*Бенишия, штат Калифорния, Соединённые Штаты Америки*
4:12. Подземный бункер Мародёров
В убежище Мародёров царил хаос. Оттуда, по коридорам и тоннелям, разносились крики и ругань. Крысы, что обитали в расщелинах и дырах, давно не обращали на такое внимание, ведь вирус коснулся даже их. Некоторые животные приобрели странные повадки или бешенство. Даже такие, как дикие кролики запросто могли обглодать тебе руку или ногу, если будешь в отключке на свежем воздухе. Поэтому грызунов теперь опасались еще больше, ведь они маленькие и юркие. Но опасности быть атакованным стаей таких тварей нет, так как те часто пожирают своих сородичей подчистую. Затхлый запах сырости смешался с вонью гнили, испражнений, рвоты и пота. Заходить сюда без противогаза было вредно для здоровья. Но проживающим здесь людям не привыкать, они сами создали такой букет ароматов. Разбавлял тишину мерный звук капающей воды в образовавшуюся внизу лужу. Из стоков и прочих труб дождевая вода просачивалась в это Богом забытое место и играла свою мелодию. Адам мерил небольшую комнату шагами, попутно матерясь как сапожник. Его дружки-наркоманы лишь наблюдали за этим, угрюмо потирая кулаки. — Блять! Где Франко?! Где, мать вашу, уроды, мой пацан?! А?! — вибрация от его криков ударялась о стены, путешествуя по комнате. — Адам, мы не можем знать куда он ушел. Он и наш друг тоже. Может он просто спит где-то или ищет дозу. — промямлил Тодд, толстый мужик под 110кг, вечно потеющий и голодный. — Да, Тодд прав. Скорее всего он скоро вернется, вот увидишь. — поспешно закивал Харли. В этой компании Мародёров, именуемой «Бенишийская стая» или «Адам и его Евы», вчера было 4 человека. Около месяца назад отсюда ушло или умерло примерно 15. Но эта информация не вышла и не выйдет за пределы этих стен, ведь данная группировка является самой жестокой и страшной и терять этот статус шайка Адама не собиралась. — Куда он вернется? А? Его уже давно нашли и обглодали, как суки член. Сегодня, с рассветом, выходим искать его. Может хоть тело найдем или кусок… — главарь протер лицо сальной рукой и направился к самодельной кушетке, попутно беря со столика открытую упаковку чипсов. Адаму Митчелу было 46. Бывший механик, который работал в автомастерской своего друга. Мужчина не был женат, ибо его характер и натуру не вытерпела даже его мама. В молодости был в армии, после возвращения домой начал искать работу, но видел себя только с ключом в руке и возле железный коней. Бледно-голубые глаза, короткая стрижка, легкая щетина, пальцы в мазуте и холодное пиво после трудного рабочего дня — все этой составляющие его прошлой жизни, до эпидемии. Теперь же, Адам был похож на бездомного, лохматого пса, являющегося вожаком своей шайки. Худое лицо обросло бородой, волос на голове почти не осталось, глаза впали, так же как и щеки, а под ними залегли синяки. Руки безостановочно тряслись, а вены выпирали, словно дождевые черви. Из-за употребления наркотиков и большого количества выпивки, он исхудал, но все еще был в состоянии хорошенько приложить кого-нибудь кулаком. В увлечения этого человека входили удовольствие и насилие. Конечно же, это было искажено в стиле Митчела. Он ловил кайф от дури, бухла и ласканий своего члена. Иногда, даже не от своих рук. В таком случае говорят «У каждого есть свои скелеты в шкафу». Если говорить о насилии, то о нем Адам узнал еще в детстве. Его отец напивался вусмерть и ежедневно избивал сначала свою жену на глазах у сына, приговаривая в процессе «Смотри, выблядок шлюхи! Следующим будешь ты», а затем и его. Синяки и гематомы малыш прятал под мешковатой одеждой, избегая неудобных вопросов от посторонних. Так продолжалось на протяжении 13 лет пока, будучи 15-летним юношей, Адам не освободился от гнета своего отца, скончавшегося от цирроза печени, но при этом став почти точной его копией. Один из дней той тирании навсегда изменили парня, сделав его тем, кем он является сейчас. »… Это был ветреный день, небо затянуто серыми тучами, которые хмуро следили за мной. Я возвращался из школы, таща на худощавой и избитой спине рюкзак с тетрадками и учебниками. Мое тело было закрыто одеждой, которую мне покупала мама еще в прошлом году. Денег на новую не хватало, ведь 90% из них отец тратил на выпивку, а оставшиеся гроши шли на покупку еды. Мать он просто не отпускал работать, объясняя это тем, что там она будет обжиматься с мужиками. Благо, что волосы успели отрасти за месяц и теперь могли прятать на коже головы маленькие ранки от ожогов потушенных сигарет. Папа говорил, что моя «тыква» способна лишь заменять пепельницу. Подходя к дому, я сжался как внутренне, так и внешне, готовясь к порции тумаков. Обхватив пальчиками лямку портфеля, заставил онемевшие ноги двигаться. Мы жили немного дальше соседей, буквально на метров 70, но этого хватало, чтобы те не слышали нашего с мамой плача от побоев. Входная дверь была не заперта, безмолвно приглашая меня в Ад. «Может просто не успели запереть или ждали меня?» — мой мозг старался утешить сам себя, отказываясь принимать реальность. Я знал, что, скорее всего, сейчас мама терпит удары и пинки, которые через пару минут мне прийдется разделить с ней. Ладонь легла на холодную ручку и опустила ее вниз, открывая дверь в ненавистный мне дом. Я сразу же услышал странные звуки и смех мужчин. Тихонько прикрыв входную, направился в свою комнату, которая находилась за гостинной. Как раз из нее и слышалась та самая какофония, пробирающая до дрожи. По мере того, как я приближался, мой слух начал разбирать этот шум на отдельные звуки, например: шлепки, полустоны и перешептывания. Мои руки мгновенно заледенели, а на лбу выступила испарина. Я всеми фибрами своей маленькой души не хотел узнавать, что происходит в том месте, но ноги продолжали идти. Впереди была полуоткрытая дверь с облезлой белой краской. На глазах стояли привычные слезы, так противные моему отцу. Аккуратно присев возле нее, я немного высунул голову, высматривая обстановку. Мой отец сидел на своем любимом кресле и дремал, запрокинув голову, какой-то мужик развалился рядом на диване и, улыбаясь, смотрел перед собой. Его ширинка была расстегнута, открывая вид на растительность его лобка. Заглянув еще немного, я едва не рухнул от увиденного. На кофейном столике из дешевого материала животом вниз лежала моя мама, а сзади ее насиловал какой-то мужчина. Это было в такой позе, что сидящему на диване и мне давался лучший обзор на совокупление. Руки мамы намертво сжимали края столика, так что побелели костяшки, а ноги широко расставлены. По ее лицу текли слезы, а из сломанного носа кровь. Одежды на ней не было вовсе, та валялась изрезанной кучей рядом с окном. Комната была наполнена вонью алкоголя, пота и самодельного варева, а также мокрыми звуками шлепков тел. Из промежности моей матери текла кровь, в перемешку с белой жидкостью, напоминающей сперму. Тот мужчина продолжал долбиться в ее лоно, желая достигнуть своего оргазма. Женские ягодицы и бедра были красными и едва не кровоточили, наверное, ее пороли проводом или чем-то вроде этого. Половой орган насильника был влажным и едва стоячим — последствия употребления. — Майкл, давай быстрее, я хочу еще раз. Жена Лойда обслужит нас сегодня по полной. — усмехнулся накуренный ублюдок. Его рука легла на расстегнутую ширинку, а после начала неспеша двигаться вверх-вниз. Через полторы минуты под ладонью показалась красноватая головка, с выступившей на ней каплей смазки. Наркоман блаженно прикрыл глаза, а из его полуоткрытых губ вырывались постанывания. К горлу подкатила тошнота, грозясь вырваться на ружу и опорожнить мой желудок. Я быстро спрятался назад и закрыл рот рукой, боясь быть замеченным. По щеке прокатилась слеза, оставляя после себя соленую дорожку, щекочущую кожу. «Боже мой… Мама… Они тр… тра…» — мне было настолько мерзко даже думать об этом, что я поднялся на ноги и выбежал из дома. Ту ночь я провел на улице, под каким-то навесом, словно брошенный котенок. Холодный ветер пробирался под одежду и пожирал ту маленькую крупицу тепла, которую могло создать мое хлипкое тело. Тихий плач и дрожание были рядом со мной, когда я свернулся калачиком на земле. Тогда я возненавидел его, Лойда, так сильно, что поклялся отомстить ему за содеянное с моей мамой. Осознавая, что утром мне прийдется вернуться домой, ведь на улице мне не прожить — ночи были очень холодные, скривился. Пальцы давно посинели, как и губы, но я не чувствовал холода, уже нет. Детство закончилось, так и не начавшись, на смену ему пришли озлобленность, ненависть и сломанная психика. Адам Митчел, 9-летний мальчик, сегодня стал другим — взрослым. Я лежал и прокручивал в голове сцены, где я убиваю тех троих придурков, которые были причастны к изнасилованию. Особо красочные сцены вырисовывались при расправе с отцом, вызывая улыбку. Рассвело, а значит отец уже собирается на работу или к очередному дружку-наркоману. Встав с холодной, промерзшей земли, накинул потрепанный и грязный рюкзак и направился к дому. Идти пришлось через переулки и задние дворы, чтобы ненароком не попасться на глаза тому тирану. В небе летали птицы, щебечущие свои песни, начали выезжать машины и загораться свет в окнах. Живот заурчал, негодуя на меня за то, что я не принимал пищу с прошлого утра. «Интересно, что же скажет мама? Наверное, просто промолчит про вчерашнее и спросит где я пропадал всю ночь. Неудивительно.» — я хмыкнул своим догадкам и спрятался за угол нашего дома. Машина отца стояла на парковочном месте, но его самого нигде не было видно. Оглянувшись, я не заметил ничего странного, лишь вдалеке мирно лежал туман, скрывая за собой дома. Хлопнула дверь и на улицу вышел Лойд, почесывающий свое брюхо и докуривавший дешевую сигарету. «Чтоб ты сдох!» — я действительно этого желал, даже не пугаясь темных мыслей. Прогрев свою тачку, отец поехал по своим делам. Выждав еще пару минут, я медленно двинулся вдоль стены, нагибаясь под окнами, чтобы не выдать себя раньше времени. Отворив дверь, набрал в легкие побольше воздухе и вошел. Мама уже проветрила все, попутно распилив в воздух какие-то вонючие духи. Из кухни слышались шумы, говорящие о том, что та не спала. Прокравшись по коридору, заглянул в гостинную, с омерзением высматривая хоть какие-то остатки вчерашнего происшествия. Ничего. Диана, женщина, которая меня родила, привела эту комнату в порядок. «Заботится обо мне. Но, к сожалению, уже поздно, дорогая мамочка. Я все рассмотрел в деталях». — воспоминания о том совокуплении мгновенно предстали перед глазами.Адам постоял еще некоторое время возле гостинной, скользя пустым взглядом по дивану, креслу и столику. Да, он все еще хотел отомстить за мать, но его, словно покинули все положительные эмоции, а на их место пришли отрицательные. Мальчик даже не чувствовал любви к Диане, хотя раньше всегда искал у той поддержку, заботу и тепло после побоев и получал их. Вчерашний день полностью его поменял.
Зайдя на кухоньку, я застал маму за готовкой завтрака. На ней было длинное, скромное платье, скрывающее почти все ее тело, а волнистые каштановые волосы собраны в тугой пучок. — Кхм… — привлек ее внимание, показывая, что ее сын дома. Та подскочила на месте от испуга и резко обернулась в мою сторону. На ее некогда красивом лице стояла маска из страха. Голубые глаза наполнены слезами, на носу повязка, впалые щеки были покрасневшими, словно по ним недавно ударили ладонью, а пересохшие губы дрожали. — А-адам, ты… ты где пропадал? — запинаясь спросила та. «Как я и думал. Овечка, способная лишь терпеть. Хорошо, что я больше не такой» — смерив ту холодным взглядом, молча уселся за видавший времена стол. — Я хочу есть. Очень голодный, мама. — последнее словно я будто выплюнул, мне показалось, что оно невкусное, горчит на языке. Диана шокировано уставилась на сына, не узнавая его. Словно за столом сидел не он, а ее муж-тиран. Сердце пропустило удар. «Он все видел… Мой мальчик видел тот ужас и это сломило его окончательно…» — женщина едва не разрыдалась, но все же смогла взять себя в руки и вернулась к плите. «Да… Теперь все будет по другому, как я захочу.» — на моих устах родился оскал маленького шакала…»*Розали. 5:52.*
Я проснулась, словно по будильнику. Мне всю ночь снилось, что за мной бежит тот Охотник, желающий разорвать меня на куски. Откинув одеяло, я сладко потянулась и на секунду забыла о том ужасе, который творится за окном. Дернувшись от резкой боли в плече, я зашипела и провела рукой по больному месту. «Надо еще раз обработать. Подцеплю какую-нибудь заразу и помру раньше времени.» Поднявшись на ноги, сделала легкую зарядку, дабы размять тело и подошла к окну. Оно было заставлено фанерой, но один из краев можно было отодвинуть, что я собственно и сделала. На улице было еще темно, но по каплям на окне стало понятно — дождь все-таки прошел. «Посижу-ка я сегодня дома. Прыгать по лужам, как лягушка, не по мне. Заодно постараюсь связаться с Алестером и ребятами» — лица друзей, всплывшие из памяти, вызвали теплую улыбку. На радостях, я полезла в сумку с припасами, доставая оттуда еще одну банку с завтраком, которую благополучно разогрела на керосиновой лампе. Жуя свой завтрак, обдумывала дальнейший план своих действий. — Нужно будет пошастать по магазинчикам и аптекам поблизости, — в рот погрузилась вилка с пищей, - Ммм… Потом осмотрю местность, вдруг еще кто сюда забрел. С едой тоже туго… Прийдется попутно осмотреть дома. — так за раздумьями консервная банка опустела. Убрав стол после трапезы, я водрузила на него маленький самодельный приборчик, который подарил мне Коул, мой друг-компьютерщик. До эпидемии тот любил залазить в «нутро» своего ПК, постоянно модернизируя его. Парень был настоящим клавиатурным червем. Поэтому смастерить приборчик с частной сетью, которая была только у некоторых, смог без особых усилий. — Эх, Киберспортсмен, как я соскучилась… — это было любимое прозвище Коула. Мой друг был известен в своих кругах именно под этим «погонялом», а другие Выжившие называли его «Задротом». Коула аж передергивало, когда он слышал это. Парень раньше частенько зависал в онлайн-играх, стараясь выйти на международный уровень, но все его планы полетели коту под хвост после пришествия Зеленого гриппа. Устройство напоминало смесь спутникового телефона, связки проводков, микросхем, покоившихся внутри него, и радио. Для того, чтобы выйти на связь с остальными, нужно было настроить частоту, а после зайти в специальное приложение, созданное нашим техно-гением. — Ну, шайтан-машина, давай бороться. — я вздохнула и принялась возиться с прибором. По улицам бродили зомби, собравшиеся после вчерашнего инцидента. Мокрые, грязные, с нарывами и гнойными ранами, они вызывали бы жалость у тех, кто не знал о существовании вируса и их изменениях. Но за этими масками скрывается бешенство, дичайшая жажда крови и мяса. Вдалеке, по крыше пробежала Плевальщица, оставляя за собой след из едкой кислоты. Эта мерзкая тварь, перебегающая неуклюжим образом, доставляет весьма немало хлопот своей знаменитой лужей. Сопровождали эту, некогда здоровую женщину, взвизгивающие звуки, помогающие определить, что она рядом. При первой встрече с ней, можно впасть в ступор, а после из-за этого же и умереть. Ее лицо было крайне обезображено: нижняя челюсть отвисла, позволяя ей делать плевки, а щёки разорвало от ее веса, половина носа разъедена ее же кислотой, остатки зубов торчали из десен в хаотичном порядке. Что касается ее глаз, белки стали черными, а радужка напоминала волчью. Вследствие заражения особым штаммом, также носящим название штамм Плевальщицы, ее тело мутировало так, что могло создавать ту самую кислоту. Она вырабатывается и хранится в ее провисшей груди и раздутом животе. Удлиненная шея позволяет ей делать плевки на большие расстояния через деформированную гортань. Смотреть на это создание без омерзения невозможно. А еще лучше вообще с ней не пересекаться.