Хищник или жертва?

      Крупные хлопья снега медленно, кружа свой непонятный танец, спускались на холодную землю в эту светлую ночь. Несколько снежинок упали на нос огромному черному волку, который лишь забавно фыркнул на них и та часть, которая не успела растаять на горячей коже, разлетелась в разные стороны. Его жёлтые, словно светящиеся в темноте, глаза внимательно просматривали чащу леса. В лесу Рома всегда играл роль хищника. Ему нравилось играючи загонять жертву в угол, наблюдать за её мучениями и животным страхом смерти, а после отпускать, словно он и не был хищником, который поджидал свою добычу. Роме не нравилось слово «добыча», а его импровизированной стае, не нравилось, что он играл с едой, так ещё и отпускал её.       Для стаи существовал только один тип отношений с жертвой, она для них добыча, еда. Роме же нужен был азарт от погони, сладкий запах чужих эмоций, нервное возбуждение, протекающее по подрагивающим после долгой погони мышцам. Поэтому и сейчас, когда стая вышла на охоту, Рома остался в стороне, выжидая подходящего для себя момента. Стая все равно всех поймать не сможет, наоборот, взбудоражит бедных зверьков, заставит тревожиться, бояться неизбежного. Когда запах волков постепенно начал рассеиваться, уступая, мягкому, щекочущему нос, запаху хвойных деревьев, волк двинулся в глубь леса.       Мышцы напряглись, длинное чёрное тело рвануло, оставляя после себя неясную тень. Ветер хлестал по ушам, как еловые лапы по бокам, скидывая свое зимнее белое одеяние от наглого посягательства на их территорию. Тяжёлые волчьи лапы оставляли глубокие смазанные следы на снегу. Вот охотники через несколько дней удивятся, обычно волки ходили другой тропой. Ночью лес совсем не спал, наоборот, он был наполнен жизнью, кишел звуками, распылялся запахами. Стая всполошила лес, заставила его судорожно готовиться к опасности. Волк радостно оскалился на бегу, ему явно нравилась эта атмосфера общей тревоги.       Спустя время среди привычных запахов до носа донеслось что-то необычное, что-то новое для этого леса. Этот кто-то пах теплом, даже не так, скорее домашним морозным уютом, таким же азартом, который рвался из груди волка, и, на удивление, какими-то горькими и неприятными лекарствами. Рома постепенно замедлил свой бег, а спустя время и вовсе остановился посреди опушки, принюхиваясь. Это был заяц? Маленький зверёк сильно удивил Рому, зайцев здесь он давно не видел, поэтому в груди волка поселилась малая капля интереса.       Определив местоположение зайчонка по запаху, волк немедля ринулся в сторону своей будущей жертвы. Всего за несколько каких-то жалких секунд хищник достиг зайца и схватил его за шкурку. Тот на удивление был крупнее и тяжелее обычных зайцев, которых Рома видел ранее. А ещё, зайчонок даже не пискнул, когда его схватили, ловко вывернулся в волчьих зубах, дал лапой по морде и быстро удрал в сторону бурелома, оставив удивлённого волка наедине с мыслями и бурлящей в сосудах кровью. Бурелом Рома не любил, лапы легко застревали в куче сломанных деревьев, но мысли о зайце заставили его погнаться туда.       Погоня была интересной, в меру сложной и даже в каких-то местах стратегической, в общем все, как и любил Рома. От зайца пахло чем-то родным, но больше волка распылял внутренний азарт зайца. Тот его вовсе не боялся, это для него словно было игрой, поймают ли его, сможет ли он вырваться. Возможно, именно Рому заметили первым и в этой игре совершенно не он ведущий, а заяц, который в данный момент метался между ёлками, стараясь запутать волка.       В конечном итоге Рома достиг запыхавшегося зайца, легонько куснул того за лапу, и на эмоциях, не контролируемо обернулся в человека. Они прокатились куда-то по склону, сцепленные, перепутанные конечностями и горячие. Оказывается, заяц был таким же оборотнем, как и Рома. Они остановились, не слабо ударившись о ель, зубы зайца были близко рядом с Роминой шеей, и он не упустил своей возможности и укусил, практически прокусывая мягкую и тёплую кожу. Укус вышел смазанный, но болючий, так как в этот самый момент заяц обратился и бросился бежать.       Удивлённый Рома коснулся раны на шее и поднёс руку к лицу, на пальцах была кровь, которая поблескивала в холодном свете молочной луны. Он усмехнулся, обернулся и побежал вслед за зайцем. Так они и гонялись друг за другом, то в зверином обличье, то целуясь, кусаясь и вылизываясь уже в человеческом. Сложно было разобрать, где человек, а где зверь, где эмоции зайца, а где волка, в конечном итоге: кто жертва, а кто хищник?       Это могло бы продолжаться до рассвета, если бы в конечном итоге, запыхавшийся заяц в человеческом обличии, что сидел у него между ног и нависал сверху, не произнёс: — Прости, но мне пора, — В лунном свете Роме сложно было разглядеть черты его лица, но яркая улыбка зайца осталась в его памяти на долго. — Эй, погоди, хоть имя свое скажи, — Крикнул Рома в пустоту, потому что заяц уже обернулся и исчез в чащобе.       О зайце напоминал лишь призрачный морозный запах и едва заметное возбуждение в штанах у Ромы. Волк усмехнулся, встал со снега, отряхнув от него шерсть и не спеша побрел домой.

***

      Держать глаза открытыми давалось тяжко, стальные веки так и старались закрыться. Бессонная, но яркая на события, ночь давала о себе знать. Рома подавил зевок и заметил Бяшу — лучшего друга ещё с начальной школы, который шёл к нему на встречу. — Дарова, — Бяша улыбнулся, так же подавляя зевок, и протянул руку для приветствия. — Ха, и тебе не хворать, — рассмеявшись Рома вспомнив фразу из какой-то книги. Он достал из кармана пачку сигарет, одну протянув другу. — Заканчивай уже, позер. Начитался своих книг и базаришь тут, как этот… как его… — Бяша задумался, вспоминая фамилию, которая буквально крутилась у него на языке, — Есенин, этот, на.       Бяша победно усмехнулся и выпустил клубок дыма в воздух, Роме он почему-то напомнил этим Маяковского. Он засмеялся вместе с другом и они направились по протоптанной тропе к школе.       Ромка конечно в детском возрасте, наслушавшись от взрослых, разговаривал где-то на уровне гопников и быдла. Но чуть позже наступило физическое и ментальное взросление. Поменялись интересы. Его стала интересовать разного рода литература, от чего словарный запас Ромы заметно улучшился. И конечно же одноклассница Полина здесь была совсем не причём, как он часто убеждал друга. — Чего такой заспанный? — сделав последнюю затяжку и потушив бычок об край ботинка, спросил Бяша, — на фотки Полинки до ночи дрочил, да? Признавайся.       Бяша по-дружески толкнул Рому локтём в бок, а тот издал звук отдалённо похожий на фырканье лисы. — Ага, — Рома вытащил руки из карманов и начал вырисовывать фигуры в воздухе, — Эх, знал бы ты Бяша, какие там формы… — мечтательно протянул парень и засмеялся, поправившись, — У скрипки конечно.       Оба парня засмеялись, а смех эхом отражался от сосен и разносился по лесу, пугая птиц и мелких зверьков. Когда-то в шестом классе Ромкиной первой школьной любовью стала Полина — первая скрипка в посёлке. Первая и единственная. Парни даже как-то выдумывали планы по захвату сердца девушки, но что могли придумать двенадцатилетние парни?       Роме становилось смешно и тепло, когда он всё это вспоминал. Не удивительно, что Полина отвергла его чувства. Рома тогда сильно расстроился, и в это же время несколько поменялся так, что уже через год за ним стало побегать пол школы, в том числе и Полина. А Роме это по простому просто перестало быть интересным.       За разговорами друзья дошли до школы, где по старой традиции опоздали на урок и получили нагоняй от технички за то, что разнесли снег и грязь по холу и первому этажу. Рома даже не шелохнулся на крики женщины, повесил куртку в гардеробе, взял сменку и вышел, дожидаясь друга.       С Бяшей они поднялись на второй этаж, дошли до кабинета литературы и, постучась, вошли внутрь. На них обернулись почти все одноклассники — лица порядком наскучившие Роме за одиннадцать лет. Учителя в кабинете не было, что слегка удивило парней, ведь со звонка прошло минут пять, если не больше. — Кать, — сев за парту позвал Рома, но ответа не было, — Катя, — и снова девушка не отзывалась, — Да Катя, мать твою. — Ты! — одноклассница возмущённо обернулась, чуть ли не сразу её голос подскочил до крика, — Да как ты смеешь вообще! — Ну а что мне ещё делать, если ты не отзывалась, — Рома растёкся на стуле и улыбнулся. Его давно такие высказывания не трогали, а вот девушку с тонкой натурой они возмутили до глубины души. — Культурно позвать например! — Катя скривилась, отчего её накрашенные брови опустились к низу, — Чего тебе? — Где Павловна? — Рома кивнул в сторону пустующего стола преподавателя. — А, это. Говорят у нас новенький. — У нас? Новенький? Охуеть. А ты ничего случайно не перепутала, — даже Бяша выглядел удивленным. В этой глуши давно приезжих не было. Все наоборот, пытались как можно быстрее отсюда свалить. — Я староста, — Катя подняла указательный палец вверх, — Мне лучше знать. — Ладно, ладно, как скажешь моя госпожа, — Рома поднял руки вверх в примирительном жесте, но девушка уже обернулась. — Во дела, — тихо, практически под нос, произнёс Бяша.       Через несколько минут, которые Рома провёл лежа головой на парте, дверь в класс открылась и, стуча своими каблуками, вошла уже немолодая учительница литературы. В след за ней видимо зашёл тот самый новенький, потому что девочки в классе ахнули. У Ромы не было никакого желания и интереса узнавать своего нового одноклассника, пока до его носа не донёсся знакомый запах горьких лекарств.       Рома со вздохом поднял голову с парты, протёр глаза и только тогда его взгляд смог зацепиться на беловолосом парне, стоящем у доски. Холодные голубые глаза смотрели прямо на Рому. Парень у доски стоял расслабленно, лениво улыбаясь, пока учительница объясняла классу о переходе его в эту школу. — Я Антон Петров, — ярко улыбнувшись произнёс парень тогда, когда учительница всё же дала ему высказаться, — Надеюсь мы подружимся.       Рома вспомнил, что точно такую же улыбку он видел вчера у зайца. «Антоша значит» — пронеслось у него в голове, — «Не переживай, мы уже подружились». С лёгкой усмешкой Рома проводил взглядом парня до его места и вернулся к уроку.

***

      Он стоял, прислонившись спиной к стене и скрестив руки на груди. Рядом стоял Бяша и вместе с Ромой пересчитывал взглядом трещины на потолке. Спустя некоторое время из класса на перемену вышел Антон, который буквально за несколько уроков обрёл популярность среди одноклассников. Рома схватил его за воротник рубашки и потащил к мужскому туалету, Бяша пошёл за ними.       Антон даже особо не вырывался, так, отбрыкивался ради приличия. Дойдя до туалета, Рома передал Антона в руки Бяши и зашёл в туалет, проверяя нет ли там никого. Убедившись, что туалет пуст, Рома толкнул Антона внутрь и повернулся к Бяше с весёлой улыбкой на губах. — Бяш, посторожи тут по-братски, а я пока перетру с малым одним. — Хорошо, — Бяша эту улыбку знал, не то чтобы она ему не нравилась, но она уж точно не обещала Антону ничего хорошего. Такая же улыбка была у Ромы в тот день, когда он разговаривал с Полиной, не надо уточнять, что в тот день девушка ушла зарёванная и с потёкшим макияжем.       Рома похлопал Бяшу по плечу и зашёл в туалет, закрыв за собой дверь. Он прижал стоящего неподалёку Антона к стене и опустился к его шее, принюхиваясь. Антон пах так же, как и заяц в тот вечер. Слюна скопилась во рту и Рома не задумываясь укусил парня за шею. Антон на-пробу попытался вырваться, но Рома крепко держал его за руки. Он словно извиняясь зализал укус, и отстранился нависая над парнем. — Зайчик, да? — с усмешкой произнёс Рома, смотря прямо в холодные голубые глаза, на дне которых потихоньку, словно ленивая кошка, просыпался гнев. — А если так, то что? — Антон ловко вывернулся и уже прижатым к стене оказался Рома, — Съешь меня? — По кусочку, полностью… — начал с улыбкой говорить Рома, но продолжить мысль ему не дали горячие губы Антона, прижавшиеся к его рту.       Они целовались долго, упоённо, будто голодные хищники. Покусывали и посасывали губы друг друга, сминая их в кровь. Антон с силой сминал короткие волосы Ромы, но тот против не был. Ему, наоборот, даже нравилось это.       Прозвенел звонок и Антон, встрепенувшись, оторвался от Ромы. Облизав губы парень осмотрел лицо на против, губы Ромы были красные и блестели от поцелуев. На шее Антона красовался алый укус. Не дав налюбоваться тот запахнул свою рубашку. — Ещё увидимся, волчонок, — Антон стремительно вылетел из туалета, стараясь не попадаться никому на глаза.       Рома вытер губы тыльной стороной ладони, задержался ненадолго в туалете, чтобы снять накопившееся напряжение, помыл руки и не спеша вышел из туалета, под удивленный взгляд Бяши. — А чё эт щас было? — Не спрашивай, лучше. — Рома и сам не знал, что это сейчас было.