Дневник

Высокий голос Лилии Павловны, тонкой женщины с неизменно строгим выражением лица, текучей формой пролетал по классу, переменно меняясь в тембре в том или ином предложении, которые она вычитывала из потрёпанного и желтоватого учебника. Не до конца проснувшиеся ученики то и дело зевали, широко раскрывая рот и прикрываясь ладонью, чтобы учительница в очередной раз не сделала им замечание, хмуря свои тонкие густые брови и окидывая мрачным, недовольным взглядом, тяжесть которого было прекрасно видно даже через её очки, что могло бы стать хотя бы малейшей преградой для нее. Антон же, мальчик с бесцветными платиновыми волосами в пол уха вслушивался в монотонный голос женщины, не стараясь даже следить за текстом в книжонке. Вместо этого подпирая голову ладонью, он лениво разглядывал соседку по парте, которая также скучающе, но все же внимательно слушала и следила за строками на странице, ведя по ним указательным пальцем, чтобы ненароком не запутаться в словах, черной краской напечатанные на не самой новой бумаге. Глядя на этот учебник, который был идентичен остальным в классе, в голове Петрова мелькнула настойчивая мысль, что родители всё же зря решили остановиться именно здесь — в небольшом посёлке с не самыми комфортабельными частными домами и грязными дорогами, вместе с единственной школой для младших, средних и старших классов. И учебники, как вполне себе разумеющееся, были не столь аккуратными. Он понимал, что у родителей другого выбора то и не было вовсе, но хотелось надеятся, что возможность все-таки имелась. Проходило время, и солнце, неожиданно яркая для зимы, выглядывала из густых серых облаков, своим лучащимся светом окидывая их классное помещение. Мягкий и приятные лучики прыгали по лицам учеников, что сидели рядом с окнами, пока не дошли и до них. Паренёк поправил свои очки, что невольно отразились светом на лице девочки, на что она тем не менее никак не отреагировала. Свет лишь по счастливой случайности не попал ей в глаза, только освещали светлую персиковую кожу. Маленькие, незаметные и светло коричневые веснушки находящиеся на лице и в большей степени — на щеках, стали более заметны при свете, и Антон, незаметно для самого себя, разглядывал каждую, невольно обращая внимания и на совсем прозрачные пигментные пятнышки. В будущем, некоторые из них наверняка будут темнее. Глаза же были светло-карие. А при свете определённо начали бы словно лучится изнутри, приобретая совсем иной, хоть и схожий оттенок. Ореховыми они не могли быть, зелёного цвета, как бы он не вглядывался, разглядеть не мог. А вот янтарными — вероятнее всего, да только узнать он может только если попросит её встать под лучами света, так, чтобы они затронули и её большие глаза. Он еле заметно мотнул головой, словно пытаясь отогнать эти странные мысли. Впервые отнеслись к нему с вниманием и он сразу проникся доверием? Нет же. Как раз таки и наоборот. Такие люди казались более подозрительными. Открыться им было сложнее, как если бы что-то живое внутри не хотело этого, пусть и разум твердил иное — все нормально, человек с плохими намерениями и не стал бы помогать, а если бы и стал, не улыбался бы в такой момент вполне искренне и смущенно. Что ж, он просто надеялся, что первый в этом месте человек, который не проигнорировал его, а смог проникнуться к нему хоть малой долей понимания, не отвернется к нему спиной. Тогда бы он точно не знал бы что делать, по крайней мере, первое время. Но времени на адаптацию у него бы и не было. Тот же толстяк с ржавого цвета волосами уж точно не станет ждать, пока он свыкнется с новым местом. Воспользуется его слабостью и тогда его опасения воплотятся в реальность, чего он совсем не хотел. В какой-то момент его одолело странное ощущение, и только после некоторой заминки он понял, что это было ни что иное как отвращение, очевидно, направленное к самому себе. Ведь разве то, что он надеется на первую встречную девочку, не означает, что он попросту пользуется ею добротой? Как ни раз говорит ему отец, он мужчина, а значит должен сам полагаться на себя, уметь самому постоять за себя, а не позволять это делать другому человеку, в особенности, если этот человек — простая девочка его же возраста, которая уж точно не сильнее его и уж тем более грубого и рослого для своих двенадцати лет, Семёна. Но червячок сомнения прочно засел в голове у Антона. Он определённо не может быть уверенным в своей хоть какой-то безопасности, если Беловой не будет рядом. В задворках сознания он надеялся, что её не станут трогать. Ведь, если взглянуть внимательнее, то неприязни к ней как к новенькой он не заметил. Даже Бабурин не относится к ней как-то хуже, чем к другим своим одноклассникам. Хотя, вернее будет, что он ко всем в классе относится с явным пренебрежением, ставя себя выше остальных, но это уже другой разговор. Отвлекая его от мыслей, вышеназванный кинул к нему мятый клочок бумаги, который приземлился прямо на его открытую тетрадь в линейку, где он выписывал заданное им классное сочинение. Аля сразу же взглянула на Антона, видимо раздумывая, раскроет ли он подобное своеобразное послание рядом с ней или все же предпочтет сделать это в более уединенном месте. Он кинул ей ответный взгляд, видимо, подумав о том же, на что она сразу же переключила внимание на учителя, на удивление верно истолковав безмолвный посыл одноклассника. Придвинувшись ближе к спинке стула, он почти сразу же ощутил на себе пристальный взгляд Бабурина, что неприятно оскалился, стоило ему в ответ взглянуть на него. Нервно сглотнув тягучий комок вставший в горле, Петров развернул бумагу. На неровной рваной бумаге синей ручкой небрежными, крупными и печатными буквами было написано: «Ходи и оглядывайся, ублюдок очкастый. Девчонка тебе не поможет». * Действительно, было наивно полагаться на знакомство с одним из учеников класса. Словно бы это ему помогло. На данный момент Петров оттирал пятно на своей одежде от пролитого темного вишнёвого компота. И хоть терел он достаточно старательно, полностью исчезать злосчастное пятно очевидно не намеревалось. Белова волком глядела вслед ухмыляющему рыжему хулигану. — Всё нормально. — опередил Антон её вопрос. Только раскрывшийся рот девочки от удивления с щелчком зубов резко закрылся. — Совсем не нормально! — ощетинилась она. — Нужно пойти к классной руководительнице и рассказать всё! — А если не поверит? — Как это "не поверит"? — удивлённо переспросила она. Хоть Антон и не хотел вообще смотреть в сторону девчонок, но взгляд сам по себе нервно мелькнул в сторону Смирновой, и этот взгляд его новоиспечённая знакомая успела заметить, уже сама глядя на Катю. Только в отличие от друга, пристально и неотрывно, а также крайне недовольно. Катя откровенно насмешливо улыбалась, заметив сцену первого унижения новичка. То, что оно было не последним, Антон внутри себя догадывался. Теперь Аля глядела на ситуацию уже иначе, начиная осознавать проблематичность ситуации. Понимать, что как оказалось, с распростёртыми объятиями встречать ровесники его не собирались, не смотря на то, что он в принципе ещё ничего сделать и не успел. Заметив уже рассеянный и огорченный взгляд своей кареглазой подруги, Катя перестала ухмыляться, возвращая себе безразличный взгляд, после чего отвернулась от них. — Может стоит с Романом поговорить? — задумчиво произнесла она. — С кем? — С Романом. Он учится с нами, да и с Бабурином хорошо знаком. Если он сможет поговорить с ним... — Нет! — излишне резко воскликнул он — Я имею ввиду... не стоит. — уже тише продолжил он, под непонимающим взглядом. Доверять свою безопасность непонятно кому он не собирался. Роман. Кто это вообще? Как он выглядит, чем занимается? Можно ли ему вообще доверять? Откуда ему знать, что он действительно сможет ему помочь, а не ухудшит ситуацию? Узнав, что этот ученик также хорошо "знаком" с Бабурином, сомнения начали ползти ему в голову один за другим. Возможно, что не зря. Следующий раз произошел стремительно, буквально через урок. Его нагло и подло толкнули прямо в сторону самой старосты, вызывая у нее удивленный возглас. Не смотря на то, что он быстро отпрянул от неё, Катя уже успела покраснеть от злости. — Да как ты! — дальше последовал поток ожидаемых оскорблений и угроз в форме "своей матери" в его сторону. Был бы Петров собакой, то определённо бы испуганно поджал хвост и уши к голове, лишь бы приглушить неприятные слова, которыми его щедро одаривали. Но несмотря на неприятные возгласы, он стойко и смиренно ожидал конца речи, чтобы после подавленно войти в класс и молча осесть за свою парту, под любопытным взглядом своей одноклассницы. Но к его огромному разочарованию, его ожиданиям не суждено было сбыться; Семён, который как раз таки и был зачинщиком — сдерживал неприязненную улыбку, притворяясь удивлённым, что выходило у него ужасно. Впрочем, было прекрасно заметно, что хулиган и не особо старался над своей "актерской игрой", ставя своей целью лишь подобным образом насмехаться над своей жертвой. Не сдержавшись, он все же рассмеялся противным гоготом, глядя на Петрова: — Толкнули? Чё, правда? Вальяжной и привычной чинной походкой, наподобие гордливого петуха, Бабурин приблизившись к Антону, сбил того с ног, уже во второй раз, и уже не скрывая этого от других. — Вот так, да? И чё ты сделаешь? Тучный одноклассник навис над ним, ухмыляясь и точно проникая в его мысли, так и говоря тихим насмешливым голосом: «Ну же! Давай, ударь меня! Попробуй!» Личинки, раздражающие, склизкие и ужасно мерзкие — ползали по телу, распространяя за собой кучу мелких муравьев, чтобы проникнуть в голову и оставить за собой навязчивую мысль: «Что делать? Что делать, что делать, что делать?!» «Стерпеть, чтобы показаться трусом, но остаться целым? Каким ещё целым?! Семён будет нервировать меня своими издевательствами, пока не сведёт прямиком в гроб!» Сглотнув, он постарался произнести максимально спокойным голосом, что не выдавало бы его настоящий страх через дрожь в голосе: — Слушай, ты... — но как бы он не надеялся, слова были выдавлены предательски сипло. Семён издевательски улыбнулся ещё шире, показывая свои желтоватые зубы ещё больше. — Давай-давай, продолжай, очкарик. — слышалось в голосе то же ехидство. Он не услышал продолжение. Петров же думал, что вовсе лишился способности говорить; он не знал, что говорить. — Чё примолк то? Нам всем очень интересно. — Ещё хоть раз меня тронешь... — решил сказать он первое, что пришло в голову. Не смотря на "угрозу" Семён оттопырил палец и ткнул им в лоб мальчишке. — Ну тронул и чё? — улыбка не стиралась с его лица, всё это попросту забавляло хулигана. Понимание этого злило новенького. Злил сам факт этого позора. Хоть каким-то облегчением было то, что они сейчас находятся не так близко к классу и что Аля не видит этого; к тому же он не знал что хуже — получить помощь от девчонки даже в этом или вытерпеть всё это унижение на глазах небольшой толпы ребят, рядом с которым стояла Катя, раздражая своей такой же мерзкой улыбкой. Впервые он ощущал такой спектр неприязни, злости и разочарования к какой-то девчонке. Впервые он хотел сделать что-то в ответ лишь для того, чтобы отомстить; раз и навсегда дать им знать, насколько ему осточертело подобное отношение. — Ещё хоть раз... Очередной тычок. — Тронул. Снова. — А вот ещё. Снова. — И ещё! И ещё! И ещё! — слова начали повторяться, каждое грубое столкновение толстого пальца о его голову лишь больше забавляло Семёна. — Чё ты мне сделаешь, мямля? В глазах помутилось, словно беря пример с такой же мутной из-за кучи неразжеванных мыслей бардаку в белобрысой голове. Возможно, что Антон сошёл с ума, ибо было действительно крайне сложно поверить в то, что его действие было сознательным, а значит, полностью контролируемым. Но всё же, что-то внутри него взбунтовалось; словно резиновый клубок, которую неаккуратно проткнули иголкой — оно взорвалось. Брови хулигана ошеломлённо поползли на лоб. Он глядел на него неверяще, словно бы увидел призрака, держась за свое ушибленное ухо. "Неужели я был первым кто пошёл против его абсолютной власти?" — подумал Петров. Определенно, после таких сумбурных действий, максимум, что Антон должен был сделать — это исчезнуть. Но он мог лишь бежать отсюда, ибо не знал, как поведет себя разбушевавшийся Бабурин, стоит тому отойти от своего изумления. Однако его стремительно окружили двое дружков рыжего, не давая и хода. Антон слышал тонкий голос Кати, что звала классную руководительницу по имени, дабы конечно же настучать на него, пользуясь подвернувшейся ситуацией. Красный от злости, но с появившейся злорадным кривым оскалом, Семён подходил к Антону, шаркая своей обувью по полу шумного коридора, а затем наклонился к мальчишке почти вплотную, для того, чтобы негромко — но так, чтобы он слышал — произнести: — Тебе... пиздец Сердце испуганно стучало в груди, Антон почти зажмурился, ожидая болезненного удара в какое либо места на нём, но даже спустя десяти долгих секунд ничего не произошло. После он услышал тяжелые, но все таки отдаляющиеся шаги Семёна, на что Петров позволил себе наконец-то судорожно выдохнуть через стиснутые зубы. * Сильный ветер настойчиво выл за окном, качая тонкое дерево, длинная и разветвленная конечность которой билась об оконное стекло, время от времени создавая своеобразный и примерзкий по своему звучанию скрип. Деревянный дом с двумя небольшими этажами казался зловеще мрачным в зимней и безлунной ночи, а глубокая темнота внутри окон комнат казался безграничным — даже предполагаемые очертания находящейся там мебели никоим образом не виднелись, успешно сливаясь с тенями. Крылья одинокой совы, совсем неслышно — ибо перебивались шумом той же метели — обрушились на оконное стекло. Сначала слабо, словно проверяя материал на прочность, дальше — всё сильнее, пока оно вовсе не начало гулко и наперебой грохотать. Так сильно, что казалась, будто оконная рама и вовсе может не выдержать под натиском неестественно огромной птицы. Шум стих только после того, как дверь на кухню со скрипом открылась. Твёрдые шаги звучали негромко, силуэт мужчины показался следом. Александр пристально вглядывался в пейзаж за окном, однако ничего подозрительного даже за около пяти минут долгих ожиданий, не произошло. Темные брови нахмурились, собирая морщины между ними, взгляд стался задумчивым и отчего-то мелькнувший мрачным раздражением. Тем временем на втором этаже, не смотря на шумный метель, крепко спала девочка, за которой не открывая взгляда, наблюдала чёрная ворона за окном. Рядом с ней — сова.