the taste that your lips allow

      Игривая атмосфера с лёгкостью образовывается между ними, как обычно было много раз. Пустые пивные банки и рюмки лежат на разных поверхностях в комнате, все столы и стулья отодвинуты максимально к стенам, чтобы все семеро могли сидеть и лежать на полу гостиничного номера совсем близко друг к другу — как им и нравится.       Не все они были тактильными людьми, но время и крайняя привязанность друг к другу приучили их всех к случайным проявлениям нежности: голова на чужом плече или же тёплые объятия.       Однако прямо сейчас Чонгук чувствует, что все прикосновения ему чужды и будто бьют током. Он винит алкоголь, а если вернее, глупые решения, которые они из-за него приняли.       Но когда бутылка снова останавливается, и Хоби истерически смеётся прямо перед тем, как чмокнуть Тэхёна в губы, Чонгук понимает, что обратного пути уже нет.       Он уверен, что за все свои двадцать лет жизни он никогда так не нервничал, разрываясь между сильным желанием, чтобы бутылка указала на него, и паникой от того, что его поцелует кто-то из его друзей.       Особенно один из них. По причинам, трудно осознаваемым.       Эта большая внутренняя битва, кажется, происходит только в его сердце. Все остальные, похоже, опьянены не только алкоголем, но и желанием повеселиться. Это просто игривая забава, дразнящая игра, дружеский вызов.       Ещё одно вращение, и Сокджин целует Намджуна — немного глубже, чем предыдущие поцелуи остальных.       — Мне кажется, или я увидел там язык?! — кричит Хосок, одной рукой пытаясь заглушить смех, а другой обвиняюще указывая на них пальцем.       — Может стоит поднять ставки? Никаких чмоков, — вмешивается Юнги, бесстыдно выпивая залпом всю рюмку.       — Забавный способ сказать, что ты хочешь с нами целоваться, — говорит Намджун, откидываясь на свое место, слегка покраснев (это было из-за алкоголя или из-за поцелуя?) с игривой ухмылкой на губах.       — Мы можем делать это поэтапно, — предлагает Тэхён, говоря немного невнятно. — Если это твой первый поцелуй, тогда чмок. Если второй, то тогда ты целуешь нормально. А третий поцелуй должен быть французским.       — Что, если у меня уже был первый поцелуй, но я должен поцеловать Чонгуки, которого ещё не целовали? — спрашивает Намджун, указывая на пробелы в правилах Тэхёна и вызывая у Чонгука мини-инфаркт.       — Тогда вы играете в камень, ножницы, бумагу, а победитель выбирает вид поцелуя, — предлагает Сокджин, хихикая от нескончаемого веселья.       — Кажется справедливым, — кивает Юнги.       — А что, если это твой четвёртый поцелуй? — говорит Чимин с пошлой улыбкой, играя бровями.       — Тогда ты пойдёшь отсюда прочь, потому что я не хочу этого видеть, — вмешивается Хосок, который уже становится нетерпеливым из-за слишком долгого обсуждения правил.       Тем не менее, Тэхён всерьёз рассматривает гипотетический случай Чимина.       — Ты мог бы станцевать у этого человека на коле...       — Давайте просто покрутим бутылку! — снова обрывает Хосок и тут же возообновляет игру.       Чонгук чувствует, как его рубашка липнет к спине, как только бутылка указывает на него. Все в восторге скандируют его имя, потому что наконец настала его очередь с кем-то поцеловаться.       Он наблюдает, как бутылка снова вращается. Его сердце замирает, когда горлышко бутылки прокручивается мимо определённого места.       Бутылка указывает на Намджуна, который уже застенчиво улыбается, когда Чонгук переводит взгляд с бутылки на его лицо. Лицо самого младшего, кажется, вот-вот сгорит от смущения.       Хоби истерично кричит.       — Твой подростковый краш!       За этим высказыванием следует пронзительный визг со стороны остальных ребят. Чонгук даже не может винить их за такую реакцию. Он сделал бы то же самое, если бы не так сильно нервничал.       — Играйте в камень, ножницы, бумагу! — кричит Сокджин.       — Я думаю чмока будет достаточно, — отвечает Намджун. Его улыбка с ямочками все еще красуется на его лице. Он выглядит таким милым с покрасневшими щеками. — Ты не против, Чонгук-а?       Младший кивает, опасаясь, что его голос сорвётся из-за неловкости, если он попытается заговорить. Он вообще не был готов поцеловать своего бывшего краша. Хосок очень точно именовал их лидера. Его младшее "я" сошло бы с ума от того, что вот-вот произойдёт.       Намджун приближается к нему, подползая на коленях по полу. Чонгук тоже становится на колени, чтобы соответствовать росту старшего. Его глаза округляются и смотрят на Кима, выжидая. Когда их разделяет всего десять сантиметров, Намджун улыбается еще ярче и сокращает расстояние между их лицами.       Это длится не дольше секунды, но вызывает у Чонгука странное, однако приятное чувство. Это почти ощущается как некое завершение после многих лет бездействия.       Однако среди всех этих чувств Чонгук улавливает ускользающую мысль:       Его губы похожи на губы Чимина.       Он дважды моргает. Аплодисменты и вопли остальных мемберов напоминают белый шум на фоне нежелательных воспоминаний. Это почти сюрреалистично — то, как его тело до сих пор помнит прикосновение, которое он ощутил всего один раз, три года назад. Зеркала комнаты для практик, деревянный пол и чувство обжигающего отчаяния заполняют его разум, и он почти чувствует это: вес Чимина на нём, пока они лежат на полу, отчаянные губы, пытающиеся хоть как-то облегчить боль и одиночество.       Воспоминания лопаются почти так же быстро, как и их недолгий роман, который закончился в тот момент, когда их озарила надвигающаяся перспектива последствий. С шёпотом "мы запутались" и "давай не будем думать об этом, ладно?" они покинули комнату для практик и заперли этот момент там навсегда.       Или, скорее, до того самого момента, когда прикосновение губ Намджуна, по ощущениям, открыло эту дверь с такой лёгкостью, будто ключ с самого начала никогда не был спрятан должным образом.       Круглые глаза ищут небольшие полумесяцы и становятся ещё круглее, когда видят, что те уже смотрят в ответ с нечитаемой эмоцией.       Чонгук задается вопросом, открылась ли дверь и для Чимина.       Бутылка снова вращается, не подозревая о том, что происходит в голове Чонгука, и указывает на Юнги.       Когда она снова останавливается, Тэхён нетерпеливо хлопает в ладоши, а Юнги становится на колени со вздохом, который должен олицетворить его раздражение, готовый поцеловать того, на кого указывает бутылка.       Чимин.       — Это второй поцелуй для вас обоих! — спешит напомнить Тэхён. Чимин целовал Сокджина, а Юнги уже целовал Хоби. — Мы требуем настоящего поцелуя!       Выбранные бутылкой улыбаются с уверенностью, которую приносит опыт и факт того, что они хорошо знают друг друга.       Чимин, как всегда игривый, хватает Юнги за затылок и притягивает его лицо, пока их носы не соприкасаются. Чонгук чувствует, как его сердце трепещет от этого интимного жеста, но в то же время какое-то неприятное чувство оседает в животе.       Поцелуй невероятен. Все хлопают и присвистывают, глядя на шоу, которое устраивает пара, умудряясь сделать простой поцелуй очень чувственным. Их губы двигаются и касаются друг друга один, два, три раза, прежде чем они отстраняются с ухмылками на лицах.       Чонгуку почему-то хочется уйти отсюда. Он чувствует себя ничтожно маленьким. Мысли о том, что он бесчисленное количество раз думал, что между его хёнами что-то есть, проносятся в его голове, пока он пытается вести себя так же взволнованно, как и все остальные.       Прежде чем он успел извиниться и уйти, проклятая бутылка снова крутится, вновь указывая на Чимина. Младшему приходится отговоривать себя от того, чтобы самому остановить бутылку перед собой, обвиняя в подобных идеях своё пьяное состояние.       Оказывается, в его вмешательстве все-таки не было необходимости. Когда бутылка останавливается, то указывает на него. Первое слово, которое приходит Чонгуку в голову, — "судьба". Он знает, что это по-детски, даже нелепо в какой-то степени, потому что они играют в бутылочку только всемером, так что шансы не так уж и малы, но его сердце бьётся быстрее при мысли о том, что вселенная движется для них.       Всё это не случайно.       Чимин смотрит на него со слабым румянцем на щеках и робкой улыбкой на губах — поражающий контраст с тем, насколько дерзким он был с Юнги. Младший не может не ответить такой же робкой улыбкой, хотя знает, что весь он покраснел как свекла.       Думает ли Чимин о том дне, произошедшем так много месяцев назад?       — Это будет уже мой третий поцелуй, — тихо комментирует Чимин. Сердце Чонгука бьётся быстрее.       — Тогда давай сыграем в камень, ножницы, бумагу, — произносит младший. Это первое предложение, которое он говорит с момента начала игры.       Когда они сокращают расстояние между собой, Чонгук начинает осознавать, насколько неестественно молчаливы их друзья, будто они все затаили дыхание. Очевидно воздух между ними двумя слишком сильно различается, и кажется, что все ощущают напряжение, которое наполняет атмосферу, когда они приближаются друг к другу слишком близко. Обычно Чонгук старается не зацикливаться на этом, но он слишком хорошо знает, как они относятся друг к другу. Мягко произнесенные слова и долгие прикосновения постоянно неосознанно преследуют их.       Это почти слишком. Слишком много: сидеть здесь и разбираться в этом.       Чимин показывает ножницы, как и ожидал Чонгук. Он, естественно, показывает бумагу.       Старший смотрит на их результаты, почти напуганный. Он снова поднимает глаза на Чонгука, и на его лице читается вопрос.       Но у Чона нет ответа.       — Давай поцелуй номер два, — говорит Чимин чуть громче шепота. Чонгук едва борется с разочарованием, которое поселяется в его груди.       Когда Чимин кладет руки на плечи младшего, Чонгук забывает, что они в комнате с пятью другими людьми, забывает, что они играют в пьяную игру. Он кладет руки на талию Чимина, как он делал миллион раз раньше, но никогда не ощущал себя так.       Их друзья будто до сих пор сдерживают дыхание, когда их губы соприкасаются. Все напряжение в теле Чонгука исчезает с громким вздохом, его губы прижимаются к мягким пухлым губам. Это прекрасно. Это ощущается так, будто они ему принадлежат. Это кажется правильным, совсем по-другому, чем поцелуй Намджуна.       Когда проходит пара секунд, и Чонгук начинает предвкушать то самое разочарование после того, как они разорвали поцелуй, правая рука Чимина поднимается и обхватывает его затылок. Это так приятно... Чонгук снова вздыхает.       Затем чужой язык облизывает его нижнюю губу, вызывая мурашки по всему телу.       Вокруг них слышатся свист и аханья, но Чонгук может сосредоточиться лишь на двигающемся языке Чимина и на том, насколько крепкими стали их объятия. Как бы он хотел, чтобы они были одни, в этом гостиничном номере или провонявшей потом комнате для практик. Его ничего не волновало, кроме себя и этой потребности. Быть ближе, быть одним целым.       Его язык присоединяется к поцелую, медленно и в какой-то степени немного застенчиво. Будто чрезмерное возбуждение могло лопнуть пузырь и вернуть его к закрытой двери.       В конце концов, громкий кашель заставляет их оторваться друг от друга. Румянец украшает лица всех ребят, рты приоткрыты, а брови настолько подняты, что чуть ли не прикасаются линии роста волос.       — Ну, это определённо было нечто, — обыденно комментирует Тэхён. — Не то, чтобы я был удивлен или типа того.       — Никто не удивлен, детка, — фыркает Сокджин.       — Мы вас прервали только для того, чтобы вы могли закончить в другом месте, — говорит Юнги с дразнящей ухмылкой на губах.       — Хён, что ты такое говоришь, — фыркает Чимин, убирая руки от Чонгука. Однако в его глазах видна нерешительность (может даже надежда), когда он встречается взглядом с Чонгуком.       Игра возобновляется, но ничто не может привести мысли Чонгука в порядок. Его внимание сосредоточено на том, как рука Чимина находит его ладонь и легонько ласкает её, на том, как их взгляды пересекаются и задерживаются, на постоянном румянце на щеках старшего, который очень ему идёт.       В какой-то момент они все прощаются, потому что самолёт домой вылетает рано утром и ждать их не будет. Они разошлись по коридору этажа гостиницы, остался только Юнги, так как они играли в его комнате.       Комнаты Чимина и Чонгука находятся рядом друг с другом в конце коридора, так что все остальные уже были в своих комнатах, когда они дошли до своих дверей.       — Итак... — начинает Чимин, не сводя глаз с дверной ручки.       — Итак... — повторяет Чонгук со взглядом, прикованным к лицу старшего, ощущая сердце, колотящееся в горле.       Чимин глубоко вздыхает и смотрит в ответ.       — Спокойной ночи? — шепчет он, хотя это больше звучит как вопрос.       Тогда Чонгук понимает, о чем спрашивает Чимин.       Так что он даёт ответ, — будь прокляты его нервы, — бросаясь вперёд и целуя эти пухлые губы.       С уверенностью, что теперь подходящее время.