Без права выбора

      Алистер забрал Морду из Эльфинажа Денерима спустя месяц после того, как его хозяин решил исчезнуть. О боевом псе Стража хорошо заботились родные Дарета, но мабари все равно плохо ел и ночами неистово выл от тоски по хозяину. Этот вой, слышимый даже из дворца, Алистера и доконал. Сам король на тот момент пребывал в сильном смятении. С одной стороны, у него был живой, вполне довольный жизнью злейший враг, а с другой стоял призрак Дарета Табриса, героически павшего в битве с архидемоном. С одной стороны обида на бывшего командира за его решение пощадить того, кого сам Алистер прикончил бы на месте, а с другой его воющий пес.       С Даром, когда тот еще был жив, они не особо ладили: тот всегда казался Алистеру черствым, беспринципным и совершенно безразличным ко всем видам переживаний, но неизменно извлекающим выгоду из всего, что происходило. Табрис умудрялся искать наживу даже там, где ее по всем принципам морали искать не следовало, а его жесткий, выкованный жизнью в эльфийских трущобах, нрав убивал в прямом и переносном смысле. Разве что к семье Серый Страж был привязан накрепко и частенько оттаивал, вспоминая о родных. Правда, нужно было дождаться пока он сам затронет эту тему. Однажды Алистер пытался начать подобный разговор и получил в ответ сноп колких намеков не лезть не в свою жизнь. В семью, которой у Алистера никогда не было. Табрис неоднократно отсыпал в уши второго стража подобные фразочки, тыкая Алистера носом в его происхождение, как непутевого щенка, справившего нужду в доме в его собственную лужу. Этим самым щенком тот себя и ощущал каждый раз, стоило наткнуться на проницательный взгляд тёмных эльфийских глаз. Иногда Табрис будто сам не замечал с каким жутким и голодным смотрит на второго стража, а потом встречаясь с ним взглядами осекался, отворачивался или уходил прочь. Неудивительно, что в лагере они почти не разговаривали, а если и разговаривали, то беседы эти заканчивались руганью или (еще хуже) дракой.       Еще Дарет любил напоминать о том, что будь Алистер немного решительней в самом начале все могло сложиться иначе. Но шанса сместить себя с поста лидера эльф не давал. — Не будь ты таким трусом, эрлесса Редклифа, возможно, осталась бы жива! — выплюнул однажды Табрис тогда с почти презрением. — Взрослей уже, иначе вечно будешь ходить под указкой мразей, вроде меня. Последнюю фразу он повторял особенно часто.       Тогда Алистеру, казалось, над ним просто издеваются. То, что его готовили, он понял только когда стало слишком поздно. Дарет пытался закалить его, как недоделанный меч, разогревая до предела, до яростной дымки перед глазами. Своими колкостями затачивал характер и полировал редкими, но меткими фразами, шлифуя неровности до идеально-пригодного состояния. Пригодного к чему? К чему именно, Алистер мог бы догадаться еще на мосту в Редклифе, будь он чуть внимательней.       Во времена их похождений Дарет общался по большей части с Морриган и Зевраном, а в остальное время лишь изредка покидал свою палатку. Правда, однажды Алистер заметил его в одиночестве. Удивительно, но ни ведьмы, ни остроухого Ворона рядом не виделось. Это произошло немногим позже после их встречи с Голданой и неприятной сценой в ее доме.       Та, которую Алистер считал своей сестрой вымогала у него деньги, обвиняла. Табрис, который там тоже присутствовал, видя все это ответил ей весьма резко и утащил Алистера прочь из того дома. Впрочем, на улице он так же жестко высказался уже самому Алистеру. Мол на что ты вообще надеялся, на радушный прием?!       Днем позже Алистер застал их остроухого командира сидящим на берегу ручья в стороне от затухающих костров. Вокруг туманом висели предрассветные сумерки. Последний дозор, как правило, принадлежал одному из двух серых стражей. В тот день была очередь Алистера, однако их остроухому лидеру отчего-то не спалось. Он безучастно смотрел на бегущую воду, и, казалось, пребывал в каком-то ином мире. Даже разгулявшийся ветерок, растрепавший его рыжеватые волосы остался без внимания. Табрис ни не поправлял лезущие в глаза пряди, ни делал попыток завернуться в лежащий рядом плащ, хотя руки его были бледны и то и дело сжимались в кулаки.       Эта картина запала в душу, но подойти Алистер не решился, будучи уверенным, что его пошлют далеко и надолго. Еще и дураком выставят. Дар ненавидел, когда кто-то, как выражался он сам, «мешал думать». Думал страж, как правило, долго и в одиночестве. Увлеченный процессом он уходил глубоко в себя и неизменно злился, когда его транс нарушали. В тот день вопреки обыкновению Дарет выглядел не задумчивым, а потерянным. В руках он крутил охотничий нож, к рукояти которого была привязана зеленая лента. — Ты там уже минут пять дышишь, — вдруг заметил эльф, не поворачиваясь лицом. — Так и будешь над душой стоять?       Казалось бы, как еще более ясно можно попросить убраться. Тем не менее, звучало это иначе чем привычное: «Уходи, мне нужно подумать». Скорее, как приглашение. Алистер осторожно приблизился и опустился рядом. Тогда-то он и заметил на коленях эльфа фляжку, наполненную явно не водой. Алистер нахмурился. На тот момент он уже знал: Дарет совершенно не умеет пить и налакаться способен даже с четверти кружки эля.       Удивительно, но в тот момент, пьяным, эльф не был и вполне походил на обычного себя. Алистер с полминуты думал рискнуть или нет и в конечном итоге подобрал лежащий на земле плащ и накинул командиру на плечи. Тот будто вспомнив о присутствии стража отмер, кивнул ему и проговорил тихо: — Ты попросил меня о помощи, несмотря на наши с тобой разногласия. Я тоже хочу… Я должен рассказать кое-что. О себе. — Тебе нужна помощь? Табрис несколько раз отрывисто кивнул и сцепил дрожащие руки. Тем не менее молчал, не зная с чего начать. Ему будто бы было стыдно. — Этот нож принадлежал моей матери, — сказал он наконец, видимо решив начать издалека. — Отец отдал мне его в тот день, когда я ушел с Дунканом. Ленту подарила сестра: на удачу, — объяснил Дарет в ответ на молчаливый вопрос. — У меня ведь далеко не геройский нрав. Мне чуждо это дурацкое понятие долга. Великая жертва, почести, вечная слава, бла-бла-бла… Тупость полнейшая. Я хочу нечто существенней: надежду на будущее. Не просто победить Мор. Нет. Я хочу сделать так чтобы и после него от меня хоть что-то осталось. Что-то помимо трупа, завернутого в почетную шелуху. Понимаешь? Алистер, как ему казалось, понимал куда остроухий клонит. — Ты хочешь вернуться домой, — припомнил он. — К своим. — Если бы ты знал, насколько. Они — для меня все, — прошептал эльф, подтверждая догадку. — Ты — благородный человек. Поэтому я хочу попросить… — Не стоит распинаться, — оборвал его Алистер не желая выслушивать эти унизительные мольбы. — Если честно, я удивлен, что ты молчал раньше. Дарет тяжело вздохнул. — Мы оба знаем: страж убивший архидемона, умрет. А стража всего два и… — …и это не значит, что это тебе нужно жертвовать собой ради победы. Верно я тебя понял? — передернул Алистер. — Дар, все в порядке. Ты ведь преступник — у тебя не было выбора. Эльф с секунду молчал, прежде чем вспыхнуть: — Я тут просто так распинаюсь? Ты — херов бастард херова короля! Короля без херовых наследников! — О! Так ты считаешь я мечтаю сесть на херов трон?! — поразился Алистер. — Скажи-ка на милость, чем я тебе вообще так противен? — Ты мне не противен! Эльф поспешно замолк, поджав колючие, ободранные губы. Нервно прикусил нижнюю. Облизнул и прикусил снова. Алистер ненадолго застопорился. — Да неужели! — вскинулся бывший храмовник спустя секунду и Дарет отчего-то сглотнул. — Это разве не ты постоянно твердишь, что я тобой прикрываюсь! Мор не я случайно начал? Может, хватит уже во всем меня обвинять?! Табрис от резкого тона вздрогнул и вздохнул, словно при нем пятилетний ребенок истерику закатил: — Не обвиняю. Просто говорю, как есть. Будь ты на моем месте, все было бы иначе: в тебе есть благородство, доброта и эта твоя невыносимая честь. Они много стоят! Но сейчас ты совсем один. И ты боишься быть лидером, боишься поступить неверно, а я пытаюсь… — Я не боюсь смерти! — стиснув зубы прервал его Алистер. — Я не трус, чтобы ты там у себя в голове ни думал! Я убью этого гребаного архидемона и без твоих просьб! Ведь это у тебя семья, к которой ты так жаждешь вернуться, а у меня ее нет, ведь я херов ублюдок! Дарет дернулся, как от удара. — Ты не… — Я — никто! У меня ничего, кроме долга и не осталось, — продолжил бывший храмовник. — Ты это мне пытаешься втолковать? Будь спокоен. Я сделаю все сам, а ты получишь помилование и вернешься назад к родным. Так для всех будет лучше. В ответ Дар рассмеялся, будто услышал шутку. — «Долг»? «Лучше для всех»?! — чуть ли не взвыл он сокрушенным шепотом и скрыл лицо ладонью. — Морриган права, ты — неисправимый тупица… Ну вот, как Алистер и думал, его снова назвали безмозглым идиотом. Еще и ведьму эту приплели! Значит, эти двое уже его успели за глаза обсудить? Прекрасно! — Ну, куда уж мне, выродку с конюшни, до мозгов твоей любимой отступницы, командир! Был бы ты с ней поосторожнее, еще подхватишь что-нибудь. — Ты, как всегда, нихера не понял!       Вот и поговорили! Плюнув на землю, Алистер вознамерился убраться подальше от остроухого товарища, а тот за его спиной снова залился тихим смехом. Так и звучит этот страшный смех в воспоминаниях до сих пор. Только теперь в нем веселья не слышится. Слышится крик о помощи. Алистер себя не винил так сильно, как в том, что тогда оставил его в одиночестве.       Дарет и впрямь дорожил семьей. Тот нож он постоянно таскал с собой, а изумрудная лента всегда находила место или на его волосах или, на правом запястье. Именно ту самую ленту, выцветшую на солнце, помятую, заляпанную кровью Алистер принес с собой, когда пришел в Эльфинаж поздним вечером, завлеченный надрывным воем преданного пса.       Король был один, без уже успевшей надоесть за последний месяц, охраны. Морда сидел у Венадаля выл так, что разрывалось сердце. Лишь увидев Алистера мабари затих подошел, обнюхал и ткнулся в ладонь влажным носом. В тот момент в голове молодого короля что-то щелкнуло. Пес был не виноват в их с Табрисом ссоре. А Дарет был не виноват в том, что живой Логэйн в разгар Мора был куда более полезен, чем мертвый. Внутренний слух резали фантомные звуки. А именно голос Стража, звучавший в голове личным проклятием, напоминанием о собственной слабости: — Логэйн хороший полководец, опытный военачальник, лидер которого признают многие. За которым пойдут многие! — пытался объяснить взбешенному Алистеру еще живой Дар из воспоминаний. — Одно его присутствие может воодушевить солдат и переломить ход сражения в нашу пользу. Разбрасываться подобными людьми, убивать их в угоду мести, ради своей треснувшей гордости — идиотизм. Особенно для короля. Особенно перед важной битвой. Помяни мое слово, он тебе пригодится. — Одну важную битву твой герой уже обернул в свою пользу. И при этом угробил и короля, и Орден, который мог бы защитить Ферелден! — сорвался тогда Алистер. — Да из-за него Мор и распространился, а ты говоришь!.. — В этом есть и наша вина: мы не успели подать сигнал. Это мы опоздали, а он лишь желал сохранить остатки войска. Тогда Алистер не пожелал слушать ни командира, ни боевого товарища, ни друга, ни…       Их с Даретом пути разошлись в разные стороны и столкнулись лишь после битвы с архидемоном. Алистер шел в сторону форта уверенный в том, что найдет там усмехающегося Дарета в кампании бездыханного тела Логэйна, и Страж скажет ему что-то вроде: «Ну я же говорил, пригодится». На тот момент Алистер был уверен, именно ради этой цели Табрис и пощадил их общего врага.       Ужас, который замер в груди, в тот момент, когда на встречу вышел мрачный, помятый, но вполне здоровый Логэйн несущий на руках окровавленное тело до сих пор преследует Алистера в кошмарах. Идущая позади них Лелиана несла оба меча эльфа. Винн, постаревшая еще лет на десять, тяжело опиралась на посох. Последняя на вопросительный взгляд Алистера только скорбно качнула головой. — С победой, ваше величество, — это все что сказал Алистеру Логэйн. — Надеюсь, вы ни о чем не жалеете.       Последнее относилось, несомненно, к их с Даретом ссоре, о которой старый лис как-то успел пронюхать. Догадаться было не трудно: холодок между двумя стражами висел слишком явственный. А может Дарет и сам поделился. Он Логэйну по каким-то причинам доверял. Наверное, всему виной стала удивительная схожесть характеров. Было в Даре что-то Логэйновское. Должно быть поэтому в конечном итоге, Страж пощадил того, кто ни единожды пытался его убить. Алистера этот факт долго ел изнутри, кромсал не хуже вины перед погибшими товарищами. Сначала эта была ярость, адресованная предателю, который всадил нож в спину. Затем злость на ситуацию, растащившую их по разные стороны выстроенных ими же самими баррикад. Дальше был гнев на себя и свою недальновидную глупость, свой эгоизм, свою гордыню, не позволившую прийти к Дарету, поговорить, понять … Остановить и удержать пока это еще было возможно. Смотря на тело Серого Стража, Алистер впервые понял: он опоздал. Почему-то до этой минуты молодой король искренне верил, что Дарет предпочтет пожертвовать кем-то ради победы, но только не бросится на архидемона сам. А тот взял и удивил. Как и всегда.       На руках Логэйна герой Ферелдена выглядел так спокойно и мирно, что на секунду Алистер подумал, тот просто спит. И только отсутствующее дыхание говорило об обратном. Ослабшей ладонью эльф сжимал, обвязанную вокруг руки ленту. Ее-то Алистер и снял. А вот тело Логэйн не отдал. Донес самого дворца, через все лежащие на пути улицы и исчез внутри. В следующий раз Алистер увидел Дарета только на церемонии прощания.       Когда он нашел нужный домишко среди покосившихся улиц эльфийских трущоб, на Денерим опустилась ранняя ночь. Рыжеволосая эльфийка замерла на пороге едва его увидев. Морда просто протрусил мимо ее ног в раскрытую дверь и унёсся в дальнюю комнату. Не дожидаясь приветствия, Алистер достал из кармана клочок зеленой ткани. — Кажется, это ваше.       Он показал эльфийке окровавленную ленту. Шиани увидев ее побледнела, приложила ладошку ко рту. Ее глаза наполнились слезами, но стоило королю протянуть лоскут ей, девушка выставила вперед руки, словно боясь прикоснуться. — Нет, нет! Не нужно, — запротестовала она. — Я сейчас кое-что вам принесу. Постойте здесь немного. А… а лучше проходите внутрь. Ну же, прошу вас! Эльфийка буквально втянула его в дом, усадила за стол, а сама убежала в соседнюю комнату и вернулась с запечатанным конвертом. — Дар принёс его, когда был здесь в последний раз. Сказал отдать его тому, кто вернёт ленту. Он сказал, что это будет важный человек. Не думала, что сам король… Простите. Если хотите прочесть в одиночестве, можете пройти в дальнюю комнату. Дарет хотел чтобы вы прочли здесь…       Почему Алистера так обеспокоил живой румянец на ее личике? На секунду он подумал… Может, Дарет жив? Может, все это было умело поставленным спектаклем? Может он прямо сейчас сидит в той дальней комнате и… Алистер сорвался туда прежде, чем успел додумать мысль, но в комнате обнаружился только посапывающий на пустующей кровати Морда. — Я не буду мешать, — проронила Шиани притворив за королем дверь.       Алистер присел на край жесткой койки, неосознанно погладил шероховатое одеяло, похожее на те, что они таскали с собой пока мотались по Ферелдену и ночевали под открытым небом. Взгляд зацепился за торчащие из-под кровати стопки бумаги. Он взял их в руки и быстро узнал наброски которые Дарет делал во время их путешествий. Зарисовки каких-то пейзажей по памяти. Память у Дарета, к слову, была отменная. Редклифский мост и избушка Флемет были особо узнаваемы. Далее обнаружилась церковь Лотеринга и маленький набросок Лелианы, играющей на лютне. Небрежный рисунок Морриган, комично кривляющейся перед зеркалом. Стен, жующий печенье. Дрыхнущий у огня Морда…       Увидев следующий лист, Алистер приоткрыл рот. На этом наброске, вернее законченном рисунке был он сам. Его улыбающееся лицо выхваченное брошенным искоса взглядом. Алистер мало что понимал в живописи, но работа была удивительно чувственной, четкой, кропотливой. Не в пример остальным зарисовкам. Алистер рассеянно провел пальцами над листом, не касаясь поверхности. Он помнил тот вечер. Тот миг. Ничего особенного. Они переглянулись всего секунду. Алистер улыбнулся, а хмурый Дарет ушел к себе, бросив краткое: «Я — спать». Вроде обыденность. Почему именно этот момент? Алистер вдруг вспомнил еще кое что. Свое отвеченное, скорее в насмешку над холодным, колючим эльфом «о, я буду так по тебе скучать» и то как Дарет на секунду застыл спиной к нему, прежде чем среди треска костра раздалось тихий и рассеянный ответ: «Я тоже... Доброй ночи».       Отложив наброски, Алистер распечатал письмо и с первых строк узнал кривоватый почерк. Дариан, как видно, очень старался выводить буквы и не мазать чернилами, но у него совершенно не получалось. «Ну, здравствуйте, ваше величество. Ладно-ладно не хмурься. Улыбка тебе больше идет.       Здравствуй, Алистер. Если твои глаза ломаются о мой убожеский почерк, то я, вероятно, прощен посмертно. Хорошо. Держу пари, корона тяжелая, но знаю, ты справишься с этой ношей. Ты ни в чем не виноват. Я сделал то, что хотел, не более того. Помнишь, что я тебе говорил? В этом мире все думают только о себе. Как ни крути, на троне ты принесешь мне больше выгоды, чем в виде хладного трупа. Да-да, в твоих руках моя последняя просьба. Не сочти за труд.       Еще помнишь спор? Тот, на берегу ручья. Орали мы тогда знатно. С тех пор мало что поменялось: героическая слава мне не нужна, а вот помощь от одной королевской задницы придется, кстати. Для начала, прошу, позаботься о том, чтобы моя семья ни в чем не нуждалась, а затем сделай так, чтобы господин Воган Кенделлс больше никогда не смог иметь детей не являлся в Эльфинаж. Видишь ли, ему многое позволено.       Не сомневаюсь, банн расскажет тебе массу нелестных фактов, так что не оставлю ему удовольствия лицезреть твое разочарованное лицо и разочарую сам. Мне теперь нечего терять. Только прошу, не говори отцу. Старик этого не переживет, он полагал, мы жили на его накопления, но на деле все обстояло не совсем так. При жизни мать задолжала крупную сумму очень серьезным людям, и не выплати мы ее, нас бы просто убили. Да, я продавал себя Вогану. Я не жалею и не каюсь. Я — жалкий эльфинажный выродок без права выбора. Незадолго до своей свадьбы, я выплатил долг и Воган об этом узнал и решил устроить мне незабываемую брачную ночь.       Смешно. Хотел защитить семью, но принес им только массу проблем. И вот недавно я подумал, что даже если не умру, то скорее всего не смогу жить как прежде. Боюсь, мое присутствие принесет родным еще больше горя, а кроме них я никому не нужен. Вряд ли я могу сделать что-то лучше, чем просто уйти. Извини за это отступление. Просто хочется выговориться напоследок, а некому. Наверное, поэтому и пишу. Мне очень страшно...       Алистер прервался. Отложил письмо на стол и долгое время сидел, смотря в одну точку точно также как когда-то это делал его теперь уже мертвый командир. Серый Страж победивший архидемона. Эльфинажный выродок Дарет Табрис продавший себя богатенькому садисту. Преступник, осужденный за убийство, и герой, погибший с мыслью о том, что никому не нужен.       Отчетливо представилось как Дар пишет это письмо сидя в полном одиночестве, не зная прочтут ли его когда-нибудь. Старательно выводит строчку за строчкой. И в каждой строке «помоги мне!» читается меж смазанных фраз. — Создатель… Почему ты не пришел ко мне? «…я должен кому-то рассказать. Пойми меня правильно…»       Молодой король прикрыл, зажмурил слезящиеся глаза. Он вернулся к письму только спустя время и с некой опаской. Кто знал, что еще там было. Но дальше все оказалось вполне невинно. …что же до Эльфинажа, умоляю, сделай что-нибудь с этой дырой. Там невыносимо жить. Уж, мне-то можешь поверить. Признаю, я ничего не смыслю ни в политике, ни в градостроительстве, но у моего отца есть идеи. Правда, он слишком стар для титула банна, кузен сгодится куда лучше. Шиани тоже подошла бы на эту роль, однако ей не достает гибкости. Сорис благороден (даже слишком). Иногда он напоминает мне тебя прошлого. Смотря на него сейчас, я размышляю стоило ли мне ломать тебя так жестоко. Закалить характер без боли нельзя, но, когда я думаю, как с тобой обращался… Ладно, это всего лишь мысли.       Не знаю, как ты поступишь с Воганом. У меня была возможность убить гада, но на собрании нужен был его голос. Однако сейчас, идя на битву с архидемоном, я хочу верить, что мой мучитель понесет заслуженное наказание, а на ум ничего кроме убийства не приходит. Самому от себя тошно. Наверное, последние дни убили во мне остатки того, что люди называют «человечностью». Сделай все, что посчитаешь нужным. Я тебе доверяю.       Этот год для нас обоих выдался не простым, но признай, все могло кончиться хуже. Я мог сойти с ума увязнув в Тени. Знаешь, ведь Праздность предлагал мне остаться там насовсем… Нам обоим повезло. Я больше не буду дергаться, переживая за родных, а Вы стали королем и даже по собственной воле. Если мне и есть о чем пожалеть, то только о том, что так и не признался в чувствах любимому человеку. Но думаю мы оба это переживё- Ну, или не оба. За сим, откланяюсь. Правьте мудро, ваше величество и не позволяйте этой стерве своей королеве задвигать себя на второй план. Искренне ваш, при жизни и в посмертии, Дарет Табрис. Ах, да еще кое-что! Если ты, сентиментальный олух, навостришь что-то вроде моей статуи на площади Денерима, будь уверен, я вылезу из могилы и разрушу эту похабщину до основания! Прощай Алистер, я тоже буду скучать.» Дочитав последнюю строку Алистер, посмеялся и стер капающие из глаз слезы. Дарет даже после смерти остался самим собой.       Король свернул письмо убрал во внутренний карман куртки. Поближе к сердцу. У молодого правителя Денерима руки чесались навестить одного оборзевшего банна, но он решил с этим повременить. Алистеру думалось, что если они встретятся сейчас, то он просто изобьет Вогана до смерти голыми руками. Едва ли такое поведение пригодно для короля. Ну, ничего найдутся способы поизящней. Если Алистеру не изменяет память, по Денериму шляется один безутешный антиванский Ворон.       Вздохнув, он оглядел Эльфинаж. Окружающие его покосившиеся домики и грязные улочки казались жалкими как никогда и только древо в центре района радовало своей зеленцой. На одну из его ветвей король и повязал ленту. Пусть как Героя Ферелдена, Дарета и похоронили в специальном, почетном месте, Алистер знал: больше всего на свете тот хотел бы вернуться домой.       Что ж, побичевать себя можно и позже. Сейчас предстоит много работы. Для начала нужно назначить нового банна. Этим Алистер и решил заняться в первую очередь. Он свистнул Морду, после чего распрощавшись с Шиани покинул трущобы. Он шел все дальше по узкой улице, не оборачиваясь на шелест древесных листьев. Молодой король знал, что еще ни единожды сюда вернется.       Знал это не только он, но и теперь уже его боевой мабари трусивший рядом, и смотрящие ему вслед эльфы и сгорбленная фигура, наблюдавшая за ним из проулка. Пес, проходя мимо того темного закутка было повел носом, но увидев движение легкой руки остановился, догнал короля и снова пристроился рядом. Тот чье лицо было скрыто под вшитой в капюшон маской улыбнулся одними черными глазами. — Да, все верно, друг. Больше он никогда не будет один.