Умный и безумный

«Журналистское расследование по сути своей мало чем отличается от полицейского. Разумеется, есть свои нюансы, но посудите сами… журналисты точно так же опрашивают свидетелей, проверяют версии, копаются в чужом грязном белье, а начальство точно так же без конца сверлит им мозги, требуя быстрого результата. Другое дело, что полицейский в глазах обывателя – это могущественный рыцарь света, за спиной которого стоит целое государство, а журналист будто бы висит где-то в серой зоне, в вечной борьбе за сенсацию и гонорар. Этакий беспринципный и расчетливый лицемер с неплохо подвешенным языком. Впрочем, реальность, как всегда, не так однозначна: что в полиции, что в журналистике полным-полно мудаков. И ваш покорный слуга тоже один из них…» Во даешь! Эдди непроизвольно вздрогнул. – Я же просил тебя тысячу раз, – процедил он, прижав кулаки к глазам, как будто собирался выдавить их из орбит, – не высовываться, пока я работаю. Прости, Эдди, мне показалось или ты сам себя МУ-ДА-КОМ обозвал только что? – Ну, не всерьез ведь… – поморщился он, почти физически ощущая, как приступ вдохновения безвозвратно покидает его тело. В отличие от назойливой черной жижи, засевшей где-то в печенках. – Ты вообще ничего не понимаешь! Это типа юмор такой, люди любят скромных и самокритичных авторов… что ты там вытворяешь? По всему его туловищу проползла бурлящая волна, как при тяжелом несварении желудка. Веном педантично исследовал его внутренности: перевернул кишки, страстно облапал желудок и довольно нахально ткнул Эдди в диафрагму – аж дыхание перехватило. Ничего, просто хотел понять, где ты все это время прятал от меня свою скромность и самокритику? Эдди насупился еще больше, кустистые брови грозно наползли на веки. – Значит, я тут сижу и пытаюсь зарабатывать деньги нам на жизнь, и в это время ты, бессовестная пиявочная присоска, трахаешь мне мозги, так получается? Я никогда не трахаю свою еду! Это изврат. – Что, прости?.. А ну-ка покажись! Он подскочил с кресла и яростно испепелил взглядом громадную черную голову Венома, выползшую из-за его плеча. Эдди искренне надеялся, что пламя в его взгляде правильно подействует на симбионта. – Что значит «еду»? Это ты меня едой назвал? – А ты меня – бессовестной пиявочной присоской! – Не увиливай мне тут, я требую ответа. Пугающая зубастая улыбка Венома чуть скисла, бесформенные щупальца успокаивающе обвили Эдди поперек тела, дружески похлопали по плечу. – Не обижайся, Эдди, но либо мы умрем вместе, либо, что гораздо вероятнее, ты скопытишься первым, и я наконец-то смогу насладиться вкусом твоих мозгов. – О, звучит очень мило, спасибо… Голова Венома скрылась у него в грудной клетке, и Эдди в растерянности опустился обратно в кресло. И ведь действительно, космическая раса симбионтов, самая генетически совершенная из известных науке, могла поддерживать существование веками напролет, да и его собственный Веном прожил какие-то невообразимые сотни триллионов световых лет и, наверное, уже абсолютно преисполнился в своем амебном сознании. Эдди неожиданно захлестнула волна экзистенциального ужаса. Если он продолжит бухать так же беспробудно, как раньше, сколько еще вывезет его тело? Даже учитывая, что Веном на регулярной основе вправлял ему кости, восстанавливал подбитые органы и так далее в том же духе. Успеет ли Эдди Брок совершить что-то… что-то такое, чем сможет по-настоящему гордиться? А что если все высоты уже в прошлом, и, может, это не его достижения вовсе, а только следование подсказкам всезнающего симбионта? Эдди уронил голову на руки, невидяще пялясь на клавиатуру ноутбука. Веном притих, свернувшись в почти неощутимый пульсирующий комочек между сердцем и правым легким. И что же будет с ним, с этой кровожадной, вечно голодной лужицей, если Эдди не станет? Найдет ли он себе другое тело? Не отравится ли, потому что мозги его бывшего насквозь проспиртованы самым скверным пойлом на свете? Эдди бросил уничижительный взгляд на початую банку пива и отодвинул ее на дальний край стола с выражением глубокой неприязни. – Веном, а как ты справлялся с кризисом среднего возраста? А он у меня уже был? – Без понятия. Сколько живут симбионты? Это интересный вопрос, Эдди… В моем родном гадком мире, где никто ни во что меня не ставил, я выживал с большим трудом. Мой первый любименький друг прожил четыре дня, но здесь, на этой прекрасной планете, одних только безмозглых кур достаточно, чтобы протянуть… – Все ясно, – Эдди довольно резко прервал эту заунывную тираду, потому что игнорировать собственный внутренний голос он был не способен – как и терпеть его дальше. Разумеется, Веном не понимал его чувств. Вот, полюбуйтесь на него, одержим только низменными потребностями! Не успел кончиться их разговор по душам, а он уже распустил щупальца по всей кухне и разготавливает ужин на пять персон, который Эдди придется в одиночку в себя запихивать. И как вообще настолько совершенная раса может оказаться безнадежно непрактичной в вопросах накопления энергии и регуляции режима питания? Не печалься, мой Эдди, даже если твои мозги ссохнутся от какой-нибудь человечьей болячки, я все равно сожру их, когда ты сдохнешь. – Да-да, я уже уяснил… В памяти всплыл момент, когда Веном целиком заглатывал собственных поверженных противников. Может, это какой-нибудь ритуал почтения, как испить крови врага или съесть его сердце, чтобы обрести его силу? Эдди был не расположен выслушивать очередную лекцию о жизни инопланетян и решил не уточнять. Тем более что Веном опять проводил ужасающие манипуляции не только с продуктами, но и в организме самого Эдди. Тончайшие чернильные ниточки проползли вверх по позвоночнику, распуская по коже толпы мурашек, подобрались к самой черепушке, и Эдди вдруг сделалось так легко и радостно, что горестный вздох самобичевания застрял посреди горла. Он взглянул на экран ноутбука с брошенным посреди предложения текстом, и пальцы зачесались от предвкушения. – Что ты сделал со мной, чудище? – пробормотал Эдди, но уже не озлобленно, а почти что восторженно. Когда ты пишешь, у тебя в голове такие обворожительные химические реакции! И еще электрические разряды, вот такие! Веном для красочности стукнул кулаком по потолку. Пол затрясся, со стен посыпалась штукатурка, а лампочка, хлипенько качавшаяся на проводе, брызнула ослепительным фейерверком искр. Эдди вдавил голову в плечи и предпочел не оборачиваться на грохот кухонной утвари позади. Под этот мозгодробильный аккомпанемент Веном удовлетворенно распевал бессвязную бурчалку-рычалку, в которой с трудом угадывалась заставка «Секретных материалов». Из всего, что они вдвоем посмотрели за время пребывания на Гавайях, именно этот сериал показался симбионту самым, как ни странно, забавным. «В определенный момент жизни журналист-расследователь неизбежно начинает тосковать по спокойной рутинной жизни, от которой он отказывается в пользу погони за опасными преступниками, за ускользающими тайнами – побеждая страх в самом себе. Вы думаете, наверное, почему колонка выходит без указания авторства? Да потому, что сегодня я собираюсь быть с вами абсолютно откровенным. Чтобы добыть крупицы правды, скрытые от наших глаз и теплых лучей солнца, я вынужден был не единожды нарушать закон. Я пробирался в обиталище злодеев, проникал на закрытые военные объекты, и ради чего? Ради правды, ради озуащцвжьдсб…» – Да чтоб тебя поездом переехало, каракатица несчастная! Сковородка у Венома на плите опасно покатилась к краю, и понадобилось чересчур стремительное движение, чтобы спасти ее от падения, так что Эдди выдернуло из-за рабочего стола. Поимей уважение, ты, неблагодарный! Работа по дому – это такой же труд, как твоя никому ненужная писанина. – До тех пор, пока моя никому ненужная писанина кормит твою прожорливую пасть, будь любезен, оставь неконструктивную критику при себе! Я предлагал добывать еду за тебя, но ты отказался. – Разумеется, потому что методы у тебя, откровенно говоря, своеобразные. И вообще, если ты в домохозяйки записался, почему у нас тут до сих пор такой срач, а? Чисто не там, где убирают, а там, где не мусорят. – В таком случае мы обречены вечно жить в помойке, – легкомысленно пожал плечами Эдди. «Классик американской журналистики Хантер Томпсон однажды заметил, что абсолютная правда – это штука редкая и крайне опасная. Возможно, он по-своему прав, но подумайте сами, к чему еще стремиться в жизни? Что еще можно назвать целью столь же достойной, как стремление к совершенной ясности, к миру без обмана и предательств?» Эдди скептически оглядел дописанную заметку. Чистейшая брехня от первого до последнего слова! Он покосился на Венома, который, похоже, воспринял его слова близко к сердцу (а есть ли у Венома сердце?) и теперь торопливо вытирал плевки подсолнечного масла со стен и столешниц. Да уж, в жизни Эдди Брока всегда будет секрет – пусть всего один, зато величиной во всю его жизнь. Тайна поистине вселенского масштаба. Он пожевал губу и добавил под последним абзацем таинственный инициал «В.» – загадки привлекают читателей. Вранье в публицистике его не сильно беспокоило – он хоть в женском роде напишет, если этот псевдолитературный высер принесет копеечку в их семейный бюджет. Эдди давно уже заприметил газетенку в ближайшем населенном пункте острова и трижды в неделю анонимно отправлял туда тексты, а в ответ получал гонорар и тему для следующей статьи. В общем, он изо всех сил старался по-настоящему затаиться и не привлекать внимание, но у второй половинки его существа были свои планы. – Веном, пожалуйста, опускай шторы, прежде чем устраивать акробатику на кухне. Тебя могут увидеть. Ах, Эдди, ты только посмотри на этот вид. Какой живописный берег, шумный океан подбирается все ближе, ну кто может обнаружить нас здесь?.. – Если тихоокеанские осьминоги решат, что ты их родственник и выберутся в гости, я за себя не отвечаю! Я разберусь со всеми, кто посмеет обидеть тебя! На стол перед Эдди свалилась тарелка с омлетом: это было коронное блюдо Венома, большему он пока не научился. Просто выливал на сковородку яйца и добавлял ассорти из всего, до чего дотягивались щупальца. – Реально со всеми разберешься? Можешь тогда начать с тараканов у меня за кроватью? Веном в ответ пробурчал что-то невразумительное и принялся перебирать CD-диски на полке под телевизором. С тех пор, как кончились «Секретные материалы», он был сам не свой, всюду рыскал в поисках добротной ретрофантастики. «Звездные войны» быстро наскучили ему политическими игрищами, «Аватар» показался слишком новым и поэтому совсем несмешным, а в «Звездном пути» непростительно редко отрывали башки – каждая драка кончалась для Венома разочарованием. «Чужого», кстати, он считал неумелой и оскорбительной пародией на его родную расу. Эдди, как мог, объяснил ему, что в конце семидесятых люди только учились толерантности и ненасильственному взаимодействию с обитателями других планет. Да что уж там, даже по меркам современности симбиоз человека и пришельца казался чересчур… прогрессивным. – Знаешь что, у меня идея. Согласен. Пошли охотиться на злодеев! – Нет-нет-нет, я придумал фильм, который придется тебе по душе! Через полтора часа Веном, совершенно завлеченный, парил над кроватью, то и дело перекрывая Эдди обзор, и зловещим хохотом встречал каждый удачный выстрел Корбена Даллеса – главного героя «Пятого элемента». – Посмотри, только посмотри, как он обращается с представителем совершенной расы! Все они! Они заботятся о ней и всегда делают так, как она скажет! Тебе стоило бы у них поучиться. – Ну я-то, может, и сойду за Брюса Уиллиса, но ты, дорогой мой, на Милу Йовович совсем не похож. – Стыдоба! Как ты смеешь говорить такие вещи? Я вот всегда судил тебя только по внутреннему миру. – Еще бы. Ты же там поселился. Веном медленно развернул голову к Эдди и прищурился. – Потому что мозги и кишки у тебя эстетичнее, чем рожа! Эдди захлебнулся возмущением и больше не поддерживал интерес Венома к действу на экране. Он забрал со стола ноутбук и погрузился в ленту криминальных новостей. Кража, пожар, драки и… «Старшеклассник выпрыгнул с четвертого этажа, но даже не ушибся. Теперь полиция разыскивает его, а родителям грозит иск за ненадлежащее воспитание ребенка». Черт возьми, вот тебе и Гавайи, райские острова! Веном тем временем выключил телевизор и удовлетворенно расползся вдоль левой половины туловища Эдди – тот упорно игнорировал его. Тогда длинная щупальца Венома протянулась к рабочему столу, схватила забытую банку пива и осторожно вставила ее Эдди в руку. Мило. Если я буду спасать всех так же, как эта красивая девушка, можно, я не буду мыть посуду? – Даже если так, – неохотно отозвался Эдди, – я не буду делать все, как ты скажешь. Иначе мы очень быстро усядемся на электрический стул. Резонно. Они помолчали пару минут, но Веном все еще аритмично пульсировал, обернувшись у Эдди вокруг руки – фильм очень уж его вдохновил. – Ладно, раз уж тебе так хочется всех спасать, – добавил Эдди, тщательно скрывая собственную заинтересованность, – давай начнем с этого пацана. Он такой странный, но, может, мы сумеем вправить ему мозги… Мозги! – А ну прекращай, обжора, он еще ребенок! «Единственное отличие между умным и безумным – это приставка «без», – писал классик американской журналистики Хантер Томпсон, – а кроме того, у умного достаточно власти, чтобы держать безумного взаперти». Возможно, он по-своему прав, этот классик, но подумайте сами, во что это может вылиться – если всегда держать безумного взаперти? Эдди Брок как никто понимал, что о внутренних демонах надо постоянно заботиться, кормить их и даже иногда слушать их советов. Тогда, возможно, они взамен вправят тебе кости, избавят от похмелья и вообще станут источником огромной силы.