Смерть не страшна...

От переизбытка новых, ранее неизвестных, чувств слёзы сами наворачивались на глаза. Но, в данном случае, их можно было легко принять за слёзы от физической боли, а не душевной. Его предал самый близкий человек. Арсентьев любил его до беспамятства, души в нём не чаял, считал Эйхманиса чуть ли не ангелом во плоти, а он предал. Фёдор лично вёл допрос Дмитрия. По его указанию двое молодых чекистов нещадно били полковника, а бывший начлаг стоял чуть поодаль и курил, привычно щурясь на каждую затяжку. Майор никак не реагировал на глухие вскрики брюнета. Даже когда с губ мужчины сорвался открытый крик, ни один мускул на прекрасном лице чекиста не дрогнул. Только докурив и выбросив окурок в тяжёлую пепельницу, Эйхманис громко произнёс: — Хватит! Вы его так убьёте, а мне он ещё нужен. Я ещё не закончил допрос, — и нагло усмехнулся. Допрашиваемый затравленно взглянул на Фёдора. В карих глазах стояли слёзы, блестящие в тусклом свете настольной лампы. Чекист заметил это и приказал: — Сержанты, идите-ка погуляйте где-нибудь. Я сам справлюсь. — Так точно, товарищ майор! — хором выкрикнули юноши, отдавая честь, и вышли из допросной. А майор взял стул и поставил его напротив Арсентьева, но садиться не стал. Наоборот, он сел на корточки напротив полковника. Заглянул в заплаканные глаза и тихо произнёс: — Тебя нужно беречь, чтобы не сломать случайно, — он попытался погладить любовника по щеке, но тот отшатнулся от ласки, как от огня. — Но ты сломал, — Дмитрий пытался говорить твёрдо, но голос предательски дрожал. — Ты- предатель! — Я — карьерист, Митенька, — улыбнулся Эйхманис и выпрямился. Достал из кармана галифе зажигалку и пачку «Герцеговины», не без наслаждения закурил- Иногда приходится предавать самых близких в угоду своим интересам. А рассказать тебе одну увлекательную историю? — Ну расскажи, — еле сдерживая ярость, сквозь зубы процедил полковник. — Тогда слушай внимательно. Дважды повторять не буду. Эйхманис шёл по длинному богато, явно не по-советски, украшенному коридору дачи в Кунцево. Его на разговор вызвал лично товарищ Сталин. Перед Фёдором шёл лейтенант, который показывал майору, куда идти. На вид ему было лет 25, он был немного ниже самого Эйхманиса. — Сюда, Фёдор Иванович, — сказал юноша, останавливаясь у одной из многочисленных дверей. — Спасибо, лейтенант, — поблагодарил чекист, а лейтенант добродушно улыбнулся и кивнул Фёдор вошёл в просторный кабинет с высокими потолками. За тяжелым дубовым столом сидел невысокий человек с пышными усами. В зубах у него была дымящаяся трубка. — Здравия желаю, товарищ Сталин, — громко произнёс майор, отдавая честь. Сталин поднял взгляд и, не вынимая трубку изо рта, ответил: — Проходите, товарищ Эйхманис, садитесь. Эйхманис сел в кресло напротив генсека. Иосиф Виссарионович встал и медленно подошёл к майору. — Сидите-сидите, — покровительственно улыбнулся грузин, когда Фёдор попытался встать. — У меня к вам будет просьба. — Внимательно слушаю, Иосиф Виссарионович. — Мне нужно, чтобы вы убрали одного человека. Дмитрия Арсентьева, полковника НКВД. Знаете такого? — Так точно, — твёрдо ответил Эйхманис. — Ну вот. Сфабрикуйте под него дело о покушении на мою жизнь, арестуйте. И расстреляйте. Сделаете? — Так точно. Я могу идти? — Сталин кивнул Тогда майор встал из кресла и вышел из кабинета, не оборачиваясь. Дмитрий смотрел неверующим взглядом, сдерживая слёзы ярости. Боль от предательства разрывала всё изнутри. Он всё ещё не мог поверить в то, что Эйхманис предал, но правда жестоко открывала глаза, срывая с них розовую пелену. Фёдор умело притворялся, что очень любит мужчину; ради правдоподобности спал с доверчивым Митей; а в нужный момент воткнул нож в спину. — Предатель, сволочь, мразь! Я тебе верил, а ты! — яростно вскричал Арсентьев. — А что я мог? — c наигранным драматизмом спросил чекист. — Ты мог отказаться… — чуть спокойней заговорил брюнет. — И сдохнуть. А тут уж два варианта: или получить пулю в затылок у стенки, или медленно гнить в Гулаге. Прямо даже не знаю, что же мне больше нравится, — с иронией в голосе перебил его Фёдор. — Набил бы я тебе морду, — негромко произнёс полковник и дёрнул головой, чтобы убрать упавшие на высокий лоб чёрные пряди. — Только вот руки связаны. — Я могу развязать. — Сделай милость, — огрызнулся Арсентьев Эйхманис пожал плечами и, зайдя за спину Дмитрия, развязал крепкий узел на верёвке. Мужчина потёр онемевшие запястья и встал со стула, поровнявшись с бывшим любовником. — Ну бей. Что смотришь? — ухмыльнувшись, спросил Фёдор, заметив блуждающий по его лицу взгляд Дмитрия. Последний не стал отвечать, только лишь впился в его губы диким поцелуем. Он проводил языком по зубам мужчины, поникал в его рот, буквально вылизывал полость рта. Майор не возражал и даже позволял Дмитрию главенствовать. Когда воздух почти закончился, полковник отстранился, но бывший начлаг снова притянул его к себе, грубо схватив того за плечи. Он беспощадно кусал тонкие губы Мити в кровь, надавливал на лопатки. Их языки сплетались в страстном танце, в котором бесспорно доминировал Фёдор. Арсентьев постанывал, извивался в руках бывшего любовника. Одним рывком майор разорвал поцелуй и отошел назад. Брюнет поджал искусанные губы и вытер их рукавом грязной рубашки. А Эйхманис позвал конвой и вновь закурил. Минуту спустя в допросную зашли сержанты-конвойные. — Вы звали, товарищ майор? — спросил один из них. — Да. Уведите Арсентьева, — мужчина затянулся и, слегка откинув голову, выпустил струйку светло-серого дыма. — В камеру? — Не льстите ему, — рассмеялся чекист. — К стенке.