Пыль

      Фриск прошла геноцид. Когда она попала в этот странный мир, когда узнала о способности возрождаться, когда подумала, что, должно быть, очень необычно чувствовать, как оружие пронзает чужое тело — вот он, тот самый момент. Тот день, когда всё пошло не так.       На самом деле, малышке Фриск всегда было жутко интересно, каково это — убить. Она много думала об этом, представляла, пыталась понять. Да только всегда знала, что до этого дело не дойдёт. Интерес — хорошо, познание — отлично, но разгребать последствия абсолютно не стоит того. «Мне не нужны проблемы.» — говорила она себе раз за разом. А чем всё обернулось теперь? Стоит здесь, в этом коридоре суда, с ножом в руках, вся в пыли и запыхавшаяся.       Очередная смерть проходит мучительно больно, в мозг маленькими осколками впивается осознание, и вот она — последняя капля. Именно сейчас всë хуже некуда. Рука, которую давно уже свело так крепко держать нож, с трудом отпускает его. В полной тишине, прерываемой только тяжёлыми хриплыми вздохами, оружие громко звякает об узорчатый кафель. Фриск вымученно улыбается, не в силах и слезу пустить. Да кто она такая, чтобы осмелиться плакать теперь? Непозволительная роскошь после всего содеянного. Лишь в бессилии сжимает кулаки так сильно, что поломанные острые ноготочки едва не ранят. Да, боль — вот что она заслужила. Теперь всё честно. — Санс… Слушай, Санс… Как думаешь, может у меня ещё есть шанс всё исправить? — сказала Фриск, делая долгие паузы, чтобы обдумать слова.       Для самого же Санса это весьма забавное зрелище. Представьте: перед вами стоит серийный убийца, который минуту назад пытался убить и вас, а теперь он говорит что-то об искуплении. На самом деле, если ей нужен шанс, то он у неё будет. Один, последний шанс. Хрупкие остатки доверия одного очень уставшего скелета к одному слишком любопытному человеку. Лицо Санса, насколько это можно назвать лицом, приняло настолько сочувственное выражение, насколько было возможно в подобной ситуации. Однако всё смешалось теперь ровно настолько, чтобы совсем нельзя было разобрать: настоящее то сочувствие или только игра. — Знаешь, малая, ты всегда можешь постараться. Я тебе помогу. Давай, иди сюда.       Выбирает пощаду и ждёт с распростёртыми объятиями. Остаётся надеяться на лучшее, если только хоть капля надежды ещё жива. Всё будущее зависит от её выбора сейчас, а он здесь лишь посредник. Так ли это тошно, как казалось в эту самую секунду? Санс бы и рад поразмыслить, но это потом, череп и так буквально раскалывается, словно его ножом проткнули раз пять, не меньше!       Фриск же не знала, была ли она больше рада, чем удивлена. Над этим, конечно, даже думать не стоило, ответ стал очевиден уже в начале диалога, пусть и столь короткого. Кнопка пощады нажата, колесо сансары дало оборот. Фриск подходит к скелету с долей неверия, но вызванного скорее облегчением, а не злобой, и падает в объятия Санса, на удивление, самые тёплые в мире. Или так только казалось?       Не проходит и минуты, как тело девочки прямо в районе сердца пронзает кость. Правильно, ведь так и должно быть. Заслужила. — Если ты действительно поняла, то не вернёшься, Фриск.       Последний хриплый вдох и пара сомнительных мыслей, промелькнувших в голове. Да, это не могло пройти безболезненно. — Я… Я обещаю… — говорит она из последних сил, а затем умирает ещё раз. Возможно, в последний раз…       Знакомая гостеприимная пустота, те же кнопки с выбором.

      Настоящий сброс.

      Теперь всё будет иначе, несомненно. Фриск не могла не вернуться совсем. Вернее, могла конечно, но кто добровольно согласится существовать вечность в холодной тьме, где нет больше абсолютно ничего, кроме сомнительного источника света в виде двух парящих кнопок. Оставалось сбросить в самое начало пути. На счастье, там был один вариант выполнить обещание. Она остаётся жить с Ториель. Единственной отрадой становится общение с новой матерью и местными жителями, а также чтение книг. Особенно Фриск нравились любовные романы, ведь они создавали иллюзию какой-то теплоты, нежности. Словно в этом мире было существо, способное принять гадкого убийцу со всеми ошибками. Фриск знала такие случаи среди людей, но не понимала, как можно за это простить. Да, сейчас всё исправлено, идёт, вроде бы, как должно, да только себе память не сотрёшь, а постоянно таить такое — настоящий кошмар. Конечно, Ториель отличная заботливая мать, но вот уже прошло три года, девочка стала девушкой, желания стали чуть более взрослыми.       Иронично, единственный, о ком Фриск строила свои романтические фантазии — это Санс. Она понимала — ничего из этого не выйдет, к тому же не была уверена точно, что была бы всё так же влюблена именно в него, если бы общалась сейчас с другими людьми или монстрами, но пока есть только он. В душе всë ещë горел огонëк надежды, что Санс снова даст ей шанс. Она ведь использовала первый так, как должна была. И мозг хватался за эту возможность, за самое яркое пятно в памяти, как за спасительную соломинку. Как же мерзко становилось от одной мысли об этом. Заставила его возненавидеть себя, пообещала никогда не появляться больше, а потом сама же влюбилась без объективных на то причин. Просто великолепно.       Не жизнь — мечта. Но Фриск не привыкла жаловаться, в конце концов, именно её решения привели к такому исходу. Хотя, несомненно, она сожалела, очень сильно сожалела о содеянном. Постоянно металась между «это был глупый ребёнок, я не стала бы такого делать» и «здесь лишь моя вина», а правду всё никак выбрать не могла. Потом Ториель принесла ей из города телефон с выходом в интернет, и жизнь стала поярче, и вечера повеселее. Страничка с выдуманным ником и обработанной разнообразными фильтрами фотографией Меттатона на аватарке, которую спешил похвалить каждый, встретивший Фриск в комментариях или случайно увидевший её пост с очередной плохой шуткой, которые она писала ежедневно, как дань уважения этой глупой влюблённости. Жаль, на страничке Санса не происходило буквально ничего целую вечность, ведь он никогда не считал чем-нибудь особо интересным залипать в сети в свободное время, что очень огорчало Фриск. В целом, очень хотелось перекинуться с ним хоть словечком, хоть что-нибудь узнать, но, боги, как же это было страшно. А вдруг он поймёт, вдруг она ляпнет лишнего или не сдержится, сделает нечто явно указывающее на свою личность. Всё разрушилось бы окончательно, без возможности восстановления.       Однако этих аргументов оказалось мало. Фриск не помнила, сколько времени прошло прежде, чем она решилась. Решилась на одно маленькое сообщение с простым «привет». Чуть не умерла в ожидании ответа, и чудом сдержалась от радостного крика, когда получила его в два часа ночи. — «Здаров. Мы знакомы?»       Едва ли Фриск была готова к подобным вопросам, хотя, казалось бы, их и следовало ждать. Она благодарила всех известных богов за то, что создавала страничку не на своё имя. Санс бы её угробил. — «Ну… Пересекались, наверное! Мир тесен :)»       Ей совсем не хотелось врать, оставалось только грамотно недоговаривать. Мир, а особенно подземный, и в самом деле тесен. Например, в Сноудине действительно все друг друга видели хоть раз в жизни. С другой стороны, монстры редко перемещаются между городами, ведь многим не представляется возможным появляться в других климатических зонах. — «Хех, ладно. Вижу, тебе не очень хотелось бы проявлять себя^^»       Фриск уже приготовилась к самому неловкому в мире разговору и прекращению едва успевшего начаться общения, но тут следом пришло второе сообщение. — «Не боись, я понимаю. У меня тоже парочка скелетов в шкафу ;)»       Эта шутка была самой лучшей за последние несколько лет. Знал бы Санс, сколько смеха она вызвала. Обычно он шутил так по привычке, не задумываясь, поэтому не ждал ничего особенного, но если бы он только знал… На самом деле, какое-то странное предчувствие терзало его душу. В голове так и крутилась мысль, что происходит что-то. А что происходит? Определённо, Санс никак не мог понять, ни единого шанса найти разгадку даже не появлялось.       И они стали общаться. Переписываться как настоящие друзья. Фриск никак даже вспомнить не могла, когда же до этого чувствовала себя более живой. Все эти, казалось бы, абсолютно рутинные разговоры о списках дел на день и прочей маловажной ерунде давали смысл просыпаться по утрам.       Фриск бежала сломя голову: подол длинного платья обтрепался, совсем запачкался и промок; ладони и щиколотки нещадно жгло от постоянных падений в снег, а пучок на голове едва держался, пряди покороче вовсе давно выпали. Помимо всего прочего мокрые волосы и одежда прилипали к лицу и телу, затрудняя и без того тяжёлый путь по заледеневшим дорожкам. А как было бы страшно переходить скользкий мост, там пропасть метров десять! К тому же не было известно, встретит ли Фриск Санса перед этим жутким местом, как то случалось раньше, или же он больше там не появляется. С одной стороны, несомненно, хотелось разобраться с этим пораньше, чтобы меньше было времени на сомнения и страхи, ведь отступать всё равно никак нельзя. С другой же стороны, подсознание буквально кричало: «Ничем хорошим эта встреча не кончится! Лучше развернись сейчас, пока ещё не поздно.» О, если бы только был вариант не делать этого… Но вот и мост уж в двух шагах. Фриск хотела затормозить, но вдруг подскользнулась, в попытке не упасть споткнулась о дощечку мостика и начала даже падать, как где-то позади что-то слабо сверкнуло в голубых искрах, а затем сгусток синей магии подхватил девушку. — Стоп, малая.       У неё перехватило дыхание, может от страха смерти, а может от осознания произошедшего. И этот голос… Такой до боли знакомый, что сердце и в самом деле ощутимо кольнуло. — Куда это ты так торопишься? — довольно скептически спросил Санс, возвращая Фриск на землю.       А у Фриск уже глаза на мокром месте. Неверяще смотрит ими на своего старого приятеля, и рада бы хоть что-нибудь ответить, но чувствует, что тут же безнадëжно разрыдается. Хотелось бы посмотреть на его реакцию. Не смотря на слабый огонëк надежды, она думает, что не должна себе этого позволять.       Санс совсем не изменился, словно и не было трëх лет, даже одежда та же. И Фриск не понимает своих чувств: с одной стороны, грехи прошлого ползут по спине, но с другой… вот он, прямо здесь, а она в него влюблена. До ужаса странно. Санс, не дождавшись ни слова в ответ, шумно вздохнул, прежде чем сказать: — Фриск, зачем ты здесь?       Угрожающе завыл холодный ветер, с веток огромных елей посыпался снег, а волосы Фриск спутались ещë сильнее, как, впрочем, и мысли. Своë имя из его уст она слышала лишь однажды, в тот самый геноцид. И обжигающие горячие слëзы всë-таки потекли против воли по замëрзшим щекам. Шанс увидеть реакцию Санса на еë слëзы всë-таки появился, а Фриск старается отказаться от него — прячет лицо в широких рукавах, стараясь не издавать ни звука. Только и слышит, что завывания ветра и адресованные ей слова: — Слушай, я не знаю, почему ты плачешь и почему ничего не говоришь, но если ты боишься меня, то не стоит. Я наслышан о тебе от Ториель, и, кажется, ты не делала ничего предосудительного. Это, конечно, не значит, что я тебе доверяю, но, в конце концов, я никогда этого не делал.       Если уж Фриск до этого чувствовала себя очень плохо, то теперь дно было жестоко и полностью пробито, всё словно полетело в бездну. В ту самую, окружённую вечной мерзлотой, наполненную камнями и бегущей ледяной водой. Настолько глубокую, что с берега не видно ни единого отблеска тёмной воды. Едва только мысленно коснувшись самой далёкой части этой мглы, Фриск смогла вспомнить кое-что очень важное, зацепиться за единственную здравую мысль. — Там, — резко выпалила она, опустив вмиг ослабшие руки. — Там маме! Маме, Ториель, нужна помощь. Колонна рухнула, а потом я должна была найти кого-нибудь, но в руинах все такие маленькие и слабые, и я бросилась бежать, а тут этот лёд, а потом ты, и…       В пустой череде слов больше не осталось смысла, поэтому Санс, растерявший всякую надежду на спокойный день, крепко схватил Фриск за руку, перенося их обоих к двери в Руины сквозь снопы голубых искр и ослепляющий свет. Она ненавидела это состояние: голова потяжелела и закружилась, взгляд застелила плотная белая пелена, а писк в ушах, казалось, совсем скоро расплавит мозг. — Так, ладно, понял. Веди.       Фриск не слышала. Согнувшись пополам и жадно наглотавшись холодного воздуха, смогла только разобрать очертания огромной двери перед собой. Она потянула Санса за руку, в которую вцепилась мёртвой хваткой. — Пойдём. Скорее.       В суматохе спутанных мыслей короткие минуты слились в одно единственное комковатое воспоминание. Со времён сброса Фриск панически боится видеть две вещи: чью-то боль и пыль. В следующий раз она в полной мере осознала себя, когда буздумно смотрела на языки пламени в камине, перебирая в голове осколки памяти. Вот маленький Фроггит привёл её к матери, лежащей на полу одного из длинных коридоров Руин. Оказалось, от старости рухнула массивная колонна, придавив Ториель руку без возможности высвободиться самостоятельно. Потом приступ паники, мороз, Санс. Его холодная рука, которую Фриск отпустила только в очередной раз споткнувшись по дороге.       Ториель, едва завидев подмогу, сразу отправила Фриск домой. Знала о страхах дочери как никто другой. — Так это ты, — сказала она, наблюдая за магическими костями, крушащими обломки колонны. — Нам очень повезло, мы Фрисковали, хах.       Санс лишь устало усмехнулся этому глупому каламбуру и тактично промолчал про несостоявшееся падение в пропасть под мостом. Он не знал, что стало со звёздами сохранения, да и думать об этом не собирался. Может они исчезли, а может это он перестал замечать короткие скачки во времени при откате к предыдущей звезде. — Санс, — позвала Ториель, прижимая к себе теперь уже освобождённую руку. — Я знаю хорошего целителя в городе. Мог бы ты посидеть с Фриск, пока я схожу туда? Её сейчас нельзя оставлять одну. — Я не уверен, что это хорошая идея… — Пожалуйста. Ей сейчас страшно. И дверь наружу открыта.       Он нехотя согласился, вроде даже пообещал. Обратно уже телепортировался, так как с местом был знаком. Пахло выпечкой и теплом. Ториель вообще обладала удивительным талантом создавать уют и вытягивать из Санса обещания, одно за другим. Увидев сидящую у камина знакомую, он медленно дошёл до кресла в гостиной и картинно на него упал. — Хэй, мелочь. С ней всё нормально, скоро вернётся.       Воцарилась гробовая тишина, и в этой тишине громко трещал магический огонь, шумно падали на ковёр крупные капли слёз. Фриск сидела неподвижно, никак на внезапного гостя не обращая внимания. Она всё ещё чувствовала ледяные пальцы паники вокруг шеи и гладкую костяную ладонь в своей руке, словно так и не отпускала до сих пор. И почему-то вдруг захотелось стереть это фантомное ощущение. Захотелось стереть вообще всё, что связывало чувствами с этим монстром. — Как быстро ты меня пошлёшь, если узнаешь, кто всё-таки с тобой переписывался?       Он ответил не сразу. Шумно вздохнул, подался ближе к Фриск, опираясь локтями на колени, и смерил тяжёлым взглядом. По щеке её скатилась последняя слеза, и глаза перестали блестеть. — Ты. — Я. — Да расслабься, я предполагал. Мне всё равно вообще, в сети только от скуки захожу.       Фриск не успела понять, какая из эмоций ударила в голову сильнее, почему-то вдруг осмелела. Подскочила с места, резко толкнула Санса, впечатывая в спинку кресла, и гневно приблизилась лицом к лицу, опираясь ладонями на подлокотники. — Как можешь ты так спокойно к этому относиться? Совсем ничего не хочешь мне сказать?       Санс от такой наглости явно опешил, широко раскрыв глазницы. — Малая, ты совсем с ума сошла?       Она выждала паузу, и не выдержала. Отошла на несколько шагов, отвернулась, отчаянно вцепилась в растрёпанные волосы. — Да. Окончательно спятила. Не разговаривай со мной больше никогда.       Не в силах больше быть с ним в одном доме, Фриск вышла наружу, громко хлопнув дверью, и огляделась. Она не знала куда податься, поэтому пошла туда, куда обычно ходила скрашивать приступы одиночества — в самое начало пути, к поляне золотых цветов. И выглядела очевидно жутко, потому как маленькие монстры Руин боязливо обходили её стороной и жались к стенам, пропуская.       Санс, гонимый силой обещания, нехотя тихо плёлся за ней. Поэтому он ненавидел обещания. Хотя было даже интересно, куда она пойдёт и что собирается делать.       До поляны они так и не дошли. По пути оказалось то самое место, где совсем недавно упала колонна, и Фриск остановилась у обломков. Потому что они лежали окружённые толстым слоем каменной грязно-серой пыли. Почувствовав новый приступ паники, она и сама не заметила, как встала на колени, склоняясь ближе к этой пыли. Касаясь руками. Не замечая треск над головой.       В следующую секунду душа засветилась синим, и Фриск влетела спиной прямо в чьи-то крепкие руки. На том месте, где она только что сидела, с потолка пещеры посыпались крупные камни, потерявшие поддержку. Руины начали оправдывать своё название. — Ты хоть иногда живёшь спокойно?       Фриск не помнила, когда в последний раз так сильно рыдала. Она сгребла Санса в объятия, вцепилась в его толстовку. Было всё равно, что он подумает, но сердце болело и сжималось в ожидании новой смерти. Словно они до сих пор в том зале суда, а всё после оказалось прекрасным добрым сном. Но вокруг всё ещё клубилась каменная пыль руин, а где-то совсем рядом звук торопливых шагов сопровождался обеспокоенным голосом Ториель.