Действия и их последствия

Ему нужно было знать, когда это началось, поэтому он спросил их обоих. Пол, подумав несколько секунд, ответил: «В Гамбурге». Джон, однако, отвел глаза и проворчал: «Гребаный деревенский праздник в Вултоне». Джорджу это ничем не помогло. Он намеренно спрашивал их по отдельности, как он иногда делал, когда хотел получить сбалансированное мнение: спрашиваешь мнение Пола, а затем мнение Джона и находишь среднее значение; это как оба конца спектра, и он всегда пытался найти свою собственную правду где-то посередине. Он занимался этим с шестнадцати лет. Тем не менее эти ответы не особо ему помогли. Он думал, что, возможно, узнай он правду, то это успокоило бы рев в его голове всякий раз, когда он думал об этом (все время), но этого не произошло. Поэтому он продолжал задавать вопросы, надеясь избавиться от ощущения собственной глупости, что прежде ничего не замечал. Однажды утром он пришел в гостиничный номер Джона и Ринго; поскольку на завтраке они были только вдвоем с Ринго, а Пол так и не вернулся в свою постель, он предположил, что они оба должны быть там. И оказался прав. — Как это началось? — спросил он. Пол стоял возле зеркала рядом с кроватью, суша волосы миниатюрным феном, который раньше принадлежал Синтии, но в какой-то момент Джон забрал его себе. Джон сидел рядом с ним на кровати среди смятых простыней, одетый в одно лишь полотенце, и с мокрыми волосами, спадающими на плечи. Он разгадывал кроссворд, стараясь не замечать присутствия Джорджа. — Что?! — попытался перекричать шум фена Пол. Выключив его, он хмуро посмотрел на Джорджа с улыбкой, которую тот привык считать искренней. Теперь он не был так в этом уверен. — Как это началось? К этому времени Ринго присоединился к ним, возясь у своей кровати, собирая одежду и журналы. Атмосфера резко похолодела, едва Джордж задал вопрос, при этом продолжая краем глаза наблюдать за Джоном; представляя, как за толстой черной оправой очков на его глаза опускается пелена. — Отвали, Джордж, — пробормотал Джон, и Пол тут же ударил его по руке. — Ау! — произнес он с большим возмущением, чем могло бы вызвать подобное прикосновение. В голове Джорджа что-то щелкнуло, ведь у них обоих мокрые волосы, вероятно, они вместе были в душе, перед тем как он вошел в номер. Его затошнило от неожиданного прилива возбуждения чуть ниже пупка. — Это просто... случилось, Джордж, — сказал Пол таким тоном, каким обычно говорят родители, когда объясняют, как умер твой любимый кролик; примирительный, грустный, извиняющийся. — Я знаю это, — произнес Джордж, удивленный количеством гнева в своем голосе. — Но я имею в виду, как это началось? Кто это начал? Пол уже открыл рот, чтобы ответить, когда Джон отбросил газету с наполовину разгаданным кроссвордом на кровать и поднял на него тяжелый взгляд. — Мы потрахались, Джордж, — сообщил он очень ясным тоном. — Секс. Это занятие, о котором ты мог бы знать, если бы не тратил столько времени, суя свой нос в дела других людей. Джордж почувствовал, как позади него Ринго перестал собирать свои вещи. Внезапно все напряглись, ожидая, что вот-вот что-то произойдет. Джордж не отводил взгляда от Джона, понимая, что именно так ты и проигрываешь с ним в споре — покажи ему свой живот, и он расцарапает его до крови. — Прямо у нас под носом все это время? Неужели вы думали, что мы настолько тупые и ничего не заметим? — Все остальные заметили, — сказал ему Джон. — Ринго знает уже целую вечность, не так ли, Ринго? Похоже, Джордж, ты здесь единственный тупица. Отдельная часть его мозга смутно спрашивала, с чего он вообще решил, что сможет вывести на откровенный разговор Короля Острословия. Но его бесцеремонно утащила обратно в реальный мир рука Пола, тянущаяся к плечу Джона. — Джонни… — произнес он, чтобы успокоить того, тихо, интимно, голосом, которого Джордж никогда прежде от него не слышал. Очевидно, что это должно было обеспечить мир между ними, но вместо этого Джорджу стало только хуже. Ни с того ни с сего он вдруг почувствовал, что его вот-вот стошнит, и поскольку блевать на глазах у всех ему не хотелось, он повернулся и вышел из номера так быстро, как только мог. *** Они сделали следующую остановку в своем турне (Брайтон? Борнмут? Что-то на букву «Б»), и когда Джордж попал в свой номер, то заметил чемодан Ринго на кровати рядом со своим, а не чемодан Пола. Он зашел в ванную и просто вопросительно смотрел, как Ринго моет руки. — Им больше нет смысла разделяться, ведь все уже всё знают, верно? — предположил Ринго. Он старался сохранять сверхнейтралитет. И это заставило Джорджа почувствовать себя Джоном в их первую встречу, словно бомба замедленного действия. Он ушел, спокойно вернувшись к своей кровати, разбирал вещи и старался не чувствовать себя обиженным. Позже, посреди ночи после выступления, когда весь остальной мир спал, Джордж обнаружил себя сидящим в неудобном гостиничном кресле и смотрящим в окно. Приближалось Рождество, и вся главная площадь переливалась огнями, яркими и кричащими. — Твою ж мать, Джордж. Он обернулся и увидел Ринго с растрепанными волосами и опухшим со сна лицом, который, прищурившись, смотрел на него сквозь темноту. — Возвращайся в постель, приятель, утром ты будешь как выжатый лимон. — Не могу уснуть, — ответил Джордж. Он не знал, как еще объяснить свое состояние, хотя ему бы очень этого хотелось. Они нечасто садились и говорили по душам; это всё бабская фигня. Наступило долгое молчание, затем Ринго полностью сел в постели, протирая сонные глаза. — Я думаю, это Джон сделал первый шаг, — тихо сказал он, стараясь не смотреть в глаза. — Во всяком случае, у меня такое впечатление. Пол был немного удивлен, а потом начал спрашивать себя, почему он не подумал об этом много лет назад. Джордж осознал, что задерживает дыхание, опасаясь, что Ринго внезапно замолчит. — Когда Брайан узнал, случился апокалипсис; помнишь ту его странную поездку в Шотландию на две недели? Ну, это потому, что он их застукал. Я думал, он тогда бросит нас всех. Дрожь пробежала по его телу — поездка Брайана в Шотландию случилась много месяцев назад. — Что он сказал? — задал вопрос Джордж, слегка шокированный тем, что он вообще еще может говорить. — Ничего, — ответил ему Ринго, зевая. — Он просто вроде как… пялился. А потом выглядел грустным, как будто собирался заплакать каждый раз, когда кто-то сталкивался с ним. Полу был объявлен бойкот, Мэл даже начал называть его «другой женщиной», что, конечно, бесконечно веселило Джона. Джордж даже не утруждал себя попыткой улыбнуться в ответ на это. — Я был глуп, что не замечал? Он хотел спросить: «Почему я всегда все узнаю последним?» Но он понимал, что даже у него в голове это звучало жалко. — Нет, приятель. Они не выставляли это напоказ, просто… — Просто что? Ринго пожал плечами. — Просто были самими собой. Они всегда были близки, ведь так? Просто до этого не занимались сексом. Джордж долго обдумывал это, а когда заговорил снова, Ринго уже вновь лег в постель. — А Син знает? — Боже, нет. В голове Джорджа на мгновение проскользнула мысль, рассказать ей. Он представил ее красное, покрытое пятнами, плачущее лицо и то, как они оба испугались бы, когда все начало бы выходить за пределы их маленького «круга битлов». Легко быть дерзким, когда ты называешь своего приятеля «тупицей» за то, чего он не знает, но далеко не так смешно, когда на страницах газет тебя обвиняют в мужеложстве. Но, разумеется, он никогда этого не сделает. И не только потому, что они «Битлз». Он не такой. Поэтому он вернулся в постель и попытался немного поспать. *** Атмосфера была тихой, чрезмерно вежливой. Пол одаривал его своей самой широкой улыбкой для прессы каждый раз, когда видел, а Джон просто избегал его, будучи большим трусом, чем кто-либо из них мог бы признать. Он старался больше не задавать вопросов, действительно старался, но… — Насколько это было очевидно? — Что? — спросил Пол, явно на мгновение забывшись. Джордж вот хотел бы забыть. — Ваши отношения — насколько они были очевидны? У Пола хватило благоразумия покраснеть. — Оу. Не… не очень. Мы точно не кричим об этом с крыш, приятель. После неловкого молчания Джордж продолжил. — Почему ты мне не сказал? Ему показалось странным, что Пол удивился. — Сказать тебе? Мы никогда… мы никому не говорили, люди просто как бы… догадывались, узнавали. Зачем мне… зачем нам говорить тебе? — О, я не знаю, — сухо заметил Джордж, — обычная порядочность? Пол понял его предвзято. — Это не… я не… Мы не педики, Джордж. Это просто… я и Джон. — А выглядит, будто вы педики. — Я не… — Пол внезапно нахмурился. — Ты думаешь, я бы выбрал это? Прятаться, как Брайан, лгать своей семье, рисковать своей шеей? Это не смена образа жизни, Джордж, это просто… я и Джон. Джордж удивился, почему он продолжает это повторять, потому что это «просто я и Джон» совершенно ничего не объясняло. Или, наоборот, это объясняло все, а Джордж еще просто этого не понимал. — Когда Ринго узнал, почему ты не заставил его рассказать мне? Пол просто рассмеялся. Странный звук, и Джордж осознал это потому, что здесь уже несколько дней никто не смеялся. — Что, просто намекнуть ему? «Приятель, не мог бы ты сказать Джорджу, что я позволяю Джону трахать меня?» Джордж тоже не смог удержаться от смеха, и они разделили краткий момент единения. Но еще до того, как звук их смеха затих, Джордж снова почувствовал себя опустошенным. Это ужасное чувство пустоты, с которым он жил с тех пор, как на прошлой неделе его мир рухнул, когда кто-то отпустил комментарий (который он даже не мог сейчас вспомнить), и никто даже не попытался его опровергнуть. Он чувствовал себя вычерпанным, как будто кто-то взял его внутренности и заменил их змеями. И эти змеи — ревнивые змеи, в чем Джордж отказывался признаться даже самому себе. Вопрос, который он действительно хотел задать, так и не слетел с его губ, потому что в одно мгновение комната заполнилась персоналом, промоутерами тура и незнакомыми журналистами, готовыми к следующему раунду интервью. В любом случае он действительно сомневался, что у него хватило бы смелости спросить у Пола: «Вы любите друг друга?» *** Они остались наедине в их гастрольном автобусе после того, как Брайан отвел их всех в сторону после выступления и просто сказал: — Что бы ни происходило, парни, разберитесь с этим. Этого хватило, чтобы они поняли, что это начало влиять на их игру, а затем, когда они вернулись в автобус, Пол кивнул Ринго, и они направились к двери. — Ну, Пол, — захныкал Джон, явно не считая справедливым, что на него свалили всю работу, но Пол просто пожал плечами. И слегка пнул Джона по ноге, чего, как подозревал Джордж, ему видеть не полагалось. Это было похоже на прикосновение руки к плечу в тот день, странно интимно, от чего появлялось тянущее чувство внизу живота. Он задумался, всегда ли они так прикасались друг к другу, или это потому, что теперь он знает об их сексуальной связи, и поэтому видит это таким образом. Но что он знал наверняка, так это то, что когда они были вместе — даже если просто смотрели друг на друга, он ощущал, как что-то рождалось внутри него. Он не уверен, был ли это гнев, стыд, смущение, а может, замешательство, или желание, но он знал, что это было. И если это была ревность, то он не понимал, то ли ему самому хотелось быть с одним из них, то ли он просто хотел того же для себя. Может быть, не именно как у них, но саму эту идею дружбы, которая уходит так глубоко, что больше не имеет границ, что-то, что выходит за рамки всех обычных способов быть рядом с кем-то. Возможно, ему просто было одиноко. Когда Пол и Ринго ушли, Джон очень многозначительно поглядывал в окно, свистел, притопывал ногами и бросал короткие взгляды на дверь. Джордж знал, что тот плохо переносит разговоры по душам, и это вдруг показалось таким безумием. Как только Син с этим мирится? Как Пол мирится с этим? Он решил задать тот же вопрос, что и Полу. Вдруг удастся найти среднее значение, хотя он уже подумывал, что, вероятно, эта система перестала работать, потому что очевидно, что эти двое ближе, чем он когда-либо представлял. — Насколько это было очевидно? Джон сразу же перестал свистеть, уставившись на него. На нем не было очков, поэтому он щурился. — Ты хочешь знать, насколько был глуп, что не замечал? Джордж кивнул. — Пиздец как очевидно, — сказал Джон. — Как слон в комнате, как маленькие «друзья» Брайана, волочащиеся за ним, как чертовски огромный нос на лице Ринго. Вот в чем проблема с Джоном — он игнорирует тебя, и ты так отчаянно хочешь, чтобы он заговорил, но потом, когда он заговорит, тебе хочется, чтобы он снова замолчал. Джордж собрался с духом и открыл рот: — Ты влюблен в него? — Да. Тот факт, что Джону и удара сердца не понадобилось, чтобы ответить на этот вопрос, ударил по Джорджу словно обухом. — А он… Он влюблен в тебя? Джон пожал плечами. — Не знаю, не думаю. — Блядь, — произнес Джордж, слегка ошеломленный. — Ага, — отозвался Джон, и его улыбка стала горькой, искривленной и грустной. Змеи внутри Джорджа внезапно заснули, однако в глубине души он знал, ведь это Джон, а Джон не верил, что его кто-то любит, так что вряд ли это был верный ответ. Он до сих пор сомневался в Синтии; милая, послушная, преданная Синтия, которая без слов принимала все его дерьмо до последней капли и продолжала поклоняться земле, по которой он ходил. Пол мог бы написать это на баннере, поднять его на концерте и спеть об этом, а Джон, вероятно, все равно не понял бы смысла. — В любом случае, спасибо, что сказал мне. Джон не повелся на его тон. — Что, тебе нужны комментарии? Подробное описание наших занятий? Ладно, прошлой ночью я встал на колени и… — Ладно! — закричал Джордж. — Ладно, я понял. Джон выглядел самодовольным. Джордж улыбнулся бы в ответ, ведь лед явно тронулся, но оказался слишком занят, пытаясь не коснуться чувства внутри себя, которое действительно хотело, чтобы Джон продолжал. *** Прошло примерно четыре ночи (может быть, пять, может быть, двадцать; время течет по-другому, когда вы постоянно в разъезде, повторяете одни и те же песни и одни и те же интервью в разных городах), когда Джордж застал их. Отель предоставил им люкс; одно основное жилое помещение с комнатами по обеим сторонам и смежными дверьми. Это роскошнее, больше, чем они привыкли даже сейчас, и в каждой комнате было по две односпальные кровати, как будто она была спроектирована специально для них. Это была редкая остановка на две ночи, и в первый же день Джордж заметил, что две односпальные кровати в комнате Джона и Пола были сдвинуты вместе, а глубокие вмятины на ковре напоминали, что одна кровать стояла не на своем месте. Он старался не думать об этом, старался не представлять это. Однако сейчас воображение не требовалось, поскольку он стоял у двери, отделяющей их с Ринго комнату от гостиной. Ринго спал на одной из кроватей позади, и храпел достаточно громко, чтобы разбудить мертвого, а Джордж просто неподвижно стоял перед небольшой щелью дверного проема с пустым стаканом в руке, который он планировал наполнить виски из бутылки, которую они все распивали ранее. Джон и Пол целовались. И не просто целовались, вроде любовников, которые просто лениво валялись, прежде чем пойти спать, они реально целовались. Растянувшись на диване, Пол расставил ноги так, что Джорджу было неловко смотреть, настолько непривычно. И не потому, что в такой позе находился один из его лучших друзей, будь на его месте кто-то другой, реакция была бы такой же. Он думал, что после всех этих поездок в Гамбург у него пропала чувствительность к сексу, но это оказалось странно, по-другому. Это пробудило в Джордже нечто такое, чего не было ни у одной из тех шлюх, ни у одной из женщин, которые сидели у окон и приглашали присоединиться. Джордж ощущал желание, да, но и что-то еще тоже. Он не уверен, хотелось ли ему быть Джоном, Полом или ни одним из них.        Он наблюдал, очарованный и в то же время странно испуганный, как рука Джона осторожно, со знанием дела двигалась по промежности тонких пижамных штанов Пола, поглаживая его, надавливая только на нужные места, при этом ни разу не прерывая поцелуй. Поза выглядела неудобной, но, возможно, это только добавляло ей эротичности. Джордж был так занят разглядыванием, что совсем ничего не слышал. Когда он начал прислушиваться, то понял, что один из них тихо стонал во время поцелуя. Он думал, что это Джон, но если судить по руке, обхватившей бедро Джона, возможно, это был Пол. Он не знал, смог бы он сам промолчать в такой ситуации, а затем он услышал, как Пол пробормотал что-то, что закончилось резким вздохом, когда Джон двинулся, чтобы укусить его за шею. — Господи, — произнес Пол, и хотя это было тихо, зато резко, как граненое стекло, и каким-то образом смогло добраться туда, где стоял Джордж. Пол был не в себе — они оба, — но это не из-за наркотиков и даже не из-за выпитой четверти бутылки виски, это что-то другое. Что-то, о чем Джордж помнил, но уже давно не испытывал. Его поразило то, что он почти ожидал какого-нибудь остроумного высказывания от Джона («Да, но ты можешь звать меня Леннон»), но вместо этого он получил еще один влажный поцелуй с открытым ртом, такой, что не оставлял места воображению, а затем Пол притянул Джона ближе к себе, запустив руку в его волосы. Через мгновение Джон заговорил голосом, совершенно непохожим на его собственный: — Пора в постель. (Через несколько лет Джордж вздрогнет, когда Джон впервые споет им Norwegian Wood). Они выпутались из переплетенных конечностей и поднялись с дивана, Джон легко поддержал Пола, прежде чем снова целомудренно поцеловать его в губы. Пол выглядел так, словно забыл, какой сейчас год, не говоря уже про день. И он хватался за одежду Джона, расстегивая уже и так наполовину расстегнутую рубашку. Джон смотрел на него с такой нежностью, и Джордж подумал, что тот даже не догадывался об этом. Но потом до него дошло, что ему тоже хочется все время видеть Пола таким: теряющим контроль. Что-то вспыхнуло внутри Джорджа, где-то в глубине его живота, и он подумал: «Девушка, мне просто нужна гребаная девушка». Они направлялись к двери своей спальни, когда Джон внезапно повернулся, чтобы взять свой стакан со стола. Когда он поднял глаза, то сразу же заметил Джорджа. Джордж чувствовал себя глупо, делая шаг вперед, но он не знал, что еще можно было сделать. Лишь надеялся, что это выглядело так, будто он только что встал, и только что заметил их. — Все в порядке? — Джордж услышал свой голос, полный фальши. Пол тоже заметил его, и придвинулся ближе к Джону, то ли для того, чтобы скрыть свое полуобнаженное и возбужденное «я» от посторонних глаз, то ли просто из-за необходимости быть ближе, Джордж не был уверен. Он все еще чувствовал себя не в своей тарелке. Джон не стал отвечать на его случайный вопрос, вместо этого он бессознательно скользнул своей рукой к руке Пола, пока их пальцы не переплелись. Джордж притворился, что не заметил, продолжив молчаливо состязаться с взглядом, который, насколько он знал, должен был изо всех сил пытаться разглядеть его очертания в тусклом свете. Еще через мгновение этой многообещающей игры Джон медленно улыбнулся. Это было похоже на волчий оскал, и Джорджу внезапно захотелось убежать и закрыться на все запоры, но было слишком поздно. — Хочешь к нам присоединиться? — спросил Джон. Он поднял брови, но Джордж понимал, что на самом деле это не приглашение. Прежде чем он успел хоть что-либо ответить, они оба повернулись и скрылись в тишине своей спальни. Дверь за ними закрылась с тихим щелчком, что никак не вязалось с предыдущим моментом. Джордж больше не смог стоять на месте, отбросив свой стакан, вместо этого он схватил бутылку виски и вернулся в постель. Он лежал в темноте ночи, гадая, каков на самом деле был ответ на вопрос Джона.