*･゜ﾟ･*:.｡..｡.:*･''･*:.｡..｡.:*･゜ﾟ･*
Мой дорогой Лафайет… Или мне следует обращаться к вам как «мой верный рыцарь»? Сердце мне подсказывает, что вы не будете против обоих вариантов, поэтому я возьму на себя ответственность и назову вас просто по имени. Мой дорогой Гилберт…
*･゜ﾟ･*:.｡..｡.:*･''･*:.｡..｡.:*･゜ﾟ･*
С лёгким трепетом Лафайет касается бумаги, а точнее собственного имени, написанного столь искусно и аккуратно. Спустя какое-то время он замечает, что точка над буквой «i» напоминает ему сердце. Из-за чего маркиз подносит письмо ближе, чтобы детальнее рассмотреть, уверяясь всё больше и больше в своей правоте. Но сделали ли Она это специально, или это дрогнула ее рука? Хотя учитывая то, с каким каллиграфическим мастерством Королева подошла к написанию его имени, это просто не могло быть ошибкой.*･゜ﾟ･*:.｡..｡.:*･''･*:.｡..｡.:*･゜ﾟ･*
…У меня нет никаких сомнений, что это письмо вас удивит. Вы, вероятно, получите его за обеденным столом…
*･゜ﾟ･*:.｡..｡.:*･''･*:.｡..｡.:*･゜ﾟ･*
На его лице возникает нежная улыбка. Она точно сделала это специально. Эта отсылка не могла быть случайной.*･゜ﾟ･*:.｡..｡.:*･''･*:.｡..｡.:*･゜ﾟ･*
Лично в руки. Я нахожу печальным, что мне не удастся проверить сохранность данного письма и его конфиденциальность, поскольку всё далее написанное лишь для ваших глаз, мой дорогой Гилберт…
*･゜ﾟ･*:.｡..｡.:*･''･*:.｡..｡.:*･゜ﾟ･*
Маркиз неосознанно хмурится. Что может Королева сообщить ему настолько значимого? И почему она не может сказать ему это при встрече? Он напряжённо трёт переносицу и спешит вернуться к письму.*･゜ﾟ･*:.｡..｡.:*･''･*:.｡..｡.:*･゜ﾟ･*
…Мне следует как можно скорее вам сообщить, что моя жизнь не находится в опасности. Я искренне надеюсь, что вы читаете эту строку не по дороге во дворец. Более того, я не прощу себя, если не попрошу вас сжечь это письмо в том случае, если вы сочтёте его неуместным. Я абсолютно уверена в том, что вы — самый благородный сын Франции...
*･゜ﾟ･*:.｡..｡.:*･''･*:.｡..｡.:*･゜ﾟ･*
Лафайет позволяет себе издать только тихий и горький смешок. Если бы она только знала, что перемены в характере коснулись не её одну... Только бы она знала, как часто одна замужняя дама стала навещать его мысли, насколько просто теперь он поддаётся эмоциям… И как невыносимо ему теперь контролировать себя. Если бы она только знала, с какой силой маркиз возжелал Её, то не стала бы писать таких лестных и не менее лживых слов. Взгляд Лафайета вдруг соскальзывает на пару строчек вниз вместо того, чтобы прочитать предыдущие до конца. Однако прочитанная фраза заставляет маркиза, до этого расхаживающего по комнате, присесть на кушетку.*･゜ﾟ･*:.｡..｡.:*･''･*:.｡..｡.:*･゜ﾟ･*
…Мне не терпится коснуться вас…
*･゜ﾟ･*:.｡..｡.:*･''･*:.｡..｡.:*･゜ﾟ･*
Лафайет решает откинуться на бархатную спинку кушетки, проглотив вязкую слюну. Теперь ему становится абсолютно ясно, почему Королева предлагала сжечь это письмо. Он закрывает глаза, неосознанно желая представить, с какой бы интонацией Она могла бы сказать эту фразу. Кокетливо? Смущённо? Похотливо? Или… Шёпотом, наклонившись к его уху, чтобы Её слова мог услышать только он. Для собственного удобства Она могла бы поставить колено прямо между его широко расставленных ног, чтобы удержать равновесие. Но, на самом деле, только для того, чтобы в какой-то момент придвинуться к нему ещё ближе, без всякого стеснения касаясь коленом паха. Затем она могла бы оказаться так близко к его лицу, что даже он не смог бы сдержаться и прильнул бы к Её губам. Их первый поцелуй скорее был бы жадным, ненасытным, нужным, только чтобы утолить хоть каплю их безрассудной страсти. Следующие их поцелуи были бы уже не такие пылкие, а скорее более глубокие и длительные. Затем Лафайет обязательно притянул бы Королеву за талию к себе, усаживая её у себя на коленях. Тогда ему бы открылся доступ к её белоснежной шее, ключицам, всем тем местам, на которых так хотелось оставить засосы, метки… Маркиз с ужасом открыл глаза. И только тогда образ фантомной Марии начал рассеиваться. — О Господи, я согрешил. Точно согрешил, — бормочет маркиз, начиная тереть глаза. Если бы здесь была Она, то Она обязательно обняла бы его, положила свою тяжёлую голову на плечо. Тогда бы он смог уловить аромат её духов и, если бы не принципы и нормы морали, он бы обнял в ответ. Склонился бы к Её уху, чтобы прошептать какую-то очевидную глупость, которая тогда заставила бы Её рассмеяться. И когда она начала бы заливаться смехом, он бы оставил нежный поцелуй на Её шее. Потом спустился бы ниже и поцеловал бы в самую ключицу, но уже не так невинно, а с голодной жадностью. Это заставило бы её замереть и задержать дыхание, а может даже издать еле слышимый стон? Лафайет испуганно вскакивает и возвращается к своему рабочему столу, чтобы налить себе воды из хрустального кувшина с длинной шеей. Он тут же осушает первый стакан большими глотками и наконец набирается смелости, чтобы дочитать письмо. Его хватает буквально на пару предложений, в которых Она сознаётся в том, что Её чувства неправильны, и что Ей не следует писать это письмо, но теперь Она не может больше молчать. Она не должна хотеть проводить своё свободное время с мужчиной, который не является ни Её братом, ни мужем. Но как же Она этого желает. Спустя какое-то время Лафайет смущённо отворачивается от письма и прижимает голову к левому плечу. Ему вдруг становится ясно, что он вырвал Её слова из контекста. Из-за чего маркиз мгновенно начинает винить себя в распутности и в том, что одной написанной фразы в Её письме было достаточно, чтобы он мог возжелать Её с новой силой.*･゜ﾟ･*:.｡..｡.:*･''･*:.｡..｡.:*･゜ﾟ･*
…Мне не терпится коснуться вас. Вашего величия. Стать равной вам, вашему уму и опытности…
*･゜ﾟ･*:.｡..｡.:*･''･*:.｡..｡.:*･゜ﾟ･*
Маркиз трёт лоб в очередной раз в растерянности. Он никак не может понять, было ли это оговоркой. Ведь если нет, то тогда Она специально его искушает. Точно дьяволица. Дальше в письме Она всячески продолжает расхваливать его черты, чем заставляет Лафайета покачать головой. Теперь он окончательно запутался в Её чувствах. Поначалу ему думалось, что Она испытывает то же самое влечение, что и он. От этой мысли с одной стороны становилось легче, но с другой — это было недопустимо для них. Теперь же письмо было больше похоже на сборник комплиментов, который Она отчего-то хотела предать огню.*･゜ﾟ･*:.｡..｡.:*･''･*:.｡..｡.:*･゜ﾟ･*
…Я хочу вас, и только вас…
*･゜ﾟ･*:.｡..｡.:*･''･*:.｡..｡.:*･゜ﾟ･*
Маркиз делает резкий вздох, ощущая, как его член начинает мучительно ныть, привлекая к себе внимание. Из-за чего Лафайет неосознанно возвращается обратно на кушетку.*･゜ﾟ･*:.｡..｡.:*･''･*:.｡..｡.:*･゜ﾟ･*
…попросить сопровождать меня завтра на прогулке по Версалю. Я осталась под большим впечатлением от моего последнего посещения города, потому я уже не могу дождаться завтрашнего дня…
*･゜ﾟ･*:.｡..｡.:*･''･*:.｡..｡.:*･゜ﾟ･*
— Вы ведь делаете это специально, Ваше Величество? — задаёт вопрос вслух Лафайет, ощущая, как жар охватывает его полностью и без оглядки. Дыхание как назло сбивается, а маркиз накрывает рукой пах и оттягивает брюки, чтобы наконец коснуться себя напрямую. Его окутывает расслабление, которого он никогда прежде не испытывал. Ему даже начинает казаться, что он снова юноша, ибо такое желание не настигало его примерно с того времени. Забавно, маркиз де Лафайет мог получить любую девушку в Париже. Нет. Даже во всей Франции! Но он возжелал именно ту, с которой никогда бы не смог быть вместе. И ту, которая написала это письмо, заставившее хотеть её лишь сильнее.*･゜ﾟ･*:.｡..｡.:*･''･*:.｡..｡.:*･゜ﾟ･*
Я искренне надеюсь, что вы найдёте время на нашу небольшую прогулку. Ведь в случае вашего отказа, мне придётся попросить графа фон Ферзена сопровождать меня.*･゜ﾟ･*:.｡..｡.:*･''･*:.｡..｡.:*･゜ﾟ･*
Лафайет еле сдерживает гортанный рык. Она точно делает это специально, пытается заставить ревновать, хотеть Её. Что ж… у неё замечательно получается. Ведь после этого предложения маркиз начинает водить рукой вверх и вниз всё чаще и чаще, набирая темп. Он жмурит глаза и кусает губы. Его воспалённый разум в тот момент начинает всё сильнее желать, чтобы Она могла быть здесь. Чтобы Она неторопливо подошла к нему, заглядывая в глаза и заставляя тем самым его смущаться своего положения. Чтобы Она нежно положила правую руку ему на грудь и принялась бы вырисовывать незамысловатые узоры пальцем. Затем, возможно, поднялась бы выше к шее, продолжая нежно поглаживать. А левой рукой она крепко сжала бы головку, как сделал это Лафайет прямо сейчас, заставив издать рваный вдох. Но Она, вся разгоряченная, не смогла бы на этом остановиться, а он бы не захотел. Поэтому Она бы нежно поцеловала маркиза чуть ниже уха и опустилась бы на пол, оказываясь между его ног. Её глаза стали бы ловить каждое его движение и вдох, пока разум вдруг бы не вернулся к Лафайету. И его затуманенный взгляд не сменился на смущённый и несколько шокированный. — Мария, не надо, — прохрипел бы он, позабыв обо всех существующих правилах этикета. Но его член бы дёрнулся от предвкушения, когда Она оказалась бы в опасной, но столь желанной близости. — Вы думаете, что вы сможете что-то запретить Королеве Франции? — Её голос прозвучал бы так же властно, как Она обычно говорила на собраниях. Так, как Лафайету нравилось. Хотя справедливости ради следовало бы сказать, что в Ней ему нравилось абсолютно всё. От такой сцены его движения стали ещё более частыми и резкими, а желание просто невыносимым. Он уже был готов сорваться и написать Ей письмо, в котором они перенесли бы их встречу на вечер. Но в этом случае Лафайет точно не смог бы сдержаться, совладать со своей похотью. Поэтому всё, что ему оставалось — так это продолжать удовлетворять себя и представлять, как Она бы беззастенчиво поцеловала бы его прямо в центр головки, обдав её горячим воздухом, и лукаво на него посмотрела. Он низко простонал, наконец отпустив письмо и положив его рядом на кушетке, а затем прикрыл освободившейся рукой глаза, закидывая голову. Как и любое другое дьявольское создание, Она не смогла бы отказаться от затеи поиграть с ним, а он, давший волю своей фантазии, не смог бы её сдержать и вдруг прекратить. Она обязательно стала бы задавать очень быстрый темп, в котором Лафайет столь нуждался, и целовала бы в случайные места, словно невзначай касаясь их языком. А затем Она прекратила бы абсолютно всё и начинала бы выпытывающе смотреть на маркиза, дожидаясь того момента, когда он хриплым голосом попросит её продолжить. Но его просьба осталась бы без внимания, поскольку Она бы тогда поднялась с колен и вернулась бы своё изначальное положение: в катастрофической близости рядом с его лицом, и давя на его член коленом. В том случае Лафайет стал бы целовать её в шею и ключицы, притягивая её за талию к себе и полушёпотом произнося признание в любви и вечной верности. А Она бы стала цитировать свои же слова из письма, возвращая руку на его член: — Я хочу вас, и только вас… Затем он бы усадил Её на свои колени и стал бы целовать грудь, прося о том, чтобы Она была только его. Маркиз хотел бы снять с неё то золотое платье, в котором Она однажды прогуливалась в саду, но Она бы не позволила. Поэтому ему пришлось бы выкручиваться, пытаться добраться до её бёдер через подолы платья. Лафайет знал, что ему осталось ещё пара толчков для того, чтобы кончить. Отчего Она бы вернулась вниз, убирая пряди, выбившиеся из прически, за ухо, и втянула в рот головку. Когда, на самом деле, маркиз сжал её кольцом из пальцев и обильно кончил, испачкав свои белоснежные перчатки. Они тут же потемнели в том месте, где семя соприкоснулось с ними. В момент всё происходящее показалось Лафайету мерзким. Он быстро снял обе перчатки и выбросил в ведро, после чего поспешил привести себя в надлежащий вид. — Я не должен был, не должен был… — повторял маркиз, пока не столкнулся взглядом с зеркалом. На него смотрел неопрятный раскрасневшийся мужчина с блестящими глазами и с чуть съехавшим париком. — Святая дева Мария… — смог лишь произнести Лафайет. Чуть погодя, он взглянул на кушетку, на котором осталось письмо. Как же он мог, именно эта фраза крутилась у него в голове, когда он коснулся голыми руками письма. После чего он перевёл глаза на камин. Она ведь была права. Его надо было сжечь, а не использовать таким ужасным образом. Однако Лафайет не посмел и быстро спрятал его между книг. Затем он вернулся за рабочий стол и принялся писать ответ, в котором, конечно, соглашался на прогулку, совсем не представляя, как сможет посмотреть Ей в глаза…