Ошибка заклинателя

Эмма подбежала к нему, уселась на корточки, заглянула в лицо.  — Урман, где болит, чем помочь? — хрипло спросила. Горец перестал плакать, поднял взгляд на Эмму и криво усмехнулся, открывая черноту выбитого переднего зуба.  — Неужели этот брат наконец заслужил доброе слово сестренки? Всего лишь понадобилось получить парочку тумаков. Поцелуй же меня, сразу станет легче!  Эмма  тут же послушно наклонилась вперед и прижалась губами к светловолосой макушке. Потом, прежде чем руки Урмана сомкнулись на ее талии, вскочила и схватила стол с противоположной стороны, чтобы помочь Дагерану. Тот поднял брови в протесте, но капитулировал перед жалобным взглядом Эммы и они вместе вернули стол на место.  Она ужасно хотела спросить об Эрике, но никак не могла набраться смелости. Бастинар сказал, что он в порядке и этого должно быть достаточно. Она не может надоедать братьям в такое время.   Урман с показным стоном поднялся на ноги и присоединился к Эмме и Дагерану. Они молча приводили в порядок дом, поднимали черепки, оттирали стены и пол.  В очередном мятом покрытом гарью куске металла Эмма узнала часы работы Урмана и не выдержала: — Сами они злобные твари! Ненавижу!  Бастинар обернулся, прищурился и бесстрастно заметил: — Нелегко быть проигравшей стороной, сестренка. Учит смирению. Горы Баолян не выдержат очередной войны, им бы перезимовать без потерь. Если бы один из нас оказал сопротивление, это сразу бы раздули в провокацию и новое нападение. Поэтому мы должны уметь терпеть.  Эмма судорожно вздохнула, вытерла выступившие слезы.  — Я тут подумала… Если вы все равно не можете передать деньги на север в ближайшее время… Будет ли возможным одолжить их на месяц? Тогда мы сможем намного быстрее наладить производство… Я хотела сказать… Не могу подобрать слова…  Бастинар мягко улыбнулся. На его вечно скучающем лице эта улыбка выглядела как свежий распустившийся цветок. Дагеран тоже невольно заулыбался в ответ.  — Сестренка, я никому не могу доверить эти деньги. Никому, кроме тебя. Распоряжайся ими, как считаешь нужным. Этот брат тебе полностью доверяет.  Эмма ахнула и закусила губу. Если добротой можно убить, кажется, только что Бастинару это удалось.  — Эти сволочи еще желчью изойдут от зависти к вам! — пробормотала она, любовно поглаживая мятый бок побитых часов.  Раз Эмма нашла силы заговорить, то она задала мучивший ее вопрос: — А где… Где же Эрик? То есть, второй брат. Урман нервно дернул головой: — Сестренка дала ему имя? Вот дурацкий счастливчик… Придумай же имя и мне!  Эмма с укоризной покачала головой. Только в себя пришел и опять за старое. Она взяла в руки метлу и принялась подметать пол.  Дагеран дернул в смущении плечами и сделал жест Урману замолчать.   — Сестренка, второй брат потерял лицо. Ему требуется немного времени провести в одиночестве. — У него что-то с лицом? — испугалась Эмма. — Где он?  Братья тихо беззлобно засмеялись над ее реакцией. Эмма смутилась, но все равно подошла к двери в задний двор и украдкой выглянула наружу в темноту. Она помнила о том, что отныне не стоит рисковать и выходить. Этот мир что-то навсегда сломал в ней. Кажется, раньше ей казалось, что жизнь — безопасна. Видимо, Эмма выглядела очень жалостливо с вытянутой шеей, цепляющаяся за метлу до белых костяшек. Вскоре послышался тихий голос Эрика из-за кустов во дворе.  — Скоро рассвет, сестренке лучше отдохнуть. Вы приготовили ей кровать?