***
Спал он теперь, хоть и очень беспокойно, но много. Намного больше, чем раньше. И уставал тоже быстрее. Шрамы на затылке потягивало почти всегда, а неожиданно возникающие головные боли иногда заставляли плакать, пока никто не видит. Игоря он к себе почти не подпускал, часто отстраняясь от объятий и уходя от разговоров. Вместо громкого сносящего волной парня, сейчас была лишь тихая бледная тень. Но самое страшное было не в этом. Подводили мелкая моторика и память. Вполне ожидаемо, их предупреждали, что так может случиться, но от этого было не легче. Часто Игорь чтобы успокоить себя самого прокручивал в голове одно и тоже: «Он помнит меня и себя, с остальным разберёмся». На первых порах частичную амнезию списывали на сотрясение мозга, но и потом это не прошло. Пересказать тот день, когда всё случилось, Петя не мог до сих пор. За совместным ужином напомнила о себе вторая часть проблемы. Игорь впервые увидел, что Хазин не может нормально держать в руках вилку. Он молча перехватил её из дрожащих Петиных пальцев и взял ситуацию под свой контроль. — Бля, да убери ты свои руки, я же не младенец! — Петя огрызнулся, сам того не желая. Показывать свою беспомощность он ненавидел больше всего, особенно тем, кто ему дорог. — Я помочь же хотел… — Я не просил. — нервно бросил Хазин, выходя из кухни. Его проводил тяжёлый вздох Игоря. В спальне было темно и душно. Гром аккуратно опустился на кровать рядом с Петей и мягко сгрёб его в объятия. Уткнувшись носом в шею, вдыхал родной запах, по которому так соскучился. Только сейчас он заметил насколько хрупкими стали плечи любимого. — Прости, если задел. Я как лучше пытался сделать. — выдыхал в загривок, оставляя на коже осторожные горячие поцелуи. Петя повернулся к нему лицом, впервые за это время столкнувшись взглядами. Из Петиных глаз сквозило чернотой, Грома будто в омут затаскивало. Он осторожно протянул ладонь и начал гладить Петю по волосам. Реакция была незамедлительной: тот отдёрнулся, тихо выругавшись. — Извини-извини, больно? — Игорь туда-сюда пробегался обеспокоенным взглядом по хмурому Петиному лицу. — Нет, просто…просто…я не знаю… — в попытках объяснить в чём дело и одновременно отогнать накатывающие ощущения, речь его становилась неровной и сбивчивой, ломая фразы и голос. Слишком сложно всё это — всё чувствовать, но ничего не помнить. Из-под опущенных дрожащих ресниц проступили редкие слезинки. Плакать перед Игорем было как-то стыдно, но сил сдерживаться уже не осталось. Гром лишь мягко привлёк Петю к себе, пряча его в свои надёжные руки. Хазин всхлипывал, пытаясь совладать с нахлынувшей бурей отчаяния и бессилия. Безрезультатно. Сердце билось, как бешенное, отдаваясь боем в висках. Он дрожал, утыкаясь носом Игорю в грудь, ощущая лёгкие поглаживания на своей спине. Игорю страшно было — он даже не ожидал, что его солнечный яркий мальчик окажется настолько сломлен. Внутри неприятно щемило и перетягивало от осознания происходящего. — Может, тебе всё же стоит обратиться за помощью? — он спрашивает неуверенно, не знает что делать, но очень хочет, чтобы стало легче. — Если пойду к мозгоправам, точно вскроюсь. — цедит Хазин сквозь сжатые зубы, ему не приятен не то что разговор, а одна мысль об этом. Он помнит нудные сессии с психологами в рехабе, когда тебе трижды на дню промывают и без того сопротивляющийся мозг. Теперь это ощущается ещё больше, будто каждый нерв раскалён до бела, будто вместо швов на затылке всё ещё открытая сквозящая рана. Гром осторожно несмело коснулся губами Петиного виска, тот позволил. Вздрогнул, но разрешил. Его тонкие пальцы сжали ткань футболки Игоря, будто парень пытался удержаться за неё, чтобы окончательно не упасть в ту пустоту, в которую его тянуло. Объятия Грома — единственное место, где он мог чувствовать себя в относительной безопасности.***
Это случилось в день дежурства Игоря. К Пете в Москву он переехал не так давно, осваивался на новом рабочем месте. Сидел в отделении и перебирал бумажки по очередному ограблению. Нудно и однообразно. Бегать и ловить этих самых грабителей, по мнению Грома, было бы куда интереснее. На самом деле, уже давно было пора домой, но делать там всё равно нечего. С Хазиным они разругались из-за мелочей, тот обиженный ушёл на какую-то очередную тусовку. Гром едва успел протянуть руку к следующей папке, как мобильник на его столе завибрировал. «Пётр Юрьевич♥» шутливо-официальное значилось на экране. Отвечать не хотелось. Если с ним ругаешься, то исхода после этого всего два: звонит извиняться, обычно пьяный, или звонит договорить недосказанное. Никогда не знаешь, что из двух. Но Игорь всё-таки ответил. Голос на том конце незнакомый, не Петин уточнил, действительно ли это Игорь. Да, я. Ваш номер первый в списке экстренных. Действительно так, специально ставили, чтобы Петя нашёлся, когда потеряется пьяным или обдолбанным: плавали, знаем. Доктор, чьей фамилии Игорь сначала так и не запомнил из-за услышанного, сообщил, что Хазин Пётр Юрьевич находится в центральной больнице. Открытая черепно-мозговая. Спросил кто ему Игорь. Соврал, что брат. Кроме телефона не взял ничего, сразу поехал к нему. Разговор на месте уже как в тумане: клуб на Трёхгорке, драка, нападающий сбежал, обнаружили бы на пять минут позже — спасать было бы уже некого. Пришлось врать. Говорить, что родственник он единственный, что сообщать всё нужно ему и на другие номера звонить бесполезно. В полицию сообщит он сам, вот корочка — я сотрудник. В палату нельзя. Сейчас оперируют, потом реанимация. В сознание пока не приходит. Две бессонные ночи на жёстких стульях в коридоре стали первым, что Игорь уже осознавал. Дальше ещё одно — вскрылся его обман. Петины родители узнали о случившемся, приехала мать. Для неё Игорь просто близкий друг и сослуживец её сына. Оправдался, что не сообщил ей, потому что не знал как. Всё он знал. Даже без того, что он полицейский. Глупая получилась отговорка, но вроде, действенная. Матери войти разрешили. Пока входила, у Грома был шанс заглянуть хотя бы из коридора. Не стал. Побоялся. Тут же мысленно отругал себя за такое малодушие, но когда она выходила, снова не посмотрел. Она больше не приходила. Муж запретил — понял Игорь. Ещё через несколько дней пришла другая. Точнее сказать — влетела. Молодая красивая невысокая с белорусским акцентом. Долго ругалась на регистратуре, говорила, что невеста. В ответ: «была бы женой — пустили бы». Едва завидев Грома, ускорила шаг. Разговор начала с извинений, мол никакая я не невеста, просто попасть хотела. Кто такой Игорь она знала. Нина. Хорошая девушка, несмотря на то, что Петина бывшая. Следующие три дня они с Игорем сидели в коридоре вместе. Потом стали приходить посменно. Так прошли полторы недели. Потом он пришёл в себя. Слава богу, в «смену» Игоря. Не сразу, но разрешили войти. Порог палаты он перешагивал с замиранием сердца. Разговор вышел недолгим. Это даже больше был монолог. Гром часто повторял как сильно он испугался, просил прощения, ведь если бы они не поругались, этого могло не случиться. Вопросов старался задавать меньше — отвечать Пете было сложно. Говорить приходилось шёпотом, при каждом лишнем повышении голоса тот хмурился, тёмные круги под глазами становились заметнее, кожа ещё бледнее — воспринимать звуки было тоже тяжело. Игорь не прекращал держать ладонь Хазина в своей и поглаживать большим пальцем, даже когда постучавшийся доктор сообщил, что пора заканчивать. Нине он сообщил в тот же вечер. Девушка сначала довольно взвизгнула, а потом расплакалась. Пришлось успокаивать. Нервничать Игорь теперь стал чуточку меньше, мог хотя бы немного сосредоточиться на работе. Потом новости пошли снова не утешающие. Повреждение в части мозга может сказаться на дальнейшей жизнедеятельности. Часть импульсов не передаётся остальному организму. Потом Петя будет заверять, что всё в порядке. До инцидента с вилкой Игорь даже поверит. Так протянулся целый месяц. Потом ещё недели две, кажется, уже быстрее и легче. Потом Петю отпустили домой, предложив обратиться к психотерапевту. Поиски Петиного обидчика Игорю взять на себя не позволили, увидели в нём заинтересованное лицо. Знали бы насколько. Его нашли ещё в первые пару недель от его преступления. Попался на кусочке вида с камеры наблюдения соседнего здания. Илья Горюнов. Ликвидирован при задержании. Игорю потом рассказали кем он был, о его личном мотиве, о том как Хазин поймал его ещё давно с наркотиками, как посадил на семь лет. Гром предпочёл не задумываться — ликвидирован и слава богу. Пете он об этом рассказывать не стал. Только не сейчас. Кто знает, какую реакцию даст его психика, если так резко вернуть все воспоминания, которые она так старательно блокирует.***
Хуже всего Игорю было, когда он уходил на работу. Находиться рядом с Хазиным и видеть его страдания, это как ножом по сердцу, но оставлять Петю одного было намного страшнее. Грома пугали именно неизвестность и невозможность контроля. Хотелось быть рядом всегда, но двух майоров в отставке их бюджет бы не потянул. — Ну, я пойду. Постараюсь сегодня не задерживаться. — уходя Игорь слегка поцеловал Петю в макушку. Тот бездумно переключал каналы в телевизоре и только отрешённо кивнул, дав понять Игорю, что слышит его. Несколько нажатий на кнопку лифта, дали понять, что он не работает. Было бы неплохо, чтобы кто-то из соседей вызвал мастеров. Всё то время, что Гром спускался по подъезду, по привычке называемому им парадной, он был погружён в мрачные размышления. Он знал, что своё обещание выполнить скорее всего не сможет — на работе полный завал, разгрести который не мог целый отдел. Игорь даже подумал позвонить Нине, попросить её присмотреть за Петей, но быстро пришёл к выводу, что Хазину эта гиперопека не понравится, да и у Нины, наверняка, полно своих дел. На выходе из подъезда Грома встретила сначала морозная тишина двора, а затем шум оживлённой улицы. Московское метро Игорь не любил. Огромное, сложное и бесконечное оно ему казалось каким-то тесным и душным. Эти плотные потоки вечно спешащих людей, таких мрачных и недовольных, толкающихся, будто каждый из них завёрнут в свой собственный кокон, из которого совершенно не виден окружающий мир. Возможно, любому человеку из города поменьше, и его бы питерское метро показалось таким же, но для Игоря разница была очевидна. Дома было как-то уютнее. Москву он домом назвать пока не мог. Точнее мог, но только её малую часть — их небольшую двухкомнатную квартирку на седьмом этаже новостройки. Единственное место, где Игорю было спокойно. До тех пор, пока Пете не проломили голову. У Хазина же отношение к столице было другое. Он здесь родился, вырос, стал тем, кто он есть. В Москве он не власть города над ним чувствовал, а свою над городом. Знал: ему всё можно, а что нельзя, найдёт способ сделать, чтобы было можно. Хозяином жизни себя чувствовал, и не только своей. Но это было, кажется, целую вечность назад. Игорь ушёл на работу, дома делать было нечего, сидеть во мраке стало надоедать. Петя решил отправиться на прогулку. Выходить на улицу, да ещё и в одиночестве было немного тревожно, но хотелось хотя бы попробовать начать возвращаться к жизни. Собрался и вышел во двор. Некоторое время он стоял и курил возле подъезда, иногда отходя в сторону, чтобы пропустить входящих и выходящих соседей. Один из них выгуливал большую лохматую овчарку. Пёс, игнорируя мужчину, старательно обнюхал Петю и, будто сочувственно, лизнул ему ладонь. Хазин в ответ погладил шерстяную собачью макушку, и только после этого пёс продолжил свою прогулку, будто это он выгуливал своего хозяина, а не наоборот. Петя вдохнул поглубже и зашагал к выходу из двора. Музыка в наушниках, включенная для того, чтобы заглушить собственные мысли, приятным бонусом ещё и подавляла шум проезжающих мимо машин. Сам он теперь за руль неизвестно когда вернётся, и осознание этого не могло не расстраивать. Дверь небольшой уютной кофейни привычно скрипнула открываясь, и Петю обдало тёплым воздухом со сладким запахом кофе и свежей выпечки. Бариста за стойкой приветливо улыбнулась. — Тебя давно не было. — Да, были причины. — он жестом указал на шрам на затылке. — Ого… Это кто тебя так? — девушка задвинула за ухо свою выбившуюся прядку волос и обеспокоенно окинула Петю взглядом. — Я не знаю. Не помню. — было видно, что обсуждать он это не намерен, поэтому она лишь сочувственно кивнула и вопросов больше задавать не стала. — Как всегда, латте на миндальном? -Ага. Спустя несколько минут девушка протянула Пете горячий стаканчик с кофе. Поблагодарив её, он отошёл к стойке с сахаром, любил чтобы было послаще. Но тут же возникла проблема с открыванием пакетика, пальцы не слушались, ситуация начинала раздражать. Незамеченным это не осталось. — Знаешь, говорят, что создатель этих пакетиков очень расстроился, что никто не оценил гениальности его изобретения. Нужно просто сломать посередине, и всё высыпается само. — Девушка улыбнулась и продолжила заниматься своими делами. Совет оказался действенным. Бросив короткое «спасибо» и приподняв ворот пальто, Петя вышел на улицу, вдохнул морозный зимний воздух и зашагал к дому.