_____
По «Дискавери» показывали очередную документалку о львах… как будто их мало сняли. Кажется, каждые полгода выпускают новую. И почему людям так интересны хищники? Я сидел на диване перед телевизором и цедил холодное пиво из бутылки. Обычный вечер обычного семьянина. Никаких чудовищ. Разве что рабочий график чудовищный. Мы с Ханной стали коллегами, устроившись в одну больницу по поддельным документам. Я — медбрат Джим Линдси, она — медсестра Мэри Коттон. В последнее время мне постоянно выпадали дневные смены, а ей ночные, так что мы пересекались только под утро. Начальство обещало скоро перекроить наше расписание, а пока мы были, как герои фильма «Леди-ястреб»… Что? Надо же занимать чем-то время, которое я раньше тратил на охоту за монстрами. Кино не хуже любых других хобби. Зато в выходные, изрядно истосковавшись друг по другу, мы с Ханной отрывались на полную катушку. Разумеется, предварительно проведя день с Гаррисоном в зоосаде или парке с аттракционами, поделав вместе домашние дела и убедившись, что уставший сын беспробудно спит. Досмотрев документалку, я тоже отправился на боковую. Сон не шёл. Такое случалось редко, но если случалось, меня всегда одолевали одни и те же мысли. Правильно ли я поступил? Заслуживаю ли я спокойной семейной идиллии? После всех смертей, причиной которых я стал. Убитых чудовищ я не жалел, но многие добрые близкие мне люди погибли, потому что я был маньяком. Пусть косвенно, я виновен в их смерти. Так вправе ли я наслаждаться жизнью? Вправе ли одним своим существованием подвергать опасности тех моих любимых, кто по счастливой случайности ещё не пострадал от урагана «Декстер»? Год назад я думал, что нет. Похоронив Дебру в водяной могиле, я направил лодку в шторм с тем, чтобы вскоре воссоединиться с сестрой. Но я выжил и счёл это знаком. Меня не назовёшь оголтелым фанатом бога, но если он существует, то именно он спас меня. И явно не ради меня самого. Гаррисону нужен отец. Как и я, он рождён в крови своей матери, и когда его Тёмный Попутчик проявит себя, я должен быть рядом. Нет, я не повторю ошибки Гарри и не стану учить сына Кодексу. Но Гаррисону понадобится человек, который поймёт, какие демоны его терзают, и поможет противостоять им. Я ведь их одолел. Уже год без убийств, и не тянет. Увы, мне понадобилось много лет, чтобы стать относительно нормальным человеком. Надеюсь, с моей поддержкой Гаррисону понадобится гораздо меньше. Хотя вообще не факт, что у него возникнет Тёмный Попутчик. Я был постарше Гаррисона, когда у меня на глазах расчленили маму. А ещё в Майами детский психолог, помнится, говорил, что мой сын был слишком мал, чтобы осознать произошедшее с его матерью. Но ребёнку в любом случае нужен родитель. Как ни люблю я Ханну, приходится признать, что у неё отвратительный вкус на мужчин. Не хотелось бы, чтобы гипотетический отчим бил Гаррисона или вредил ему иным образом. И даже дай Ханна обет безбрачия, без меня сын всё равно чувствовал бы себя брошенным, и это чувство отравляло бы его. «Как благородно, — сказал я сам себе, презрительно скривившись. — Ты просто трус, Декстер. Жалкое животное, инстинктивно бегущее от смерти. Трус и эгоист. Лицемер. Как раньше ты прикрывал свою жажду крови якобы справедливым Кодексом, так теперь прикрываешься заботой о семье. Ты здесь не ради них. Ты здесь, потому что тебе это нравится. Милый сынишка и блондинка в твоём вкусе, оба любят тебя, и обоим больше не надо лгать. Твой личный маленький Рай, правда? Но демонам не место в Раю». «Если бы я убил себя или сбежал, инсценировав смерть, я был бы большим эгоистом, — возразил я себе. — Я был бы озабочен исключительно тем, как должен пострадать за грехи. Из-за моего чувства вины Гаррисон лишился бы отца». «А что будет, если… — я осёкся, — когда ты сорвешься? Зависимости так легко не исчезают». Что ж, наверное, эти приступы пустопорожнего самоедства — и есть моё наказание._____
Ворочаясь на широкой постели, я подкатился к краю и свесил руку на пол, как ленивец с ветки. Костяшки стукнулись о шершавый синий ковролин. Запястье стиснули ледяные мокрые пальцы. Всё тело пробил озноб. Я отдёрнулся. Схватил с тумбочки медную статуэтку — копию памятника Христофору Колумбу. Метнулся к выключателю у двери спальни. Зажёг свет и уставился в тёмную подкроватную щель, держа оружие наготове. Из-под кровати, цепляясь скрюченными пальцами за короткий синий ворс, выползала она. Тина в облепивших голову мокрых волосах. Белая больничная простыня, обернувшая стройное поджарое тело. Практически идеальное попадание в образ девочки из «Звонка», если не считать тяжёлых ковбойских сапог на ногах. — Здравствуй, Дебра Морган, — обречённо сказал я, опуская статуэтку. Против собственного чрезмерно богатого воображения металл бесполезен. Давно на меня не накатывало. И я уж никак не ожидал увидеть сестру. — Ну, ты и мамон отожрал, брательник, — пробулькала Дебра, сплёвывая морскую воду; бледное лицо с заострившимися чертами исказила кривая ухмылка. — Раз не спится, хоть побегал бы на дорожке. Я рефлекторно коснулся пресса под футболкой. Вообще-то, не так уж я и поправился. Максимум — пара-тройка килограмм. По крайней мере, Ханна не жаловалась. Пошатываясь, Дебра направилась ко мне. Голенища сапог были шире, чем её жилистые ноги. В них плескалась вода и проливалась на ковролин. Сестра повисла у меня на шее и поцеловала в щёку, крепко прижимаясь холодным мёртвым телом. — Всё такое же бревно, — фыркнула она, отстранившись. — Ты хоть скучал по мне? Где твои братские объятья? Где «Я рад тебя видеть, сестрёнка»? Где, блять, «Прости, что спиздил тебя из больнички и утопил, как использованный гандон в тубзике»? — Ты была овощем… — хрипло выдохнул я и укорил себя: «Опять оправдания!» — За утопление извиняться не стану, это всё, что я мог тогда сделать для тебя. Но я виноват в том, что ты оказалась в таком состоянии. За это просить прощения… я не смею. Я его недостоин. Так зачем ты здесь? Дебра села на постель и похлопала по смятой простыне. Вернув статуэтку на тумбочку, я опустился рядом. От сестры пахло солью и горечью водорослей. — Эти твои ночные рефлексии — такой же самообман, как Тёмный Попутчик, который типа не ты, а какая-то другая сущность, — объявила она. — Не совесть лишает тебя покоя, у тебя её нет. Ты не спишь, потому что тебя тянет на охоту. — Я не собираюсь больше… — Потому что ты знаешь, откуда взялись страхи Гаррисона, — продолжала Дебра, не слушая заверений, что я завязал. — Он стал бояться монстров аккурат после того, как записался в секцию по плаванию. Их тренер… — Сестрюнь, — строго сказал я, — это называется «сексизм». Почему если мужчина посвятил себя работе с детьми, все считают его извращенцем? Сеньор Гонсалес хороший человек. У него отличное образование, многолетний опыт работы, рекомендации, куча наград. На Олимпиаде его ученики… — У тебя тоже всегда были идеальные документы, — перебила Дебра. — Но они не отменяют того факта, что ты психованный маньячина. Ты должен устроить Гонсалесу настоящую проверку. Свою проверку. — Я больше не слежу за людьми и не вламываюсь в дома. Мы с Ханной… — Да поебать мне на эту манду! — воскликнула Дебра. — Я забочусь о племяннике! — Подбивая меня снова охотиться? — я вскочил и обвинительно указал на неё пальцем. — Ты не моя сестра! Ты — Тёмный Попутчик, кровожадный кусок моего подсознания, притворяющийся ею! Изыди! Дебра запрокинула голову, залившись издевательским хохотом, клокочущим, будто она полоскала горло. Смеясь, она по-детски болтала ногами, и из сапог выливалась вода. — Святоша Декстер! Ой, не могу! Праведник Декстер! Обосраться! Отрёкшийся от Тьмы просветлённый Декстер! Умереть — не встать! Она поднялась, вперив в меня выцветшие рыбьи глаза, и прошипела: — Ты демон, брат. Так делай свою дьявольскую работу. Это твой долбанный долг, Декстер! Неужели ты не понимаешь? Люди вокруг тебя страдали не потому, что ты чудовище, а потому, что ты пытался быть человеком. Ты позволил сисястой вампирше Лайле охмурить себя, думая, что рядом с ней избавишься от зависимости, и в результате эта поехавшая сучка чуть не сожгла Астор и Коди. Вместо того чтобы прикончить Мигеля Прадо как свидетеля, ты поверил в дружбу с ним, и в результате он убил невинную Эллен Вульф, которая просто выполняла свою работу адвоката. Ты упустил кучу шансов убить Троицу, рассчитывая научиться у него быть примерным семьянином… и этот подонок отнял Риту у вас с Гаррисоном. Блять, да Рита была лучшим, что случилось в твоей уёбищной жизни! И ты профукал её, как последний лох! Я уж не говорю о Лэнди… — сестра резко смолкла и всхлипнула; её брови и тонкие губы мучительно искривились, по впалым щекам заструилась солёная вода. — Деб… — я шагнул к ней, протягивая руку. — Наслушавшись брата Сэма, ты возомнил, что сможешь спасти Трэвиса Маршалла, — попятившись, продолжила Дебра, — от его «живого» Тёмного Попутчика профессора Геллара. Ты просрал идеальный шанс замочить его и не удосужился копнуть глубже, опьянённый собственным комплексом мессии. Ты слишком поздно узнал, что Трэвис — наглухо отбитый дегенерат, который сам же и зарезал своего учителя. Не играй ты в добряка, Трэвис не убил бы нескольких людей и не похитил бы Гаррисона… И мы бы не встретились в той церкви! — голос Дебры сорвался, губы задрожали, и она разразилась прерывистыми рыданиями: — Ничего бы не рухнуло! Ты бы оставался моим дорогим братом… моим, блять, героем! А не ёбаным мудаком-маньячилой! А я была бы твоей назойливой любящей сестрой. Ведь раньше было так хорошо, Декстер! Почему ты всё похерил? Почему не убил Трэвиса сразу? — Деб… — беспомощно шепнул я и порывисто её обнял. Тело сестры истерически билось в моих руках. Горький комок в горле душил меня, плечи сотрясались от бесслёзного плача. — Ты не убил Ханну… а хуй с ней, я заебалась пересказывать, — фыркнула Дебра, немного успокоившись. — Надеюсь, суть ты уловил. Последней жертвой твоей пробудившейся нравственности стала я. Ты пощадил обмудка Оливера Саксона, чтобы я арестовала его по закону… и он застрелил меня. Я стиснул мокрую голову Дебры руками и вжался лбом в её лоб. Сдавленно прошептал: — Мне жаль. Мне так жаль. — Не надо, — тихо попросила Дебра, накрыв мои ладони своими. — Жалость — для людей. А ты не человек, братец. Ты дьявол, который отправляет грешников в ад. И всякий раз, когда ты пытаешься отречься от своего предназначения, страдают те, кто этого не заслуживает. — Нет! — совладав с наваждением, я оттолкнул её. — Я не верю в эту потустороннюю херь. Это не более чем термины. — В причины и следствия ты тоже не веришь? — хмыкнула Дебра. — Я всё тебе объяснила. И про страхи Гаррисона, и про то, почему умирали невинные вокруг тебя. — Ты просто ищешь предлог, чтобы заставить меня вернуться к убийствам. — Дело твоё, — пожала плечами Дебра. — Обещаю не злорадствовать, мол: «Я же предупреждала», — когда сеньор Гонсалес отпердолит Гаррисона в жопу. — Заткнись, сука! — я ударил воздух, и сестра исчезла под моим кулаком. Обессиленный, я рухнул ничком поперёк постели. Вряд ли моё чутьё чудовища притупилось всего за год. Я не чувствовал в тренере Гаррисона опасности. Но проверить стоит. Ради моего сына. Повернув голову, я посмотрел на электронные часы на тумбочке: «00:24». Не так уж и поздно. Успею выспаться. Завтра мне понадобится много энергии — день будет долгим: сначала работа в больнице, потом слежка за сеньором Гонсалесом. Декстер снова выйдет на охоту. Только один разок.