Рождественская песня

Слэш
G
Завершён
10
автор
Размер:
6 страниц, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
10 Нравится 6 Отзывы 1 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
В этот, как и во многие дни до него, мне приходится просто возвращаться домой в неподходящее время. Время, когда проявляется во всём своём паршивом великолепии Рождественский вечер. Каждый дом словно расцветает россыпью гирлянд, разрывающей привычную ночную темноту. Звёзды на небе, звёзды на земле… всюду звёзды. Будто кроме них ничего не осталось в этом мире. Лишь крохотные огоньки, вспыхивающие за продрогшими стенами домов. Мерцающие улицы остаются за спиной, яркой дорогой уходя в прошлое. В голове предательски вспыхивает мысль пойти на работу в следующий раз другим путём. Но его просто не было. В это время года, куда не поверни, всюду обожаемый Рождественский дух, от которого нет спасения даже в самых неприметных закоулках. Даже в офисе развесили праздничные украшения, непонятно зачем. От этого работать легче не становится. Воздух с шумом проталкивается между губами, кажется, что ощущаю его приглушённую вибрацию в горле. На мгновение останавливаюсь. Моргаю. Глаза слезятся, не могу разобрать, куда меня занесли ноги. Улица вспоминается с большим трудом. Ещё больше усилий пришлось приложить, чтобы разглядеть кофейню за пушистой ёлкой. В воспоминаниях вспыхивает прошлое. Ощущаю, как оно болезненно тлеет под навалившейся грудой рутины. С чего бы меня сюда принесло? Не ожидал от себя такого. Отворачиваюсь. Все эти ёлки и радостные лица — не то, что мне хотелось бы видеть. Особенно сегодня. Сегодня, когда моё Рождество оборачивается жгучим одиночеством. На краю сознания проскользнула мысль, что лучше было бы остаться на работе. Но возвращаться туда мне не хотелось. Вообще не хочу ничего о ней слышать. Пусть остаётся там, где и была. По крайней мере, сегодня. Тратить на неё дополнительное время — бессмыслица. Поднимаю голову. Небо затянуло плотными тучами; мелкий, больше похожий на крупу, снег сыпет без конца. Холодно. Кончики пальцев, кажется, совсем замёрзли. Совершенно их не чувствую. Будто и не мои вовсе. Прикрываю глаза. Считаю. Числа мягко скользят по сознанию, стирая лишние мысли. Самые настырные пытаются протиснуться через счёт, но со временем разваливаются от натиска. На мгновение в голове становится восхитительно пусто. Настолько, что мир кажется светлым и многогранным, но тут же всё рушится. Мысли возвращаются в тройном объёме. Маленькой передышки было недостаточно. Нужно возвращаться домой. Подальше от этого кафе, подальше от работы, подальше от Рождества. Не могу сфокусировать взгляд ни на чём. Мир будто плывёт под тонкой плёнкой снега. Чёткие формы идут трещинами, так и норовят разорваться прямо здесь. Я слышу её... эту песнь разрушения, которая с каждым годом звучала всё отчётливее. Эту песнь разрушения, о которой вскользь упоминал Он… Единственное время в году, когда старые сказки возрождаются, обретают новую, полную жизнь. Отчего-то по коже пробегает холодок. Я вспоминаю лишь одну, слыша о Рождественской ночи. И она мне совершенно не нравится. Выравниваю дыхание. С трудом, но всё же стараюсь взять себя в руки. Выходит не очень, но позволяет на несколько мгновений прояснить мысли. Снег сбивается в сугробы, припорашивает собой праздничные ели. И от каждой гирлянды на огромной улице я чувствую, как внутри нарастает ком недовольства. Слишком ярко, слишком броско, слишком много праздника для этого вечера. Отмахиваюсь от дурных мыслей, но их место тут же занимает работа. Сразу же вспоминаю каждую свою промашку за сегодня. Становится дурно. Закидываю на плечо рюкзак, плетусь к переулку, пока мысли не улетучились в какую-нибудь очередную глупую ситуацию. И без лишних воспоминаний их хватает. Наконец-то замечаю в этой разноцветной и броской реальности свой дом. Ненадолго задерживаюсь у лестницы и всё же вхожу в подъезд. Железная дверь поскрипывает. Лестничные пролёты скользят мимо. А я всё поднимаюсь и поднимаюсь, время тянется как старая зажёванная жвачка, оставляя после себя лишь странный неприятный привкус. Даже кажется, что ощущаю его под языком. Наконец-то дверь. Замочная скважина, обледеневшие пальцы, ключ. Клац. Темнота в комнате кажется такой естественной. Словно по-другому быть и не может. Оглядываюсь по сторонам, но глаза, привыкшие к свету, не дают никаких подсказок. Замираю на несколько секунд и всё же снимаю куртку. Включаю свет. Ни одного момента, напоминающего о Рождестве. Только гирлянда, мигающая на окне в соседнем доме. Опускаюсь на кровать. Почему-то не чувствую ничего, даже собственных ног. Лёгкий треск привлекает внимание. На полу лениво двигается робот-пылесос. Я и забыл, что пустил его на уборку. Разглядываю чёрное пятно, скользящее по линолеуму. Почему-то этот корпус навевает не те мысли. Что же. Рождество, значит. Снова. Тусклое и совершенно бессмысленное. В груди что-то болезненно трещит по швам. Старая легенда не даёт покоя. Казалось бы, она прозвучала лишь однажды, но засела глубоко внутри на долгое время. — Ммм, рождественские песни сдерживают демоническую силу. Считают, что каждый год демоны, закованные в цепи, разгрызают их, чтобы выбраться на свободу. И как только наступает Рождество, остаётся лишь одна цепь, отделяющая мир от хаоса. Только песни способны сдержать демоническую силу и заново приковать к стенам темницы… — От какого хаоса? — Песнь разрушения перед Рождеством начинает особенно сильно давить. Говорят, она заставляет демонов проявлять свой характер, тогда они доставляют много неприятностей людям. — Правда? У меня перехватывает дыхание от этой сказки. Не знаю, почему. Кажется, что весь мир останавливается в ожидании ответа. Он внезапно растягивает губы в весёлой улыбке и едва слышно отвечает: — Кто знает? На мгновение, всего лишь на долю секунды замечаю блеснувшие в уголках зубы. И тут же мгновение рушится, возвращаясь к самым что ни на есть привычным вещам. Тру глаза ладонями. Что же меня так потянуло на воспоминания? Сегодня определённо ненормальный день. Робот-пылесос, блеснув серебристой каймой на корпусе, перебрался в другой угол, таща за собой носок. И где только его достал? Порой мне так хотелось взять его и швырнуть в дальний угол шкафа, но рука не поднималась. Или лень вставала с упрёком. Убирать-то самому не хотелось. Что же, Рождество. Отодвигаю клавиатуру, ставлю на стол кусочек торта и стакан. Алкоголь специально не брал. И не люблю, и нет повода. Итак, с Рождеством и всё такое. Отворачиваюсь от окна, слежу за маневрирующим между ножками пылесосом. Тот то и дело поворачивается разными сторонами, блестит серебристыми линиями на чёрном корпусе. Отчего-то пробегает сравнение со сталью. Не похоже ни капли, но ассоциация настолько яркая, что не могу с ней справиться. Ужасный день. И каждый год этот ужасный день повторяется с завидной регулярностью. Дыхание такое спокойное, словно не моё. В голове сплошной бардак, а тело будто не имеет к этому никакого отношения. Прикрываю глаза, стараясь не слушать довольный галдёж за стеной. Это очередное Рождество, которое мне пришлось встречать одному. Не могу сказать, что опыт положительный. Раньше мы были дома, потом как-то всё скомкалось до такой степени, что среди рутины не получалось различить ни одного праздничного дня. Всё скручивалось до рутинной, самой обычной работы и тишины. До того самого года, когда… — Ты уверен, что это хорошая идея? Пришлось перегнуться через перила, чтобы рассмотреть крохотную точку в самом низу. Он всегда предлагал странные вещи. Предлагал так, словно вся цель его жизни была в том, чтобы заставить двигаться по жизни дальше. — Почему нет? — в бархатистом баритоне отчётливо слышались нотки недовольства. — Просто давай купим и всё. Зачем долго думать? Ты вечно над каждой мелочью думаешь месяцами, у нас нет столько времени. Щурюсь, присматриваясь к блестящим стальным глазам. Но в них ни капельки ясности. Только насыщенный серый цвет, чем-то похожий на отблески света на холодном оружии. И ни одной крупицы игривости, которые постоянно сквозили во взгляде. С самого первого дня встречи. — Ну хорошо… Всё внутри противится этому решению, не не могу заставить себя сказать что-то другое. Просто не могу. Глядя в эти блестящие сталью глаза, язык не поворачивался отказывать. Тем более в такой мелочи. Пылесос так пылесос. Пусть будет. Носок так и бросили на пути к кровати. Механическое чудовище переключилось на штору, зажёвывая её края, оттягивая как можно дальше. Вздыхаю, выдёргиваю несчастную ткань из металлической пасти. Пылесос издаёт странный низкий звук и словно затихает. Порой мне казалось, что это никакая не техника, а самое настоящее животное. По крайней мере, мороки с ним не меньше. Разглядываю чёрный корпус, а мысли улетучиваются к тому человеку. Сам не понял тогда, почему выбрал пылесос настолько похожий на дарителя. Это определённо было самое странное решение в жизни. И сейчас от одного взгляда на пол становилось не то что не по себе — становилось откровенно жутко. Насыщенно-чёрные, почти смоляные волосы всегда казались настолько необычными, что привлекали внимание. Они не были такими, какие встречались у большинства жителей страны. То, что мне обычно приходилось называть чёрным, на деле оказалось далеко не таким. В его волосах всегда блестела тьма, казавшаяся настолько яркой и живой, что хотелось к ней прикоснуться. И эти странные слова где-то месяц назад, после которых я больше его не видел: — Прости, лучше всё же не рисковать. Я плохо помню, что было до нашей встречи. Прошлое словно присыпало пороховой пылью: раскопать ещё можно, но стоит ли лезть так глубоко? Не уверен. Мне всегда приходилось выполнять странные поручения, сколько себя помню, за спиной тянулась полная сомнений вереница неродившихся желаний. Ложусь, плотно закрываю глаза. Губы сами собой движутся, пытаясь напеть привычную с детства мелодию, но не позволяю ни одному звуку вылететь. В голове до сих пор крутится легенда, рассказанная в канун Рождества. Такая нереальная, далёкая, но слишком уж западающая в душу. Не знаю, почему я так сильно поверил в неё? Из-за стальных глаз, в которых всего на мгновение блеснуло беспокойство? Из-за собственной мнительности? Как бы там ни было, я встречаю это Рождество в полнейшем одиночестве. Меня даже поздравить некому. Совсем некому. Только пылесос беззаботно рассекает комнату из стороны в сторону. Не лучшая компания. А глупая детская песенка так и рвётся из груди, душит своим желанием вырваться наружу, раздражающей хваткой цепляется в глотку. Я не могу не петь. Не могу заткнуть себя ни на секунду. Стискиваю зубы изо всех сил, стараюсь удержать раздирающие изнутри слова. И почему же я молчу? Почему? Подумаешь, старая сказка. Но горло предательски сжимается от одного только воспоминания о стальных глазах, словно между этими моментами есть хоть какая-то связь. Подрываюсь с постели, устало разглядываю заснеженные деревья за окном. Самый разгар Рождества, даже полночь ещё не наступила. А внутри такое кубло эмоций, которое и при желании не распутать. Ветви деревьев за окном причудливо изгибаются, как щупальца, тянущиеся ко мне. Среди тьмы отчётливо вижу их змеиные силуэты. Почему же молчу? До сих пор молчу. По напряжённым нервам проходит блестящая искра. Понимание заливает мышцы чем-то вязким. Я поступаю так, как и было предвидено. С самого начала, в тот самый момент, когда услышал эту легенду, Он уже знал, как я поступлю. Раньше я мог только следовать за чужой волей, выполнять указания тех, кто меня окружал. И в тот момент, когда мне посчастливилось встретить Его, я поверил, что сам могу строить своё будущее. Но сейчас, здесь, я понял, что от меня ничего не зависит. Что бы я ни делал, я следую чужим правилам и совершенно ничего о себе не знаю. Каждый шаг предвидели заранее. Так кто же я на самом деле? Скажи мне… кто я? Или правильным будет спросить: кто ты?

***

С трудом распахиваю глаза, за окном снежный покров виден как никогда чётко. Утро солнечное и морозное, такое яркое, что слепит глаза. Внимание привлекает возня у стены. Пылесос продолжал ездить по комнате, таская за собой на этот раз полотенце. И где он его достал? Поднимаю неугомонную технику, кладу на колени, осторожно открываю крышку. Внутри всё покрыто тонким слоем пыли. По крайней мере, на первый взгляд это кажется пылью. На деле же что-то чёрное, словно зола. Рассматриваю эти странные клубки внимательнее. Только понимания не прибавляется. Вздыхаю, выпускаю несчастный пылесос на пол. Он издаёт странный, будто недовольный, звук и принимается с утроенной силой таскать за собой полотенце. Плевать, пусть развлекается. Нет сил снова его ловить. На подушечках пальцев осталась чёрная припорошенность. Никак не могу разобрать, что же это такое. Стук в дверь оторвал от бездумного разглядывания рук. Кого это принесло в такую рань? Пытаюсь отыскать в душе хоть немного страха или напряжения, но не вижу ничего, кроме любопытства. Открываю. На пороге Он. Эти насыщенные чёрные волосы и глаза цвета стали невозможно не узнать. В груди что-то обрывается, пищит то ли от радости, то ли от неожиданности. Сразу договаривались, что Рождество встретить вместе не получится, а по какой причине — так и осталось без объяснения. — Так и будем стоять, может быть, пригласишь? — Лука наклоняет голову, с интересом заглядывая за спину. — Пф, зачем спрашивать, можешь так зайти. Машу рукой, приглашая войти, но он не сдвигается с места. Мило улыбается, в глазах блестит сталь. Ждёт чего-то. Останавливаюсь, не понимаю, чего он хочет. Зову за собой. Улыбка становится шире, он заходит, сразу же по-хозяйски садится на кровать, разглядывает унылые украшения к празднику. И тут меня осеняет. Приглашение, значит, нужно. — И всё же… где ты встречал Рождество? — Я ведь уже говорил. Не могу вспомнить, чтобы подобное обсуждалось. Смотрю на его лицо, но не похоже, чтобы он врал. Лука улыбается. Только сейчас замечаю блеснувшие в свете гирлянд с соседнего окна зубы. Клыки кажутся куда больше, чем должны быть. Но это всего лишь то, что могло показаться после такой безумной ночи. — Следующее Рождество давай встретим вместе, — хоть и предлагаю, уже понимаю, что это просто невозможно. — Ммм? Навряд ли. Лука тянется к пылесосу, переворачивает его, высыпает чёрную пыль на пол. Смотрит с таким интересом, словно это что-то важное. И всё же отпускает его обратно собирать мусор. Ничего не понимаю. Что тут происходит? Что он вообще делает? Но не успеваю задать вопрос: Лука опережает, тянет за рукав: — Пойдём гулять. — А… ага. И всё же? Мне не нужны объяснения, но так хочется услышать это от него лично. Мне и без того понятно, почему совместное Рождество останется только в мечтах, а каждый декабрь придётся проводить в одиночестве. Лука вздыхает, тянет рукав свитера вверх. На коже несколько алых полос. В них с лёгкостью угадывается след от цепей. Смотрю ему в глаза, но не вижу и тени веселья, которое обычно там мелькает. Вот значит как… Вздыхаю. Впрочем, я догадывался. Не могу сказать, что такое откровение удивило. Послушно иду за ним. В конце концов, какая разница человек или же нет?
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.