Боевой Ангел. Восхождение.

Мы бежали от прошлого и неслись вперёд, по нити навигатора. К городу. И как можно дальше оттуда. От того места... Выглядели, конечно... Не очень. Шмоткам пришел конец. А у меня ещё и попросту отвалилась одна из наручных панелей. Просто стукнулась посильнее о какое-то дерево и измученные запредельными нагрузками крепления не выдержали. Пришлось приматывать изолентой и мастерить наручи из подручных материалов. Ольга щеголяла новой «курткой» из оленьей шкуры. Из-за того, что ее куртке пришел конец, олень и расстался с жизнью. Мазур же ходил в медвежьей шкуре. Ибо нехрен было на нас нападать. Пуля в голову выбила все мысли насчёт того, чтобы атаковать нас. Ели все, что попадалось на пути и неосмотрительно подставилось под стрелу, камень или пулю. Полтора дня питались жареными гадюками – места выдались скверные, никакой другой дичи. Спички после одного дождя всё-таки испортились. Патронов тоже оставалось немного. Полтора магазина к АК, один полный магазин картечных для дробовика и двадцать два - к «Винчестеру». Негусто. Вскоре пришлось дожечь остальные патроны для моего любимого оружия. Росомаха, чтоб эту сволочь черти побрали. Напала на нас. И была остановлена шквальным огнем из дробовика. Те, кто додумались сделать «помпу» без рассекателя - чёртовы гении. Работает не хуже самозарядки. А я ещё и на войне успела наловчиться очень быстро стрелять из нее. Но росомаха осталась без башки, а шкуру я накинула на себя. Вот это отряд вышел... На стыке нескольких времен. Девушка-киборг с шкурой росомахи на плечах, помповым дробовиком в руках, шагающая вперёд под «Rammstein»... Вот это гротескная картина, наверное. Увидел бы наш отряд кто со стороны - списал бы на галлюцинации, это точно. Ну или «белочку». Кстати о них... Белок ели только так. Я наловчилась работать пращей, сбивая все живое на своем пути с точностью и безжалостностью системы ПВО. А Вика... Она приходила к ним. Меня не трогала. Не знаю, почему. Может, уже просто перешла тот этап, когда ещё что-то чувствовала к убитым? Не знаю... Но Ольга и Мазур постоянно ее видели. Успокаивать приходилось с огромным трудом. И скрывать, что мне становится все хуже и хуже. Идти становится все тяжелее, как и дышать. Кашляла уже постоянно. Приходилось много пить... Только бы добраться до Искателя... И не развалиться по пути. И наконец-то добрались. До первого следа чёртовой цивилизации. До тропы. Вот уж не знаю, отличила бы я ее от звериной тогда, но сейчас вижу все отчётливо. Мимо деревьев, именно утоптанная людьми, а не зверьём. И вскоре обнаружилась та самая зацепка. Я подняла с земли то, что для нас всех было дороже всего - смятую пачку сигарет «Опал». Черт... Это был грёбаный знак, что мы добрались! Тропа пересекла интересное сооруженьице – длиннющую канаву, выложенную сколоченными деревянными плашками на манер короба. Как эта штука называется и для чего служит, я в точности не помнила, но хорошо знала, что она имеет самое прямое отношение к золотодобыче. Пожалуй, точно – попахивает какой-никакой цивилизацией. Правда, дерево очень уж старое, прииска, возможно, давно уже нет... И остановилась на мгновение, а потом рванула вперёд. На небольшой поляне чернело странное сооружение – этакий треугольный таганок для костра. Только сложен он был из трех почернелых бревен, высоченных, ошкуренных. В центре, меж глубоко ушедшими в землю комлями, чернеет яма, а сверху над ней свисает обрывок стального троса. – Поздравляю, – сказал Мазур. – Учено говоря, техногенная зона. Под ноги гляди, тут определенно шурфы рыли. И вещует мне генетическая память, что вон тот предмет именуется ведром... Я, как маленькая, прыгала по замусоренной поляне и просто радовалась. Вокруг монструозного «таганка» разбросаны куски ржавого железа, лохмотья выцветшего брезента, смятые сигаретные пачки... А я просто загребала этот хлам и бросала вверх. - Урра!!! - приплясывала я на поляне. - Черт возьми, мы добрались!!! Мазур залез в ведро и тоже издал победный вопль. Ведро таило несказанные сокровища – черную телогрейку, пропахшую соляркой, черный стеганый подшлемник, какой надевают под каску геологи и лесорубы, тоже замасленный, но целый, с двумя вязочками и лоскутом черной материи, прикрывавшим шею. Для нас - охренеть какое богатство. И пачка «Беломора» – аж восемь папирос, правда, полувысыпавшихся, потому, наверное, и бросили... Мазур не спеша свернул из старой газеты, валявшейся тут же, две папиросы и они с Ольгой с удовольствием их выкурили. Пускай курят. А я пополнила запас свинца из брошенных тут же аккумуляторов. Пока есть возможность - лучше ей воспользоваться. – Ты, случайно, не чувствуешь, как жизнь возвращается в твое измученное тело? - хохотнул Мазур, обратившись к жене. Она закашлялась, но старательно докурила «до фабрики», подняла глаза: – А чувствую, знаешь... Газета, правда, старая. – Херня, – радостно сказал он. – Главное, остались нам не недели, а дни, гадом буду! Телогрейку мы тебе моментально приспособим, так-то теплее будет, и, я бы сказал, не в пример эстетичнее... Ну-ка, примерь. Как на тебя шито... Телогрейка висела мешком – оба они уже изрядно похудели, – но все равно смотрелась после пережитого фраком от Кардена. – Блеск, – сказал Мазур, поднимая большой палец. – Жалко, ведро замучишься от мазута оттирать, а то сварганили бы супчик... - А что мешает его отжечь? - хмыкнула я. - Ладно, потом уже сделаем это. – Ничего не слышишь? – насторожилась Ольга. – Нет. А что? – Похоже, ребенок плачет... Я насторожила уши, старательно прислушалась, махнула рукой: – Глупости. Вот уж ребенку тут взяться неоткуда. Даже в виде Маугли... И пошла вперед, обходя заброшенную стоянку в поисках хоть чего-то полезного. Рядом с шурфом обнаружился ржавый лом. Обожаю такие штуки. Что метать, что в качестве тычково-дробящего, что как посох… Это точно возьму с собой. Крик за спиной. Ольга куда-то пропала. Я пулей метнулась назад, не выпуская свою находку из рук. Я с Мазуром упало на колени на краю ямы, столь старательно замаскированной лапником и тонкими стволиками высохших сосенок, что заметить ее и в самом деле было мудрено. Одним рывком Кирилл расшвырял весь мусор, частью провалившийся вниз. И я с облегчением услышала испуганный, но, в общем, обычный голос Ольги: – Прямо на голову... Моментально отлегло от сердца. Я затейливо выругалась в полный голос, заглянуал. Шурф, конечно. Метра три глубиной. На дне – ворох веток, стенки отвесные, песчаные. Ольга стоит, задрав голову, таращится без особого испуга. – Мать твою! – облегченно взревел Мазур. – Куда смотрела?! – Я успела за дрын схватиться, не упала – сползла... – Поздравляю, – рявкнул он сварливо. – Ноги целы? – Да все цело, перепугалась только... – Перепугалась... До ночи бы там оставить... – Ладно, виновата. Только ребеночек так явственно плакал... Ну вытащи. – Прямо сейчас взял и вытащил... – проворчал он. – Ты тут все палки переломала, пока летела... Жди. Сейчас сосенку срежу. Чуйка сработала в очередной раз. Я изо всех сил столкнула Мазура в яму, а сама растянулась на земле. Бесшумно пролетело надо мной вытянутое звериное тело, обдав своей вонью. И приземлилось вдали, сразу развенувшись. На меня пялилась здоровенная взрослая рысь. Еб твою мать… Только не это. Тварь снова прыгнула на то место, где секунду назад была я. Была – потому, что успела прыгнуть вверх, оставив свое оружие внизу. И приземлилась прямо на животное, выдвинув свои когти. Кровь… Когти распарывают бок мявкнувшей от боли рыси. И пинок – отбросить ее как можно дальше. Цели-то я добилась, но и проблемы тоже получила. Сустав жалобно щелкнул и нога подламывается в колене. Шарнир нагрузок не выдержал. Дело дрянь… И рысь вновь прыгает. На стоячую фигуру. В этом-то она и ошиблась. Я попросту упала на поврежденное колено и подняла вверх руку с выдвинутыми клинками. Рысь тоже поняла свою ошибку, но слишком поздно – одна уже летела вперед. Руку даже не дернуло – настолько остры клинки. Просто рыси пропороло пузо. Тварь приземлилась даже не на лапы – просто на бок, покатившись по земле. А на нее уже летела я в последнем прыжке, неизвестно как оттолкнувшись от земли и держа в руках лом. И камнем вниз. Лом с чавканьем входит в череп рыси, превращая его в суповой набор. А я кое-как оседаю вниз. Все… Приехали. Даже на такую короткую схватку уже едва хватает сил. С хрустом вправляю выбитый сустав, зашипев от боли. Пиздец… Насколько большим должен быть износ, чтобы разваливаться прямо на ходу? - Ну, что там? – крикнула Ольга, что не могла не слышать схватки. – У нас тут рысенок маленький! Я усмехнулась. Вот оно что. Мелкий провалился в яму, а мамаша бродила вокруг. Ясно… Я вытащила их одного за другим. Кивнула на труп рыси, лежавший неподалеку. - Вот и мамаша этого сраного «котеночка», из-за которого я теперь хромать ещё полдня буду. Мазур, поможешь шкуру снять? Хоть она и покоцана мною, но за неимением лучшего... Росомашья шкура это, конечно, круто, но вот эта получше будет. Ночлег нашли просто царский. В полукилометре от нас у подножия высокой сопки – наверняка горушка эта имела в окружности добрых шесть-семь километров – и обитали совсем недавно геологи. Похоже, отряд высадился здесь еще в начале лета и устроился весьма обстоятельно. Длинный дощатый барак с шестью застекленными окнами на три стороны, два балка, обитых жестью, с полукруглыми крышами и полудюжиной окон каждый. Добротный туалет из струганых досок. Под навесом длинный стол с лавками по обе стороны, рядом печь, сложенная из скрепленного глиной кирпича, с невысокой железной трубой. Очаг примитивный, но способный прослужить весь сезон. Каждый домик вдобавок обустроен «буржуйкой», а на крыше одного (где, должно быть, помещалось начальство) красуется даже железный трезубец с фарфоровыми изоляторами, с них свисают обрывки проводов, неподалеку – солидный щит из сколоченных досками толстых бревен. И в бараке – целых три электролампочки. Тут совсем недавно стоял дизель – вон и желтая цистерна, где на дне еще маслянисто чернеют остатки солярки. Судя по следам, дизель уволокли на тракторных санях, а из транспортных средств были еще ГАЗ-66 и «уазик». Словом, царские хоромы. Там и остановились спать, хоть до заката ещё и было много времени. Ну и произвели тщательную ревизию барахла, что оставили после себя геологи. Четыре более-менее чистых комплекта спецодежды, резиновые сапоги для Ольги и растоптанные берцы для Мазура. Вот теперь можно и к людям. А для меня ещё и бинты нашлись. Руки замотала до локтей, ноги - до колен, да и перчатки рабочие нашла. Маскировка от людей. Херовая, но лучше чем ничего. Сейчас мы просто похожи на обыкновенных бомжей, а не на каких-то дикарей, неизвестно как доставших огнестрельное оружие. В баню натаскали воды, я срубила пару сухих сосен и понеслось! В кои-то веки чувствую себя чистой. Из-под повреждённых панелей вывалилась куча грязи. А это ведь было внутри меня... Брр. Пакость какая. Из еды тоже кое-что нашлось. Я нашла закаменевшую в консервной банке соль и несколько полупустых мешочков с крупами. Над мешочками, правда, как следует потрудились мелкие грызуны, но удалось собрать и промыть несколько пригоршней гречки и пшена. К этому добавились четыре обгрызенных кусочка сахара, полбанки затвердевшей сгущенки (банку проткнули в двух местах ножом, половину выпили, а остатки поставили в угол, да так и забыли) и даже почти полная бутылка портвейна – закупоренная вытесанной из сучка пробкой, она стояла за дверью. Ну и я умудрилась найти в ближайшем дупле нычку местных. Бутылка водки, давно протухшая колбаса и банка консервов. Вот это другое дело! А посему ужин получился царским – растопили печку, бухнули в кастрюлю двух рябчиков, тушняк и всю разномастную крупу, а на ночь, чтобы не утруждаться, протопили «буржуйку» в самом маленьком балке, развесили над ней выстиранную одежду, ополоснулись теплой водой сами, завалились на нары и устроили шикарнейшее чаепитие с портвейном и сахарком. Мазур с Ольгой для разрядки устроили самую настоящую оргию, а я залезла на крышу с найденной тут же гитарой. Как я все же люблю это дело... Гитара, хоть и побитая, с вырезанным на грифе «Дегтяревым», но своих свойств не растеряла. Ну и конечно же «Спокойная ночь» Цоя. Что же ещё играть, сидя на крыше и смотря на луну? В такие моменты особенно остро чувствую мир. Весь мир... И кажется, что все эти города, все войны, все конфликты и революции - все нереально... Закашлявшись в очередной раз, едва не падаю с крыши. Угу, бля, нереально... Дочь Войны не может уйти от своей сути. Куда не побегу - война все равно следует за мной. «То, что создано войной, не несёт ничего кроме смерти». Гребаный шаман, чтоб его черти подрали. Кто же знал, что пророчество окажется правдой? Сука... Наутро не удалось никуда отправиться. С чего-то из жратвы что Мазура, что Ольгу пробил жесточайший понос. Бывает... Весь день в сортир бегали, извели всю найденную «Анжелику в Новом Свете». А на следующий день зарядил дождь. И пришлось идти по нему... Мазур с Ольгой не хотели уходить ни за что. Но я это все же решила быстро. По данным со взломанного радиоканала метеостанции дождь будет идти ещё всю неделю. А у нас нет ни времени, ни жратвы на эту неделю. Так что... Лязгнув затвором автомата, я зашла в дом. Все нехитрые пожитки уже в рюкзаке, как и «Винчестер», что висит за спиной. Им уже не придётся ничего нести - не так у нас уж и много всего с собой. Пора начинать. - А ну подъем, лежебоки! - рявкнула я, нацелив автомат на Мазура с Ольгой. - Одевайтесь и идём. Пора в дорогу. - Ты что творишь? - воскликнул Мазур, увидев нацеленный на него автомат. - Алита, какого черта? - Такого, - оборвала я его. - А ну выполнять приказ, а то ноги прострелю и тут брошу. - Иди нахер, - лениво бросила Ольга. А вот это зря. Автомат коротко плюнул огнем, а Ольга схватилась за обожженную пулей ногу. Раны нет никакой, но все равно будет неприятно. Мазур рванулся было вперёд, но отступил назад, заметив, что я и правда готова исполнить свое обещание. Ничего, это так и должно быть. - Знаешь, что я с тобой сделаю, сука.., - прорычал он. - Прекрасно знаю, - усмехнулась я. - Но автомат в моих руках. Так что а ну выполнять приказ! Ольга бросилась к курточке от костюма. Одевалась, в полный голос вскрикивая и охая от боли, но занятия этого уже не прекращала. Мазур с каменным лицом – хоть и жаль их было – ухаживал за ней, как за ребенком. Завязал кроссовки на грязных ногах, помог застегнуть куртку, телогрейку, надел на голову подшлемник, завязал тесемки у подбородка. - А теперь - вперёд, на улицу. И до заката, ясно? Или кто-то не понял, что я это серьезно? Они двинулись по узкой дороге, раскисшей в сплошной кисель. Ольга тащилась впереди, временами все еще тихо всхлипывая. Мазур шел следом, широко расставляя ноги, ловя жену за локоть, когда спотыкалась. Дождь лил безостановочно. Прошло примерно полчаса – и она уже не брела, а шагала более-менее целеустремленно. Не глядя на меня, сказала звенящим от боли голосом: – Нужно же забинтовать это как-то, инфекция же попадет... Я усмехнулась вновь, перекинула ей бинты, а недоумевающему Мазуру - АК. - Простите уж меня, дуру, но надо идти вперёд. Я бы вас не бросила и не убила никого, но мне и правда очень нужно оказаться как можно быстрее в Шантарске. Я могу и не успеть... А если не успею - получу свой персональный ад - вечный цикл перезагрузок. Умирать и возрождаться, умирать и возрождаться... Вечно. Я не хочу так... И поэтому надо идти вперёд. Дождь ещё неделю лить будет, это точно. А вы бы там застрять до конца могли, ясно? Нельзя сказать, что мы тащились, но, безусловно, не похоже на нормальную ходьбу. Каждый километр словно бы налипал на ноги пудами раскисшей грязи. По обочинам удавалось пройти не везде, очень уж густо стояли деревья, да и грязные комья, в которые превратилась обувь, скользили по траве так, что проще было махнуть рукой, плюнуть, выматериться – и дальше шлепать по размякшей колее. Дорога петляла, плавными зигзагами огибая сопки. Не сговариваясь, свернули, когда показался скудный малинник, и, равнодушно принимая лившуюся на головы холодную воду, набивали рты. Голод этим, конечно, не утолили. Переглянулись и двинулись дальше. Ольгину депрессию как рукой сняло. Н-да, не зря все же говорят, что лучшее средство от депрессии - это заварушка. – А мы не заблудимся? – озабоченно спросила Ольга. – Тут и не видно, где право, где лево... Солнца-то нет. – Ничего, – успокоил Мазур. – И без солнца, знаешь ли есть немало ориентиров. И живой компас-навигатор, - кивнул он на меня. Реку мы увидели еще издали – серую ленту, за которой влажно зеленели те же высокие сопки. Но молчали, пока не подошли достаточно близко. Остановились над высоким, в рост человека, обрывом. Откос круто уходил к быстрой серой реке, из него торчали корявые, мокрые корни ближних сосен. Река была шириной метров в двести, по ней волокло ветки, коряги, всякий мусор. Определенно, она помаленьку выходила из берегов, вздувалась, напитанная дождями, вернее, множеством стекавших в нее ручьев грязной ливневой водички. – Шантара? – спросила Ольга. – Вряд ли, – задумчиво сказал Мазур, глядя на левый, противоположный берег. – Узковата что-то для Шантары. Или Баркачуль, или Калтат. – А что лучше? – Да одинаково, наверное, – пожал он плечами. – Если это Калтат – придется еще переправляться через Баркачуль. А если Баркачуль – через Шантару. Ты как, вплавь одолеешь? – Да вообще-то... – без всякого воодушевления сказала Ольга. - Калтат, - спокойно ответила я, на мгновение включив навигатор. - И если пилить вправо - будет паромная переправа. Да, ходячий навигатор - полезное приобретение для такой работы. Вот так-то, товарищи. И снова закашлялась. На этот раз - ещё сильнее, чем раньше. Пиздец... В выплюнутом на этот раз сгустке были какие-то черноватые точки. Сука, да что хоть такое со мной происходит? Сначала я увидела трос – толстенный, черный, чуть косо пересекавший реку. К чему он прикреплен на этом берегу, из-за деревьев не видно, а вот на левом, на небольшом расстоянии от воды, чернеет определенно металлическое устройство круглой формы. Толстый плоский диск, поставленный на ребро. Вот в чем фокус – трос двойной, верхний протянулся над самой водой, а нижний смутно под поверхностью виднеется... Черт раздери, так это ж паром! Черный диск – кожух огромного шкива, блока или чего-то в этом роде... И установлен он возле упирающейся в реку широкой дороги. Точно, паром, переправа. Значит, цивилизация близка... Дело близится к концу. От реки нас отделяла редкая цепочка деревьев – и потому сразу увидели ползущий к левому берегу паром. Огромное, солидно сколоченное сооружение, где уместилось бы четыре грузовика. Сейчас, правда, там стоял лишь один – ГАЗ-66 тускло-зеленого цвета, с железной будкой и белой эмблемой на двери. Теперь уже явственно доносился мерный стукоток дизеля. Паром ткнулся в берег. Грузовик ожил, заворчал мотором, выехал на грязную дорогу и почти сразу же скрылся за соснами на том берегу. Паром остался на месте. – Точно, цивилизация, – сказала я. – Не зря я тебе ногу чуть не прострелила... А то так и сидели бы. – Садистка, – отозвалась Ольга отнюдь не сердитым голосом. Пройдя еще изрядный кусок, мы увидели слева, над самым берегом, высокий некрашеный забор, сделавший бы честь любому форту на Диком Западе. Над забором виднелась темно-красная железная крыша с невысокой кирпичной трубой. Там, где забор обращен одной стороной к реке, виднеется небольшая дощатая будка с крутой односкатной крышей и окном во всю стену – из множества мелких квадратиков стекла в основательной деревянной раме. Над будкой – флагшток, с гребня крыши свешивается приспущенный красный флаг, выцветший чуточку, узкий и длинный, вроде гюйса. Вряд ли штандарт свидетельствует о политических взглядах паромщика, скорее, это сигнальный флаг, и хозяин переправы его поднимает, скажем, отправившись покакать, чтобы не надрывались зря клаксоны на том берегу. Свернули влево, в тайгу, подошли к дому метров на пятьдесят. Дизель работал вхолостую, совсем негромко. Больше никаких звуков с подворья не доносилось, и было оно немаленькое – соток пятнадцать. Других строений поблизости не видно. По гребню забора тянется довольно новая на вид спираль Бруно – еще не привязка, тут хватает зон, где такой товар можно приобрести за бутылку, а для уединенного таежного жилища предосторожность и в самом деле нелишняя... Со двора послышался собачий лай, тут же умолк. – Нас почуяла? – спросила Ольга. – Вряд ли, – процедил Мазур сквозь зубы. – Ветер от дома к нам. Не в том дело... Он не отрывал взгляда от крыши. Над ней метров на десять вздымался толстый шест с телеантенной, а гораздо ниже, на двух выкрашенных в зеленое штырях, укрепленных на противоположных концах крыши, примерно под углом сорок пять градусов наружу, растянута антенна, которая может принадлежать исключительно мощной рации и ничему другому. Антенну почти той же формы и ориентации по сторонам света я видела на заимке, над домиком возле медвежьей ямы. – Думаешь? – спросила Ольга. – Черт его знает... – сказал он. – С одной стороны – самая обычная переправа. С другой – я бы на их месте из кожи вон вылез, но посадил своих людей как раз в таких вот ключевых точках... – Но ведь придется идти? – Придется идти, – кивнул он. – Не взвод же у них там. Очень уж нерационально было бы... Скорее – какой-нибудь благостный старичок, который тебя, сонного, по башке треснет. А до того баньку истопит и от пуза попотчует. Ушки на макушке держи. Особенно не переигрывай, конечно. Если у тебя будет вид затравленный и замкнутый, человек непосвященный, в общем, не удивится – мы ж из тайги вышли, две недели блуждали... – А кто мы, кстати? Вдруг там все же – самый настоящий паромщик, не ихний... – Кто бы там ни был – мы туристы, – сказал Мазур, не особенно раздумывая. – Рыбаки. Забрались порыбачить... ну, скажем, на озеро Имбат, вертолет должен был еще не скоро прилететь, а тут пожар, пришлось в тайгу драпать, отрезало нас от озера-то. Вот и началась одиссея... Ты больше помалкивай, ты будешь тем, кто и есть, – дама городская, ни названий местных не помнишь, ни тайги не знаешь, выкручиваться буду я. – Он глянул на Ольгин татуированный мизинец, улыбнулся уголком рта. – Сигнал тревоги простой: «Слушай, Катя...». - Я ещё помочь могу. Постараюсь сразу же в мозги залезть. Энергия сейчас есть, телепатия ее не слишком сильно тратит, так что для такого дела жадничать не стоит. Мой сигнал... «Слышь, товарищ...». Бьём при нем на поражение, но в приоритете - взять «языка».. Понятно? Я пошла вперёд первой, до того момента как Мазур взял меня за плечо. Я нетерпеливо обернулась. - Ну что ещё-то? - А ничего не забыла? Это же гражданка. Тут такое оружие... - Вот дура, - хлопнула я себя по лбу. - Сейчас под тем кустом все сложим и все. Ножи с собой лучше взять. Мало ли... При работе пригодятся. Собака залилась злобным лаем – почуяла чужака. Мы подошли к воротам, столь же крепким и высоким, как забор. Поверху тоже тянулась запрещенная всеми конвенциями спираль. Козырек над воротами довольно широкий, примыкающая к ним полоса земли осталась сухой, и на ней четко пропечатаны следы шин – что, у него есть тачка? Совсем хорошо... Собака надрывалась, отделенная от них лишь толстыми досками ворот, металась в стороны. Вдруг лай стал иным – несомненно, увидела вышедшего на крыльцо хозяина. Мазур старательно погремел толстым железным кольцом калитки. К воротам протопали сапоги – судя по звукам, двор выложен досками. – Кто? – послышался по ту сторону заплота спокойный мужской голос. – Беженцы, – сказал Мазур. – Погорельцы. Туристы, в общем. Еле из пожара выскочили, бредем вот... Калитка чуть приоткрылась. Я увидела лишь роскошные усы – рыжеватые, прокуренные, остальное скрывалось под низко нахлобученным брезентовым капюшоном. Усы и чисто выбритый подбородок, крепкий, как булыжник. «Скоблено рыло» – значит, не старовер... Но это далеко не факт. – Один? – С женой и сестрой, – сказал Мазур. Ольга придвинулась, встала плечом к плечу. Подбородок и усы повернулись в ее сторону. Голос был не особенно молодой, но и старику, похоже, не принадлежал: – Вид у вас, конечно... – В чем были, в том и шли, – сказал Мазур. – Неделю перли по солнышку, напрямик... Медленно тянулись секунды. Татуированные руки Мазур не прятал – не за спину ж их закладывать? А у меня обмотаны все руки. – Документы есть какие-нибудь? – Все было, – сказал Мазур. – Да возле Имбата и сгорело. Собака взвизгнула – видимо, паромщик отпихнул ее ногой, чтобы не мешала лаем. – Да мы люди мирные, папаша, – сказал Мазур, с умыслом употребив последнее словечко. И его экспромт не подвел – хозяин хмыкнул: – Я для твоего папаши еще годами не вышел. А вот песню помню – мы мирные люди, но наш бронепоезд... – Ладно тебе, – сказал Мазур. – Шантарские мы. А сам я – с Камчуга. – Похоже, – голос чуточку подобрел. – Что, на беглых зэков похожи? – ухмыльнулся Мазур. – Точно? – Наколки у тебя, родной, многозначительные... – Молодой был, глупый, – сказал Мазур. – Я моряк вообще-то. Военный. Сестра тоже из военных, только что сухопутных. У нее руки ещё там повредило, на задании. Вечно в обмотках ходит... – Ну? – голос определенно подобрел. – Где служил? – Да я и сейчас служу, – ответил Мазур. – Балтийский флот, колыбель революции. Капитан-лейтенант, старпом на эсминце. – А если якорь стоит на панере – это как? – Ого, братишка, да ты тоже не сухопутный... – сказал Мазур обрадованно. – Когда якорь выбирают и цепь встала вертикально, но якорь от грунта еще не оторвался – это и будет панер... Рассказать, чем глаголь-гак от коффердама отличается? – Не надо. А вот сестра твоя где хоть так умудрилась? Погоди, собаку запру. Ты понимаешь, места у нас диковатые... - Рассказать права не имею о точном местоположении, - устало ответила я. - Но дело на Востоке было. Ебаные придурки. Ненавижу химическое оружие. И снайперов с саперами... Те дегенераты, что применили какую-то срань кожно-нарывного действия изуродовали мне руки, а грёбаные снайперы с саперами - ноги. Теперь перед дождем болят... Людей пугать не хочется, вот и хожу вот так все время. Калитка захлопнулась. Слышно было, как паромщик, грозно покрикивая и матюгаясь, загоняет пса в глубь двора. Что-то громко стукнуло, словно упала доска, – вертикально, на ребро. – Ну, заходите, – калитка распахнулась во всю ширь. Ростом хозяин был самую малость повыше Мазура, но рассмотреть его детальнее не удалось бы: на нем был длинный, до пят, брезентовый дождевик. И правый карман подозрительно отвисал – впрочем, это ни о чем еще не говорило, мало ли где рачительный таежный мужик мог раздобыть пистолет... – Да уж, вид у вас... – повторил паромщик. – Краше в гроб кладут. Я сам, понимаешь, боцманом служил. На Тихоокеанском. Даже если ты и куковал за колючкой, моряк с моряком всегда договорится... Хотя, если допустить, что ты беглый, где бы такую женщину подхватил? – А она ко мне на свиданку приехала, – сказал Мазур. – И в батоне напильник передала, я кандалы-то темной ноченькой и изнахратил... – Узнаю флотского по языку, – фыркнул хозяин. - А ты, дочка, что волосы покрасила? - Да захотелось так, вот и все. К тому же они у меня и так хрен знает какого цвета теперь после того, что со мной произошло. Так уж лучше будет более-менее определенный цвет. А остальное - просто уже так, заодно... Стукнула дверь. На крыльцо вышла женщина лет тридцати, в джинсах и черном свитере, довольно симпатичная, в общем, с темными волосами и бровями вразлет – крепкая, ладная, способная оправдать старую мудрость насчет коня и избы. И охнула: – Федор, да что ж это такое? Их что, леший в бочке с грязью держал? Как вас угораздило только... – Да вот... – с чувством сказал Мазур. – В пожар попали, – веско растолковал Федор. – На Имбате. Я ж тебе говорил – непременно и туда дойдет... – Он затоптался. – В избу надо, да... – Сейчас воды принесу, – заторопилась женщина. – Ноги помоют, и примем гостевать. Моментом тазик налью... Хоть на крыльцо идите пока, ничего, пол замою... – Во-во, – оживившись, сказал Федор. – Давайте на крыльцо. Сейчас одежонку подыщем – вас ведь, уж извини, в таком виде и в дом не позовешь... – Да чего там, – сказал Мазур, поднимаясь на широкое крыльцо, под крышу. – Комья грязи, не люди... – Нина! – крикнул хозяин в дверь. – Тут тазом не обойдешься, волоки пару ведер, чтобы они в баньке сполоснулись, пока я одежду найду... Ты старье куда сунула? – В сараюшке, – послышалось из дома. – Все стираное, хоть и второго срока носки... – О! – Федор поднял палец. – Приучил к военной терминологии. Он поднялся к ним, в сени, откинул капюшон. Пожалуй, ровесник Мазура. Или старше на пару лет. Или младше. Самая обычная физиономия, не обремененная ни излишним интеллектом, ни излишней тупостью. И впрямь походит на боцмана в отставке. Дождевик снял, повесил на гвоздь в углу – и безбоязненно повернулся к плащу спиной, а ведь там в кармане остался пистолет, никаких сомнений... Крепкий мужик. И спросил спокойно: – Что за речка – Баркачуль или Калтат? – Калтат, – последовал столь же спокойный ответ. - «Точно они, Прохоровы...», - промелькнула у мужика в голове мысль, которую я смогла перехватить. Этого-то я и ожидала. Конечно же этот урод смог купить настолько стратегическую точку. - Слышь, товарищ, - обратилась я к мужику, развернув его и сразу же вломив по челюсти своим достаточно увесистым кулаком. Тело сразу же обмякло. А жёнушка его не должна была услышать короткую схватку. - Они? - коротко шепнул Мазур. - Они самые. Работаем по плану. Шлюху его тоже живьём берём, ясно? У нее тоже волына, так что аккуратнее. Давай ты за ней, а я тут это чмо подготовлю к допросу. Твою мать, - прошипела я, заметив что пульс у мужика пропал. Ну да, так и есть - шею ему попросту свернула. - Бабу точно надо брать. Этот - двухсотый. Козлина... Кто же сука знал, что у него позвонки что твой хрусталь? Мазур тут же метнулся на улицу и вернулся через полторы минуты, таща за собой бесчувственное тело женщины. Ну хоть эта жива. За неимением лучшего допрошу и это. Методика допроса у меня отработана уже давно и до мелочей. Привязать к стулу, раздеть, приготовить барахло самого устрашающего вида... На этот раз в его качестве послужат ржавые плоскогубцы и кухонный нож, что уже отправился прокаливаться на плиту, где Ольга в то время дожаривала маралятину. Вот молодец, знает, что делать надо. Настоящая боевая подруга для такого, как Мазур. А тот в то время, пока я приготавливалась, нашел в соседней комнате рацию. С кодовым замком на ней. Интересная штука. Без кода хрен тебе, а не рация. А если не тот код наберёшь - или сгорит к чертям или сделает «бум». Ни тот, ни другой вариант мне не нравится, так что код вытяну из этой суки. В чувство привела довольно быстро, ткнув пальцем в знаменитый нервный узел, которым я и допрашивала, и своих в чувство приводила не раз. И на этот раз точка не подвела. Вскрикнувшая от боли баба сразу же очнулась. Ну вот и ладушки. - Код? - Я не знаю, Федя радист... – Не бреши, инфузория-тапочка, ответил подошедший Мазур. - Волос определенно твой. И чинарики в твоей помаде. Ну? – Не знаю... Я с размаху влепила ей оглушительную пощечину. Нина резко отдернула голову, ее лицо исказилось: – Твари сучьи... – Крыса, а тебе не кажется, что ты держишься чуточку иначе, чем следовало бы в такой вот ситуации простой паромщице? – спокойно спросил Мазур. – Боишься, но ничуточки не удивляешься. Что скажешь? – И, не давая ей опомниться, резко поднес к самым ее глазам рацию-портативку: – Кому успела брякнуть? Ну? Кишки вырву, сука! Он стрелял наугад – но угодил в десятку. Нина, инстинктивно отшатнувшись, быстро ответила: – Я не знаю, где они... – Точнее! – рявкнул Мазур. – Как это? – Они где-то меж нами и Шантарой... Палатку поставили... – Засада на дороге? – нажимал Мазур, не давая ей времени ни опомниться, ни подумать, держа кулак в опасной близости от ее лица. – Да... – Под видом? – Не знаю! – Что ты им сказала? – Что вы появились... – А они что? – И дальше там сидят, так велено. Пока все не... – Пока нас тут не упаковали прочно? И не прибыли за нами, кому надлежит, а? Она кивнула. – Какая у них рация? – Только такая... – она повернула голову, показывая на портативку, отложенную Мазуром к пепельнице. – Сколько их там? – Не знаю... Несколько... (Он сделал вид, что готов ударить.) Ну, трое... – На заимку стукнула? – Не успела... – Код! - рявкнула я, доставая с плиты раскалённый докрасна нож. Нина молчала. – Ты понимаешь, что я сейчас с тобой сделаю? Она чуть заметно кивнула. – Ну так что ж ты мне тут Зою Космодемьянскую бездарно пародируешь, тварь? – почти ласково спросила я, целясь клинком точно в нее. – Я ж с тебя шкуру начну драть полосочками... Ты кто? Полное имя, блядь? – Юдичева, Нина Сергеевна... из Шантарска. – Чем зарабатываешь? – Служба безопасности «Синильги»... – «Синильга» – это что, фирмочка господина Громова, Прохора Петровича? – Да. – Спортсменка? – Да. – Точнее? – Пулевая стрельба и каратэ. – Ого, – хмыкнула я. – А что ж не пробуешь меня обидеть? Она попыталась улыбнуться, но не вышло: – Нет шансов... – Что, наслышана обо мне малость? – Малость. – Покойный Федя тоже был «из оттуда»? – Да. - Ладно, продолжим разговор. Знаю, ты боишься Прохора. Но он очень далеко отсюда, а я, ветеран войны, превосходно представляющая то, как ведутся допросы - здесь. Понятно? Вот сейчас начну из тебя живьём нервы выдирать и запоешь ты певчей пташкой... – Ну? – спросил Мазур и тут же поднял голову. С того берега донесся протяжный автомобильный гудок. – Мать твою... – проворчал он. – Сядь на пол, сука! – И крикнул: – Оля! Ольга появилась моментально – смешно, но вид у нее был самую малость разочарованный, словно ожидала увидеть здесь нечто среднее меж вовсю функционирующей камерой пыток и бойней. - Тут ещё товарищи намечаются. Так что будь рядом с Катей, ладно? С ней безопаснее. Сестрица, начнет эта тварь дёргаться - прострели ей конечности. - Не учи ученого. И без этого обойдусь. Сломаю ей ноги и дело с концом. - Да какая ты там Катя, - хохотнула она. - Ты всего лишь... И подавилась своими словами от удара под дых. Молчание - золото. Мазур накинул плащ и отправился на улицу. Я наблюдала через окно, параллельно наблюдая за пленницей. Отчаянно сигналящий ЗИЛ-130 был переправлен Мазуром без особых проблем. И короткий разговор, после которого грузовик покатил куда-то в сторону. Пронесло... Хоть в этом повезло. Кирилл вскоре вернулся обратно. И сразу начал разговор. – Вставай. Садись. Патроны к пистолетам где? Это, – кивнул на висевшее на стене охотничье ружье, – меня не интересует... – В шкафу. На второй полке. – Ну что, продолжим с кодами? – А гарантии для меня какие? – спросила Нина почти спокойно. – Давай быстрее, я вот-вот свалюсь... – Гарантии? – задумчиво повторил Мазур. – Приятно поболтать с образованной городской дамой, такие слова знает... Успела подумать, а? – Мне плохо... – Выживешь. От пощёчины и пары тычков никто не подыхал ещё. – Козел... – Вот видишь, далеко еще до летального исхода и даже дамских обмороков... Код? – Два-шесть-два-два-три-пять. – Великолепно, – сказал Мазур. – Вот и протяни-ка здоровую рученьку... нет, ты сядь поближе, вот так... и набирай этот самый код. Только если что, подыхать ты будешь долго, знаю я такие рецепты... Ну? Она сидела на стуле, не шевелясь. Лицо словно бы еще больше осунулось. – Ага, – сказал Мазур и поднял пистолет вровень с ее ухом. – Ну, наберешь код? Она мотнула головой. – Ах ты ж сука, – сказал Мазур с ухмылкой. – Вот даже как... Там что, подрыв? Хозяин ваш обожает самую серьезную технику, я с этим понемногу свыкся уже... Подрыв? Нина кивнула. – Как ты думаешь, что с тобой будет за такие фокусы? – спросил Мазур без особой злобы. – Тебе же все равно не прорваться... – Торговаться начала? – А почему б и нет? – Чтобы торговаться, нужно что-то предложить, – сказал Мазур. – А я, откровенно говоря, добротного товара у тебя и не вижу. Очень уж рискованно по твоему совету коды набирать... Нина еще больше побледнела, ее бросило в обильный пот. – Я тебя могу провести мимо засады, – сказала она тихо, кривясь от боли. – Мимо той, что на дороге. Они меня знают... – И что, твои приказы выполняют? Не лепи горбатого... – Я их могу по рации убрать оттуда. Сказать, чтобы куда-то перебрались... Мазур, притворяясь, будто смотрит в другую сторону, проследил направление ее взгляда. Это уже третий раз она туда косится, интересно... – А откуда я знаю, какие у вас на такой вариант кодовые словечки предусмотрены? – пожал он плечами. – Честное слово... – Не смеши. – Жить хочется, – сказала она обыденно. – Как-то же надо меж двумя жерновами проскользнуть... Я слезла со стола и пошла по комнате. Чуйка не подвела... Я развернулась, выдвигая клинки. Левой рукой - отсечь кисть с «ПСС», правой - отсечь глухо стукнувшую о пол голову. Кровью залило рацию, что все равно бесполезна для нас... Готова, правок не требуется. А вот пистолетик этот я обязательно заберу. Вот бы ещё на него патроны нашлись... Ольга, как раз поставившая сковородку на старомодную чугунную подставку, обернулась и без эмоций спросила: – Готова? – Ага, – сказал Мазур. – Доигралась, сучка... – Садитесь, поешьте. Времени ж мало, я так понимаю? Наконец-то привыкла она к новой жизни. Не сломалась, а именно привыкла. Влилась в эту жизнь, что похожа на вечный бой... Нина не соврала – в шкафу на полке отыскалась картонная коробка с патронами для ТТ и сотня СП-4 россыпью и в трёх запасных магазинах. Мазур методично перебрал одежду, бросая на кровать джинсы, свитера и куртки. С Федором они были одного роста, а вот Ольга гораздо субтильнее Нины, но это ничего, после всего пережитого на такие мелочи и внимания обращать не стоит... Я же просто сменила штаны на более чистые, но тоже камуфляжные. Обмотки на ногах тоже были обновлены. На нижней полке, под стопками пахнущих чистотой простыней, нашла коробку из-под обуви. Золотые женские безделушки швырнул назад, рассовала по карманам деньги, тысяч триста, бегло пролистал паспорта. Точно, Федор... А лет ему, оказывается, было сорок один. Что ж, паспортом можно и воспользоваться – волосы у них с Мазуром одного цвета, на фотографии Федор без усов, а у Мазура за это время пробились приличные усы с бородкой, сходства, признаться, мало, но всегда можно сослаться на неузнаваемо изменившую облик «ботву». Для беглой проверки вполне сойдет. И водительские права, что ещё лучше. Нам с Ольгой паспорта не видать как своих ушей, но и так ничего... У ворот затрубил клаксон. Мазур на миг замер с паспортом в руке, тут же опомнился, уже привычно направился за плащом. На тот берег собрался «уазик» грязно-зеленого цвета с синей мигалкой и маленькими белыми буквами «Милиция» на дверцах. Сидящие в нем обратили на дом внимания не больше, чем городской пешеход на фонарный столб. Мазур со всем усердием их переправил, и машина скрылась с глаз. К дому вновь подъезжала машина, судя по звуку мотора, небольшая – легковушка или «УАЗ»... точно, «УАЗ». Прожевав кусок, Мазур вылез из-за стола, чтобы, упредив гудок, побыстрее выпихнуть на ту сторону и этих. Гудка не последовало. Вместо этого заколотили в ворота. Не особенно и напористо, но так, что было ясно: непременно хотят видеть хозяина, без этого не уберутся... Сколько уже можно? Мазур вышел, открыл ворота. Навстречу ему сунулась небритая кучерявая харя. Вот дерьмо... – Здорово, боцман, – улыбаясь, проорал кучерявый. – Гостей как, принимаешь? – Да, вообще-то, – уклончиво сказал Мазур. – Тебя вроде Федором крестили? Гена. – Он сунул широкую ладонь, и Мазуру поневоле пришлось вынуть руку из кармана. – Мы тут с орлами потолковали, обкашляли и решили: а на кой нам засветло в Пижман возвращаться? Что там, что здесь, одинаково. У тебя плита фурычит? Ну, лады. Мы там оленя хлопнули, жертву пожара. Спирта три фляги. Так что не журись, в гости напираем со своим. Посидим часов несколько, лесной говядины зажарим, а? Не погонишь? Я, выбив дверь ногой, вышла на улицу, держа в одной руке ТТ с глушителем, а в другой ПСС. За работу. ТТ плюнул огнём и трепач заткнулся навсегда. И расстрелять УАЗ. Водила ткнулся башкой в руль, его товарищ - тоже. А тот, кто был на заднем сиденье, сдох чуть позже - когда его сердце пробила пуля из «Токарева». Вот так-то. Мазур, охреневая от произошедшего, обернулся ко мне. - Какого хера, Алита? - заорал он. - Ты что вообще натворила? - Они бы точно увидели трупы... Все, хапаем самое нужное и валим отсюда. В темпе вальса. Лови, - перебросила я ему ТТ и два магазина. - Там ещё есть. Переправились без особых проблем, взяв «Ниву» Федора. Я оказалась достаточно быстрой, даже без ускорения успев добраться до платформы. А дальше - вперёд... Мазур за рулём, я на переднем сиденье с пистолетами в карманах. И до Пижмана... Пулями. Засады не встретили, что меня даже удивило. Но да и хрен с ней, нам же лучше. И через каких-то полчаса пути перед нами появились домишки Пижмана. Сука, цивилизация!!! Черт, вот уж не думала, что когда-то буду радоваться людям. Мы остановились на самом краю города - около вокзала. Пора прощаться... - Мы прошли вместе огонь и воду. И черт возьми, я хоть чем-то да обязана вас отблагодарить. Так что это - вам. Из кармана появился тот самый мешочек с золотом. - Мне оно не надо, а вам нужнее. Мазур, запомнил, что мне обещал? - горько усмехнулась я. - Не забывай... Чистого неба вам. И пусть ваш путь будет лёгким... Я пошла к станции. Надо узнать, какой же из товарняков пойдет через Шантарск. Заберу свое оружие и вызову Искателя... - Ангел! - окликнул меня Мазур. - Не забывай, что ты больше, чем солдат. Ты - человек. И кто бы не говорил тебе что-то иное, помни это. Удачной охоты, сталкер! Я пошла вперёд, к станции. А по лицу снова текли слезы. Не хочу меняться... Не хочу новой войны. Пора кончать с этим. И я это сделаю.