t.A.T.u.

      Время близится к десяти вечера, салон закрыт уже как час и все находящиеся рядом кафе и магазины готовятся к тому же — закрывают двери и окна, гасят свет до завтра.       Пиная грязные куски льда, Чонин идёт по освещённой улице после встречи с Сынмином, крепко сжимает от холода ручки подарочного пакета.       Он закуривает у двери с табличкой «закрыто», зная, что спокойно может войти. Пепел сыпется под ноги, на мокрый снег, теряясь в нем за секунды.       В салоне темно, если смотреть через стеклянную дверь, там будто никого нет, но Ян знает, его ждут. Он уже не раз приходил в это время за Чаном, но в этот раз его переполняло особенное волнение, как перед прыжком с тарзанки.       Затушенный бычок отправляется в урну, а Чонин — в студию, звякнув колокольчиком над дверью. Он щёлкает замком, поправляет табличку и наощупь идёт в сторону самого дальнего кабинета, из-под двери которого виднеется полоска света.       Без стука он открывает дверь и видит Чана, что-то смотрящего в телефоне и явно ждущего его с унылым видом.       — Привет, Нини, — вмиг начинает светиться старший, увидев машущего ему парня на пороге. — Проходи давай.       Бан встаёт с кресла для клиентов, а Чонин стоит несколько секунд на месте, привыкая к свету, быстро моргая.       Кинув куртку и пакет на диван, Ян падает рядом с ними, пока пирсер роется в ящиках, ища нужные иглы и украшения.       — Уверен?       — Как никогда!       Взяв все нужное и не забыв фломастер, Чан идёт к кушетке, куда и зовёт Чонина. Тот скидывает обувь и прыгает на мягкую поверхность.       — Как тебе эти украшения? — Банчан протягивает поближе к Нину раскрытую ладонь, на которой ровно лежат две штанги, украшенные стальными витиеватыми узорами, напоминающими бабочек, и камнями.       — Вау, — только и может выдать Чонин, разглядывая украшения. — Предлагаешь сразу их вставить? — вместо ответа короткий кивок головой. — Тогда скажи потом, сколько я должен, выглядят дорого.       — Это подарок, — брови Яна ползут вверх. — Ну, у тебя же день рождения. А я, когда их заказывал, о тебе подумал.       — Спасибо, Чани, — Нин улыбается и щипает Криса за щеку. — Это мило, — на самом деле, Чонин считает, что это секси.       Парень ложится на отрегулированной кушетке и смотрит на Чана, нервно кусая губу.       — Может, разденешься? — смеётся Чан, обрабатывая руки и надевая на них перчатки. — Через толстовку я тебе проколы не сделаю.       — А это обязательно? — Чонин делает недовольную моську, краснея.       — Если тебе так комфортнее, то нет. Я просто задеру одежду до нужного уровня, но не жалуйся, если она окажется в крови.       Чонин фырчит и смотрит в потолок, драматично вздыхая для успокоения. Холодные руки в перчатках внезапно касаются его живота под толстовкой, от чего он дергается и испуганно смотрит на Чана.       — Тише, это всего лишь я, малыш, — Крис улыбается одним уголком губ и задирает самый край кофты. — Точно уверен?       — Точно, — одними губами отвечает Чонин и прикрывает глаза, когда рука движется дальше.       По коже ползет ладонь в латексной перчатке, посылая мурашки по всему телу. Чонину всего лишь задирают толстовку, а он уже не дышит практически, облизывает сухие от волнения губы.       Толстовка задрана до подбородка и следующее, что чувствует Чонин, не антисептик на груди, а крепкие ноги у себя на бедрах.       — Тебе так… удобнее? — уточняет Чонин, пытаясь успокоить бешеный стук сердца в груди и смотря прямо на Чана, нависшего над ним. — Я могу сесть, если это нужно.       — Для прокола нормально, — Чан нагибается ниже, ставя руки по обе стороны от головы Яна. Они молчат с минуту, внимательно смотря друг на друга. — Чонин, если что, просто оттолкни меня, ударь, выскажи недовольство, ладно?       Нин не понимает, к чему тот ведет, но согласно кивает головой несколько раз, не моргая.       Склонившись еще ниже, Чан обжигает дыханием острую скулу, а затем прижимается к ней горячими губами. Он целует каждый сантиметр гладкой кожи, спускаясь ниже — к линии челюсти, когда Чонин крепко хватается за его плечо и издает и ему самому не понятный звук.       — Извини, — Чан резко отстраняется и почти встает с чужих бедер, подумав, что его оттолкнули.       — Нет! — рукой Чонин хватает Чана за талию и тянет обратно, сев на кушетке. — Я не против, продолжай. — Он смотрит на неуверенного Бана, кусающего губу, поэтому тянет еще раз. — Пожалуйста?       — Ты уверен, Нини? — Чан возвращается на бедра уже сидящего Чонина и кладет руки ему на шею.       — Как никогда, сейчас это точно правда, — тихо отвечает младший, укладывая ладони на бедро и талию Криса.       — Хорошо, — пальцы, все еще обтянутые перчатками, касаются щек, где недавно были губы, — Я этому рад.       Поцелуй остается на носу, на другой скуле и на шее, Чан крутит лицо Чонина в разные стороны, чтобы было удобно целовать, пока не задирает его к себе, задерживая взгляд на широко распахнутых глазах.       Пальцы Яна крепко сжимаются на чановой ляжке, когда их губы наконец соединяются.       Чан целует Чонина осторожно, прижимаясь губами к губам нежными касаниями, все равно выбивающими воздух из легких обоих. Его ладони все еще на острых скулах, вынуждают Яна чуть вздернуть голову и раскрыть рот, чтобы углубить поцелуй.       В тот же момент Чонин забирается ладонью под свободную футболку Чана, сильнее сжимая пальцы другой на его бедре, пылко целуя в ответ. На каждое движение руки Крис отвечает губами, ближе прижимается к Чонину, стискивает его бедра своими и весь покрывается мурашками, стоит длинным пальцам пройтись по его позвоночнику с нажимом.       Латекс перчаток щекотно холодит кожу Чонина, стоит Чану спустить руки с его щек на шею, зарыться пальцами в волосы, и он немного грустно отстраняется от мягких губ, мгновенно начиная скучать.       — Так будет лучше, — он берет руку Бана в свою и стягивает с нее перчатку, чтобы положить на рядом стоящую передвижную полку. — Кожа к коже куда приятнее, — прижавшись губами к раскрытой ладони, он снимает и вторую, кладя ее туда же.       — И правда, лучше, — Чан проводит пальцами по выбритому затылку и крепко берет парня за волосы, с силой за них потянув. — Тебя так приятно касаться, Нини.       Следующий поцелуй в губы становится ужас каким влажным, сопровождаемым вздохами и резкими прикосновениями друг к другу. Чонину и этого достаточно, ведь еще минут двадцать назад он на подобное и рассчитывать не смел, но хочется зайти дальше, поэтому он отстраняется не дальше, чем на сантиметр, все равно разведя Чана на разочарованный стон.       — Думаю, сейчас я хочу все же раздеться, — руки Чана сразу оказываются под его толстовкой, снова задирая ее чуть вверх, — Даже если мы будем просто продолжать целоваться.       — Если ты тоже этого хочешь, то зайдем дальше, — Чонин не может сдержать улыбки из-за слова «тоже», пока Чан быстро снимает с него верхнюю часть одежды. — Но мне придется сначала много чего сказать.       — Я внимательно слушаю, — отвечает Ян, точно так же снимая с Чана футболку и любуясь множественными татуировками с пирсингом на его теле.       — В глаза мне смотри, лисенок, — смеется Крис, увидев, как Чонин впился взглядом в такие же проколы у Чана, какие хотел себе, и тот, нехотя, поднимает глаза. — Прости меня.       Удивленно подняв брови, Чонин не понимает, за что должен прощать старшего, поэтому тот сразу поясняет, приблизившись к его лицу и оставив несколько легких поцелуев на его виске.       — За то, что я такой ужасный.       — Но ты прекрасен, Чан, — Нин грустно улыбается и поворачивается голову так, чтобы их носы соприкасались.       — Я знал о твоей влюбленности в меня все это время и ничего не делал, солнце, — положив голову на голое плечо, тихо говорит Крис и обнимает Чонина, нервно застывшего, вокруг талии. — Мне было страшно.       — Я кажусь тебе настолько ненадежным? — поникши и в тон ему искренне интересуется Чонин, обнимая его одной рукой, а другой — поглаживая по спине. — Что в девятнадцать, что сейчас — я серьезен.       — Я знаю, но в сравнении со мной ты юный, и я боялся, что это не навсегда с твоей стороны, а мне не хотелось в тридцать лет оказаться одному, потому что ты нашел кого-то другого, вырос и осознал, что это было ошибкой.       — И что же изменилось сейчас? — Ян больше не водит ладонью по теплой коже, он теперь обнимает парня двумя руками крепко-крепко, чувствуя под ладонями быстро бьющееся сердце.       — Сейчас мне просто не страшно, — Чан наконец-то вновь смотрит на него, поджимая губы, — Даже если я останусь один, мне будет не о чем жалеть, ведь я хоть какую-то часть своей жизни буду правда счастлив, любя тебя открыто.       Чонин убирает с чужого лица пышную челку и целует открытый лоб, еще крепче стискивая парня в объятиях.       — Я не могу обещать чего-то, что будет через много лет, но сейчас я уверен, что это навсегда, потому что я тебя люблю, Крис, несмотря ни на что.       — И я тебя люблю, Нини, — только успевает ответить Чан, как его снова целуют, не давая сказать больше и слова, сразу раскрывают рот и проникают в него языком, быстро возвращая обоих парней в состояние возбуждения и восторга.       Чан разрывает поцелуй лишь для того, чтобы осыпать ими все лицо счастливого Чонина и спуститься ими ниже — по шее к плечам и ключицам, а с них и на грудь.       — Если я позже проколю тебе соски, то не смогу этого сделать еще долго, — Бан ведет по нему влажным языком и легонько кусает, от чего Чонин несдержанно стонет и вплетает пальцы в волосы на его затылке. — Где?       — Что? — заторможено спрашивает Нин, ярко реагируя на каждое касание языка к его соскам.       — Где ты хочешь со мной переспать? — Чан обжигает дыханием чужую грудь и толкает Чонина назад, чтобы тот лег обратно на кушетку.       — Прямо здесь, — тот впивается ногтями в бедра, обтянутые джинсами, и тяжело выдыхает, когда мокрые поцелуи возвращаются на его шею. — Если ты хочешь повторить тренд из тик-тока, то это обычно делается по переписке и в конце спрашивают, кого представил, а мне и представлять не надо.       — Нежно и медленно или грубо и быстро?       Вопрос заставляет Чонина простонать и толкнуться тазом в Чана, не отстраняющегося от его шеи. В животе завязывается тугой узел, от которого хочется избавиться как можно скорее.       — Второе, умоляю, — произносит он на выдохе пару минут и поцелуев погодя.       — Кого представил? — улыбаясь спрашивает Чан, отстранившись и нависая над Яном.       — Тебя, — язвит Чонин и поднимается на локтях, чтобы поцеловать Чана в татуировку на ребрах. — Вернее, нас.       — Меня все устраивает, раздевайся. — Чан слезает с него и расстегивает ремень и ширинку джинсов, стягивает их вместе с бельем, ожидая того же и от Яна.       Чонин ожидания оправдывает и быстро стягивает с себя всю одежду, включая носки. Когда Чан хочет сесть обратно, то парень его останавливает.       — В пакете на диване резинки, возьми два.       — Ты рассчитываешь на два раунда? — Чан следует его просьбе и быстро находит искомую пачку.       — Я как минимум не хочу запачкать твой стерильный кабинет, — фырчит Чонин и отворачивается в другую сторону, чтобы найти на столике вазелин, используемый мастерами во время нанесения тату.       Он успевает лишь заметить нужную емкость, как чувствует горячие бедра поверх своих и два квадратика, холодящие грудь, на которую Чан их и положил.       — Держи, — Ян таки находит банку и отдает ее Чану, поскольку другой смазки у них в наличии нет.       Чан читает про себя название и начинает громко смеяться, после чего целует Чонина в щеку, нагнувшись.       — Надеемся, что Минхо не заметит пропажи.       Ничего не ответив, но согласно хмыкнув, Нин пальцами касается влажной головки стоящего члена Чана, от чего сам Бан тихо стонет ему на ухо, толкнувшись бедрами вперед, а затем открывает оба презерватива и надевает их на себя и дрожащего Чонина.       — Быстрее, пожалуйста, — хнычет младший, цепляясь за руки медлящего Чана.       — Потерпи немного, малыш, сейчас, я быстро, — Чан в очередной раз целует его, но в этот раз нежно-нежно, прям как в первый раз. Он отстраняется и садится, потянувшись за банкой с мазью и открывая ее. Чонин уже ждет, что тот вновь слезет с него, но тот лишь набирает на пальцы побольше вазелина и забирается на кушетку с ногами, наклоняясь обратно к нему и подняв таз.       — Держи мои бедра, если что, малыш. — Чан опирается на одну руку, поставив ладонь близ лица младшего, а другую заводит за себя.       Чонин моментально подхватывает его, упираясь локтями в кушетку, а ладонями — в тазовые кости парня над собой.       — Я думал, что я… — запинаясь начинает Ян, но его перебивают.       — Точно не сегодня, Нини.       Чан выдыхает, проникая пальцами в себя, и Чонин почти сгорает, жалея, что не может увидеть это с другого ракурса. Он увереннее берет парня за бедра и смотрит в его напряженное лицо, не зная, как того еще поддержать.       Ян гладит ляжки и ягодицы Чана, которые еще щипает и оттягивает, чтобы старшему было удобнее самого себя растягивать. Тот опускается грудью на него, тяжело дышит в шею и задирает задницу выше, подаваясь бедрами то на свои пальцы, то на руки Чонина.       — Уверен, что не хочешь перевернуться? — нежно спрашивает Чонин, губами касаясь влажного виска.       — Уверен, — Чан блаженно стонет, когда Ян вновь гладит его по спине и возвращается к ягодицам, сжимая их в ладонях. — Я готов, только дай мне минуту, у меня рука затекла.       Оставшись в той же позе Чан переводит дыхание в чужую шею, пока Чонин кончиками пальцев гладит его плечи, лопатки и поясницу, готовый дать ему хоть час, если и не два, а не минуту, поскольку его сердце внезапно наполнилось трепетом и обожанием, а еще сильнейшей любовью к парню над ним.       Без слов Чан приподнимается и берет в руку член Чонина, чтобы направить тот в себя. Два синхронных стона заполняют пространство, стоит их бедрам опять соединиться, когда Крис опускается полностью. Он выпрямляется и закидывает голову назад, чтобы начать сразу быстро двигаться вверх-вниз на младшем, вырывая из его горла глубокие стоны.       Пока Чан скользит на его члене, прерывисто дыша, Чонин ладонями проходится по всем татуировкам на его груди, животе и руках, пальцами цепляется за кольца в сосках и одновременно чуть тянет их на себя, заставляя Чана громко простонать, замерев прижаться задом к его бедрам и взглянуть на себя затуманенным взглядом.       — Может, тебе помочь, Чани? — Чонин бережно кладет ладонь на его щеку и Чан трется о нее, возвращая дыхание в норму.       — Если не трудно, малыш.       Вместо ответа Чонин крепко берет его под ягодицы и сгибает ноги в коленях, толкается в Чана, когда тот начинается двигаться вновь.       Крис задушено стонет, вздрогнув, и Чонин, поняв, что попал по простате, толкается под тем же углом снова и снова, получая в ответ все больше вздохов и сладких вскриков.       От толчков навстречу друг другу кушетка скрипит так сильно, но даже если она прямо сейчас рухнет, Ян не прекратит с восторгом смотреть на Чана, блестящего в свете ярких ламп от пота так, словно его кожа покрыта тысячью мелких звездочек. Он глубоко и быстро толкается тазом вверх еще раз.       — Чан, я скоро, — хнычет Чонин, прикрывая глаза.       Старший кладет ладонь на тонкую, покрытую засосами шею и не слишком сильно сжимает ее пальцами, начиная двигаться еще быстрее.       — Что? — на выдохе спрашивает он ошарашенно смотрящего на него Чонина, фиксируя хватку. — Ты хотел грубо.       Ян убирает руки с бедер Чана, давая ему свободу движений и ритма, кладет одну из них поверх ладони на своей шее, давая понять, что можно сжать еще сильнее, а в пальцы другой берет член Чана и кольцом из них хаотично скользит по длине.       Оба быстро заканчивают: Чан от внезапной и так нужной стимуляции, а Чонин с руки, перекрывающей кислород и тем самым делающей оргазм еще более ярким, слишком быстрых и грубых движений на себе и того простого факта, что с ним с сейчас именно Крис.       Чан убирает руку с шеи, напоследок любовно погладив ее кончиками пальцев, и ложится поверх Чонина, щекоча его ухо сбитым дыханием.       У Чонина же есть силы лишь на то, чтобы крепко-крепко обнять Чана, да задышать полной грудью.