Смерть не страшна, с ней встречались Не раз мы в степи.
Вот и теперь надо мною она Кружится.
Ты меня ждёшь
И у детской кроватки не спишь,
И поэтому знаю: со мной ничего не случится...
Да, вот бы кто сейчас налил чайку. Горячего. Со смородиной или малиной. Я бы сейчас не отказалась... Жуткий мороз, не хватало еще простудиться. Мысль о том, кто будет ждать меня после войны так заела в душе... Маму еще в самом начале войны безжалостно изнасиловали немцы, а после застрелили на глазах моей бежавшей, из небеольшого городка, старшей сестры Екатерины. Отец военный, ещё в самом начале войны сослали куда-то в БССР, без понятия жив ли он. Катя, сейчас в лучшем случае жива и где-то чем-то помогает навыками медицины, в худшем - под немцами. Весточки от нее уже не приходили больше трех месяцев. А двоюродный брат, Коля Ивушкин, наверное где-то рядом с Москвой. Последний раз виделись перед рассылкой, а танкистов далеко не увозили, распределяли в Подмосковье. И казалось, у каждого бойца есть семья, дети, а ждут ли они их? Весточки от родных дают хоть никакую, но надежду. Надежду на то, что хоть кто-то жив, здоров, а не пытается уснуть прижавшись к друг другу в окопе, что бы не сдохнуть от холода. В животе что-то заныло. Трехдневное не применение пищи дало о себе знать. Максимум, что я ела - вода, да пару ягодок рябины, что попадется в степи. Я знала, что это далеко не хорошо для организма. У меня есть выбор? Приходилось выживать, а не жить. Дойти бы до поселения, а там не бось хоть накормят. По небольшой карте и словам партизанов именно туда, куда я держу путь и находится деревенька. Самый главный страх, что там никого не будет...***
Плетясь еле-еле, шмыгая носом, разминая пальцы что бы не получить обморожение я наконец-то дошла до этого безымянного для меня поселка. Свет в окнах, дым из домов и запах чего-то копченого или жареного, подарили мне улыбку. Осталось только с ориентироваться и найти командира роты, чтобы предупредить о нападении фашистов. Разбежавшись и перепрыгнув окоп, я все также осматривалась, может, даже в поиске хоть какого-нибудь рядового. Сама не знала. Спать хотелось очень сильно, я еле-еле держала веки открытыми. Услышав громкие крики, явно выше всех здесь стоящих по рангу в соседнец избе, я решила постучаться. Вот у меня пятая точка приключений находит! Все время влезть куда не надо, очень надо! — Войдите! — Грубо рыкнул голос. Я открыла довольно тяжелую дверь, с громким скрипом и вошла в избу, потоптавшись на пороге и отдав честь, сняла шапку. — Товарищ Командир, по, — Говорю я, наслаждаясь теплом, — Младший лейтенант Ковалева...Разрешите обратиться? Мои голубые глаза наверное были по пять копеек. — Ну, — Обрывает мужчина, недоверчиво смотря на меня, — Обратись, Ковалева. — Вчера вечером мы подкрались к немецкому оккупированному поселку, за Нефедовкой. По данным фрицов завтра будет продвижение немецких войск ближе к Москве, на рассвете следущего дня. На счету десяток танков, с опытными офицерами. Полный боекомплект. Не меньше роты пехоты и танков. Мужчина, видимо, принявший такой удар войны на себе, что аж его руки и почти вся голова была перемотана в бинте, да и кровь сочилась, действительно вызывал уважение. Остальные офицеры лишь хмуро поглядывали на пришедшую незнакомку. Я сейчас, после такой тишины, думала меня съедят заживо. Чувствую как щеки пылают, от того, что наконец-то находятся в тепле. — Партизанка? — Делая тягу, держа сигарету одними губами, спрашивает мужчина. — Почти. Закончила танковое училище. Наводчик орудия танка. С распределением попала в снайпера, — Поджала я губы, снова осматривая помещение. Мужчина широко открыв глаза подошел ко мне ближе, отдав недокуренную сигарету офицеру. Представляю, как сейчас сдерживая боль этот мужчина прижал меня к себе. — Дочка, родненькая, я ж тебя как Сталина ждал! — Ухмыльнулся командир, отпустив меня. — Точно танкистка? — Товарищ командир, курсы закончила с отличием, — Нашла я момент, где можно похвастаться. — Ну, красавица, если не ты, надежды никакой нет, — Подхватывая недокуренную сигарету говорит мужчина. — А остальные где? Ты одна, снегурочкой с Нефедовки пешим? Давай хоть чаю нальем или погорячее? Замерзла небось. Я смутилась. И пить, и есть хотелось. Не могу я так, стыдно положением пользоваться. А про остальных, которых либо в плен, либо убили говорить не хотелось... — Не стоит, все хорошо, — Протораторила я. — Я ж не кусаюсь, как лучше хочу. Ты вон какая бледная, худая, на морозе целый день. Чаю горячего хоть попей, — Настаивал на своем командир, кивнув головой в сторону офицеру, что бы тот взял и налил чаю. Когда горячая чашка оказалась в моих руках, я просто хотела насладиться запахом, не то что бы вкусом. Какая же все-таки я противная, сама себя травлю. Сделав первый глоток, у меня даже слов не хватит описать. Горячее разлилось по всему телу теплом, заставляя мурашек бежать по спине. — Спасибо, — Хрипло выдаю я, снова делая глоток. Обычному чаю я никогда не была так рада, как сейчас. Это казалось вкуснее всего на свете. — Звать-то хоть как? — Интересуется командир. — Саша. — Ну, Александра, значит так.... Дальнейшие три часа мы провели за боевыми задачами. Без командира в танке будет трудно, но справимся.***
Когда стемнело так, что видно было в небе видны боевые линии, я уже сидела с забавными мужчинами а одной из изб деревеньки. Развлекались они как могли, а я предпочла хоть как-то да сомкнуть глаза. Слишком тянуло в сон. Собственно говоря, с ними мы успели только удивлённо переглянуться взглядами, познакомиться и посмеяться над шуткой. Спать было не очень-то и удобно, но жаловаться в таком случае вообще нельзя. Я сейчас вроде как не особо-то и не нуждаюсь в комфорте, главное что живая. — Стройся! — Выпалил мужской голос. Мужчины засуетились, накидывая полушубки. Я же с трудом открыла глаза. Пришлось преодолеть себя и встать через силу. Укутавшись насколько это позволяла одежда, я быстрым шагом вышла на улицу к построенным рядовым. Я опешила, услышав знакомый голос. Единственный. Родной. Двоюродный брат стоял вот так в паре метров от меня, а я даже и сделать ничего не могу. За такие выходки нас не то, чтобы к военным действиям не подпустили, а вообще бы с Родины выпроводили. Я просто проскользнула в строй, из двух мужчин. Я не слушала слова командира, не слушала возмущений неполного экипажа танка. Я смотрела в голубые глаза Коли. Это невероятно обидное чувство, сжигающее все внутри тебя, когда в паре метров стоит живой, единственный родной человек. Просто без слов постоять рядом с ним не хватало, нужно хотя бы обнять. Он сильно возмужал, видимо война меняет всех без исключения. Небольшая щетина, грубые, но в тоже время казалось бы мягкие черты лица. Я чувствовала его напряжение. Ивушкин просто такой человек, что не может терпеть. Не может. В этом мы с ним и похожи, особенно вспыльчивостью. Как только командир кинул одобряющий взгляд на Николая и медленным шагом за шагал прочь, я просто на долю секунды замерла. — Колька? — Глупо спрашиваю я, шмыгая носом. Он искренне улыбается, самой доброй улыбкой. Краем глаза замечаю, как обернулся командир. Коля быстро подбежал, и крепко-крепко заключив в обьятья, утыкаясь носом в мою шапку. Вот они, такие маленькие радостные ценности, ради которых стоит жить. Он - как лучик солнышка, среди этого ночного неба. Лучик тепла и надежды. На глаза вот-вот хотели выступить слезы, но я сдерживаюсь. Уткнувшись в плечо, я лишь сказала тихо-тихо «Родненький». А запах, такой родной запах от него, который хотелось вдыхать вечно, не изменился. Стояли мы бы так долго, как только это было возможно, но не в этой жизни. Командир напомнил о своем присутствии, а потом позвал Ивушкина на несколько секунд, о чем-то бурно разговаривая. — Ты тут какими судьбами, красавица? — Все также улыбаясь, спрашивает он. — На разведке с партизанами была... Пришлось почти пол дня сюда идти, ради того, что бы сказать о планах немцев, — Тихо говорю, чувствуя, что Коля как в детстве берет мою косичку и закручивает на палец. — Так вот, что за главный разведчик Родины? — Усмехнулся парнишка, — А мы с Васьком пока сюда доехали, уже успели на немецкий танк нарваться. Я хихикнув медленно терла варежки друг об друга, что бы согреть пальцы. — А как там теть Нина? Жива, здорова? — Спрашиваю не маловажный вопрос я. — Мамка-то? Живая, слава Богу! Москву полностью не оккупируют. Твои как? — Действительно не зная, спросил Николай. — Да... В порядке, — Останавливаюсь я, обнимая себя за плечи. Ивушкин сразу почуял что-то неладное. Вечно у него чуйка на всякие такие моменты. — Ты в танковое поступила? — Прищурившись спросил паренек, переводя тему. Глупо с его стороны, но он все понял. Уж лучше в триста раз так, чем допрашивать о смерти каждого. Он паренек не глупый, рано или поздно сам узнает. — А ты не слышал? Ты тогда выпустился, а я только-только зачислилась. Мы остановились у машины, в которой уже сидел мальчишка за пассажирским сиденьем. Коля ловко прыгнул на водительское, а я лишь сложила руки там, где должно было быть стекло у окна. Мы еще о чем-то своем болтали, Ивушкин пытался завести машину. Мда уж, настолько силен мороз, что даже машину нормально не разогреешь. — Каждый раз когда хочу написать весточку маме, ничего на ум не приходит. Поможешь? — Ухмыльнувшись спросил Коля. А как ему вообще можно отказать? — А давай, — Хихикнула я, прибежав к пассажирскому, ловко запрыгнула рядом. Как раз Василий ушёл. — Пиши: «Дорогая мамочка, со мной все впорядке». Я хихикнула от того, что он ещё пару секунд думал, писать это или нет. У него выбора не было, сам попросил помочь! — «Кормят хорошо. Скоро на передовую. Представляешь, встретились с Сашкой! Передает огромный привет и здоровья!». — Прям так и писать, с «Сашкой»? — Нахмурился Николай, — Может с Александрой? — Если у тебя, с твоим-то почерком все уместиться на этот листок, то пожалуйста, — Хмыкнула я. Коля усмехнулся самому себе. Наверное и вправду понял, что так, как он сейчас пишет разборчиво, но не экономно. — И все? — Возмутился голубоглазый. — Напиши еще: «Целуем, твои Коля и Саша». — Закончила я.
***
— Давай бронебойный! — Кричит Ивушкин. В тот момент сердце сжималось. Чудо советской техники не настолько прекрасно, чтобы чувствовать себя комфортно. Хотя кто на войне об этом задумывается? Мехвод, Ваня, Ивушкин и я, еле вспомнившая все то, что было с рассветом. До сих пор нахожусь как в тумане, не спавшая, голодная, холодная. Бой хотелось забыть. Не вспоминать. Никогда. Благодаря мастерству всех членов экипажа, может быть, но явно не в этой жизни мы выиграем. Надежды никакой. В такие моменты становится слишком страшно. Внутри все эмоции бушуют. Хочется рыдать, смеяться, злиться. Ты сам не знаешь чего хочешь, сидя в железной коробке. Казалось бы я - хрупкая, невинная девченка. Гуляла, была бы обычной девушкой, мечтавшей о счастливой семье и маленьких детях. Но война беспощадна, неожиданно пришедшая, как самая холодная северная буря. Постепенно заставляет себя холодеть. — Справа! — Кричит Коля и мои забившиеся руки нервно начинают прокручивать барабан, крутя башню танка. — Херач его, сестрица! Сил снова не было. Их попросту не было. Последний танк. Остался только последний танк. Терпи, Ковалева! Смотрю в прицел, но понимаю, что-что то пошло не так. Меня словно вырубило. Похоже, я ударилась. Запах гари, невозможно продохнуть. Я резко открываю глаза. Паника охватила меня полностью, я нервно начала глотать ртом воздух, но не могла. Тело настолько ныло, что хотелось сдохнуть прямо сейчас. Я слышу как мычит от боли Коля, пытыясь прийти в себя. Слышу его шумное дыхание. Я снова начала теряться во времени. Глаза закрывались, а сделать вдох не могу. Выстрел. Тогда я почувствовала как кто-то тянет меня за плечи, еле-еле. Тогда словно ком в горле вырвался из меня и я смогла сделать вдох морозного ноябрьского воздуха. Меня всю выворачивало, хотелось просто вывернуться самой. Но собравшись снова с мыслями, я покатилась с танка, упав в сугроб. Не могу больше. Я действительно готова сдохнуть прям сейчас. Глаза сами просят закрыться. — Саша! Не вздумай глаза закрывать, слышишь? — Бил меня по щекам Николай, а я слышала его голос эхом в своей голове. — Только попробуй! Очнись! Во мне словно второе дыхание открылось, я начала чаще моргать и наконец адекватно воспринимать происходящее. Я видела наш горящий танк, но не могла понять, что случилось. Выстрел с нашей стороны был произведен. Неужели одновременно друг друга подбили. Оборачиваюсь на скрип открывающегося люка вражеского танка. Начинаю ползти, ближе к месту мехвода, оттуда уже слышны дикие вопли боли. Как бы мне не хотелось признавать поражение, но сейчас в бою была ничья. — Щас, щас, — Мычал Коля, хлопая по спине мехвода, туша огонь. Я привстаю на колени, хватаясь за гусеницы родного танка. Не чувствуя ног, я просто попыталась сделать шаги к брату. Боль разошлась на тысячи иголок, от чего я просто замычала. Волосы как назло лезли в лицо. Я как будто инвалид, жива, но не совсем здорова, а помочь ничем не могу. Не могу даже и слова произнести. Страшно. Просто страшно, отдать Родину таким уродам. Бороться ради будущего детей - наверное, сейчас главный стимул. Кое-как подойдя к Николаю, я помогла держать мехвода за левое плечо. Он мужчина не из легких. Как его Ивушкин столько пронес один? Рассвет слепил глаза. Сегодня он как никогда красивый, яркий... В тот момент, когда до моего уха донеслось снятие предохранителя, сердце упало в пятки. Я запнулась, упав на снег. Коля промычал, попытавшись протащить мехвода дальше, но я мешала. Тишина. Я теперь её так ненавижу. От тишины никогда ничего хорошего не дождёшься. Коля обернулся назад, смотря на закат, а у меня лишь от отчаяния пошли слезы. Как глупо вот так сдаться. Как глупо. Послышались выстрелы, а затем падение тела. Я лишь и могла издать крик помощи, подползя к нему. Но голубые огоньки азарта в глазах Коли потухли. Я просто медленно прижалась лицом к его груди, слыша как медленно и почти беззвучно бьется его сердце. Тогда я поняла, что потеряла все. Теперь и Коля мертвый.