Опиум для никого

дым прозрачный почти вздымается к потолку, нависая над головой точно огромная паутина, но паук сидит смирно, ведь понимает, что главная жертва уже находится в ловушке, не в состоянии выпутаться из липких сетей. некогда рыжеватый оттенок волос в сумраке сменяется на ржавчину и это ему не идёт совсем. по крайней мере, он так думает. даня никогда не сможет понять почему его считают идеалом. не по типу идеала он был создан уж точно. идеал должен хотя бы отзываться на просьбы и добрым быть. даня не умел и никогда не был ни тем, ни тем. он смотрит на ночной питер и думает, если этот процесс ещё можно назвать мышлением после нескольких крепких затяжек из трубки, что в руках покоится. опиум - вещь серьёзная, но если знать свои лазейки и иметь некоторые связи... — не спишь? на пороге руслан стоит. сонный, в растянутой футболке. выглядит до ужаса по-домашнему и в любом другом случае кашин бы обнял, поцеловал и умилялся этому виду. но не сейчас точно. просто продолжает сидеть на месте, поднося к губам эту самую трубку. руслан в его профиль вглядывается, точно пытаясь разглядеть что же творится в голове, но безуспешно. даже на шаг дальше порога кухни не решается. — улетаешь? — через два часа. руслан понимает, что это неизбежно, когда на часы настенные поглядывает. уже пять утра. совсем мало времени осталось, а он лишь следит за перемещением дыма едкого и безмолвно сам с собой соглашается, что слова, а уж тем более извинения здесь излишни. — навсегда? нет, конечно же я останусь после того, как ты чуть не свёл счёты с жизнью томным вечером. а из-за кого? правильно, из-за меня же. но больше паук в собственных сетях запутываться не собирается. ни на день, ни на минуту и ни на секунду. — навсегда. он не смотрит на него даже когда подымается с места, всё ещё чуть пошатываясь, ведь действие наркотика не такое и слабое. проще говоря, дурь ещё та, у многих даже двух-трёх затяжек не выходит сделать. — даже не поцелуешь? на прощание. проходится ладонью по затылку, вздыхая тяжко, точно дыхание восстанавливает. вскоре оборачивается наконец к руслану. смотрит пристально, рассматривает как жертву на мушке и тушенцов уже успевает поклясться, что не это он подразумевает под понятием прощания. даня двигается мимо, протиснувшись между ним и дверным косяком и руслану не остаётся ничего иного, кроме как смотреть то ему вслед, то на брошенную на столе трубку. — нет. доносится откуда-то из глубины комнат, а за этим следует хлопок двери и полная тишина. и вот только сейчас доходит - он теперь тут один и навсегда, скорее всего, останется стоять на этом же месте, всё прокручивая в голове последние минуты. на тот же питер серый за окном сводит взгляд, а позже вниз скользит, на стол. действительно опиум, но уже для никого. руслан не курит.