Но не для меня.
Порой, когда ты засыпаешь на кухне, вымотанный и изнемождённый учёбой, я прижимаюсь затылком к стене в ванной. Голубой свет напоминает мне мигающие лампы метро. Впивается в зрачки. Можно приподнять кисти, пропустить сквозь мозолистые пальцы поток безжизненного блеска и сдавленно вздохнуть. Расколотая плитка грязно-зелёного цвета. Мой отчуждённый взгляд. От сырости кружится голова. Или от тебя. Хлорка заполняет внутренности. Она не разъест мерзость между рёбрами, но окончательно испортит ткань. Стирка. Она похожа на то, что я пытаюсь сделать с собой на протяжении последних лет. До торчащего кадыка. Первых признаках рвоты. Удушливого запаха. Влить в себя это. Что бы скупить вину. Оттянуть конечный момент искупления. Скоротечное затмение. Лишь этого я пытаюсь добиться. Попытки сбежать возвращают к началу. Хрипота между лёгких, как сигнал вернуться назад, и грубо отхлебнуть из горла потрескавшейся банки вина. Оно не имеет приятного послевкусия. Самоё дешёвое пойло, заставляющее меня заживлять то, что скоро вскроется гниющим нарывом. Ты вернёшься. Совсем скоро. Через пару минут закончиться пара. Твои ключи будут лязгать в дверном проёме и сотрясать меня надеждой, что ты останешься. На несколько часов, но тебе на подработку, я помню. Сегодня четверг и ты не сможешь её пропустить. Конец месяца. Скоро платить за комуналку, я помню. Не напоминай, и не обхватывай мои обнажённые плечи, что бы напомнить. Давай поговорим. Мнимая надежда поселится внутри, что мы поужинаем вместе. Что тебя не будет противно касаться меня и разговаривать. Не спрашивай, как прошёл мой день в перерыве между душем. Отчаянное усилие сказать, что я не жду тебя весь день. Не трогаю твои вещи с запахом, который не смывает порошок. Не копаюсь в себе, когда отвлекаюсь от работы на полставки. Прикоснись. Хоть раз и испытай что-то больше, чем ощущение натянутой от волнения кожи. Ниже. По заострённым лопатках, по телу, которое жаждет твоих рук. Одна квартира на окраине города со старыми цветами. Несколько маленьких комнат, в которых теряются чувства. Скрываясь и замаскировываясь под человеческую заботу. Дружба не должна быть похожей на то, что я представляю себе, когда корчусь от неприязни и мерзости к своим чувствам. Борюсь с желанием ночью прикоснуться к себе и представить, что это твои прикосновения. Они, наверное бы, обжигали кожу оставляя красные отметины, которые долго заживали. Порой кровили и жутко болели. Мне было бы всё равно. Если это то, через то, что я должен пройти ради этих ощущений. Я бы непременно касался, пока всё не стало пульсировать и сворачиваться от иллюзии нужности тебе. Ты придёшь. Я смогу убедить себя в этом. Вернёшься позже обычного и станешь мне рассказывать о сегодняшнем дне. О твоих напряжённых часах в колледже, подработке в кафе и девушке. У которой недлинное каре и прекрасная фигура. Второпях упомянёшь о сессии и перенесёшь нужные книги за кухонный стол. Ты оправдываешься, что там светлее, фиалковый аромат ярче и нет беспорядочных наклеек, налепленных прошлыми жильцами. Тебе не нравится пёстрость и резкость в цветах. Я же буду рядом. Сделаю вид, что ищу заметки о работе в свежей газете, а может нагло буду курить, усердно чиркая на полях. Буду выводить между строк текст. Представление моего мира, между существующей действительностью. Полосы узкие, вгоняющие в рамки, ограничивающие в движении. Запрещающие мне быть ближе к тебе даже на тонкой бумаге. Это место не для них. Изначально не должно было существовать этой бессмысленной реальности. Моей реальности. Не засыпай, прошу. Взгляни на меня. Вырви из рук фильтр и затуши в середине моего романа. Не скрывай неодобрительного взгляда. Скажи, что я выгляжу устало и ты хотел бы дать мне пару таблеток от вымышленной тусклости. Не одёргивай руку. Я и без этого жеста буду знать, что омерзителен тебе. Тлеющий окурок с красным кончиком станет единственным источником света, когда ты заснёшь. На старой, потрёпанной кухне. Я уделю тебе время. Накину плед из желания согреть. Обопрусь на подоконник. Взлохмачу осветленные волосы и буду следить за твоим расслабленным телом, скрытым за моим силуэтом, а на утро буду извиняться за смятую вещь, которую сжимал во сне. Комкал из желания вселить зыбкую надежду о близости. Мягкой и трепетной, той, которую я никогда не смогу получить. Он будет мило улыбаться и просить прощение за холодный кофе к которому не прикоснулся. Я лишь кивну, сдерживая слабость от новых таблеток. Стану проводить по следам которые въелись в керамику. В очередной раз возвращая к мысли, что это не первый раз, что кольцо от густой пены любимого латте уже давно стало частью этой кружки.Как и мысли о тебе в этот год.
У меня нет шанса заговорить. Прикоснуться. Выразить то, что щиплет разодранное представление о любви. Внутреннее тление, как характерное чувство ненависти к жизни. Себе. К ним. Всё, что хотелось — это понять, что ты ко мне чувствуешь. Я был готов к жестокости и сухой пощечине. Паре слов о ничтожности сожителя и последнего скрипа входной двери. Когда-нибудь, острое, впивающееся равнодушие станет невыносимым, и слепая привязанность с целомудренным принятием жестокой реальности потеряет смысл. Я не смогу встречаться с этими глубокими, наполненными уничижающими чувствами глазами. Проблемы поглотят несуществующий мир. Бесформенный клочок бумаги никогда не станет прежним, ведь был беспредельно ненавидим тем, ради кого продолжалось бессмысленное существование. Замысловатые сгибы невозможно выпрямить не оставив следов, которые не напомнят о болезненном прошлом. Номер сменится, а выученные цифры постепенно забудутся и сотрутся действием новых антидепрессантов, но я сохраню общую фотографию. Заставлю себя помнить всё. Мы живём на одной улице. В одном доме и квартире. Нас разделяют режимы сна. График работы и взгляды на жизнь. Твой холод и безразличие. Страх перед чувствами с моей стороны. Стена за моей спиной — негласный барьер. То, что я согласился не пересекать, когда ты первый раз сказал, что мой поцелуй «отвратительная херня».