Ошибка заклинателя

Зачерпнув кончиком пальца небольшую горошину, Эмма поднесла Хуа ко рту, под одобрительным взглядом Эрика. На вкус она была как цветочный нектар и сразу растворилась приятной свежей сладостью. Эмма вспомнила, как трогала языком твердую гладкость зубов, на месте, где сейчас была саднящая рана. Небо защипало и тут же болящее место закрылось, как будто не было. — Сработало! Эмма прикоснулась кончиками пальцев к саднящим распухшим губам. В глазах заблестели слезы облегчения. — Спасибо, спасибо тебе! – вновь и вновь повторяла она, вцепившись в рукав Эрика. — Братец ничего не сделал, — отмахивался горец. – Сестренка сама справилась, ее власть над Хуа достойна восхищения. Братец в восторге. — Нет, нет, — протестовала она, наслаждаясь тем, что больше не шепелявит. – Это ангел подсказал мне, это все ты. Эмма затихла на мгновение, а потом подняла на него блестящие от слез глаза и спросила: — Откуда ты знаешь о том, как работать с Хуа? — Почему бы мне не знать? – развел руками Эрик. — Ты тоже заклинатель? – удивилась Эмма. — И да и нет, — Эрик покачал головой. – Сестренка так умело управляет потоками Ши, что братец совсем забыл о том, что некоторые истины для нее не очевидны. В горах Хуа не найти, но это не значит, что братец не чувствует слез земли. — Что это значит? – переспросила Эмма. – В пиках Баолян неспособные к магии давно погибли в жестокой войне с Ра. Мы отстояли родной край, но Ра перекрыл доступ к субстанции Хуа. Пришлось искать другой способ применения способностей. К счастью, мой народ всегда ценил искусство математики и инженерии, а потоки Ши помогают в построении механизмов. Сестрице не слишком скучно? Эрик тепло улыбнулся, в его глазах играли блики от зажженной лампы. Длинные ресницы трепетали, на щеках проступил легкий румянец. Эмма невольно покраснела, уж слишком яркой была его красота. На улице давно сгустился лиловый вечер. За открытыми ставнями ярко сияла луна и в комнату проникала свежая прохлада. Эмма обнаружила, что кто-то укрыл ее одеялом во время сна. Эрик словно очнулся, заправил светлую прядь за ухо и протянул руку. — А теперь, сестренка, дай мне этот горшочек и я подумаю, куда его подкинуть, чтобы следы не привели к нам. Горец резко встал и чуть ли не бегом вышел вон. Эмма поймала себя на желании броситься за ним. Без его успокаивающего присутствия комната показалась слишком пустой. Ее сердце заныло, против воли Эмма подумала о заклинателе и отчаянно затосковала по уютным вечерам, которые они проводили в беседе. В каждом жесте Адама, в каждом взгляде сквозили забота и восхищение. Неужели все предназначалось его золовке? Всю жизнь Эмма считала себя практичной, даже немного сухой. Ее устраивал маленький круг доверенных людей, состоящий из семьи и подруг. Она не мечтала о романтических отношениях, потому что трезво понимала, что не сможет уделить ни одному мужчине время, требующееся на учебу и работу. И все же неясные надежды все же нашли место в ее сердце. Например, Эмма, которая не уделяла внимание внешности и была не слишком красивой, мечтала о том, чтобы ее приняли именно такой, как есть. Чтобы будущий мужчина не стремился изменить ее. Адам, сам того не зная, растоптал зеленый росток этой наивной надежды. Он отобрал привычную внешность серой мышки и превратил Эмму в идеальную красавицу. Его знаки внимания, признания в любви, были адресованы златовласой прелестнице, а вовсе не самой Эмме. Вот почему ей было так больно оказаться лицом к лицу с запертыми воротами. И все же, глядя вслед ушедшему Эрику, про себя как мантру Эмма повторяла предназначенные для заклинателя слова: «Я не дам тебе подорвать мою веру в людей. Ты не заставишь меня возвести стену между мной и миром. Я буду рисковать! Могу даже влюбиться в того, кто спас побитую уродливой девушку без тайного умысла.»