёл вместе с ним. Янка и мои охранники потянулись за нами. По дороге Шиарре рассказывал разные забавные истории, происходившие на его памяти. Надо сказать рассказчиком он был великолепным – наблюдательность, тонкий юмор, большой словарный запас и умение им пользоваться совершенно меня очаровали. - Ах, оме, в этом захолустье совершенно не с кем поговорить. Меня окружают совершеннейшие мужланы и тупицы. Очень приятно пообщаться с образованным человеком, - говорил он мне. У меня снова возникло ощущение недоброго взгляда. Мы пришли в апартаменты оме Шиарре и он пригласил меня присесть на диван, стоявший в центре огромной комнаты напротив невысокого столика. Янку и обоих охранников он отпустил, сказав, что за моё безопасное нахождение в его апартаментах они могут не беспокоиться. Сам Шиарре подвернув под себя ногу одетую в босоножки моего изобретения, картинно развалился на таком же диване напротив меня. Перебирая рукой с маникюром прядь ухоженных волос, он пристально посмотрел мне в глаз и попросил своего слугу разлить нам в бокалы красного вина. Одуряюще пахнущее пряными и фруктово-ягодными тонами вино фиолетовой струёй хлынуло в прозрачные бокалы разлитое юным мальчиком-омегой одетым в полупрозрачные штанишки-шаровары и в светлый вышитый жилет тонкого полотна на голое тело. Отпустив слугу небрежным жестом, Шиарре продолжил молча рассматривать меня. - Мастер Тилорн хорошо потрудился, оме Ульрих, - наконец вынес он свой вердикт, - пейте оме, такого вина вы больше нигде не попробуете. - Да, ему многое пришлось сделать, - ответил я, несколько смущённый бестактностью Шиарре. Отпив из бокала, Шиарре томным голосом обратился в слуге: - Оле, ты нам больше не нужен, можешь идти. Слуга скрылся, плотно прикрыв за собой дверь. Шиарре встал дивана, подошёл к комоду стоявшему стены, что-то взял с него и повернувшись сказал: - Ты знаешь, что это? Это перстень управления подавляющей печатью, - подошёл он ко мне и показал невзрачный серебряный перстень с печаткой. - С помощью этого перстня, - он прошёлся по комнате, подошёл в портьерам, закрывавшим одно из окон, вытащил из-за портьеры две палки и бросил их на ковёр, покрывавший середину комнаты, - я буду делать с тобой всё, что захочу, мерзкий урод! Лицо его исказилось гримасой злобы и омерзения. Он надел перстень на палец и повернул его печаткой внутрь. Тело отказалось мне повиноваться. - Нас не услышат, здесь полная звукоизоляция. А захочу я, - Шиарре подходил ко мне всё ближе и ближе, - насладиться тобой,.. но нет, не обольщайся, мне не нужна твоя резаная задница. Он подошёл ко мне вплотную, схватил за шею и задрал мою голову вверх к своему лицу. - Видишь – это хлыст, - показал он мне тонкий гибкий прут в кожаной оплётке со шлепком на конце, - и сейчас я буду объезжать тебя как норовистую кобылку. - Раздевайся! – скомандовал он и тело без моего участия стало выполнять команду. Подойдя к портьере и вытащив из-за неё кожаные завязки, он подошёл ко мне. - Руки, протяни руки, - опять приказал он. Да что ж такое-то! Раздетое догола тело мне не подчинялось! Я вспомнил, как в подсознании показывал Миру, что хозяином тела являюсь я, почему же здесь тело мне не повинуется? Войдя в состояние сверчка, я стал прогонять энергию по телу, не обращая внимания на Шиарре. Между плеч, в месте где находилась проклятая печать, нарастало жжение. Ну нет, так просто я не дамся! - На колени! – приказал Шиарре, моё (МОЁ!) тело повиновалось. Обойдя вокруг меня, Шиарре вдруг размахнулся и что есть силы опустил хлыст на мою спину. Боль, давно забытая боль, обожгла спину. Волна гнева окутала меня – этот урод поднимает на меня руку! Прокачка энергии по телу усилилась скачком, печать жгло огнём, вены вздулись на лбу, по спине и из носа потекли струйки крови. Ещё, ещё сильнее! Сияние окутало меня и вдруг – печать не выдержала, плечи свело пронизывающей болью, окружающая реальность покрылась трещинами и, как осколки стекла, осыпалась со звоном. Сила! Великая Сила хлынула в меня потоком, водовороты силы вымывали во мне всё наносное, полученные повреждения затянулись, боль отступила. Да! Да-а! Чувство всемогущества, полноты ощущений, захватило меня, я вскочил с колен, тело сияло наполненное силой, длинные серебристые волосы поднялись вокруг головы. Странное ощущение всеведения проникло в меня, я почувствовал страх Шиарре, увидел, как Оле приник к двери и прислушивается к происходящему, за дверью апартаментов Шиарре в коридоре стоят оба моих охранника и Янка, присев на корточки, привалился к стене. Незримая ударная волна силы со слышимым только мне звуком взрыва разошлась от меня во все стороны, а излишек силы ярко синим столбом устремился вверх, в небеса. Я обратил свой взор внутрь тела. Тело сияло - все девять узлов светились нестерпимым светом, переплетения нитей силы моего тела яркой сетью отразились во взоре, между ног торчал эрегированный член, покрытый сеткой синей энергии. Ну, урод, теперь ты мой! Я подскочил к застывшему в удивлении Шиарре и, напитав руку силой, сильным хуком ударил Шиарре основанием ладони в челюсть. Тот полетел на пол. Я следом упал на него сверху, выставив колено – есть! Перелом рёбер обеспечен. Перевернул застонавшего Шиарре на живот, и пока он не опомнился, схватил его правую ногу, согнул в колене, просунул свою голень в сгиб его ноги, а стопу поставил между ног лежавшего. Носок ноги Шиарре я упёр себе в грудь и всем весом навалился ему на спину, расставив руки по бокам его тела. Задравшаяся вверх нога Шиарре, доставляла ему невыносимую боль и он тонко, по-заячьи, заверещал. - Молчи, тварь! – приказал я, наклонившись к его уху. - Руку! Руку правую мне дал! – потребовал я. Я завёл руку несчастного оме за спину и подвернул его кисть к затылку. Освобождая свою ногу и ногу оме мне пришлось лечь ему на спину и мой торчащий член уперся между его ягодиц. Он дернулся и оттопырил задницу. - Лежать! – я перебрался направо от его тела и просунув свою левую руку в его согнутую руку, схватил его за волосы и задрал голову оме вверх. - Встал! – оме заскулил от боли в руке и неловко встал, согнувшись в пояснице вслед за тянущей его рукой. Подведя его к огромному во всю стену зеркалу в резной раме, я ткнул его в стекло: - Смотри! Смотри, видишь. Вот так ты будешь выглядеть каждый раз, как мы с тобой встретимся. Поэтому ты меня не замечаешь, понял?! Понял меня?! - Дх-а…, простонал оме. - Перстень где? – потребовал я. - Там, там, на руке, у вас которая, - проскулил он. На среднем пальце правой руки Шиарре, был одет перстень управления печатью. - Где взял? – продолжил я допрос. - У его высочества в кабинете! Я прошёл туда после его отъезда. Он в ящике стола лежал! Потянув Шиарре, на середину комнаты к лежавшим палкам и завязкам, я снова завалил его на живот. Сидя на спине оме, привязал его запястья к концам одной палки, растянув руки как можно шире, а затем лодыжки привязал ко второй палке, также растянув и ноги. Связав оме таким образом, сдернул с его пальца перстень и одел себе на палец, повернув печаткой внутрь. - Ну что, поговорим! – найдя в комоде нож для разрезания бумаги, я распорол штаны оме и оголил его ягодицы. Найдя какую-то полупрозрачную тряпку, я затолкал её в рот Шиарре и со всего маху ударил его по заднице подобранным хлыстом. Багровая полоса вспухла на белых ягодицах, Шиарре замычал, попытался вывернуться, но я наступил на палку, к которой были привязаны лодыжки оме и не дал ему увернуться. По мере проведения экзекуции оме вертелся, пытался поворачиваться на бок, таким образом, полностью стянув с себя обрывки штанов и трусов. Гадёныш скулил, подтягивал под себя привязанные к палке руки и я заметил, что он возбудился. Бля! Прекратив его стегать я присел, нагнулся к его уху и, рванув за волосы вверх, прорычал: я ещё вернусь, мой сладкий! Оставив взахлёб рыдающего оме связанным на полу, оделся, кое как уместил торчащий член в трусы, и ощущая неприятно стянувшую кожу подсыхающую рану между лопаток, вышел из апартаментов Шиарре. Махнув охранникам и велев, подскочившему Янке вести нас к себе, решительно пошёл вперёд.