Неподчинившихся расплата ждет

— Что вы делаете, господин арбитр? — А разве не очевидно? Чужая ладонь вполне однозначно оглаживает бедро, Фредди дергается, выгибая брови, и спиной вжимается в стену. Хмурится. Из-за выпитого алкоголя в глазах все слегка плывет. — Я могу помочь, — чужой голос почему-то звучит чертовски уверенно, спокойно.. властно. Трампер выдыхает, щурится, всматриваясь в ясные голубые глаза. — Расслабиться. Арбитр стоит на пороге номера — как только вычислил, как успел узнать, что она ушла, как… — смотря с немым вопросом, однако, источая уверенность в чужом согласии. Фредди кривит губы в усмешке, вызывающе смотрит на него, а не заметив нужной реакции нервно хмыкает, закрывая за арбитром дверь. — К чёрту, — бормочет своим мыслям, пытаясь нервно не теребить пуговицу. — Расслабиться, значит? — Все, что нужно будет от вас, мистер Трампер — это послушание, — легкая хрипотца добавляет его голосу интимности. Фредди старается не думать о том, что в номере, вроде бы, не было жарко, а сейчас кажется, что даже тонкая ткань рубашки лишняя. Он сглатывает, поднимая изумленный взгляд на мужчину. — Что вы имеете в виду, господин арбитр? — складывает руки на груди, невольно одной рукой проводя вдоль ворота рубашки, распахивая его ещё сильнее. Платок остался на столе, поэтому даже шея сейчас открыта, позволяя заметить то, как дёргается кадык, когда Трампер сглатывает. — Я говорю — вы делаете. За послушание будете поощрены, за неподчинение.. вас будет ждать расплата, — он усмехается, вроде бы просто растянув уголки тонких губ, но Фредди отчего-то желает узнать, что он может такого сделать. И правда, Трампер отвлекся, раздумывая, какого же чёрта сейчас происходит. Фредерик кивает, заметив, что от него ждут ответа и снова вызывающе усмехается — быть покорным у него вряд ли получится, однако будет интересно посмотреть, чем все закончится. — Вслух, Фредерик, — полное имя заставляет вздрогнуть. Тон которым это было произнесено вызывает желание выпрямить спину до хруста в позвоночнике и даже не дышать под цепким взглядом голубых глаз. — Хорошо, господин... — на этом моменте он осознал, что даже не помнит имени арбитра. Какая там у него фамилия? Из-за алкоголя вспомнить это было сложнее — Трампер не мог, как бы не пытался. Кажется, арбитр был поляком, но буквы упорно не всплывали в сознании, поэтому фраза и осталась оборванной. Впрочем, арбитра это, кажется, нисколько не смутило. Он снова усмехнулся, потянув Фредди на себя за рубашку, после чего принюхался и поморщился, видимо учуяв запах алкоголя. — Так и называй меня дальше, — от чужой наглости Фредди чуть было не задохнулся, но вымолвить ничего не успел. Тонкие цепкие пальцы легко сжались на шее, заставляя оцепенеть, но не из-за страха, что арбитр его придушит, а из.. непонимания, какого-то парадоксального ощущения правильности при совершенно диких обстоятельствах. Разве ему может подобное нравиться? Когда чужие пальцы сжимают шею даже грубо, а от взгляда невозможно отвернуться как бы ни хотелось, даже выдохнуть получается едва ли, сглотнуть хочется, но чужие пальцы на шее обязательно ощутят движение кадыка. Трампер сам не понимал, почему до сих пор не оттолкнул наглого арбитра и не выгнал из номера, он бы мог — был выше, да и по ощущениям крупнее, но чужой взгляд держал слишком крепко, заинтересовывал. Будоражил своей властностью. Фредди никогда бы не подумал, что может такого захотеть. — В комнату, — определённо приказ. Пальцы на шее разжались, наконец позволяя сглотнуть вязкую слюну и выдохнуть. Фредерик даже в пьяном состоянии слишком много анализировал и пытался понять — что, зачем и как происходит. Он выпрямился, остановившись уже посреди комнаты, оглянулся на арбитра и приподнял бровь. — И что дальше? — насмешливый вопрос, после которого Трампер вздернул подбородок, сам не осознавая чего желает. В животе туго скрутило предчувствием: неуместным восхищением, почти страхом, желанием убедиться, что арбитра не выйдет «продавить», интересом, что будет дальше, что Фредди получит в ответ на... Пощечина. Кожу обжигает болью, Трампер не успевает даже переварить этот факт, когда чужие пальцы уже цепко держат подбородок, заставляя устремить растерянный и удивлённый взгляд на себя. — Вы, кажется, не до конца поняли, мистер Трампер, — почти ледяной спокойный тон, словно ничего не произошло, заставил почувствовать себя накосячившим ребенком. Фредди от досады и чувства стыда, которое накатило, едва заметно покраснел, что было не так заметно на щеке, по которой его ударили. — Я говорю, а вы делаете. Говорите только когда Я вас спрашиваю. И потрудитесь быть послушным, иначе будете наказаны. Так, как захочется мне. Эти слова вызвали внутри практически бурю эмоций. Фредди упрямо сжал губы, задавая себе вопрос, почему все это происходит и почему он не останавливает арбитра, почему не может просто врезать ему и дело с концом, почему позволяет держать себя за подбородок... почему так плывёт от чужой властности и строгих правил. Трампер выдыхает, не зная, что лучше — отбросить непрошенные мысли, поддаваясь, либо же остановить это все сейчас, пока не стало поздно, пока... — Впрочем, ты и без того заслуживаешь наказания, — чужой палец оглаживает нижнюю губу. Фредерик сдерживается от желания его прикусить, просто из протеста, чтобы арбитр не думал, что он будет таким уж послушным, чтобы.. не заскучал? Для Трампера это все воспринималось как игра, однако, он все же не понимал, почему обязан играть по чужим правилам. — Раздевайся. Полностью. После этого арбитр снова отстранился, он даже отошёл, развернувшись к Фредди спиной. Трампер же подумал, что мог бы сейчас даже не подчиниться, сделать все по-своему... подрагивающие пальцы полностью расстегнули рубашку, вытянув её из брюк. Дальше был расстегнут ремень, пуговица, металлический крючок на брюках, ещё одна пуговица, ширинка. К тому времени арбитр уже снял пиджак, повесив его на спинку стула. Сейчас же он закатывал рукава, время от времени бросая внимательные взгляды на Фредерика. Движения его рук были привычными, автоматическими, словно сейчас не происходит ничего необычного, словно он каждый вечер проводит вот так. Усмиряя наглых шахматистов. Фредди провёл языком по губам, усмехнувшись, после чего без смущения стянул одежду и сбросил с плеч рубашку, оставаясь абсолютно обнажённым. Он никогда не смущался своей наготы, потому стоял спокойно, однако поза не говорила о покорности, скорее наоборот, о вызове, бросаемом снова. Арбитр подошёл ближе, огладил талию и сжал бедро. Его ладонь оказалась тёплой, но не слабой, скорее всего от пальцев останутся синяки. — Руки за спину, — он снова приказал, взглянув в глаза Фредерика, стоя совсем близко, лапая. Трампер медленно выдохнул, почувствовав пальцы арбитра на своём запястье. Он небрежно дернул рукой, попытавшись высвободиться. — Я не обязан вас слушаться, — он приподнял бровь, пытаясь взять арбитра за запястье, однако, тот достаточно быстро оказался за спиной, выломав руку так, что все плечо прошибло болью. Фредди боялся шевельнуться, чтобы снова не ощутить болезненного натяжения мышц, щеки вспыхнули. Он недостаточно сопротивлялся, чтобы это предотвратить, он не верил, что такое может понравиться ему. Фредди не понимал своей реакции на властность арбитра, на то, как уверенно он приказывает, словно в самом деле имеет право, словно его послушаются.. — Разве? — чужой насмешливый тон заставил дернуться, но Трампер чуть не взвыл, когда давление на вывернутую руку стало сильнее. Фредерик ощутил странно-знакомое чувство, оно было похоже на волнение, когда в животе скручивает внутренности в узел. Это было определённо волнующе, но Фредди не мог перестать сопротивляться, даже самому себе не признавая — ему нравится. — Вы превышаете полномочия, — Фредди процедил это сквозь зубы, стараясь унять шумное дыхание. Арбитр что-то делал второй рукой, но Трампер не мог понять что даже прислушиваясь к шорохам. — Да? И что же ты сделаешь? Пожалуешься в Федерацию? — арбитр притянул вторую руку, после чего начал затягивать их ремнём, не давая пошевелиться. Фредди понял, что дёргаться бесполезно и замер, пытаясь заключить сделку со своей гордостью, хоть на какое-то время запихнуть её куда подальше и отпустить себя. — Что вам от меня нужно? — когда мужчина оказался снова перед ним, Трампер подергал руками, пытаясь понять, получится ли развязать узел. Едва ли. Руки были стянуты слишком крепко, и, надо признать, умело. — Послушание, Фредерик. Пока что ты меня огорчаешь, — пощёчина по другой щеке оказалась чуть более болезненной. Фредди ощутил себя слабым. Он не мог дать сдачи, но он и не хотел этого. Где-то внутри, подсознательно, он желал такого обращения и был удивлён, словно он слишком тщательно скрывал ото всех это, однако арбитр сумел рассмотреть, увидеть и понять. — Простите, господин, — слова невольно сорвались с губ, а уже после Фредди ощутил накатившую вновь волну стыда и почти раздражения. Да что с ним, черт возьми, не так? Почему ему нравится это все. Арбитр лишь коротко усмехнулся, ничего не ответив на его слова. Кажется, его совсем не смущали взбрыки Трампера, словно он и ожидал чего-то подобного, даже был готов. Фредди пытался хотя бы немного разобраться со своими мыслями. Алкоголь, казалось, почти не ощущался, что сыграло только на руку арбитру. Фредерик невольно рассматривал его — худощавый, однако с эстетичными пальцами, спокойный и властный, с тонкими чертами лица, аккуратно убраными волосами. Зачем-то он вынул из брюк Фредди, что лежали рядом на полу, ремень. Это заставило подумать о том, что будет дальше. Арбитр сложил ремень вдвое, пощупал, примеряясь, отчего-то поморщился, но встал, подходя снова ближе. — Знаешь, Фредерик, сколько ты доставил нам всем неприятностей? — он усмехнулся, наблюдая за сменой эмоций на лице шахматиста. — Вам?.. — Трампер сглотнул, ощущая внутренний трепет и не желая сейчас чувствовать этих разрывающих противоречивых эмоций. Как же все было сложно. — Всем. Своим скандальным поведением ты выставил нас всех на посмешище. Чего стоят твои выходки. — арбитр нахмурился. Фредди отвёл взгляд, чуть ссутулившись. Хотелось объяснить, оправдаться, он ведь лишь хотел, чтобы ему за его рвение отплатили нежностью и теплом, он лишь хотел привлечь внимание масс к игре... Трампер снова вскинулся, дернувшись, когда чужая рука зарылась в волосы. Он наткнулся на чужой взгляд: опасный, предупреждающий. Пришлось наступить на горло своей гордости, позволяя потянуть за пряди, подчиняясь. Почему-то от этого стало легче. — Ты заслуживаешь наказания, — рука вдруг жестко сжала пряди, заставляя болезненно выдохнуть. — Встань лицом к кровати, ноги на ширине плеч. Фредерик исполнил приказ, на этот раз не осмелившись ослушаться. Ему было немного страшно, все ещё стыдно, он не хотел признавать что желает чувствовать власть над собой, что может подобное позволить и ощущать от этого хоть что-то кроме отвращения. Было тошно от самого себя. Как же он жалок, раз его так легко получилось подчинить. — Считай вслух, — кожи ягодиц коснулась ладонь. Фредди невольно вздрогнул. Его будут пороть? Как.. нет. Даже думать в таком ключе не получалось, стыд сразу сдавливал горло, не позволяя вдохнуть. — Пятнадцати с тебя хватит. Первый удар пришелся на ягодицы, Трампер выдохнул сквозь зубы «один», пока что в силах вытерпеть. Он понимал, что это ещё не больно, но ощущение зависимости, подвешенное состояние, ожидание боли в любую секунду… заставляли его вздрагивать. Фредди желал этого и ненавидел своё желание, отвергая его. Но отказаться уже не мог. Следующие несколько ударов были уже сильнее, обжигали. Казалось, что кожа в этих местах горит. Фредерик успевал называть нужные цифры, желая отключить свои мысли. Сделать это, к сожалению, было невозможно. На шестом ударе арбитр отступил на шаг, оставляя в неведении и ожидании боли, ничего не объясняя. Фредди прислушивался к себе, кусая губу, чтобы не выдать панику судорожным дыханием. Очередной удар ремня заставил его жалобно хныкнуть, впрочем, почти сразу стыдливо замолкая. Он назвал цифру, стараясь сдержать ком в горле. Трампер убеждал себя, что сможет выдержать, что пятнадцать — не так уж много, однако уже с седьмым ударом почти простонал, дернувшись. Удары ложились внахлёст, добавляя боли и мыслей о том, что на следующее утро сесть будет проблематично. Восьмой удар заставил Фредерика практически взвыть, потому что лёг на нижнюю часть ягодиц и частично бёдра, а кожа там была более чувствительной. Девятый удар пришелся немного ниже, вызывая уже скулеж. Больно. Фредди понял, что на десятом ударе сорвется. Он позорно всхлипнул от боли, понимая, что в глазах стоят слезы. Бедра дрожат и Трампер дёргается от боли после каждого удара, после соприкосновения ремня с кожей. Почему-то арбитр медлит, давая небольшую передышку. Фредерик вымученно и тихо стонет, почувствовав, как пальцы проходятся по бедрам, сжимают горящую задницу и продвигаются дальше. Руки уже ощутимо затекли в неудобной позиции, ниже поясницы прошибает болью от каждого движения. Пальцы мужчины проходятся по запястьям, предплечьям и плечам, разминая в силу возможности. Фредди больше не хочет сопротивляться. Когда прикосновения исчезают — ему страшно. Он дрожит, зная, что сейчас будет больно, вот сейчас.. через секунду.. ничего не происходит. Эти мгновенья перед ударами самые долгие, ведь кажется, что они тянутся вечность. Три удара практически подряд ложатся на бедра, середину ягодиц и чуть выше, заставляя взвыть. Почти высохшие слезы снова катятся по щекам. У Фредди почти нет сил проговаривать числа, голос дрожит и контролировать его все сложнее. Спасает только мысль, что осталось всего лишь два удара, последние два... Заставляют вскрикнуть. Он с заметным облегчением всхлипывает — пятнадцать. Арбитр снова оказывается рядом с ним, утирая с щёк слезы. — Послушный мальчик, — гладит по губам, смотря в покрасневшие от слез глаза, наслаждается покорностью и податливостью. Фредди готов позволить и смотрит, кажется, непозволительно.. по-блядски, желая. Арбитр заставляет шагнуть немного назад и давит на плечи. — На колени. От этой фразы щеки вспыхивают стыдом, но стоять на ногах уже нет сил, поэтому даже лучше. Трампер опускается на колени, почти сразу же почувствовав себя униженным. От этого внутри где-то снова просыпается презрение к себе, но отрицать бессмысленно — ему это нравится. Чужие пальцы снова гладят по губам, настойчиво надавливают, заставляя открыть рот. Фредди открывает и губами ловит пальцы, чувствуя совсем неуместную пульсацию внизу живота. Черт. Не хватало еще возбудиться от того, что с ним так обращаются, как с.. — Сучка, — небрежно бросает арбитр, почти до костяшек пропихнув пальцы и надавливая на корень языка. Фредди кажется, что он то ли прочёл мысли, то ли на его лице все было настолько очевидно написано, что догадаться было не сложно. Он задыхается, пытаясь не закашляться и с каждой секундой думая, что вот сейчас подавится, потому что пальцы слишком неприятно щекочут глотку, но не смеет дернуться в сторону. Когда арбитр достаёт пальцы, он шумно дышит и почти сразу чувствует, что слюну обтерли о его щеки, совершенно не заботясь о его мнении на этот счёт. Такое обращение как будто было правильным, потому что Фредди отчего-то не мог ничего сказать, не мог опровергнуть, в голове стало пусто и далеко не из-за алкоголя. Он наблюдал за чужими пальцами, расстегивающими ширинку свободных брюк. Арбитр стянул брюки и бельё на бедра, после чего взял его за скулы, слегка надавливая, намекая. — Будь хорошим мальчиком — осторожнее с зубами. Фредди сглотнул. Он раньше никогда не оказывался в таком положении, никогда не позволял подобного никому. Трампер приоткрыл рот, позволяя скользнуть головке по губам и прикрыл глаза. Так будет проще. Солоноватый привкус на языке заставил промычать, но Фредерик не мог отстраниться — вторая рука крепко держала за волосы на затылке. Он почувствовал тёплую кожу и в принципе это было не противно, просто непривычно. Ему не позволяли толком сосать, скорее просто имели в рот, так что оставалось просто мычать и пытаться шевелить языком, пытаясь сделать хоть что-нибудь. С непривычки челюсть затекла достаточно быстро, хотя арбитр делал все бережно, не пытаясь трахнуть в горло, потому что у него вряд ли это получилось бы. Но и того, что оказалось у Трампера во рту было достаточно, чтобы он начал задыхаться и не мог сглотнуть слюну, которая теперь влажными дорожками стекала по подбородку. Арбитр ненадолго вынул член, позволяя отдышаться. Он головкой провёл по ещё приоткрытым губам, с явным удовольствием рассматривая Фредди. — Постарайся расслабить челюсть, — на этот раз его тон звучал более довольно, словно такой покорностью Фредерик заслужил этого. Он кивнул, понимая, что из-за неопытности все равно получается вряд ли хорошо. Однако тихие стоны арбитра все равно доходили до его ушей, заставляя невольно дёргать руками. Было стыдно это признавать, но возбуждение от того, что сейчас происходило, только усилилось. Губы слегка саднило, задница горела, а затекшие руки онемели; рука арбитра на затылке не давала дернуться и Фредди снова начал задыхаться от члена во рту, но у него стоял. Чужие движения стали быстрее — очевидно, мужчина был близок к оргазму. Фредерик не мог ни о чем думать сейчас, ему было.. слишком. В один момент арбитр вышел полностью, несколько быстрых движений рукой и Трампер почувствовал, как влажно стало на лице. Некоторые капли попали и в рот, оставляя характерный привкус. От мысли о том, как же он выглядит сейчас — на коленях, с красной задницей и лицом в сперме — снова стыдом обожгло щеки. Арбитр поправлял брюки, стоя совсем рядом. Фредди опустил голову, смотря в пол и чувствуя, как горячо тянет желанием получить разрядку. Трампер переступил коленями, в голове была абсолютная восхитительная пустота. Впервые за последнее время. Что ж, расслабиться действительно получилось, несмотря на то, что сделать это вышло с помощью боли, стыда и чужого члена во рту. Почувствовав на щеке ладонь Фредерик прижался к ней, почти выпрашивая ласку, притираясь и боясь, что сейчас это закончится. — Пожалуйста, — он снова облизнул пересохшие губы, не желая поднимать взгляд на арбитра, боясь поплыть ещё сильнее и начать умолять его. — Что, Фредерик? — арбитр все ещё называл его полным именем, от чего по спине бежали мурашки, а язык словно отнимался. Сейчас молчать было невозможно. Нельзя. Он задал вопрос, а значит Фредди должен ответить и сопротивляться этому больше не было никаких сил. Трампер поднял взгляд, тут же теряя мысль и выдыхая. То, как арбитр смотрел на него.. заинтересованно, с осознанием своей власти, даже, казалось, немного ласково. Не верилось, что этот человек способен так смотреть на него. — Пожалуйста, позвольте мне кончить, господин арбитр, — чужие губы дрогнули в улыбке. Фредди вытянулся почти в струну, желая прижаться хотя бы к чужому бедру. Колени отзывались покалывающей болью, а рук он практически не чувствовал. — А ты заслужил? — делано строгий тон, но поглаживания ладони все ещё мягкие. Трампер смотрит ему в глаза, раздумывая. Он должен дать правильный ответ. — Это вам решать, заслужил ли я. Арбитр хмыкает, но больше ничего не спрашивает. Он опускается рядом, сбоку, позволяет прижаться к себе и даже не возмущается на счёт испачканной рубашки. Он ведёт ладонью по шее, легко теребит соски, пока они не затвердеют, а затем скользит ладонью ниже. Когда его пальцы обхватывают член, Трампер пропускает вздох, выламывая брови. Насухую почти больно, но терпеть уже не получается. От медленных движений все плавится, хочется ещё, быстрее, резче. Фредди не рискует двигаться — это может быть расценено, как непослушание, так что лучше просто вжиматься в чужую шею и туда же стонать, когда ладонь сильнее обхватывает член. Арбитр придерживает его одной рукой, не давая совсем завалиться набок, прижимается и, кажется, даже доволен им. Надолго Трампера не хватает. Он был слишком возбужден, напряжен и разрядка ему нужна, чтобы окончательно расслабиться. — Кончай, Фредди, — шепот заставляет его выгнуться и простонать что-то неразборчивое, кончая. Словно без этого приказа он бы не смог закончить, ему необходимо было услышать разрешение. Так все стало намного проще. В глазах на некоторое время потемнело, Фредерик ощущал себя выжатым до последней капли, униженным, но.. было хорошо. Удивительно спокойно, словно все эмоции он уже потратил и больше ни на что среагировать не сможет. Он уставился почти непонимающим взглядом на арбитра, который помог ему подняться и сейчас развязывал ремень, которым были стянуты руки. Где-то арбитр успел достать влажное полотенце, которым обтирал Фредди лицо. Трампер лишь едва поморщился, принимая эту заботу. Сложно было уложить в голове, как ему могло быть приятно от того, что его сначала выпороли, унизили, а затем вот так.. заботятся? В мыслях это не укладывалось никак. Арбитр помог дойти до кровати, улечься и укрыл его одеялом. Фредди пробормотал что-то неразборчивое, не в силах на большее. А когда голова коснулась подушки — почти сразу уснул, проваливаясь в темноту. Утро принесло ему несколько сюрпризов. На тумбочке лежала записка и мазь. Мазь от синяков и ушибов. В записке было написано, что она неплохо помогает. И подпись — Ярош Мазур. Задница действительно болела, так что это не было лишним, а имя арбитра теперь вертелось в голове. Впрочем, больше написано ничего не было. (Тогда Фредди не знал, что следующая их встреча произойдёт через год в Бангкоке, когда он уже будет работать на телевидении, да и чем она обернется — тоже не знал)