Ошибка заклинателя

Эрик чувствовал себя глупым и очень счастливым, как герой истории пастух отправившийся на поиски пропавшей козы, а нашедший заброшенную фабрику. Наконец они выдохлись и повалились на диванчик. Эмма кормила Эрика виноградом с рук, намеренно чуть раздавив ягоды, чтобы он слизывал сок с ее пальцев. Музыкант шумно вздохнул и Эмма внезапно вспомнила о нем, нахмурилась и резко приказала. — Спасибо, на сегодня достаточно. Тот опустил флейту и поднес руку к лицу, не решаясь снять ленту. Эмма вскочила на ноги, подошла к музыканту и потянула его к выходу за рукав. — Госпожа, — беспомощно прошептал он. Эмма вновь вспомнила, как Адам обращался к ней и в ней все восстало против этого человека. — Вы так нежны к чужаку горцу, — быстро зашептал музыкант. — А ведь этот недостойный обладает многими умениями, чтобы скрасить долгие зимние вечера. Моя игра на дудочке не достойна внимания, но другие говорят, что мелодия суньми звучит намного лучше. Этот слуга наслышан о том, что госпожа предпочитает игру на суньми. Выходит, в этом Туджоу известно о Деви и ее одержимостью Айгуо! Значит подражатель специально нацепил похожие заколки и сыграл похожую музыку. Он пытается стать заменой заклинателю! Но зачем? — Этот недостойный молился и днем и ночью повстречаться с госпожой. Я покорен вашей изысканной красотой! ”Как только сумел разглядеть с завязанными глазами.” — подумала она. Эмма обернулась за помощью к Эрику, но тот опять сделал не причастное лицо. — Все это очень лестно, — скривилась Эмма. — Но твои усилия совершенно излишни. Эта лунна была спасена горцем, отныне лишь он радует мое сердце. — Вот как? — горько переспросил музыкант. — Этот недостойный будет рад и циновке у вашего порога. — Я не понимаю, — Эмма на мгновение вышла из образа капризной лунны и прямо спросила. — Скажи правду, зачем я тебе нужна? — Этот недостойный не смеет соврать! — заверил ее музыкант. — Служить одной хозяйке, знать ее вкусы, намного лучше, чем быть разменной монетой для сотни гостей. Эмма хмыкнула и снова обернулась на Эрика. Недовольство так и исходило от него сплошной волной, но он не сказал ни слова. — Сколько стоит выкупить тебя? — спросила Эмма. Музыкант просиял. Эрик на мгновение нахмурился и сложил руки у груди. Услышав сумму, Эмма нервно сглотнула. Случайный знакомый стоил как содержание тканевого цеха за год. С одной стороны, перед музыкантом было неудобно, с другой стороны, Эмма ясно видела перед собою цель помочь горцам, и не собиралась разбрасываться деньгами, предназначенными для гор Баолян. — Прости, эта госпожа недостаточно богата. И тут лебезящий музыкант мигом переменился, сорвал ленту с глаз и зашипел. — Ложь! Я слышал, что отец лунны сияет как солнце, а сама она купается в золотой ванне. Для нее перекупить мой контракт как семечки лузгать. Этот недостойный может быть покорным и полезным, ну посмотри же на меня, госпожа. Эмма инстинктивно отшатнулась. — Видимо у госпожи нет сердца! — зло плюнул музыкант. — Она еще пожалеет! Тут Эрик бросился вперед, закрыл своим телом Эмму и наконец заговорил. — Как бы тебе не пожалеть. Дверь в комнату раскрылась, на пороге стоял подслушивающий зазывала и целая толпа прислужников и охранников. — Этот музыкант вел себя вызывающе, — сухо сказала Эмма. — Ему не хватает воспитания. — Цао Юэ, как ты смеешь! Зазывала размахнулся и хлестнул музыканта по щеке так звонко, что голова дернулась как игрушечная, а по подбородку потекла багровая струйка крови. После этого музыканта подхватили подмышки и утащили куда-то вниз, потом ночь разорвали удары хлыста и резкие крики. Зазывала долго извинялся, но Эмма прервала его излияния, так как хотела поскорее уйти. — Не наказывайте его строго, — не выдержала она. Ей не нравилось поведение музыканта, она чувствовала скрытую опасность, но все равно не могла смириться с местной жестокостью. Вечер был испорчен. Эрик расплатился с владельцем и как только серебро перекочевало в цепкие руки зазывалы, тот выкрикнул приказ и наказание прекратилось. Они вышли на освещенную набережную и медленно пошли в сторону каравана. — Эмма, ты не виновата, — заверил Эрик, но прежде, чем он продолжил, Эмма перебила его. — Я не жалею, что отказала этому музыканту, я жалею о том, что сразу не попросила заменить его. Чувствовала что-то странное в его поведении. Он специально подражал Адаму, а значит был знаком с Деви. Я отличаюсь от нее, мне нужно было проявить осторожность. Не ожидала, что он вцепится в меня как репей. Зачем? — Любой человек желает лучшей участи, — пожал плечами Эрик. — Многие лунны проявляют благосклоннасть к художникам, музыкантам и поэтам. В этом нет ничего особенного. — Нет, нет, — покачала головой Эмма. — Он слишком настаивал, и этот приступ злости… Хорошо бы узнать его прошлое. — Нет ничего легче, позволь брату заняться этим мелким поручением. — Ты же больше не брат мне, а жених, — улыбнулась Эмма. На щеках Эрика заиграл румянец, заметный даже в свете уличных фонариков. — Этот брат не смеет, — запнулся он. — Я не смею. Ты смеешься надо мной, Эмма? Подожди, у нас в горах говорят, что женихи смелеют после свадьбы, как бы тебе не оказаться подкаблучницей. — Нашел чем пугать! И так, скажи слово — сделаю все, что пожелаешь. Эрик споткнулся, удержал равновесие, а потом так посмотрел на Эмму, что теперь пришел ее черед краснеть. Между тем, Эрик выполнил свое обещание — расспросил несколько продавцов у ларьков о музыканте. Кто за мелкую монету, а кто и за просто так поделились слухами. Оказывается, Цао Юэ восхищался Айгуо Цзианью с момента дебюта семь лет назад, и даже потратился на путешествие в столицу, чтобы побывать на концерте. К сожалению, семья мальчика разорилась и музыканта продали на увеселительную лодку. Он надеялся, что талант поможет ему выплатить долги родителей, но в Туджоу не было зажиточных клиентов. Постепенно, образ Айгуо стал для него единственной надеждой, моделью для подражания, и даже, говорили, объектом нездоровой страсти. Цао Юэ писал заклинателю письма и умолял о спасении. Писал не только ему, но и просился в услужение Йи Пейджи. Сегодня же, весь город гудел от слухов, что Деви остановилась на ночевку в Туджоу, вот Цао Юэ заплатил хозяину взятку, чтобы тот представил его южанке. Он желал хоть таким образом стать частью жизни его кумира. Все это было на виду и все охотно обсасывали детали позора Цао Юэ. Эрик и Эмма обменялись виноватыми взглядами и повернули назад к увеселительной лодке. Пусть и не всю сумму, но десять серебряных слитков они передали в счет долга Цао Юэ в руки довольного зазывалы. Если бы они были в столице, то могли бы позволить большую сумму, но сейчас даже этот подарок означал, что в остаток пути им нужно ограничить расходы.